Ночь в Барселоне

***три месяца спустя***

      Джим сидел в просторном холле клиники «Жирекс», напротив кабинета доктора Рокаса, в ожидании, пока Себастьян закончит беседовать с эскулапом. Этот специалист занимался их случаем еще на стадии подготовки к ритуалу, ему же предстояло вести протокол беременности и принимать роды, если бы все прошло успешно.       Увы, беременности не случилось… Более того, через пару недель после плановой течки и успешной вязки, вместо ожидаемых маркеров зачатия — слабости, тошноты, сонливости и учащенного мочеиспускания — у Морана открылось кровотечение...       Мориарти сразу все понял, но Себастьян не желал сдаваться так быстро и настоял на лабораторных тестах, потом еще на одних и еще на одних. Третьи результаты, полученные сегодня, оказались идентичными вторым и первым, то есть — отрицательными. А полный анализ крови, вкупе с МРТ и ангиограммой всех репродуктивных органов подвел неутешительный, хотя и закономерный итог исследованиям: функциональное бесплодие неясной этиологии, что в переводе с медицинского языка означает «а хрен его знает».       Доктор Рокас, в чьей высочайшей компетентности сомневаться не приходилось, только сокрушенно разводил руками и высказывал предположение, что тяжелое ранение и постравматический синдром средней степени, перенесенный Мораном после пребывания в «горячей точке», запустил в его организме гормональную реакцию, нехарактерную для омег… и с биохимической точки зрения Себастьян куда в большей степени альфа, чем омега; потому детородная система не просто яростно сопротивлялась «включению», но и отторгала семя альфы, несмотря на идеальную совместимость по всем параметрам.       Себастьян просто не мог поверить, что перенесенные им мучения были дважды напрасны, поскольку попытка забеременеть в его случае была изначально обречена на провал, и заставлял доктора повторять медицинские аргументы снова и снова…       Уважая процесс партнера, Джим, порядком уставший, тихо вышел из кабинета, чтобы дождаться любимого в холле, в удобном кресле за чашкой кофе.       Но кофе как-то не пошел ему в горло, показался горьким и невкусным, и он просто сидел, крутил стакан в руках и ждал появления Бастьена…       -… таким образом, я категорически не рекомендую повторения ритуала, мистер Моран. Вы его наверняка выдержите, по уже известной вам причине, но… но результат останется неизменным, увы… — доктор Рокас, пухленький омега в солидных очках и с Vacheron Constantin (1) на запястье, развел руками, расписываясь в медицинском бессилии решить возникшую проблему.       Себастьян смотрел в медицинскую папку, и в глазах у него рябило от непонятных определений, которые терпеливый доктор растолковывал ему уже в пятый или шестой раз, постоянно их упрощая, насколько это было вообще возможно сделать для человека, несведущего в репродуктивной медицине. В голове было отвратительно-пусто и гулко, на душе — препогано, но в остальном весь его организм, обследованный с особой тщательностью и со всех сторон, был здоров. Здоров настолько, что вовсе не желал терять это самое здоровье, подвергая себя испытанием беременностью и родами.       «Чертов эгоизм… вот что это такое!» — надрывался где-то в глубине сознания омега, раздавленный горем и осознанием собственной непригодности к воспроизведению потомства. Но та часть сознания Морана, которая тяготела к тому, чтобы считать себя почти что альфой, и вправду эгоистически радовалась омежьему горю — как свободе от всего того кошмара под вывеской «счастливое родительство», про который он за этот месяц перечитал массу занимательных форумов и отзывов тех омег, которые пошли по этому пути до конца… и пошли дальше, уже обремененные младенцем и всем, что к нему причиталось.       «Что ни совершается — все к лучшему!» — припомнил он мудрое изречение, вздохнул и уже хотел было попрощаться с доктором, когда тот, смущенно покашляв, сделал неожиданный заход:       — Есть, конечно, для вас еще одна возможность все-таки осуществить вашу мечту…       Себастьян вопросительно взглянул на мистера Рокаса, и омега в нем радостно встрепенулся, ожидая какой-то волшебной таблеточки, которая непременно должна сработать!       — Кхм… я имею в виду, что мы могли бы извлечь ваш генетический материал, соединить его с материалом вашего альфы и… полученные таким образом эмбрионы подсадить иксибете или уже успешно родившему омеге… Такая услуга, конечно, стоит недешево, зато результатом будет именно ваш ребенок, при отсутствии всех сопутствующих его появлению на свет издержек! Разве это не чудесный выход? — улыбка доктора тянула, по всей видимости, на стоимость этой самой услуги, и он выжидательно воззрился на Морана поверх тонкой золотой оправы.       Искушение согласиться с определением «чудесный» на миг заставило Себастьяна промедлить с ответом, но здравый смысл оказался сильнее отчаянного гормонального всплеска.       — Нет, доктор, это не выход. Для меня и для Джима будет лучше оставить все, как есть, раз уж естественным путем ничего не вышло… Спасибо за консультацию. Можете рассчитывать на мои рекомендации. — они расшаркались во взаимных светских любезностях, и Моран покинул кабинет доктора, оставив свои медицинские выписки на столе его ассистента-беты, такого же пухленького, но ради солидности тоже нацепившего очки.       Джим сидел в прохладном холле и держал в руке недопитый стаканчик с кофе. Его лицо выражало эмоции, которые нечасто посещали деятельную натуру Мориарти — он казался расстроенным и каким-то погасшим… Моран немедленно приписал эти переживания огорчению от неудачи, которое Джим попросту умело скрывал от него, и едва удержал себя от того, чтобы вернуться обратно в приемную и согласиться на суррогатное родительство. Но… но это должно было стать их совместным решением, значит, лучше все как следует взвесить и обсудить, прежде чем решать, настолько ли их паре необходим кто-то третий.       Себастьян медленно приблизился к любимому и встал перед ним, чувствуя какую-то странную неловкость — будто он был и в самом деле повинен в том, что у них ничего не вышло.       — Вот и все… — вздохнул он, беспомощно разведя руки — природа, похоже, играет в команде противников… а медицина может только попытаться обмануть ее. Что же дальше? Что будем делать?       Мориарти поднял глаза, выбросил в урну надоевший стакан и, взяв Себастьяна за руку, усадил рядом с собой — мягкое кресло было такой ширины, что охотно приняло в свои велюровые объятия сразу двоих.       — Природа знает, что делает. Обмануть ее можно, но стоит ли? Впрочем, искусство обмана всегда было моим куском хлеба с маслом; так что, если ты настаиваешь, мой дорогой, я согласен еще над этим подумать.       Он поцеловал Морана в щеку, потом в шею, с жадностью вдыхая сливовый запах с оттенком цветения, и прошептал, касаясь губами уха омеги:       — Предлагаю для начала сделать то, что собирались: поехать на море и закатить веселый ужин в ресторанчике на берегу, например, в «Мирамаре» или «Сонриса дель Анхель». Морепродукты стимулируют одновременно мышление и либидо, в нашем положении это идеальное сочетание. Ну, а свободное время посвятим экскурсиям и прогулкам по магазинам, ведь не пойдем же мы в мэрию в джинсах и свитерах?.. Хотя, почему бы и нет… В таком наряде ты охуенно смотришься, Моран. И в любом случае будешь самым красивым женихом.       — В мэрию?.. Значит, ты не… передумал? — когда ритуал совершался, Морану показалось, что разговор про поход в мэрию Джим затеял лишь ради того, чтобы поддержать его в час сурового испытания. Запутавшийся в собственных сомнениях и страхах, Себастьян предпочел вообще вытеснить из памяти весь тот разговор, и потому возвращение Мориарти к идее зарегистрировать их отношения оказалось для него слегка… неожиданным, хоть и приятным сюрпризом.       Джим смотрел на него совершенно серьезно, хотя на его губах блуждала лукавая улыбка довольного своим очередным фокусом Чеширского кота. Себастьян склонился к нему и потерся носом о щеку альфы — жест вышел достаточно интимный и в то же время вполне невинный для сторонних зрителей — парочки клиентов клиники, которых, как дорогих (видимо, оооочень дорогих) гостей, встретил в дверях уже знакомый им обоим ассистент доктора.       