Время. Сотри меня

К тому времени, когда Аин возвращался в свой временный дом, предельно разгорелись фонари - противники ночи, и тем самым изменили улицы Реардана до неузнаваемости. Город снова стал напоминать обитель безумия и разрешенных надежд. Ни души. Все верно. Близился час прокаженных. Ни один здравомыслящий человек не хотел даже случайно услышать предсмертный звон колокольчика. Мимо на большой скорости пронесся экипаж, запряженный двойкой лошадей, словно стараясь как можно быстрее миновать неблагополучный район. Еще долго был слышен тревожный стук копыт по кривой черепице, а также резкие удары хлыстом по шкурам загнанных животных. Аин слабо толкнул дверь, и та сразу поддалась. Он не стал закрывать ее, потому что в доме было темно, как в пещере. Обычно в это время на первом этаже еще горели канделябры. Куда же запропастилась старуха? Аин не стал искать оставленную ею записку, поскольку знал - угрюмая домовладелица не умеет писать. Блеклый свет с улицы кое-как заливал собой кухню, вырисовывая очертания предметов. Больше полагаясь на память, чем на зрение, Аин открыл ящик буфета и достал из него новую свечу вместе с коробкой спичек. Взял одну и теранул ею об осел̀ок. Вспышка спасительного света охватила небольшой кусок пространства. Затем Аин пересадил дрожащий новорожденный огонек на фитиль свечи и, держа ее голой рукой, стал освещать себе дорогу наверх. Горячий воск стекал по пальцам и капал на дощатые ступени. Оказавшись на втором этаже, заметил, что дверь, в его комнату чуть приоткрыта. Свободной рукой Аин достал из-за пазухи свой клинок (с того происшествия в постоялом дворе он больше не прятал его в футляр, а всегда носил при себе). Кончиком лезвия легко толкнул дверь вперед. Глаза, уже полностью привыкшие к темноте, пробежались по раскиданным в беспорядке вещам и остановились на склонившей к груди голову фигуре. Это была домовладелица. Она сидела на полу возле его кровати, подпирая стену спиной. Ее руки безвольно лежали по бокам. Аин подошел ближе и приблизил свечу к лицу мертвой. Оба глаза были закрыты, и незнающий человек ни за что бы не догадался, что при жизни старуха видела только одним из них. Никаких видимых травм, ни пятен крови, ни гематом. Казалось, она просто выбрала неудачное место для того, чтобы предаться сну. Но тогда зачем ей понадобился топорик для рубки костей в правой руке? Должно быть, услышав чье-то присутствие на чердаке до возвращения своего постояльца, она решила сама прогнать вора. Отважная женщина. Аин еще больше проникся к ней уважение. Посмертно. Он посмотрел на перевернутое и скомканное в непонятно что постельное белье, на с корнем вырванные из письменного стола ящики, на находившийся в точно таком же состоянии старинный комод, валяющийся на полу в раскрытом виде футляр. А рядом восковая роза. Лепестки разлетелись, оставив после себя лишь желтую крошку. Вот, что стало с подаренным Аину символом дружбы. Словно напоминание о том, что ему никогда не стать частью мира людей. Снова глянул на домовладелицу. На розу. На домовладелицу. На футляр. На домовладелицу. Аин даже не сомневался в том, что на самом деле здесь произошло. Но кто именно? За последнее тысячелетие у него накопилось слишком много врагов среди пыли. Охотников за временн̀ым механизмом. Так они называли созданные им карманные часы. Кучка предателей. Сначала преклонили перед ним колени, чего он не просил, а теперь пытаются отнять у него единственное, что действительно по праву ему принадлежит. "Чертов пылёныш был не один. Совсем потерял бдительность на старосте лет, - пришел к выводу Аин, - Еще и на Копье позарились." Пока они не заметили (и если не заметили) его возвращения, нужно было уходить. Город не настолько велик, чтобы затеряться в нем без следа, но Аин должен был продержаться еще совсем немного. Его цель почти достигнута. Было бы глупо, пройдя такой насыщенный разного рода происшествиями путь, проиграть кучке предателей. Аин подошел к окну. Стекло было разбито таинственным визитером. Осколки устлали собой почти весь пол вокруг письменного стола и поверхность самого стола тоже. Местами лежали куски побольше, в которых отражался остроносый серп луны, совсем недавно появившийся на холсте ночного неба. Так вот, на какой звук воинственно отреагировала домовладелица - на шум бьющегося стекла. Аин одной рукой отодвинул стол, чтобы иметь возможность подобраться к окну. Выглянул, стараясь особо не высовываться. На первый взгляд улицы казались спящими. Но Аин-то знал, что этот город - сам по себе живой организм, который никогда не дремлет. При чем организм с неплохим аппетитом, ежедневно пожиравший своих обитателей. Внизу, между фонарями, мелькнула чья-то тень и тут же исчезла за углом соседнего дома. Словно испугавшись, один из фонарей сперва замигал, а затем потух, окунув во тьму довольно