More murmur

      Зачем она вообще пришла на эту чертову свадьбу? Посмотреть на эти счастливые лица старого пердуна и его хрюшки? Ой, простите покорителя женских сердец и Юрико. Если бы не вежливый до безобразия Отабек, который не был способен отказать Кацуки, Юля бы вообще не появилась бы на этой чертовой свадьбе. Лучше бы лежала на их огромной кровати дома, зябко кутаясь в огромные рубашки Алтына, будто у нее совсем не было одежды, и дразнила бы терпеливого казаха.       Плисецкая нервно одернула низ задравшегося кожаного платья и злобно посмотрела на этого самого казаха. Вот ведь идиот. — Тут будет весело. Не переживай, — негромко поддразнила она спокойного с виду Отабека, державшего в руках небольшой упакованный презент молодым. — Нихуя не весело, сэр, — сделала общий вывод девушка и решительно направилась к столу с напитками.       Пусть ей даже нельзя было пить. Она чуть-чуть выпьет, бокальчик шампанского. А то по заднице потом получать не очень хотелось. До сих воспоминания свежи о том, как ее от редких, но метких, пьянок отучали. Юля сжала в руках тонконогий фужер с шампанским и принялась наблюдать, как Отабек дарит презент, который они должны были подарить вместе, молодым. Однако Плисецкой не хотелось подходить к Виктору. Слишком много у нее воспоминаний связанных с этим мужчиной.       Если честно, то… То если бы не вовремя появившийся в ее жизни Бека, то Юлька бы спилась где-нибудь. А этот терпеливый казах прокрался на медвежьих лапах в ее жизнь, тщательно умыл красную после очередной пьянки осоловелую мордашку, одел в свою одежду и как следует дал по маленькой белой заднице в качестве профилактики. Да, Плисецкая тогда была полу-пьяная. Но до сих пор это помнила, как будто это было вчера.       Она молча поставила опустошенный фужер на стол и взялась за другой. Шампанское не алкоголь. Так, шампунь. К ней тихо подошел щедро расцелованный Кацуки и Витей Отабек и недовольно нахмурился. — Не переживай, — повернувшись к нему лицом, тихо муркнула Юля и, проведя ладонью по измазанной в чужой красной помаде, щеке, которая вдруг резко схватила его за синий шелковый галстук, который они так тщательно завязывали в четыре руки, притягивая к себе. — Я хочу, чтобы ты меня трахнул. Прямо около этой колонны.       Да, Юля лишь в самом начале скрывала свои желания. Все же дедушкино строгое воспитание сказывалось. Однако, поняв, что иногда намеками не добьешься от человека-кирпича того что хочешь, она с трудом научилась говорить напрямую. Да и фужерчик с шампанским чуточку помог. Слава всем богам Алтын не изменился в лице. Совсем. Практически. Для сторонних наблюдателей. Плисецкая коснулась кончиком языка мочки смуглого уха и широко улыбнулась, чувствуя как напряглось сильное тело. — Может на столе? Чтобы все видели и учились, — так же тихо ответил Отабек, положив ладонь на обтянутое черным бедро. — Тогда сразу на алтаре, — шикнула Юля и невольно закинула ногу на своего защитника, благо они стояли в той части огромного стола, где народу практически не было. — Боюсь, что невесту придется тогда на скорой отвозить, — с притворной грустью проговорил мужчина, ведя ладонь выше по стройной ноге, под кожаное платье, пока не наткнулся кончиками пальцев на кружева. — Да насрать. Это будет самая необычная брачная ночь, — она покрепче обняла за шею Алтына, едва заметно вздрогнув, ощутив на обнаженном участке кожи между резинкой чулка и резинкой кружевных трусиков горячую ладонь, которая нагло сжимала бедро.       Со стороны эти двое голубков так мило смотрелись, что Пчихит успел их сфотографировать. Щелчок камеры немножко отрезвил их. Посмотрев исподлобья на надоедливого тайца, Юля нехотя выпустила из объятий своего мужчину и, плавно покачивая бедрами, направилась в сторону дамских комнат, где до этого в одной из них готовили взволнованную невесту. Почему-то Плисецкая тоже должна была при этом присутствовать. Ну она и присутствовала, сидя на ворохе белоснежных воздушных тканей, как королева, и отпуская едкие замечания по поводу фигуры Юрики. А Юрика лишь нервно смеялась в ответ, вытаскивая из-под задницы Ледяной Королевны свою помятую фату.       