Чуть отстранившись, Моран притворно вздохнул и потупил взгляд:       — Тогда мне придется взять назад свои слова про условие, которое я так и не выполнил… — но тут его губы тронула озорная улыбка — но взамен я дам тебе одно обещание. В мэрии. И ты не будешь разочарован.       — Оооо… Вот умеешь ты заинтриговать человека, — Джим улыбнулся в ответ. — Теперь я буду с еще большим нетерпением ждать этого момента. Пойдем прямо сейчас на Рамблас, заглянем в свадебные салоны, и к цветочникам — хочу сам заказать бутоньерки.       Он снова приблизил лицо к лицу любимого и понизил голос до едва слышного шепота:       — Так что едва ли стоит жаловаться, что ритуал не дал результата. Черт возьми, Моран! Дал, и еще какой! До встречи с тобой я и представить не мог, что однажды мне захочется сыграть свадьбу, что я когда-нибудь я все это скажу и сделаю… а сейчас… я глупо счастлив. Надеюсь, ты тоже. Пойдем. Хватит больниц, нас ждет Рамблас и Ла Бокерия! (2)       Мориарти встал и по привычке помог подняться своему омеге; и хотя Себастьян успел полностью оправиться после ритуальных испытаний и больше не нуждался в особой опеке, он не скрывал, что публичные знаки внимания и галантность альфы ему очень приятны.       Обнявшись, как влюбленные школьники, не способные отпустить друг друга ни на минуту, они спустились по лестнице и покинули клинику, чтобы никогда больше не возвращаться сюда по столь деликатному и опасному поводу.       Улицы и бульвары Барселоны, подобные полноводным рекам в традиционный сезон отпусков, и теперь, в преддверии зимы, были заполнены туристами, приехавшими в столицу Каталонии перед рождественскими праздниками. Декабрь еще не наступил, а город уже начал прихорашиваться, в витринах появились первые декорации-вертепы, посвященные будущему торжеству, а в прохладном воздухе носились запахи сухой листвы, морской соли и начавших созревать цитрусов.       Моран любил это время года, для него и для Джима оно было исполнено силы и очарования неизбежной природной метаморфозы, которая сильнее ощущалась в более северных широтах. Но и здесь, на благословенном Средиземноморье, смена сезонов была по-своему прелестна: невыносимо-жаркое лето плавно перетекало в теплую осень и мягкую сухую зиму, а весной окрестные горы и городские парки окутывались желтым пухом акаций и бело-розовой пеной фруктовых деревьев. Зимнее небо делалось выше и светлее, море из ярко- или насыщенно-синего становилось лазурным в ясную, и темно-циановым в пасмурную погоду, и только белые крупные чайки, как и белоснежные парусные яхты, были неизменны в любом сезонном пейзаже этого приморского рая.       Оставив позади адский ритуал, мучительные переживания неизвестности после него и горечь постигшей неудачи, теперь они просто шли в обнимку по Рамблас, наслаждаясь каждым моментом бытия, вдыхая запахи, ловя звуки, делясь теплом и ощущением новой, совершенно особой связи, соединившей их друг с другом. Город распахивал им свои объятия, принимая с истинно каталонским гостеприимством, зазывая раскрытыми дверями ресторанчиков и кафе, улыбками уличных торговцев, яркими вывесками, ароматом свежей выпечки, цветочными букетами, выставленными прямо на мостовую перед магазинчиками… Зайдя в один такой, Джим сделал заказ на бутоньерки и купил для омеги очаровательный букетик синих ирисов, Моран же выбрал своему альфе роскошные розы, темно-кремовые, с крупными бокаловидными бутонами.       Отправив цветы по их домашнему адресу, они потратили еще около полутора часов на разные магазинчики, и, в итоге, утомленные и довольные покупками, завершили свое путешествие на центральном рынке Барселоны.       Сидя за столиком маленького кафе, устроенного прямо рядом с прилавком, они угощались свежими нарезанными фруктами, соком, Божоле Нуво (3) и мидиями, смотрели через витрину на улицу, и болтали, как влюбленные. В сущности, они ими и были, просто им нечасто доводилось иметь так много свободного времени, которое они целиком, до минуты, могли посвящать друг другу.       — Когда ты допишешь свою монографию, а мне надоест любоваться регатами и удить рыбу, куда бы ты хотел переехать и чем заняться? — спросил Себастьян больше из желания проверить, насколько совпадет выбор Джима с его собственными предпочтениями, чем действительно планируя что-то всерьез. Судя по тому, как продвигалась работа над книгой, они здесь задержатся еще на год, если не больше. А планировать что-то в столь отдаленной перспективе было не в характере Морана. Он больше любил наслаждаться настоящим, чем копаться в прошлом или переживать о будущем.       — А зачем нам куда-то переезжать, разве тебе разонравилась Каталония? — удивился Джим. — Скучаешь по Лондону с его вечными туманами, грязью в метро, толкотней на улицах и правильными англичанами, представителями миддл-класса, что с озабоченными хлебалами спешат по утрам в свои лавочки и конторки?.. Посмотри —здесь никто никуда не торопится, теплое море, чистое и прозрачное, плещется прямо в городе, и даже самый обыкновенный фасад или прилавок ласкает эстетическое чувство.       Он потянулся, как ленивый кот, и развел руками, обнимая пространство… на что Барселона сразу ответила взаимностью: кто-то со смехом положил в ладонь Мориарти персик, а хорошенькая иксибета, пробегая мимо, сунула ему за ухо красную гвоздику.       Альфа усмехнулся, поклонился вслед иксибете, положил цветок и персик на стол, составив импровизированный натюрморт, и подлил вина себе и возлюбленному:       — Меня уже почти не мучают головные боли и кошмары по ночам стали приходить реже, но что-то мне подсказывает: если я вернусь в Лондон — даже не возьмусь за старое, а просто вернусь, чтобы вести спокойную жизнь частного лица — они вернутся опять, вместе, и боль, и кошмары. Так что я предпочел бы жить в Барселоне, и год, и два… пока живется. Каталония полна сюрпризов!       Тут Джим осекся, внимательно посмотрел в глаза Себастьяна и тихо спросил:       — Или… тебе неприятно здесь оставаться из-за… неудачи?       Моран взял персик, покатал его на ладони, вдохнул сладкий аромат спелого плода и, услышав в вопросе Джима намек на то, о чем вовсе даже не задумывался, вздохнул и тихо признался в ответ:       — Нет, что ты… Эта неудача могла постичь нас где угодно, но Барселона точно в ней неповинна. Я, конечно, огорчен тем, что эта земля стократ плодороднее, чем мое тело, но вряд ли причиной нашего отъезда отсюда станет моя зависть к ней. Просто… просто я подумал, что мы рано или поздно захотим поехать еще куда-нибудь… не в Лондон, нет. Я думал про Аргентину, Бразилию или… Новую Зеландию. Северное полушарие мы с тобой уже исколесили почти все, а мне всегда мечталось заглянуть за линию экватора…       Джим слегка прищурился и, по своей привычке из всего устраивать артистический этюд, начал примерять названные страны, как бутоньерки:       — Новая Зеландия — это, пожалуй, чересчур далеко, я не уверен, что выдержу сутки перелета. И там вулканы. Тебе ведь не надо выбрасывать какое-нибудь кольцо в жерло Ородруина? Нет? Уфф, гора с плеч… В Бразилии говорят по-португальски, и ни один из нас им не владеет… и еще там слишком жарко и влажно, а где жарко и влажно — там много насекомых и ядовитых змей. Вычеркиваем. Голосую за Аргентину, Буэнос-Айрес стоит того, чтобы станцевать танго в одном из его баров. Вот только, я не знаю, как… — он прикусил губу, поспешно схватился за бокал и стал пить, испуганно поглядывая на Морана, как будто ненароком едва-едва не проговорился о чем-то важном.       — В любом случае, давай начнем наши поездки с Льорет-де-Мара (4).       Но Моран заметил заминку в рассуждении Мориарти и удивленно вскинул брови:       — Не знаешь, как танго танцевать? Пффф! Брось, Джимми, я же видел, ты отлично это умеешь!       Джим и правда отлично танцевал, причем не только танго, что Себастьян не раз наблюдал со стороны, когда сам не оказывался вытянут альфой на танцпол. Так что сомнение Мориарти выглядело по меньшей мере странно. Или же… или же касалось чего-то другого, о чем хитрец предпочел умолчать.       — Тааак… — догадавшись по незаметной сторонним людям, но хорошо известной Тигру мимической реакции партнера, что тот явно чего-то недоговаривает, он развернулся к Джиму и приступил к дознанию:       — И что именно ты не знаешь в отношении этой славной латиноамериканской страны? Таможенные правила ввоза криминальных гениев? Или тебя волнует, как ты перенесешь перелет, чуть менее утомительный, чем до Новой Зеландии? Или есть еще что-то, о чем мне просто не следует знать? Учти, если мы с тобой идем на днях в мэрию, то я должен быть уверен в том, что у тебя не обнаружится вдруг какой-нибудь давний брак, скоропалительно заключенный после особенно горячего танго в Буэнос-Айресе!       