Под одеялом

— А у тебя есть желание? — спросил Юра и покачал ногами в носках. Ноги торчали из-под одеяла и свешивались за пределы кровати. Зато голова у Отабека на коленях, и он смотрит так сверху вниз, как в душу заглядывает. — Желание? — переспросил Отабек и дернул всем лицом, как это с ним бывало от напряжения. — В смысле, сексуальное? Сейчас? Юра поджал пальцы и хохотнул: — Бля, я об этом не подумал даже. Нет, просто желание, мечта. Ты мечтаешь о чем-нибудь? Ну, то есть понятно, золото, кубки, все дела, а кроме? — Конечно, — кивнул Отабек. — И? Не поделишься? Конспиратор. Отабек погладил его по волосам, запустив пальцы в челку, зачесал её назад, чтобы Юре не лезло в глаза. — Хочу основать нормальную школу фигурного катания в Казахстане. Мне в свое время этого очень сильно не хватило. Чтобы дети не мотались, как я, а жили и тренировались дома. Ага, подумал Юра. Ну вот есть у нас тут, например, нормальная школа, тренеры крепкие, растящие чемпионов, и че, всё равно мне из дома пришлось переться куда-то и жить отдельно от дедушки. Озвучивать это не стал. Что уж тут, всё и так понятно. Из Москвы Юра уехал не из-за отсутствия нормального катка, и к дедушке всё-таки всегда была возможность смотаться хоть на день, или ему к Юре. Это не на другом конце планеты тусоваться от мамы и папы. Ради, как раз, катка. — Круто, — сказал Юра. — Ты реально национальный герой. — И прибавил, пока Отабек не успел перебить с возражениями: — Не, я не про то, я, может, тоже хочу что-то такое, оставить что-то после себя, но это, блин, не по теме вопроса. Тебе самому вообще чего-нибудь хочется? Лично тебе? Юра закинул руки за голову, устроился под Отабековым взглядом, как под солнышком. Думай-думай, альтруист-завоеватель, не бывает так, чтоб человек сам для себя ничего не желал. Отабек действительно думал-думал, раздувал ноздри и разродился, наконец: — Спасибо, Юр, я всем доволен, мне ничего не надо. Я буду рад всему. — А? — Вот бывает у него, вроде и говорит по-русски, а хрен разберешь, о чем он. — Ты это к чему? — Ты же для новогодних подарков почву прощупываешь. Вот я отвечаю — я буду рад всему, даже просто праздник с тобой — это уже большой подарок. Правда. Бля-а-а, простонал Юра. И про это я не подумал! А Новый год реально же подбирается, и сам Отабек наверняка уже всё купил, упаковал и спрятал там, где Юра не наткнется случайно. Промямлил вслух: — М-да… Ладно… А из того, что вот нельзя купить, ни за какие деньги, ты чего бы хотел? Отвечай уже, блин, хорош тянуть кота за тестикулы! Или ты сглазить боишься, или что? Отабек, вообще-то, не суеверный. У него даже своего ритуала нет, как у всех, как у Юры, например, с юниорских лет неизменный. Или есть, но он его просто тщательно скрывает, чтобы не растерять удачу. — Нет, — сказал Отабек, — не боюсь. У меня было много желаний, многие исполнились. — Да? А какие, какие? Юра извернулся и вполз по Отабеку выше, прислонился плечами к его бедру. Ну-ка, ну-ка. — Хотел кататься на коньках, — начал Отабек, — получилось. Вроде неплохо, хотя судьи со мной не всегда согласны по этому поводу. Юра помрачнел, но Отабек надавил ему пальцем на кончик носа и улыбнулся. Шутник, блин. Кто с таким шутит? Тем более, когда правда, такой порой бывает пиздец с этими судьями, видят то, чего нет, а что есть — не видят. Идеально выполненных прыжков, например. В глаза, что ли, долбятся?! — Потом хотел мотоцикл, — продолжал Отабек, как ни в