marcelo zarvos — don't be a stranger
столичные обзоры смутно напоминали те престранные места, о которых рассказывали бродячие торговцы на востоке чеви-чейз. они тогда ещё наткнулись на чей-то бронированный небольшой отряд под предводительством какой-то блондинки. не столь важно, конечно, но кое-что не понравилось в её сомнительной компании: они помощи не просили и двигались совершенно уверенно куда-то далее. никто не знал, что они искали в районе на севере вашингтона, но, впрочем, никто особо и не интересовался. искали что-то — пусть ищут, никому не должно быть дела. ёнджэ откинулся к стене корабля, покрытой многолетней ржавчиной и сохранившей устойчивость, несмотря на столь преклонный возраст (городу, построенному на корабле, можно было посвящать оды; было не так ужасно, как везде), рассматривал почти безынтересно и, удивительно, даже ни о чём не думал. обзор предстал уже привычный, ничего нового: та же старая кора с сухими ветками без листьев, блеклые оттенки мёртво-оранжевого, радиоактивные воды и разбросанные повсеместно остатки различного металлолома. если бы он вдруг вернулся в убежище, его бы спросили: «это то, чего ты так долго искал? поэтому сбежал?». они были бы неправы, потому что нет. потому что не поэтому. было много чего, о чём банально просто умалчиваешь в силу своего характера, но самое главное — ему бы просто не хотелось растрачивать свою не_жизнь в этих скучных стенах, постоянно занимаясь одной и той же работой, которую определил идиотский экзамен под названием «g. o. a. t». в конце концов, подохнуть там. как там говорил их смотритель? вы родились в убежище, здесь же и умрёте? пусть помирает сам, он не собирался. его отец сбежал, когда ему было пять лет; мать он вообще никогда не видел, даже на фотографиях. это не погоня, не по следам человека, который исчез много лет назад и, наверняка, уже где-то разлагается, просто... ему хотелось порывов в виде мира. какой бы алчной и жестокой ни оказалась «поверхность». мир вне убежища 101. и пускай не было определённой заданной траектории направления, а грязное небесное покрывало ничуть не уступало сухой земле, разукрашенной трещинами, он всё равно видел какой-то смысл своего пребывания здесь (иначе бы давно повесился уже где-то на станции метро мерешти года три-четыре назад, когда только сбежал). он повернул устало голову и. — чёрт, ты меня напугал, — облегченно вздохнул, прикрывая глаза. джейби понравилась его реакция, потому что пугать его действительно было весело. он улыбнулся, пристраиваясь рядом. устроили себе своеобразное живое кино на палубе стоячего у берега корабля-города. — что, смешно тебе? — как и всегда, — отвечает, пытаясь нашарить оставшиеся сигареты в левом кармане, но нашаривает чужую ладонь. ёнджэ сжимает её так по-свойски, как он всегда и делает, когда не уверен в чём-то или боится сказать. если бы джейби был обыкновенным человеком, а не андроидом с великолепным складом ума и способностью подмечать мелкие детали, проводя всевозможные сенсорные анализы, он бы основывался лишь на предположениях и ничего не сказал бы, но он не. поэтому спрашивает, не отрываясь от рассматривания расслаивающейся на отдельные составляющие тучки. — что не так? тот пожимает плечами, уже привыкнув: от него невозможно что-то скрыть, даже если очень постараешься. он же умный (или просто запомнил всё, что касается чхве ёнджэ).†
[— у тебя была семья тогда? до того, как ты погиб на войне? — нет, но кажется я кого-то любил. — она была хорошенькой? — я не помню так хорошо, но я думаю, что она была похожа на тебя. — ты сильно её любил? джейби повернул голову и наткнулся на чужое дыхание. ёнджэ приподнялся с его груди и смотрел котом, ждущего кусочка мяса. ему, наверное, так хотелось бы услышать кое-что важное для себя от им джебома. человека, которого не стало много-много лет назад].†
где-то неподалеку послышался голос президента эдема. похоже, радиоробот опять разгуливал где-то рядом и транслировал радио анклава. зря. в этих краях анклав и его политику никто не поддерживал. и джейби, видимо, ждёт. — ничего не делаю. просто живу. день ото дня. он смотрит на лицо напротив и мысленно даёт себе пощёчину за то, что так откровенно пялится на эти его тонкие и угловатые красивые черты лица. на фотографиях он выглядел точно так же. удивительный тот профессор, что создал синтетических людей-андроидов полной копией некогда их живых. джейби нравится, как он пялится. нравится, что он пялится и всегда хватает его за руку, когда боится или не знает, в какую сторону направляться. у андроидов нет никаких жизненных необходимостей по алгоритмам, но ему нравится