Под одеялом

Отабек дежурил у окна. Конечно же. И когда двери лифта открылись, уже стоял одной ногой на пороге и распахнул руки, едва Юра вывалился на площадку вместе с чемоданом. Юра рванул, прыгнул и повис, вцепившись руками, ногами и даже зубами за воротник рубашки. Зажмурился и не отпускал, пока Отабек подтаскивал брошенный у лифта чемодан и задвигал ногой сунувшегося из квартиры Пётю. Пётя чемодан сразу обнюхал, погладил лапой и потерся щеками. Новые запахи — интересно же! — Видал? — спросил Юра, не слезая, так и держа Отабека за шею. — Видал, как я их размазал всех? Просто в мясо! — Да, — сказал Отабек. — Да. Повернул голову и нашел Юрин рот. Юра застонал, прихватывая губами губы, потыкал языком в уголки рта, в зубы, встретил язык Отабека, и они поздоровались тоже. Очень скучали. Очень. Юра спал не в своей футболке и думал, засыпая: это ты меня обнимаешь, как хорошо, я офигенно высплюсь. И получилось! И выспался, и короткую хорошо откатал, а произвольную — вообще лучше всех. Вот то самое было, когда лед тебе не враг, а помощник, не убегает из-под конька, а наоборот — подталкивает перед прыжком и ласково принимает при приземлении, как обволакивает лезвие на долю секунды. И выезды получились такие красивые! Юра смотрел запись в самолете, и самому нравилось — ого, вот это я дал! Серебро и золото, всё, финал обеспечен. Выдыхать рано, но блин, сам за себя не порадуешься — кто порадуется? Отабек. Пока ждали оценки, Юра тискал плюшевого кота на коленях, Лилия всучила, и кусал губы. Вспомнил о камере, сказал: «деда, привет!», помахал, а потом показал большой палец. Отабек поймет. Да все, кто про них в курсе, у кого есть глаза и кто видит, как они желают удачи друг другу, когда выпадает кататься вместе, поймут, ну и хер с ними. Главное — для Отабека. Отабек неделю назад так делал тоже. Никому приветов не передавал, просто поднял палец вверх, притиснув к животу бровастого медведя. Едва объявили оценки, и дядя Яша потискал его с какой-то особенной тренерской яростью, Юра схватился за телефон, а там уже было: «Ты молодец! Очень чисто. Как настоящий воин». Юра наконец-то выбил себе программу, какую хотел. Взрослую! И костюм у него теперь без перьев и вот этого вот всего, от которого извращенцы типа Джей-Джея слюной захлебываются, хотя косичку Лилия ему всё-таки заплетала, но не так, как на дебюте, а серьезную, викинговскую практически. — Ты молодец, — объявил Отабек теперь вслух, хотя они созванивались, конечно, и он Юру уже поздравил. — Спасибо, — сказал Юра, — спасибо, я прям… фух, не знаю, эйфория такая не пойми с чего. Расцепил ноги, стал на пол, но руки не опускал, держался за шею, и Отабек не дергался, держал его за бока, поглаживая. Эйфория. Хотя до финала ещё время есть, и Отабек ещё не прошел. Но он пройдет. Вот на Скейт Америка съездит и пройдет, не может не, и будет уже четвертый совместный финал, включая тот, когда Юра ещё не знал, как сильно надо этому радоваться. Подошел Пётя, потыкался в ногу, Юра отпустил Отабека и принялся за кота. Тоже член семьи, между прочим, обделишь вниманием, перекусит провод от наушников, он это умеет. — Ты скучал? Ах ты толстая жопа, скучал? Отабек, он скучал? — Скучал. Мы оба скучали. Изскучались за несколько дней, Юра видит и так. На прошлой неделе они с Пётей скучали по Отабеку, а за две недели до этого Пётя вообще тусовался сам, под присмотром Веры Петровны, когда они вдвоем гоняли в Москву. Юра участвовал, Отабек за него болел. — Ниче, — шепнул Юра в шерстяное ухо, — счас ещё Отабек сгоняет на Америку, потом оба на финал, и опять будем вместе надолго. Не с собой же возить кота, хотя у него всё есть: и паспорт, и чип, и даже переноска для самолета, специально купленная, когда они летали в Казахстан. Отабек поставил чайник, снял рубашку, переоделся в домашнее. Юра сказал не встречать, его подвезут из аэропорта, и Отабек как вернулся с катка, не переодевался почему-то, ждал. А выглядело, будто специально принарядился для встречи. Рубашка Юрина любимая, черная, Отабек в ней такой прямо — ух! Они долго целовались после ужина, пока Юра не выстонал: ну давай уже, поздравь победителя, я не заслужил, что ли? И они сперва посмеялись, а потом перебрались в постель. — Не-не, — сказал Юра, когда Отабек попытался повернуться спиной. — Вот без этого. Тебе ещё до финала и в финале прыгать. Потом, после, как тогда, да? Как после той показательной, после которой Юра так и не нашел свои любимые очки. Глупо было вообще на это рассчитывать. Это была хорошая традиция — в ту же ночь, сразу после финальных показательных, смывшись с банкета, поздравить друг друга до дрожи во всем организме и легкой боли, которую можно перетерпеть, тем более, что всё уже завоевано и можно себе позволить. Всё позволить. Отабек накрыл рукой Юрину руку, опустил ниже. — Я соскучился, — сказал Юра. — Знаю, что детский сад, но блин, не могу. — Не детский сад, — сказал Отабек, поглаживая его через белье, оттянул резинку, сунул под неё пальцы, Юра поджал пальцы на ногах. Да. Да, наверное. Давно выяснилось, что лучше (и куда спокойнее) скучать друг по другу, чем трястись перед прокатом именно из-за самого проката. Когда выходишь, а в коленях предательская, не пойми откуда взявшаяся дрожь, потому что вот только что всё было хорошо, и вдруг... Как пыльным мешком ударили, а дядя Яша трогает за плечо и говорит: Юра, соберись! Теперь выходишь и думаешь — он смотрит. Из зала или через экран, неважно, смотрит в любом случае, и как-то уже не страшно, спокойнее. И дяди Яшины наставления не пролетают мимо ушей. Юра дергался и кусал Отабеку плечо, подаваясь вперед и двигая рукой. Хорошо-о. У них есть ночь, а завтра Юра проводит его, потому что лететь далеко и надо пораньше, чтобы часовые пояса не выбили на фиг из колеи, а сам на каток, а потом смотреть на Отабека в мониторе и строчить тут же: охуенно! Думал, потолок зацепишь рукой. Фух, блядь, я чуть руку себе не отгрыз! И всё это после отправленного самым первым пальца вверх. Когда Отабек возьмет телефон, там уже будет тысяча воплей Юриного восхищения. Юра откинулся на спину, вытер руку о попавшиеся тут же трусы, свои или не свои, какая разница, всё равно в стирку. И поездочные шмотки туда же. Фух. Как хорошо. Какие расслабленные мысли. Отабек дотянулся, поцеловал подбородок и губы, уложил щеку на плечо. — Юр? — А? — Не бросай эту футболку в стиралку, ладно? Я возьму её с собой. Юра чистой рукой поддернул рукав. Его футболки Отабеку чуть тесноваты, но только чуть. Можно не спать в ней, но положить рядом, гладить или трогать губами и думать, что Юра рядом. По-настоящему. И ему будет спокойнее. И Юре за него тоже.