большой клочок пространства. По всей видимости, уйти без боя, и тем более незамеченным, ему не дадут. Сегодня удача была не на стороне Аина. Если их окажется больше, чем он способен одолеть в нынешнем состоянии, ему придется отказаться от одного из своих принципов. Под ногами еле слышно зашумели осколки. Аин прислонился спиной к стене слева от окна. Рука крепко сжимала короткую рукоять клинка. Он выжидал. Если этих тварей действительно много, лучше принять бой в комнате, где им негде будет развернуться. Аин прикрыл глаза, прислушиваясь к мнимой тишине. В какой-то момент она была нарушена глухим ритмичным стуком по старым прогнившим половицам. Существо двуногое. Значит, принадлежало к пыли класса господ. Этот некто уже поднялся на второй этаж и медленным, но уверенным шагом приближался к двери, которую Аин машинально закрыл за собой пять минут назад. Он бросил взгляд на старуху, находившуюся на прежнем месте, в прежнем положении, и недовольно сдвинул брови. Ее выпили без остатка. Не оставив ни единой капли души, которой Аин мог бы поживиться, пусть и нарушив тем самым свой обет. Во всей округе сейчас не оставалось никого, кого бы он мог поглотить. Тем более души, которая смогла бы полностью насытить его. Но если подумать, неужели совсем никого? Шаги умолкли, как умолкает сердце на последней секунде жизни. Аин, не моргая, проследил за тем, как медленно провернулась круглая ручка. Он подул на свечу, до сих пор находившуюся во второй его руке, и огонек, содрогнувшись, потух, оставив после себя извивающийся дымок. В следующую секунду дверь распахнулась. Аин, решив застать незваного гостя врасплох, кинул в него свечу, и та полетела со скоростью и точностью метательного ножа. Конечно, это было не атакой, а скорее обманным маневром. Аин стрелой метнулся к вошедшему, но его клинок с легкостью остановили. Зонтом. *** Этой ночью сон отказывался укутывать его сетью забвения, встревоженный неожиданно бурным и ощутимым потоком мыслей. К тому же, в комнате стало душно, и воздух, казалось, потяжелел, давил на грудь. Иешуа потянулся, чтобы толкнуть створку окна, но крючок оказался выше предела его досягаемости. Длинные тонкие пальцы вытянулись, словно взывая об услышании, но судьба неизменно оставалась глуха к его скромным мольбам. Он не станет звать сестру. Не из-за такой мелочи. Нужно только... "Сожалеешь о своей неспособности?" Словно наяву, в голове зазвенел голос мальчишки полный несвойственной его возрасту серьезности. Этот вопрос уже много лет тлел в его сознания, отравляя чадным дымом, и вот впервые был озвучен. После этого он словно стал в разы тяжелее, стал невидимой веревкой, сдавившей его горло. "Чтобы ты отдал за возможность ходить?" Внезапное появление Каина не позволило ему ответить на этот вопрос, или даже просто задуматься. Но ночь хороша и в то же время безжалостна тем, что ее тишина едва ли не насильно заставляет человека нырять на самое дно своих душевных забот. И вот теперь, лежа на кровати, которая, скорей всего, станет его могилой, Иешуа пытался ответить на заданный Аином вопрос. Какова цена? Что может сравниться со способностью чувствовать стопами все неровности земли? И обладает ли он чем-то таким, что было бы этому равноценно? Наверное, нет. Если бы обладал, то уже давно пошел бы на такую сделку - Это мальчик... Голос Иешуа, случайно покинувший мысленные пределы, нарушил тишину, но та возобновилась в следующий же миг. Он вспомнил его прожигающие зеленые глаза, и не мог понять, что именно во взгляде Аина будоражило его больше всего. Казалось, в нем было столько всего сразу, что невозможно зацепиться за что-то одно. Сочувствие, понимание, участие, сожаление и в противовес любопытство, презрение, насмешка... И ни одна из этих эмоций не была представлена в чистом виде. Словно хаотичный водоворот на грани с безумием. Может, все это ему лишь показалось? Просто очень странный ребенок. И очень умный. Слишком умный. Пугающе проницательный. Зря Мира привела его в их дом. Не то, чтобы он не был рад знакомству с Аином. Напротив, после встречи с ним внутри Иешуа вспыхнуло какое-то неведомое стремление сродни стремлению познать мир. Словно этот мальчик принес с собой новую, прячущуюся от чужих глаз, истину, намек на то, что он ошибался в своей оценке и представлении мира Вот поэтому сестра не должна была приводить его. Лучше всю жизнь прожить в неведении, чем однажды прикоснувшись к истине, не суметь ее познать. Поведение Аина за столом во время ужина лишь усилили интерес Иешуа к новому знакомому. Он не мог не заметить, что гость следит за каждым его движением и, несомненно, делает для себя какие-то определенные выводы. Неужели он тоже мог чем-то заинтересовать его? Но чем? Только тем, что не мог ходить, как все нормальные люди? Иешуа поймал себя на мысли, что думает об Аине, как о взрослом