Запретный плод сладок

В следующий раз они встречаются спустя несколько месяцев, и этот очередной благотворительный приём кажется Гермионе самым скучным из тех, на которых она была. Для начала стоит сказать, что она и Рон прибыли сюда отдельно друг от друга. Проблемы, которые начались в их отношениях сразу же после битвы в Хогвартсе, дали понять лично ей то, что Гермиона больше не чувствовала к Рону того, что хотела бы чувствовать к своему парню, как влюбленная девушка. Покопавшись в себе, она поняла, что уход Рона во время их скитаний по Магической Британии в поисках крестражей, стал поворотной точкой: это предательство въелось в душу так глубоко, что она не смогла забыть это, даже когда всё стало хорошо. Рон после смерти Фреда к тому же отдалился от Гермионы, и сначала он говорил о том, что семье нужна его поддержка. Но чем больше времени проходило, тем больше обоим становилось понятно то, что они — лучшие друзья. Самые любящие, искренние, добрые, но — друзья. Гермиона чувствовала к Рону то же братско-сестринское тепло и любовь, как и к Гарри, чувствовала желание оберегать Рона, поучать, иногда — ругать, желание заботиться о нём и весело проводить время… Но не в романтическом смысле. Поцелуи с Роном были странными и какими-то… деревянными. Словно она целовала брата. В итоге эйфория победы над Волан-де-Мортом прошла и Рон с Гермионой с большим трудом поняли тот факт, что им не хочется быть романтической парой. Были страхи о том, как сильно это ударит по дружбе их «золотого трио», как теперь все их называли. И именно эти страхи заставляли сейчас Гермиону сидеть в сторонке, подальше от главного постамента, на котором поочередно выступали то Кингсли Бруствер, то председатель Визенгамота, то главный лекарь больницы Святого Мунго, то ещё кто-то… Периодически они вытаскивали на публику Гарри Поттера, два раза — Рона Уизли, пытались позвать Гермиону, но ей пока удавалось быть в сторонке. Сегодняшний благотворительный сбор был хорошим делом, хорошим начинанием, средства действительной пойдут на помощь нуждающимся, но Гермиона прямо сейчас была эгоистичной и хотела побыть в одиночестве. — Скучаешь в одиночестве, Грейнджер? Сильный и уверенный голос нарушил её уединенность. Сначала Гермиона вздрогнула, просто напугавшись, через пару секунд разум сообразил, кто это был, и она медленно обернулась, видя стоящего прямо перед собой Драко Малфоя. Сначала было просто удивление и некоторая озадаченность. Стоило сказать, что Гермиона краем глаза следила за тем, как развиваются дела у его семьи и лично у него после битвы в Хогвартсе. Люциус Малфой был признан преступником, который бесследно исчез. Судя по всему, он успел сбежать после поражения Волан-де-Морта. Нарцисса Малфой отказалась следовать за ним и осталась ради своего сына, а Драко Малфой, в свою очередь, действительно решил пойти на огромный риск и попытаться спастись из лап Пожирателей смерти. Многочисленные допросы с помощью Сыворотки правды и Легилеменции доказали, что Нарцисса и Драко не лгали. В итоге они получили условные сроки с временным ограничением свободы перемещения, на Малфой-Мэнор были наложены ограничивающие чары, плюс множество очень крупных штрафов и так далее. Но Азкабана им избежать удалось, главным образом потому, что все допросы доказали тот факт, что и Нарцисса, и Драко действительно не имели ни малейшего понятия о том, где находится Люциус Малфой. Не имели и знать не хотели. По итогам всего этого, как понимала Гермиона, Драко Малфой в основном находился дома под домашним арестом и не занимался практически ничем. Тем удивительнее было увидеть его сейчас здесь, стоящим прямо перед ней, впрочем, выглядел он, как и всегда: очень элегантно и просто хорошо. Первой и совершенно автоматической мыслью Гермионы была неприязнь. И только потом она поняла, что он, вообще-то, спас ей жизнь, причем два раза. Стало стыдно, но почему-то она вдруг почувствовала, что искренне рада его видеть. — Малфой, — это было произнесено довольно дружелюбным