Взгляд со стороны

Малый совет Меча с лихвой оправдал все ожидания Генки. Это было по-настоящему круто. Палатки, блещущие всеми своими регалиями военные разных рангов, развевающиеся на ветру стяги. Рогов во все глаза глядел на эту роскошь, то и дело одергивая себя и заставляя возвращать лицу выражение менее восторженное и более подходящее несчастному пленнику Ворона — Ричарду Окделлу. Посмотреть тут действительно было на что. Да, выезды в королевский дворец Генку впечатляли, но разве мог мальчишка, бредивший историческими романами, не оценить по достоинству настоящий военный совет? Глядя на вытягивающихся в струнку перед Первым маршалом военных, Рогов завидовал сам себе и благоговейно любовался Родионом. Каринский был настолько великолепен, что своим блеском затмевал яркое весеннее солнце, но самое главное заключалось в том, что ничего особенного эр для этого не делал, он просто был герцогом Алвой, спокойным, надменным, всесильным. Рогов завидовал ему, по-белому, не положению, конечно, а именно той легкости, с которой Родион становился маршалом, как естественно он вливался в окружающее, был частью этого прекрасного, несмотря на свою опасность, мира. На совете, как было предписано регламентом, присутствовал и король. Фигура Фердинанда Оллара, вопреки своей политической значимости, Генку не впечатляла совершенно. Мутный, расплывчатый дядька, без сколь-нибудь внятных взглядов и убеждений, эдакий необъятный флюгер. Такое впечатление о Его Величестве Рогов сложил, еще изучая историю и политику Кэртианы. С одной стороны его мнением играла хрупкая и кажущаяся слабой Катарина, с другой — лоббировал свои интересы Дорак. Что до самого Фердинанда, то чего-либо выдающегося в его деяниях Генка не находил. Вот и теперь, подойдя следом за монсеньором к столу, за которым восседал Оллар, и склонив перед монархом голову, Рогов в очередной раз подумал о том, как невыразителен и бесцветен властитель Талига. Куда уместнее на его месте смотрелся бы Дорак или… Генка покосился на склонившегося в поклоне маршала. Интересно, если бы не правила внедрения, тем или иным образом ограничивающие самодеятельность разведчиков, захотел бы Родион Антонович сесть на трон Талига? Все предпосылки к этому имелись. Не отводя взгляда от своего эра, Генка подумал о том, что при случае нужно будет поинтересоваться. Сам совет оказался столь же интересен, как его антураж. Выступали прибывшие из пограничных земель генералы. С юга приехали Вейзель и Эмиль Савиньяк; последнего, если бы не парадный черно-белый мундир, можно было бы легко спутать со старшим братом, Лионелем. Северный доклад делал генерал Фок Варзов, который интересовал Генку несколько больше, хотя бы потому, что в Торке, откуда маршал явился, до сих пор велись боевые действия, а еще старик в свое время был наставником и монсеньором Рокэ Алвы. Пристроившись за спинкой кресла Первого маршала, Генка вглядывался в лица военных, мечтая о том, что он, пусть даже будучи чужаком в этом мире, имеет все шансы покрыть свое… то есть имя Окделла военной славой. Даже если это будет сложно, он непременно справится, особенно имея перед глазами такой пример, как собственный эр. О стратегических талантах Алвы в Талиге ходили легенды. Одна только битва на болотах против мятежников во главе с Окделлом чего стоила! Генка, радостно сощурившись, полной грудью вдохнул ароматный, пахнущий цветами воздух. Хорошо-то как! Настроение Рогова испортилось по дороге домой. Когда официальная часть совета закончилась, Рокэ Алва откланялся к некоторой досаде Генки, которому еще очень хотелось проболтаться среди военных, поглазеть, послушать, еще немного окунаясь в эту атмосферу. Однако Каринский был непреклонен: коротко простившись с королем и генералами, он, лениво оседлав своего страшного жеребца, двинулся в сторону Олларии. Разумеется, Генка последовал за ним, не задавая лишних вопросов и не выходя из образа Окделла. По дороге Родион был молчалив и задумчив. Генка не решался приставать к нему с расспросами, он просто ехал рядом, беспечно и с любопытством туриста вглядывался в окрестности, по которым проходила дорога. На горизонте показалась большая деревня, в которой определенно что-то происходило. — Эр Рокэ, что это там? — спросил Генка на талиг, не выходя из образа оруженосца. Каринский взглянул туда, куда указывал Рогов: — Большая весенняя ярмарка в Мерции, — отозвался он как-то бесцветно, — ежегодное мероприятие, приуроченное к нашему совету. — Интересно как, — Генка вглядывался в развевающиеся над деревушкой флаги и парящих над домами разноцветных змеев. Когда они неспешно въехали в заполненную народом деревню и добрались до главной площади, на которой было развернуто особо шумное и богатое гулянье, Генка вдруг почувствовал под собой неладное. Трусящий радом с Алвой Баловник, к поездкам на котором Рогов через пень колоду начал приноравливаться, вдруг крупно вздрогнул и начал шарахаться из стороны в сторону. Гуляющие крестьяне, громко нахваливающие свой товар торговцы, дети, гремящие трещотками Вокруг было шумно и пестро, но все очарование деревенской ярмарки в миг потеряло для Генки свою привлекательность, когда, испугавшись шума, надорский конь захрипел и, не реагируя на понукания ездока, рванул по заполненной народом улице, сбивая и топча людей. Генка вцепился в поводья, натягивая их что было силы, наверняка раздирая сбесившейся скотине губы, но никакого результата это не принесло. Баловник, обезумев от страха и боли, несся вперед. — Мамочки… — взвыл Генка по-русски, вцепившись в короткую и жесткую гриву коня и думая лишь о том, чтобы не вылететь из седла. Он зажмурился и отпустил ситуацию, надеясь, что этот ужас закончится сам по себе рано или поздно, Баловник успокоится и затормозит. Как действовать в подобной ситуации, в Институте его толком никто не научил: верховая езда там была чем-то приятным и благородным, о том, что кони могут быть норовистыми, говорили лишь на лекциях, вскользь. И, разумеется, про то, что старый надорский конь будет с таким мерзким характером, его, Рогова — отличника по верховой езде, никто не предупреждал. Да и думать сейчас об этом Генке было недосуг. Перед глазами стояли перекошенные от страха лица крестьян, попадавшихся на пути вышедшего из-под контроля наездника коня. Проклятье! Скольких он помял? Скольких покалечил? Чем закончится для него самого эта неприятность?.. Завершилось все неожиданно. Сквозь свистевший в ушах ветер Генка услышал прохрипевшее рядом довольно грязное кэнналийское ругательство. Открыв глаза, он увидел догнавшего его Родиона, который уверено ухватился за повод Баловника и натянул его именно так, как это требовалось, чтобы конь почувствовал властную руку и, тяжело дыша, остановился.