От такого предположения — что у него где-то может найтись неучтенный муж — Джим едва не подавился вином; кое-как откашлявшись, он возмущенно замахал руками и поспешил успокоить ревность омеги:       — Эй, эй, что ты такое говоришь, Тигр? Не вздумай даже в шутку молоть подобную ерунду! Конечно, до встречи с тобой я не был монахом, но попытки связать меня брачными узами всегда терпели крах, даже если за дело брались самая хитрая Цирцея или самый прелестный Ганимед.       Он взял с блюда огромную маслину, откусил половину, а вторую положил в рот любовника:       — Ешь. Ешь, и узнаешь все мои тайные мысли, чувства и желания… ой… надеюсь, что не все, но по крайней мере, те, которые касаются любовных дел и постельных подвигов, а равно и планов на семейную жизнь, узнавай сколько влезет!       Моран покатал половинку маслины по языку и, зажав ее зубами, дразняще высунул наружу:       — Оф, таф уф и ффе? Фадфо… фефяф уффаем! — он медленно картинно разжевал маслянистый соленый фрукт и обыграл жестами, мимикой и искусным звукоподражанием старому компьютерному дисководу, что ему в голову начинает подгружаться новая информация.       — Ммммм… ага… вот как? Что ж, приму к сведению… Да ну! Как неожиданно! Кто бы мог подумать?! Оооо… уууу… ээээ… аааа… а это-то мне к чему знать? Какое отношение к семейной жизни, постельным подвигам и любовным делам имеют твои комментарии насчет истоков независимости Каталонии? Это что, сложносочиненная метафора или ошибка загрузки? Удалить или сохранить? — продолжал дурачиться Себастьян, ощущая насущную потребность в том, чтобы испытывать радость, веселье, беззаботность вместо постоянного нервного напряжения, в котором провел уже больше месяц, если считать с подготовки к ритуалу.       В их с Джимом жизни было достаточно тяжелого стрессового напряжения, порой близкого к космическим перегрузкам, но было и много моментов, часов и дней, проведенных в приятном расслаблении, особенно за последний год. Так что Тигру, вкусившему спокойствия и довольства размеренной курортной жизни, было непривычно тяжело снова с головой нырнуть в омут стрессовых и болевых нагрузок. И тем приятнее оказалось избавление от необходимости и дальше себя терзать ими.       Однако, внутренний параноик, прописавшийся в сознании бывшего военного и снайпера не дремал: едва вычленив в невербалике альфы разноречивые сигналы, он настырно возвращал внимание Морана к тому, что Джим что-то недоговаривает. Что-то важное для них обоих. И отделаться от назойливого и дотошного контролера можно было только узнав у Мориарти напрямую, в чем, собственно, дело. По соглашению, принятому ими еще в самом начале отношений, каждый из них должен дать честный ответ на любой прямой вопрос…       Потому Моран, внезапно прекратив дурачиться, вновь посерьезнел и, поймав в прицел собственного требовательного взгляда глаза Джима, спросил:       — Что ты от меня скрываешь на самом деле?       Снайперский выстрел попал в цель — Мориарти теперь должен был или солгать, нарушив тем самым гармонию любовного доверия, либо ответить честно и… похоронить сюрприз, готовящийся в глубокой тайне с момента, когда оба они уверились в неудачном результате ритуала.       Он не хотел делать ни того, ни другого, так что его изобретательный ум всего за несколько секунд нашел третий путь, тактику, обычно называемую «ни мира, ни войны»:       — Да, я кое-что скрываю, отдаю должное твоей наблюдательности. Наконец-то ты научился быть внимательным к деталям. Но, Себастьян, поверь мне: ничего криминального. Ничего такого, что могло бы тебя расстроить… наоборот, я надеюсь, ты будешь приятно удивлен. Просто мне нужно еще немного времени на подготовку сюрприза, чтобы все получилось в точности так, как я задумал.       