Но теперь то там никого не было. Можно было как следует развлечься в относительной тишине. Слушая очередную попсовую музыку. Да, вот только под попсу они не трахались.       Едва Отабек направился вслед за Юлей, как ее резко схватили за руку и, не обращая внимания на сопротивления, втащили в толпу возбужденных предстоящим событием девушек. Он прислонился к стене, принимаясь наблюдать за всем этим. Его маленький черно-белый котенок среди длинноногих гарпий смотрелся немного комично. — Я кидаю! — весело крикнула стоящая спиной к толпе Юрика и, крепко зажмурив глаза, подкинула скромный букетик невесты.       На несколько секунд повисла гробовая тишина. А затем поднялся такой девичий визг, что даже Алтын поморщился. Вот же ведь… Нашли из-за чего визжать. Он вытянул шею, стараясь углядеть единственное черное платье среди разноцветной кучи, как потрепанная обладательница этого самого черного платья вылетела, словно пробка, и подбежала прямо к Отабеку, яростно тряся перед его носом почти развалившийся букетик. — Я ее убью… — задыхаясь от внутреннего возмущения, выдавила из себя Юля, пока мужчина аккуратно поправлял на ее голове заплетенные в уже сбившиеся косы волосы. — Свинья! Ненавижу… — она слегка поморщилась, когда ее чмокнули в щеку. — Пошли отсюда, — коротко бросил Отабек, взяв ее за руку. — А то еще в чем-то заставят принять участие.       Едва они направились в сторону выхода, как за спиной раздался мужской рев. Видимо все же что-то началось без них. В воздухе на пару мгновений повисла какая-то тряпочка и в следующее мгновение она оказалась на голове Отабека. Приглядевшись, Юля поняла, что это всего лишь подвязка невесты. И этот кусочек тряпочки так эпично повис на голове ничего не понимающего Алтына, что Плисецкая не выдержала и впервые за весь вечер искренне рассмеялась, держа в дрожащих от смеха руках телефон. Когда только эти придурки успели снять ее? Пока Отабек не очнулся окончательно, она ловко к нему подпрыгнула и, поднеся букет к самому лицу, запечатлела их на переднюю камеру. Вот ведь память останется на долгие года. — Юля… — начал было он, все же стащив подвязку с головы и спрятав ее в карман брюк, но Плисецкая его тут же перебила его, — никуда не буду выкладывать. Точно, точно. А если и выложу, то обещаю, что разрешу делать с собой все что только будет тебе угодно, — она игриво подмигнула Отабеку, который уже что-то читал в телефоне. Лицо у него было не самое доброжелательное. — Все что угодно, да? — он поднял тяжелый взгляд, в котором плясали бесята, на девушку.       Та наигранно ойкнула, прижав ладошку ко рту, и нырнула в ближайшую открытую комнату, наполненную мраком. Кажется кое-кто нарушил свои же условия договора. Отабек с ухмылкой зашел вслед за ней, предварительно осмотрев коридор. На всякий случай.       Лишь свет от фонарей из окна освещает тонкую хрупкую фигурку, стоящую напротив него и терпеливо ожидающую чего-то. Казалось, в этой почти темной тишине нет никого и ничего. Но учащенное сердцебиение девушки выдает ее с потрохами. Сзади послышались тихие шаги. Сердце Юли забилось сильней.       Шаги остановились. Глубоко вздохнув, она устало прикрыла глаза. Сильные руки обвили ее талию, горячее дыхание защекотало шею. Тихий, грубоватый, мужской голос нежно прошептал ей на ушко:«Ты готова?»       Отбросив в сторону сильнейшее желание остаться в надежных объятьях, Плисецкая резко убрала его руки с талии и с легкой улыбкой плавно повернулась к нему лицом. Тогда слегка шершавые губы молча впились в нежные губы, заглушая едва слышный стон.       На пол, под их ноги, тут же полетело дорогое кожаное платье, которое окончательно разрушило прическу девушки, вслед за ним улетела со смуглых плеч такая же дорогая рубашка. Но им было уже глубоко плевать на одежду.       Отстранившись от тонких искусанных губ и хитро улыбнувшись, девушка плавно опустилась на колени и, не смотря на твердую жутко неудобную поверхность под ними, уверенно взяла в руки уже возбужденный член Отабека. Массируя истекающий смазкой орган, она умело начала доводить Алтына почти до безумства. Несдержанные стоны вырывались из Отабека, заполняя каждый угол комнаты. Слегка нагнувшись вперед, Плисецкая широко мазнула языком по яичкам. Не в силах стоять, Алтын облокотился об стену.       