Под одеялом

Юра завернулся в одеяло, как в плащ, встал на пороге комнаты и изрек: — Ты не пройдешь! Отабек сказал: — Юра. И они боролись взглядами с полминуты, а потом Юра сник, поднял края одеяла, чтоб не грохнуться, и поплелся к дивану. — Я пошутил. Пришла пора собирать чемодан. Отабек и так откладывал до последнего, боролся со своей практичной натурой. В иное время у него всё готово было бы за неделю, а тут тянул, чтобы Юра не расстраивался раньше времени, как будто Юра мог просто взять и забыть, что он скоро уедет. На целую неделю! Семь чертовых, мать их, дней! — Я сразу же напишу, — сказал Отабек, словно не говорил до этого раз тысячу. — Мы постоянно будем на связи. Юр? Юра натянул одеяло на нос и думал, что не видно, как он кусает пододеяльник. — Юр, я не могу не поехать. — Ой, да что ты со мной, как с маленьким! Сказал же — шутка. Я Гендальф, блядь, ты че! Отабек сказал: а! и сел рядом. Он взял бы Юру с собой, Юра знал, но дядя Яша сказал: да вы охуели?! Ну, не прям так, но смысл фразы точный. Может, вообще катание бросите, начнете по Казахстанам рассекать? Правильно, кому нужны эти тренировки, лети, Юра, отдыхай, наворачивай бешбармак, приятного аппетита. А потом кулак показал, словно Юра до этого не понял, что хрен ему, а не путешествие. А Отабека отпустили, потому что дело нешуточное — юбилей прабабушки. Сто лет! Даже Якова впечатлило. Он сказал: о-о-о, и больше ничего из себя не выдавил. Не только в прабабушке, конечно, дело. Просто соскучился по всем, по родителям, по этому вороху кузин и кузенов, которых Юра не различал, не потому, что похожи, а потому, что ну слишком уж много. У Юры-то один дедушка и то, бывало, подойдет к тренеру в пятницу и скажет тихонько: дядь Яш, можно я к деду смотаюсь? Ну очень надо. И что-то было такое, наверное, в глазах и в голосе, что Яков всегда отпускал хоть на пару дней, хоть на день, видел, что совсем уж невмоготу. И Отабеку так же. Хотя он тоже привычный — отдельно и сам. Но Юре от этого как-то вот ни хрена не легче! И не помогают самоуговоры, что жили же как-то со скайпом и бесконечными переписками не месяц и даже не год, а тут неделя какая-то, было бы о чем говорить. Есть о чем! Вот он уедет, а Юра будет приходить домой сам и хорошо, если кошка соизволит в прихожей встретить. Было когда-то нормально, но уже не будет. Он уже знает, как это — когда либо вваливаетесь вместе, уставшие, запыхавшиеся, потому что бежали по лестнице наперегонки, либо Отабек выглядывает из комнаты, а лучше из кухни, забирает куртку и дает на себе повиснуть, потому что не виделись аж с утра. Под одеяло будет хоть вообще не ложись. Пока согреешься! Вместе-то — мгновенно, даже если оба заледеневшие. — Развалишься, — сказал Отабек, — как ты любишь — звездой. Да блин, я так люблю, когда ты пошел попить и через минуту вернешься! Юра спрятался в одеяло по самые глаза, а смотрел всё равно в сторону. Люблю, когда ты придешь назад и не будешь уговаривать подвинуться, а подвинешь сам, а я буду возмущаться, и мы начнем подушечный бой. — Угу, — сказал вслух, не заботясь, что одеяло поглощает сказанное. — Будет охуенно. — Ещё не захочешь меня обратно пускать или выгонишь на диван. Юра сдернул одеяло на плечи и громко сказал: — Дурак! Это ты там вспомнишь свою комнату и всё. И… и не вернешься! Сказал и сам испугался, вытаращился, облизнул пересохшие губы. Отабек сидел с серьезным лицом, потом дернул уголком рта. Юра застыл. Отабек дернул снова. Не удержался, притянул Юру за одеяло и целовал, смеясь ему в рот, целую вечность, пока Юра не заразился тоже. Он распахнул одеяло, зажав уголки в руках, и стал похож на огромную белку-летягу. Отабек нырнул туда, в одеяловые перепонки, Юра спрятал его, потянул, и оба свалились на стопку сложенной одежды. — Перемяли всё. Родня решит, что ты тут совсем покатился, весь мятый. Или что я тебя угнетаю и не даю утюг. Отабек уложил щеку ему на плечо и дышал в шею, Юра осторожно погладил его по волосам, накрыл ладонью ухо, чтобы весь мир для него затих и замер. Подумал, что вот он вернется через неделю, а Юра встретит его, и они приедут домой, и сразу лягут, потому что он устанет, и как это будет классно, после недели одинокого сна с его подушкой в обнимку. И какой это будет классный момент, незабываемый. — Юр, — сказал Отабек, — а что тебе привезти оттуда? Чего ты хочешь? — Себя, — сказал Юра, не задумываясь, — себя привези. Всё-таки здесь наше общее одеяло.