this will destroy you – hand powdered
† — чисто, — говорит джексон, прежде, чем позволить спуститься вниз команде. он никогда не отличался особой преданностью и ему вообще все эти их стычки с анклавом были не интересны. потому что президента никто не свергнет, потому что этот вечный ад на то и вечный, бесконечный, ему нет конца, и если когда они и могли увидеть мир таким, каким он был на разбросанных повсюду фотографиях, то лет через сто (в лучшем случае). ему не интересно, чем собираются заниматься другие, он сам по себе с детства, с тех пор, как ёнджэ сбежал из убежища и не оставил за собой никаких следов, простыв в неизвестном направлении. одному богу известно, где он, как он и жив ли вообще. джексон сбежал тоже, поздней ночью; сломя голову, не зная куда и зачем. сначала из убежища, потом от работорговцев, с которыми сотрудничал долгое время, пока не завёл дураков в полицейский участок джермантауна, кишащем мутантами, а потом сбежал. вместе с рабом. † марк вообще разговаривал очень редко (почти никогда и если отвечал, то урывками), но. джексону хватало, чтобы держать его подле себя и не нуждаться в словах. бывало, ван много говорил, сжимая чужую ладонь в руках, украдкой поглядывая и наблюдая за выражением лица тощего марка, и всё это походило на один бесконечный монолог, но джексон время от времени кидал: «да, я знаю, ты бы не хотел» или «нет, я серьёзно». югём на них смотрел из-под тёмной чёлки и списывал джексона на сумасшедшего, пока не переводил взгляд на многозначительное выражение лица марка, которое он сам бы никогда вот так вот, разочек взглянув, не смог бы понять. вану хватало — он его мысли, кажись, читал. сжимал трепетно, чуть ли не ломая хрупкое тело, боялся потерять. да кому он нужен-то? какая заманчивая зависимость в мире, где нельзя доверять никому. работорговец и раб. иронично, что же. † — я тебя люблю. тихо вздыхали на ухо. ждали ответа, глазели и цеплялись за разодранный бордовый свитер. югём откинул плазменный пистолет подальше. всё равно в нём не осталось импульсных зарядов, и качество умирало. надо бы джинёну показать, пусть разберётся, это же его фишка. — ты уже говорил, бэм, — отвечает, стараясь не казаться грубым или уставшим. потому что не хотелось тушить солнце рядом. и так в дефиците. † на его шее висят поцарапанные старые жетоны, всегда напоминающие о том, что он, как и джексон, может пытаться бежать всю свою жизнь, но всегда останется прошлое за ним. бежать из братства стали было не самым лучшим решением, сказал ему как-то бэм. не спорили — возможно, не самое, но.тогда они бы не встретились никогда?
на бэме потрепанный костюм авантюриста, сам он давно перестал считать дни и потерялся в неделях, так и застряв пару лет назад где-то на четверге. вся жизнь — сплошной четверг. † им бы переждать в этой забытой лаборатории немного, а потом двинуться дальше к вашингтону. там, говорят, есть место, где их команда — беглецов-бойцов из разных уголков пустошей — будет очень кстати, так как некому защищать какую-то известную радиостанцию. бэму всё равно куда и как, главное с кем. он бы хотел, чтобы жетоны на его шее перестали гореть и напоминать. бэмбэм обнимает его за шею сзади, прижимается тёплой щекой, пока тот, усталый и красивый, сидит и начищает чужое оружие. джексон давно спит на койке, прикрывая всем собой сопящего марка. всегда боится, что кто-то может покуситься на него ночью, поэтому великодушно оставляет у стены, а сам на краю остаётся. югёму всегда казалось это смешным и глупым, хотя он и понимал, что в сознании бывшего работорговца все эти картинки с продажами и ошейниками, убегающими рабами, ошейники которых взрывались, смачно разрывая голову. они ведь никогда не оставят его в покое. бэм-бэм улыбался, гладил ласково по плечам, пока тот работал, говорил, что ему — джексону — есть, кого защищать в поганом апокалипсисе, и для него ещё где-то горит тусклый свет. марк не лампочка какая, но живой и, видимо, нужный. — он в нём кого-то видит, — смеётся бэм искренне, присаживаясь рядом на скамью и наблюдая за тщательной работой. тишина не гложет, к ней привыкли, а вокруг все спят в ожидании завтрашнего утра. здесь тоже небезопасно, надо убираться по мере возможности. — кого? бывшего друга, о котором он заикался? бэм пожал плечами: возможно. лампочка настольная горит-мигает и иногда не видно что написано на чертежах. югём отчего-то прерывается, смотрит не на, а сквозь. куда-то совсем в сторону. едва слышно спрашивает: — а во мне ты кого видишь? человека? и хочется закричать и взвыть; как замечательно, что он умеет испытывать такие эмоции к тем, к кому изначально не должен был. андроидов не для того, чтобы любить кого-то конструировали. бэм не считает кожу на чужой руке, которую он трепетно сжимает, синтетической, но, теряя лицо в складках грязного бордового свитера югёма, ему впервые почему-то нечего больше ответить. говорит: — я тебя люблю. это не ответ, но как есть. югём шепчет: — ты уже говорил.