человеке. Интересно, заметили ли его странность Каин и Мира? Чем больше он думал об этом всем, тем сильнее жаждал новой встречи с Аином, словно та могла наполнить смыслом его убогое существование. Заснуть удалось только под утро. Влажный предрассветный воздух постепенно стал просачиваться между створками окна, и дышать стало легче. Как оказалось, усердными размышлениями вполне можно измотать себя. *** Рассеченная на две части свеча упала под ноги, и обе половинки покатились по полу. Какое-то время Аин просто смотрела на вошедшую, а та глядела на него. Черные провалы глаз не выражали ничего, ни единой эмоции. Пожалуй, так выглядит абсолютная пустота. Наконец, мальчик опустил клинок и отступил на шаг, стремясь оказаться как можно дальше от этой пустоты. - Дура. Я ждал тебя двумя днями ранее, - сказал он с раздражением вызванным общем положением дел. - Мне пришлось сделать петлю после Лиота, чтобы сбить их с вашего следа. Черноокая женщина тоже опустила свое странное оружие в виде кружевного зонта с острым железным наконечником. Она была очень высокой, одета в строгое серое платье с жабо. Дегтярные волосы собраны на затылке в густой пучок, но некоторые непослушливые пряди выбивались из прически и скользили по ее бронзовому лицу Аин вернулся к разбитому окну. Как не напрягал зрение, пыли не видел. Тьма поглотила все, даже тот несчастный клочок пространства, где минуту назад еще мерцал свет фонаря. Чего же они ждут? Должно быть, почуяли присутствие еще одной пыли уровня господ и теперь не решались напасть. Но, скорей всего, нападение не было частью отданного им приказа. Ждут появления своего господина? - Я не удивлен, что ты не справилась, Клавдия, - тихо проговорил Аин, все еще пытаясь что-то разглядеть, - Теряешь свою полезность. - Если бы вы позволили мне питаться... - решила выступит в свою защиту женщина. - Мы уже обсуждали это, и я не собираюсь снова возвращаться к данному вопросу, - прервал он ее весьма логичное замечание. - Если я не буду питаться, я умру, - напомнила Клавдия. Тем не менее, в ее голосе не было ни обиды, ни отчаяния, ни, тем более, страха. Она всего лишь констатировала факт. - В таком случае, я тебе искренне позавидую, - ответил Аин спустя пару секунд. - Как пожелаете, господин. И опять же пустая, бесцветная фраза. Было время, когда подобное поведение Клавдии не на шутку его раздражало, но вскоре он привык и тем более не винил ее в том, в чем сам был виноват. Иногда в памяти всплывал ее звонкий, порой даже слишком, смех, разносившийся по всей округе, словно песчаная буря, и бесконечный поток речи, чаще всего кажущийся совершенно бессмысленным. Но если попытаться понять ход ее мыслей, то можно было уловить некую необычную связь, а отдельные высказывания даже могли заставить его улыбнуться и задуматься. И он лишил ее этой способности - видеть связь между, казалось бы, совершенно разными, не имеющими ничего общего вещами. Лишил ее, а вместе с тем и себя. - Нужно уходить. Прямо сейчас, - наконец, принял решение Аин. - Мне расчистить путь? - спросила Клавдия и перехватила зонт поближе к основанию. Господин ничего не ответил, что можно было расценивать, как согласие, или, скорее, отсутствие возражений. Женщина шагнула к окну, а через секунду тенью скользнула во мрак и бесшумно, словно призрак, скрылась где-то между домами. Аин сложил необходимые вещи обратно в чемодан, но клинок предпочел не возвращать в футляр, а спрятать, как и прежде, на поясе, под пальто. В последний раз глянул на старуху, кажущуюся теперь еще более безобразной, чем она была при жизни. Ему, почему-то, стало любопытно, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь наткнется на ее бездыханное тело или, может, даже скелет. Но через пару секунд и эта мысль утратила для него ценность, словно подхваченная потоком ночного воздуха и унесенная прочь. Аин ступил на подоконник, держа чемодан правой рукой. Полумесяц, все это время прятавшийся за большим облаком, снова показал свои острые загнутые края. - Лови, - негромко сказал мальчик и отпустил чемодан. Внизу мелькнула серая тень, и через секунду предмет скрылся в темноте вместе с ней. Аин шагнул в пустоту и бесшумно приземлился на ноги, с легкостью, которой могла позавидовать самая матеря бродячая кошка. Он не сразу заметил сверкнувшую в темноте пару глаз. Звякнул колокольчик и замер в ожидании. Аин глянул на согбенного старика. Хотя, вполне возможно, он был не так уж стар, но одолеваемый неизлечимой болезнью. Мужчина тоже внимательно посмотрел на мальчик, а затем на окно, из которого тот выскочил. - Не ушибся? - вдруг спросил он голосом полным участия и доброты, от чего на лице Аина появилась снисходительная и от части растроганная улыбка. - Нет, сэр. Доброй вам ночи. Он сделал небольшой поклон и зашагал вдоль по улице, на ходу обдумывая, куда бы ему теперь податься.