тоном, — что ты здесь делаешь? — Не возражаешь, если я присяду? — галантно осведомился тот, а потом, после растерянного кивка Гермионы, выдвинул стул и уселся рядом с ней за небольшой круглый столик. Затем они уставились друг на друга, а Гермиона подумала, что для него эта ситуация не менее странная, чем для неё. — Я здесь потому, что меня заставили прийти, — скучающим тоном, в котором проскальзывали мрачные нотки, ответил наконец-то Малфой, — крупное пожертвование. Примирение инакомыслящих сторон. Сохранение нашего общего будущего. Бла-бла-бла. Тебе ли не знать. Поэтому спряталась здесь и не выходишь под свет софитов? Гермиона почему-то решила, что может говорить с ним совершенно нормально и обычно, как и с любым другим человеком. Хорошим знакомым, так что ли? — Не люблю быть в центре внимания, — мрачно ответила она, продолжая разглядывать Малфоя, — я устала от того, что нас постоянно… ну… — Используют в рекламных целях? — иронично подхватил он, делая жест проходящему мимо официанту. Тот подошел ближе, Малфой сделал заказ, почему-то заказав и для Гермионы легкий морс и коктейль, — нет в тебе никакой тщеславности, Грейнджер. — Тебе разрешили выходить из дома? — брякнула она совершенно невоспитанно, но, кажется, ему было всё равно. — Всего как неделю. И начали сразу же обязывать появляться на таких вот мероприятиях. Видимо, чтобы еще больше заставить меня мучаться угрызениями совести и жалеть, что я был на стороне Волан-де-Морта. Чтобы лишний раз любой желающий мог ткнуть в меня пальцем… — Думаю, ты преувеличиваешь, — возразила Гермиона, чувствуя себя странно расстроенной этим фактом, — никто об этом не думает. Не сейчас. Все устали… — Грейнджер, ты войну выиграла, а всё такая же наивная, — официант как раз принес им бокалы с напитками и кувшин с морсом, галантно расставил и удалился. Малфой заказал себе огневиски, наполнил третий стакан для Гермионы морсом, и продолжил, — все тут пялятся на меня исподтишка. Раньше я был всем, а теперь я — никто. Пустое место. Забавно. Раньше я и моя семья придерживались взглядов, что такие как мы — всё, а такие как ты, маглорожденные — никто. Но жизнь повернулась иначе, и теперь никто здесь — только я. А ты — всё. Гермиона наблюдала, как он начал пить: большими глотками, быстро, словно пытаясь чем-то отвлечь себя. Потом помедлила и сказала: — Я не считаю тебя никем здесь, Малфой. Ты мне всё-таки жизнь спас. Я не забыла этого. Он уставился на неё тяжёлым взглядом, словно с разбегу впечатался в бетонную стену. Уставился так, словно она ему тут в любви призналась или что-то в этом роде. Уставился прожигающим, острым, внимательным и очень пристальным взглядом, отчего Гермиона почувствовала сначала неловкость. Потом смущение. Замешательство. Но мысль свою уверенно продолжила: — Может быть, этот твой хороший поступок стал началом чего-то нового для нового Драко Малфоя. Ты был таким мерзким козлом в школе, Мерлин! Отвратительным задирой. Чистокровным снобом. Потом жизнь тебя хорошо проучила, но в самый важный момент ты сделал правильный выбор. Действительно правильный выбор. Ты меня спас и выбрал другую сторону. Тебя никто не заставлял. Это же чудесно, Малфой. Затем, чтобы скрыть замешательство и волнение, она сделала несколько глотков из своего бокала, аккуратно поставила тот на столик и с облегчением поняла, что Малфой пришел в себя и его взгляд снова стал обычным. Правда, его следующие слова шокировали Гермиону ещё сильнее, чем факт появления перед ней на этом приёме: — Думаю, мне стоит извиниться за то, что все годы называл тебя… Ну, ты поняла. Ты права. Я действительно был козлом. Но в трудный момент попросил о помощи именно тебя, и ты не отказала, Грейнджер. — Извинения приняты, — сдержанно ответила она и почувствовала дрожь и волнение. Появление Малфоя и разговор с ним стали такими будоражащими её жизнь событиями. Это было что-то… интригующее, — выпьем? Малфой в ответ поднял свой бокал, и они шутливо чокнулись, словно пили за какой-то тост. Вспышка колдоаппарата