Но на этом его столь приятные мучения не закончились. Закончив играть с яичками, Плисецкая провела языком по всему члену, от крупной багровой головки до самого основания. Стоны лишь становились громче. Слегка улыбнувшись, Юля хитро взглянула на лицо парня. Прикрыв глаза от наслаждения, он стоял на ватных ногах, не в силах больше сдерживать себя. Она снова улыбнулась уголками рта, и, вобрав в себя весь член, продолжила ласкать Отабека. Не выдержав больше, Алтын поднял девушку за плечи и, страстно поцеловав, хрипло проговорил ей на ушко: — Теперь моя очередь, котенок.       Отабек нагнулся к маленькой аккуратной груди и лизнул сосок девушки, от чего она издала тихий стон. Лаская одной рукой ее упругую грудь и поглаживая напряженные соски, он плавно вошел в нее двумя пальцами и начал нарочито медленно двигать ими, прекрасно зная, что Юля не очень любит медленный темп. Плисецкая сладко застонала и выгнулась дугой в его объятьях. Лаская ее, Отабек вновь потянулся за поцелуем, ненадолго заглушая им стоны девушки. — Я больше не могу… Не выдержу… — простонала она, крепко стискивая в ладонях смуглые плечи до такой степени, что на них скоро появятся совсем маленькие синячки. — Выдержишь, котенок, — уверенно ответил Алтын и в отместку прикусил кожу на белом плече своей второй половинки.       Ее звонкий голос обрел ту самую чувственную хрипотцу, от которой хотелось сойти с ума. Изящные ноги, все еще затянутые в черные чулки, подкашивались. Пытаясь устоять, Юля еще крепче обняла Отабека. Волны удовольствия накрыли ее с головой. Громкие стоны наслаждения разносились по всей комнате, а Алтын лишь ускорял движения. Еще один громкий стон, и Плисецкая буквально обмякла в сильных руках своего мужчины. Подхватив ее на руки, он бережно уложил ее на разворошенную кровать и, скинув с нее какую-то легкую ткань, которая сейчас лишь мешалась, прилег рядом. Прикоснувшись к ее пухлым после таких поцелуев губам и ненавязчиво лаская рукой тело, он тихо спросил: — Продолжим, котенок?       Возбуждение вновь накрыло с головой обоих. Отабек нагнулся и страстно поцеловал ее. Когда воздуха практически не осталось, он нехотя отстранился и начал покрывать поцелуями ее шею, острые ключицы, медленно и уверенно спускаясь вниз, к груди. Сомкнув губы вокруг одного из ее небольших темных сосков, Алтын принялся посасывать и несильно покусывать его. Юля буквально металась под ним, сжимая в вспотевших ладонях сбившуюся простыню.       Отабек все не мог остановиться. Опустив смуглые ладони на бедра Юли, он провел мокрую дорожку поцелуев от высоко вздымающейся груди к плоскому животу. Взглянув в алое лицо Плисецкой, он мягко улыбнулся ей и легким движением раздвинул стройные ноги. Алтын нагнулся к клитору и начал ласкать его языком. Юля стонала, едва ли не срывая голос, металась под ним, под не мысленным углом выгибая спину, а он все яростнее и яростнее ласкал ее. Не отрываясь от ласк, он вновь ввел в нее два пальца, невольно заставляя почувствовать еще большее наслаждение.       Тонкие пальцы Плисецкой судорожно сжимались и разжимались в темных коротких волосах ее мужчины. Она уже готова была вновь кончить лишь от одних его пальцев и губ, как он, оторвавшись от ее лона, приподнялся над ней и, быстро натянув презерватив, найденный в штанах и кинутый еще до этого на постель, одним толчком вошел в нее. Алтын вышел и тут же вошел обратно, будто дразня Юлю. Ускоряя темп, он мимолетом целовал губы и грудь девушки.       Плисецкая покорно приподнялась ему на встречу и удивленно вскрикнула, потрясенная его слишком резким вторжением. Отабек глухо застонал, чувствуя, как ее мышцы сокращаются в такт его движениям. Он сразу же задвигался быстрее. Невозможное горячее наслаждение нарастало в партнерах, готовое вырваться на свободу. Толчок. Еще один. По их телам одновременно разлилась приятная слабость.       Ночь. Темно. Юля слегка поежилась и крепче прижалась к горячему телу любимого. Сильные руки обняли крепче. Казалось, в этой почти темной тишине нет никого и ничего, кроме этих двоих.