Непокорный металл

Однажды Эрику довелось увидеть, как человек успокаивал хищную птицу. Птица была ручной и, как правило, не создавала проблем. Но в тот день она вела себя безобразно. И человек вместо того, чтобы как-то её наказать, просто перевернул её на спину. Птица успокоилась мгновенно и после вела себя как обычно. До сих пор Эрику это казалось каким-то хитрым трюком, доступным далеко не каждому. Но сейчас к нему пришло понимание. Как и та птица, Эрик сейчас оказался в непривычном положении. Вынужденный передвигаться на четвереньках, он, как и та птица, часто замирал, увидев свою темницу под непривычным углом. Многие вещи оказались недоступны. Эрик не мог лечь и вытянуть ноги. Не мог встать и сесть иначе, как на колени. Он не мог даже воспользоваться унитазом, и ему пришлось справлять нужду стоя на коленях рядом со сливным отверстием в душе. Включить воду, чтобы смыть испражнения и напиться, удалось лишь с большим трудом. И после этого Эрик довольно долго сидел, скрючившись, шипя и держась рукой за мошонку. Цепь, которую всё так же нужно было таскать за собой, тоже не добавляла комфорта. Больше всего беспокойства пленнику доставлял ошейник. Эрик понятия не имел, откуда в нём такой страх. Возможно, это воспоминание было погребено где-то на задворках сознания. Но и в одежде, и при общении мутант никогда не терпел даже мимолётных прикосновений к своему горлу. Всякий раз будто что-то перекрывало путь воздуху, всякий раз Эрик невольно начинал задыхаться. После событий в Вашингтоне ему стоило большого труда пересилить себя и прикоснуться к шее, когда пришлось лечить ранение от выстрела Мистик. Вот и сейчас пленник замирал, часто сглатывал и судорожно цеплялся за ошейник пальцами, изо всех сил вспоминая прикосновения Хозяина. Это успокаивало. Это всё, что у него было теперь. Кажется, это был самый мучительный день за всё время, пока Эрик был в плену. В каком-то смысле даже хуже, чем те четыре дня в начале, когда ему пришлось стоять с петлёй на шее. И хуже, чем смерть тогда, теперь его пугало одиночество. Одиночество, к которому он привык, приучил себя, устав от лишений и укора в глазах тех, кто ещё вчера называл его своим другом. Возможно, именно поэтому он так быстро поддался влиянию Хозяина, оказался беспомощен. Да, Хозяин был груб с ним, даже жесток. Но он не отталкивал Эрика. Даже, в своей манере, пытался ему помочь. Вероятно, и то, что сегодня он ничего с ним не делал, было лишь очередным уроком. Эрик должен был вспомнить вкус одиночества… и понять, что это не для него. Осознать, чего был лишён почти всю свою жизнь из-за своих же глупостей. Может быть, теперь это и было частью зависимости. Но это было правдой. Правдой, которой он боялся заглянуть в глаза. Не имея возможности лечь, Эрик всё же нашёл выход. Добравшись до унитаза, он опустил крышку и, облокотившись на неё, положил голову на сгиб локтя. В такой позе он и заснул. В такой позе и застал его на следующее утро Хозяин. Эрик, привычно проснувшийся от скрипа двери, поднял голову, и, щурясь спросонья, молча на него смотрел. Затем сделал попытку сползти с унитаза. — Нет-нет, не двигайся. Останься в этой позе. Как раз то, что нужно, — тут же остановил его Хозяин. Эрик послушно замер и не пожалел. Уже через минуту на его истерзанную хлыстом спину полилась тёплая вода, а затем кожи коснулось что-то прохладное. Пленник застонал от удовольствия, выгибаясь навстречу сильным рукам, снимавшим боль, ласково скользившим по успевшим за ночь подсохнуть рубцам. — Что это? — поинтересовался Эрик, искоса глядя на Хозяина. Тот улыбнулся, продолжая осторожно втирать в его спину какую-то мазь. — Лекарство. У меня… хм, есть доступ к некоторым экспериментальным образцам. Очень действенная вещь, заживляет практически любые повреждения кожи и мышечной ткани. Основной минус — эту мазь нельзя наносить на свежие раны. Прижжёт не хуже пороха. С этими словами Хозяин легко пробежал пальцами по клейму на груди мутанта. Тот хмыкнул: — Если бы это сделал ты, я бы вытерпел. Уверен, ты бы не допустил… излишних повреждений. Руки Хозяина чуть дрогнули. Наклонившись, он мягко поцеловал Эрика в шею чуть выше ошейника: — Я бы и вовсе не стал тебя повреждать, Ленсхерр. У тебя скверный характер, но чтобы довести меня до сожжения кого-то живьём всё-таки маловато. — Это что, комплимент? — нахмурился Эрик. Через секунду он присоединился к смеху Хозяина и вздохнул с облегчением, когда тот снял с него ошейник. А затем и колодку. — Без этих игрушек ты намного лучше. Пойдём, я принёс поесть. Осторожно поднявшись, Эрик сделал пару шагов… и замер. — Ты разве не наденешь на меня цепь? — А нужно? — оглянулся Хозяин. — Нет. Нужные цепи уже на мне, — грустно улыбнулся пленник. Завтрак прошёл в ставшей привычной для Эрика форме. Отдышавшись, мутант опустил голову на колени Хозяину и закрыл глаза, наслаждаясь прикосновениями его сильных рук к голове и плечам. Ни один демон не тревожил теперь пленника, а страшная память словно скрылась за пеленой тумана. Лишь один образ оставался ясным. Открыв глаза и окинув взглядом изуродованные неведомой болезнью ноги Хозяина, Эрик тяжело вздохнул. — Что тревожит тебя сегодня, Ленсхерр? Расскажи. Какого демона я должен прогнать? — Это не демон, — глухо ответил Эрик, снова закрыв глаза. — Старый друг, которого я предал... Предал не один раз. — Профессор? — Откуда... — Ты смотрел на мои ноги. — Да, — пленник сел поудобнее. — Это он. Но я редко называл его так. Это не его имя. — Как и Магнето — не твоё. — Это имя того, кем я стал. Но Чарльз... Он всегда во многом оставался человеком. И верил в людей. Этим и был силён. Это нас и развело. Вернее... Я так думал. — Больше ты так не думаешь? — Хозяин ласково перебирал его волосы своими сильными пальцами. — Нет. Я сам источник своих бед, — Эрик снова вздохнул и поднял на него взгляд. — И ни перед кем я бы не хотел извиниться настолько, как перед ним. Слишком много боли я причинил. — А если он не захочет слушать? Вдруг он изменился и пошлёт тебя ко всем чертям, стоит тебе оказаться на пороге его школы? — Что ж, я приму его выбор. И душе моей не найти покоя. Во взгляде Хозяина пленнику на миг почудилась грусть. Затем, уже более отчётливо, проступила уверенность. — Завтра, Ленсхерр, я кое-что тебе подарю. Я долго ждал момента, когда ты будешь готов. Надеюсь, тебе не будет больно. Глаза Эрика широко распахнулись от ужаса: — Ты... Прогонишь меня? Хозяин улыбнулся и покачал головой: — Всё не настолько страшно. Всё увидишь и узнаешь завтра, Ленсхерр. И выбор будет за тобой. — Я постараюсь не сделать ошибки на сей раз. — Я в тебя верю.