чем не бывало. — Есть мотоцикл. И ездил на многих. И тебя покатал. Это, считай, отдельная мечта. Юра притих. Челка упала на лоб, но он не стал её отводить. Блин. Блин, и щеки уже, наверное, красные, он же краснеет, как не фиг делать, не то, что Отабек, по Отабеку видно, только если он смущен вообще уже вкрай. — И в целом, — сказал Отабек тихо и взял Юру ладонью за затылок, повернул к себе, посмотрел в глаза, господи, что у него за глаза, сдохнуть можно! — ты — моя большая мечта. Дружба с тобой. Смущение схлынуло с Юры, как не было, он даже почувствовал, как кровь от возмущения застучала в ушах. — Э-э-э! Дружба! Ты чё, блин. Опять про дружбу мне впариваешь, ты, блин! Ты! Хуи друг другу в жопы совать — это у тебя называется дружба? А-а-а, пусти меня! Отабек хохотал, даже колени подскакивали, и Юру подбрасывало на них, как на извилистой горке в парке аттракционов. — Дурак! Отабек замолк. Взял Юру ладонями за щеки, наклонился. Уперся лбом в лоб, носы соприкоснулись и губы — почти. — Я хочу, — сказал он тихо, — чтобы ты, Юра, был счастлив и здоров. И чтобы, если есть у тебя мечты — они все исполнились. И чтобы тебе всегда было спокойно и хорошо. Если я могу что-то для этого сделать — я обязательно всё сделаю. Это моё самое большое желание. Юра, облизнув пересохшие губы, уточнил: — А быть вместе в болезни, бедности и прочей хуйне? Этого не, не надо? Вдруг мне будет отдельно от тебя хорошо? И тут же подумал: что я несу, не будет, конечно, он знает. Знает же? — Значит, — сказал Отабек, — отдельно. Я знаю, чего я точно не хочу: чтобы ты был со мной, если тебе от этого хоть немного плохо. Этого я никогда не хотел. — Пиздец. Да я уж заметил с этими твоими вечными «или нет». Так вот. Оно. Что. «Или нет». «Если ты этого не хочешь, я не буду настаивать». Отабек предлагает от всего сердца и хорошенько перед этим подумав, Юра не видел, чтобы он предлагал кому-нибудь что-нибудь, не желая этого сам, не будучи готовым выполнить обязательства уговора со своей стороны. Если дружить — он сам в первую очередь хороший друг. Если большее что-то — он сам отдает это большее, не дожидаясь, пока Юра отдаст первым. Отабек дает не взамен, никаких баш на баш, ты мне — я тебе, и прочее всё вот это вот, такое не про него. Он дает сам, а дашь ли ему в ответ — это твой выбор. Дашь — спасибо, очень здорово, я очень рад, Юра. Не дашь — ну что же, ты ничего и не должен. — Ты, — сказал Юра, запнувшись, — ты пиздец. — Спасибо, Юр. Юра закрыл руками лицо, потер горящие щеки. Договорились до чего-то прям вообще постороннего. — Я чего этот разговор завел… — М? — Помнишь, вчера мимо открытого катка шли? Ты так смотрел. Я триста лет на открытом катке не был, и думаю, вдруг у тебя тоже есть такое желание. Я ж понимаю, подниматься с дивана, тащиться в мороз, а если б совпало… Ну, ты ж рассказывал, что тебя тоже водили в детстве, и вот я… Детские воспоминания, их не купишь же! Издалека, конечно, зашел. Логичнее было б зайти с разговора про детство. — И коньки, — сказал Отабек, — там напрокат взять. Для точного повторения момента. — Не, ну на такое геройство я уже не способен. Со своими пойдем, а то че мы как лохи. Из чего и складываются, подумал Юра, выворачиваясь из одеяла, большие желания, как не из сонма маленьких. Только это, получается, всё равно Юрино, но оно у них, если Отабек не соврал, а он никогда не врет, совпадает. Охуенно это — иметь даже самое маленькое желание одно на двоих.