Джим положил руку на плечо омеги и добавил почти торжественно:       — Я скажу тебе прямо сейчас, если ты продолжишь настаивать; но не хватай меня за горло, Тигр, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Позволь сюрпризу побыть сюрпризом еще пару дней. До твоего дня рождения…       День рождения… Моран действительно как-то о нем позабыл, хотя, обычно, именно Мориарти не любил отмечать свой, называя праздничную дату еще одним свидетельством того, что стал на год ближе к собственной кончине. После мастерской инсценировки самоубийства, тема смерти уже не вставала перед ним так остро, как раньше, однако, были и другие причины, почему Джим постоянно увиливал от того, чтобы отмечать дату своего появления на свет так, как это делали обычные альфы, омеги и беты. Определенно, он и в этом не желал быть похож на тех, кого в массе своей считал существами недоразвитыми и достойными разве что брезгливой жалости.       Однако, Моран, едва ли не единственный, знал истинную причину нелюбви Мориарти к этому дню. И тем приятнее ему было то, что альфа вот уже четвертый год, с момента их знакомства, всегда готовит какой-нибудь сюрприз своему верному омеге, и с удовольствием устраивает для него настоящий яркий праздник.       — О, ну раз это и правда еще один твой подарок мне, то так и быть, не стану тебя пытать о том, что ты затеял! И даже гадать не буду, потому как твоя фантазия намного превосходит мое скудное воображение! — облегченно рассмеялся Себастьян и поднял обе ладони вверх, показывая, что сдается.       Помнится, он долго приходил в себя после того, как в прошлом году Джим преподнес ему шикарный «ягуар» с усиленным кевларом (5) корпусом и пуленепробиваемыми шинами и стеклами. Он так и не спросил Мориарти, в какую сумму ему обошелся данный сюрприз, а Джим не счел нужным его в это посвящать. Но с тех пор этот автомобиль стал их любимым выбором для совместных поездок.       Вот и теперь Джиму могла придти в голову идея подарить Морану скоростную супер-яхту — в добавок к той парусной, что уже стояла в марине (6) Барселоны. Или вручить билеты на самолет до Буэнос-Айреса, если уж речь зашла о желании Морана посетить Аргентину. Или посадить его в частный самолет и отвезти на один из греческих островов, и объявить, что отныне это нагромождение камней, вознесенных на поверхность с морского дна самим Посейдоном, является частным владением Себастьяна…       Признаться, омегу смущала подобная щедрость возлюбленного, ведь он сам не мог ответить Джиму чем-то подобным, хотя всегда жалел об этом. Но Мориарти только посмеивался и повторял, что действует из чистого эгоизма — мол, ему нравится удивлять и радовать своего Тигра, и в мире нет ни единой вещи, какой он бы не заслуживал иметь при желании. Однако, желания Морана были достаточно скромными по сравнению с теми подарками, которые он получал от своего альфы. Но тем сильнее и горячее была его признательность и верность…       Они допили вино, прикончили мидии, доели вкуснейший десерт-суфле из фруктов и сливок, и покинув ла Бокерию, направились в сторону моря, закинув покупки в машину и дав водителю указание отвезти все домой.       Прогулявшись через Готический квартал, они вскоре вышли на длинную набережную. Солнце, клонящееся к закату, уже вычерчивало на морской глади сверкающую дорожку, немногочисленные яхты плавно покачивались на волнах, а вдали, у самой линии горизонта, куда-то величаво шел круизный лайнер, казавшийся с берега не больше рыбацкой лодки. Над головами влюбленных шелестели на ветру длинные перья финиковых пальм и широкие листья платанов, в чьих кронах бранились между собой горлицы и розовые крачки.       Любовники преодолели уже треть их привычного вечернего маршрута, когда свежий ветер с моря окреп: если раньше просто ласково развевал, то теперь хулигански ерошил волосы Морана, то и дело бросая отросшие пряди в лицо, так что приходилось то и дело заправлять их за уши.       Джим, похоже, начал замерзать, он плотнее запахнулся в легкое пальто, и Себастьян заботливо приподнял ему воротник, потом наклонился и нежно поцеловал в губы.       — Идем домой… у меня для тебя на сегодня тоже припасен сюрприз… очень согревающий… — доверительно шепнул он на ухо альфе и, взяв его под руку, уверенно повел за собой.