Под одеялом

Юра поднял голову. Кошачьи уши, белые, с розовой вставкой внутри, которые каким-то чудом до сих пор держались, сдались, наконец, и съехали ему на лоб. Отабек снял их и положил на стиральную машинку. Склонился над Юрой, одной рукой придержал ему волосы, другой размотал тоже чудом державшуюся резинку, завязал хвост повыше. Юра вздохнул: спасибо, икнул, и всё началось по новой. Отабек отвернулся. Утром Юра скажет: зачем ты смотрел? Ты что, извращенец? Фу-у. Но пока что Юра не говорил ничего, и Отабек на свой страх и риск не выходил из ванной. Вдруг он понадобится. В такие моменты никогда не знаешь, что может понадобиться. Моральная поддержка, например. — Юр, воды? Да какая вода, ничего сейчас не удержится. Потом, может быть. И посмотреть в аптечке, что у них на такой случай запасено. Юра вернулся домой за полночь и веселым! Галстук торчал у него из кармана, а из протянутого кулака — ромашка. Огромная! Где только взял? Ромашка, как выяснилось, предназначена была Отабеку, как и заверения в вечной любви. До гроба и за ним ещё, если там вдруг что-нибудь есть. Я люблю тебя, Отабек! И неудачные попытки вытащить себя из парадных туфель. Ромашку Отабек поставил в воду, а за Юрой не уследил, и он убежал в ванную прямо в этих ушах, которые — до чего же был веселый и радостный! — позволил ведь кому-то на себя напялить. А может, и сам надел. — Я не пил, — поклялся Юра, в очередной раз отвалившись к стенке. К холодному кафелю щекой. Холодненький, приятно. Отабек снял с сушителя полотенце, подложил между кафелем и Юриными плечами. Не хватало только заболеть. — Почти, — поправился Юра, — не пил. Шампанское. Отабек присел на корточки, начал расстегивать сверху вниз пуговицы рубашки. Самой верхней не доставало, Отабек в красках представил, как она отлетает, когда Юра срывает с себя галстук, потому что он мешается, и вообще, тут такое веселье, в жопу галстуки! Одним шампанским так не упьешься. Это же сколько его надо употребить? — Сначала шампунь, — продолжил Юра тихонько, вдруг глубоко вдохнул, Отабек отстранился, но ничего не случилось. — А потом меня позвали. Ну, отдельно. Гошан позвал. И там был вискарь. Другое, подумал Отабек, дело, вот в это я верю. Что намешал. — Я совсем чуть-чуть. — Хорошо, — кивнул Отабек. — Как ощущения? — Кишки щас все выблюю. — Это, — сказал Отабек, — невозможно. Давай ещё. Лучше сразу, пусть уже всё выйдет, что он там ел. На приличном вполне банкете. Юра звал его с собой, и за неделю до, и вчера, и даже собираясь вечером. Там можно парами, а ты же моя, он это говорил с придыханием, половина. Отабек соглашался быть половиной, но только унылой и домашней, и Юра пошел один. Что Юре весело, Отабек понял ещё по звонку с банкета, но что он настолько навеселится… Ну, как будто кто-то вот так себе делает сознательно, если только не с горя. Тем более, Юра не знает меры. А меры не знает, потому что обычно не пьет, а здесь, как везде, нужен опыт. Тренировка. Это как знать, какую скорость именно тебе надо набрать, чтобы нормально выпрыгнуть и приземлить прыжок. И Фельцман за ним уже не так уж приглядывает, и правильно, Юра взрослый уже спортсмен. А может и сам навеселился достаточно, потом Отабеку обязательно всё расскажут, что там было и как. Юра же и расскажет, когда ему полегчает завтра. — Всё, — объявил Юра. Оперся на край унитаза, но рука соскользнула. Отабек его поймал, помог встать, подвел к раковине. Юра поплескался, как енот, забрызгал зеркало. Отабек, пользуясь