неподалеку застала именно этот момент, но была ими не замечена. Некоторое время оба сидели в молчании, наблюдая за тем, как за трибуной появлялись и сменяли друг друга именитые волшебники и волшебницы. Произносились правильные речи и действительно серьезные слова, но почему-то всё это вызывало у лично у Гермионы странное оцепенение и неприязнь. Казалось, что всё происходящее не значит ничего важного и большая часть этих людей не пострадали так сильно, как пострадала Гермиона во время войны. — Чем занимаешься, Грейнджер? — Примерно ничем, — ответ звучал хмуро, — я не знаю, куда мне двигаться дальше. Точно знаю, что вернусь весной в Хогвартс, чтобы сдать ЖАБА и получить аттестацию. Я занимаюсь дома заочно. Мне тяжело в Хогвартсе. Там погибли Тонкс и Люпин. И Фред… — Крэбб, — с тяжелым вздохом сказал Малфой, — много кто там погиб. Я тоже на экстерне. Мать настояла, чтобы я закончил школу, хотя не считаю это важным. Ты здесь с Уизли? Кажется, Малфой читал сплетни в «Ежедневном Пророке» о том, что «главная пара века — Гермиона Грейнджер и Рон Уизли — на грани расставания». — Нет. Я здесь одна, — немного жестко ответила она, потому что достали вопросы и жалостливые взгляды на неё при сплетнях о том, что она и Рон расстались, — вернее, я здесь со своими лучшими друзьями: с Гарри Поттером и Роном Уизли. Вопрос закрыт, Малфой. — Как скажешь, Грейнджер, — протянул он, окидывая её взглядом. Этот взгляд ей явно не понравился. Потому что казалось, что тот был оценивающим и даже несколько вызывающим. Потом показалось, что Малфой немного навеселе и на его языке вертятся ещё не самые приятные для неё вопросы о личной жизни или о чём-то еще. Но грозный взгляд на её лице, как от души надеялась Гермиона, заставил Малфоя замолчать и больше темы личной жизни не касаться. Но всё-таки, этот непонятный оценивающий взгляд именно от Малфоя вызвал в душе некоторое возмущение, смешанное со странным смущением. Словно Гермиона наконец-то была самой обычной девушкой, которая может получать от парней горячие и такие вот интригующие взгляды. — В качестве моей огромной благодарности за помощь после войны Грейнджер, — торжественно начал Малфой, наклонившись чуть ближе, — я обещаю тебе доступ к библиотеке Малфой-мэнора в любое время дня и ночи. Можешь присылать сову, если захочешь почитать что-то очень редкое и важное. Я буду присылать тебе книги. Уверен, ты не откажешься. Гермиона поморщилась, ей вдруг стало очень весело. Возможно, виной тому был выпитый алкоголь, или просто она поговорила о чем-то очень важном и на душе стало легче. Но она улыбнулась и опять отсалютовала собеседнику бокалом с коктейлем: — Я ловлю тебя на слове, Малфой. Моя любовь к книгам ненасытна. Ты ещё пожалеешь о своем предложении и заберешь его обратно. — Хочешь поспорить, Грейнджер? — это было сказано дерзко и опять - вызывающе. Малфой опять окинул её странным взглядом, Гермиона вновь несколько смутилась, но ответила храбро: — Я сказала то, что сказала. Пожалеешь ещё, Малфой! — Ты… — Гермиона, вот ты где! Голос Гарри, который появился словно из ниоткуда, заставил обоих сидящих за столиком будто бы подпрыгнуть. Гермиона повернула голову и увидела лучшего друга, который стоял теперь рядом. Сама она быстро поставила стакан на столик и услышала приветствие от Гарри по отношению к Малфою: — Малфой. — Поттер. Сухо. Деловито. Спокойно. Но хотя бы без неприязни и ненависти, без злости и скандалов, как было в Хогвартсе. — Гермиона, придется тебе пойти со мной, — извиняющимся тоном продолжил Гарри, — все ждут тебя. Она оглянулась на Малфоя: — Извиняюсь, но мне пора, Малфой. Спасибо за компанию. — Без проблем, Грейнджер, — теперь это звучало совершенно безлико. В присутствии Гарри, Малфой говорил совершенно не так, как когда они были наедине, — пришлю тебе сову со списком книг. — Увидимся, — она пожала плечами, неторопливо встала и пошла вместе с Гарри продолжать этот скучный прием. Пошла, не переставая буквально чувствовать взгляд Малфоя на своей спине.