тем, что он стоит, стянул и брюки с носками, дав привалиться к себе, чтоб не упал с одной ноги, хотя Юру, на удивление, не шатало. Чемпион в сложнокоординационном виде спорта, конечно — этого не пропьешь! Дождался, пока Юра отфыркается над раковиной, посмотрит на себя в зеркало и скажет: фу, блядь. В постели Юра первым делом сказал: — Не уходи, пожалуйста. Посиди со мной, Отабек. — Отабек присел на край, потрогал мокрый Юрин лоб, и Юра хныкнул: — Ты меня теперь бросишь? — Делать мне больше нечего. Юра дернул ногой, Отабек дотянулся, потрогал его ступню — холодная. Накрыл одеялом сначала ноги, а потом и всего Юру, до плеч. Юра дернулся и откинул край одеяла на грудь, а потом вовсе столкал до бедер. Жарко. Ничего, сейчас начнет морозить. — Я люблю тебя, — сказал Юра и шмыгнул носом. — Я не алкаш. Я не буду, как Витя, клянусь, не бросай меня. — Не будешь, — утешительно сказал Отабек. — Это бывает, не страшно. Юра перевернулся на бок, подтянул к животу колени. Ну вот, вот и началось. Одеяло в этот раз он уже не спинывал и не уворачивался от руки. Наоборот, прижался щекой, но скоро, что-то надумав, сполз на подушку. — Не надо. Я мерзкий. — Неправда. Ничего страшного, это со всеми бывает, Юр, обычное дело. Выпьешь таблетку или попозже? — А с утра уже развести порошок, чтобы всё абсорбировалось и вышло из организма. Юра сжался совсем в калачик и шепнул: — С тобой не бывало. — В Москве, — напомнил Отабек. — Помнишь? Ты же меня не бросил. Юрин дедушка уехал на дачу, а они купили колбасы в магазине у дома, и Отабек сразу сделал себе два бутерброда. А Юра был не голодный и не ел, и его потом не полоскало полночи отовсюду. Юра стоял под дверью туалета — как назло раздельного, — и говорил: блин, не стесняйся, нашел чего стесняться, на воды, и вообще, я щас «скорую» вызову! Но обошлось без «скорой». — Ты сравнил, — сказал Юра совсем тихо, — ты ж не нажрался в хлам, отравление. — И у тебя — отравление. Лежи. В кухне Отабек перетряхнул аптечку. Выдавил на ладонь две черные, как космос, таблетки, вернулся в комнату со стаканом воды. Придержал Юру под спину, пока тот, шумно сглатывая, принял их по очереди. — Им всем, главное, хоть бы хны, — Юра свернулся под одеялом опять и подрагивал. — Алкаши. Не только Витя, а все, блядь, алкаши, даже Милка. На хер я с ними связался, я теперь тоже алкашить буду, как притерплюсь. Су-ука, ну как можно добровольно на это пойти? — Ты просто маленький. Юра даже прекратил постанывать и шире открыл глаза. — В смысле массы. Тебе достаточно выпить вдвое меньше, чтобы был эффект. Ты там ел? Юра буркнул: — Тарталетки. А че там, типа жрать нормально дают? Закусить нечем, так бы я реально закусывал, я знаю, как надо. — Ну вот. — А ты нажирался на банкетах? — На банкетах — нет. — А просто? — Случалось. И тоже было не очень. И кидало в жар, и морозило, и кто-то из ребят в комнате — это было первый раз в тренировочном лагере, так давно, — накрыл его одеялом, которое совершенно не грело. Юра под Отабековой рукой начал подремывать. Отабек натянул одеяло выше, убедился, что укрыта спина. Наклонился, в нос ударил запах мыла, одеколона и банкетного веселья. У виска, прямо около уха, остался бледный отпечаток помады. Отабек облизнул палец, стер его. Погладил Юру по брови. Нацеловался там с кем-то, да? Спросил прямо в ухо, но тихо-тихо, так, что сам не расслышал: — Целовался там с кем-то? Юра прерывисто выдохнул. Утром, когда он отойдет окончательно, можно будет про это пошутить.