ощущать ёнджэ. (и, возможно, это та причина, по которой он не ведёт себя с ним, как с хозяином, а как с равным). — я устал от ривет-сити. здесь безопасно и хорошо кормят. не так отвратительно как в том хранилище, из которого мы не могли выбраться, но я правда уже не могу. печальные глаза приобрели больше печальных оттенков и переливались белизной от света с востока. джейби почему-то даже не задумывался. взглянул вперёд, пожал безразлично плечами. — тогда давай уйдем? поищем ещё какое-нибудь место? вбей в свой пип-бой новые координаты. ёнджэ переводит глаза, те светятся, налёты легкого удивления. — ты серьёзно? какой он, ёнджэ, иногда странный. — серьёзно, как и всегда. — хоть бы раз выразил своё нежелание постоянно куда-то таскаться. я же вижу, как тебе хорошо, когда мы где-то надолго останавливаемся. джейби хмыкает, пинает мыском тяжёлого ботинка мелкие камешки. те улетают вниз прямиком в радиоактивную воду. — мне хорошо везде, где есть ты. а потом смотрит на ёнджэ, сохраняя абсолютно обыденный тон, продолжает: — так что мне без разницы. проложи дорогу хоть до района такома-парк. я за тобой. ёнджэ млеет и застенчиво смеётся, стараясь не выдавать все внутренние протесты против такого ребячества. не в этом мире сейчас играть во влюблённых подростков. он касается чужой серёжки в хряще, трогает её, потом подкрепляет свои глупые тинейджерские жесты ещё и легким прикосновением губ к чужому уголку рта. — не говори это так серьёзно. это же смешно. джейби так не считает, касается чужих пшенично-солнечных волос, гуляет пальцами, как по колосьям. — везде за тобой пойду. то ли издевается, то ли серьёзен абсолютно. ёнджэ это всё забавно, а ещё на них поглядывают охранники у входа и о чём-то переговариваются, но ему всё равно. он смеётся чуть громче, прячет свои улыбки в изгибе чужой шеи. — прекрати так говорить. — за тобой. только за тобой. куда угодно за тобой. что ничего не остаётся, кроме как заткнуть поцелуем всю его серьёзность. ему и невдомёк, что у джейби тактика обычного человека, а за всей серьёзностью обыкновенное желание выцвести это «ахах» с чужих уст и позволить волосам разгореться. гореть-гореть ярко, чтобы не погасло. † в направлении на восток, в туннеле, ведущем до такома-парк, обитают болотники. в кассовой будке сразу возле входа лежит книга «ложь: учебник для конгрессмена». на одном из тупиков на западе станции можно найти сейф и квантовую ядер-колу. подходы заминированы, в проходе забора установлена ловушка — нажимная пластина, активирующая самовыстреливающий дробовик. у джейби в голове есть своя база данных. а ещё он умолчал о том, что видел на чеви-чейз тогда. о том, кого видел: знал о нём едва ли, чтобы сказать «смутно», но догадаться андроиду не составило особого труда. он слышал, как длинноногий парнишка позвал: «джекс, эй, джексон!». и почувствовал пристальный взгляд на себе. не_человеческие глаза смотрели на него с той стороны дороги. и они знали друг друга только из историй, заложенных в базу мозга как непонятное бонусное дополнение, так что узнать андроиду андроида было легко. ким югём. он не знал, что они делали в львином прайде и куда направлялись мог лишь предполагать, но единственное, что мучило его и сейчас — это то, почему же он не сумел сказать о том, что видел его друга из убежища здесь. может, в нём впервые за всю его недолгую жизнь в качестве андроида поселился определённый страх и сильные эмоции — если друг найдётся, то куда он потом денет его самого? выключит? † прижимаясь к нему всем тёплым собой, с обхваченной талией ногами, ёнджэ мог только изредка негромко глотать воздух в перерывах между поцелуями и ни о чём не догадываться. вряд ли он вспомнил бы джексона и мог бы представить его тоже куда-то сбежавшим и с кем-то путешествующим. джейби зажимал его у стены и случайно загремел ладонью о металл. ёнджэ рассмеялся: — тише-тише, девочку в соседней каюте разбудишь. и трогательно грел лицо своими ладонями. джейби не сдержался, по его функциям всё шло наперекосяк. ему нельзя было с эмоциями перебарщивать, он же всё-таки не совсем человек, но сдался: — я хочу тебя. ему нравилось ощущать любой его человеческий импульс со стороны. ёнджэ задрожал от разливающегося изнутри, и это заряжало. зашептал, как в молитве: — так бери. достигая свой предел, люди в этом мире умирали от недостатка чистой питьевой воды на пустошах среди развалин бетонных зданий, опавших деревьев и разбросанных старых вещей. мёртвые надписи старого мира, и грязная пустота нового — никакого. ёнджэ застонал в подушку, стараясь убавить в самые волнительные моменты громкость, и достигал своего предела, уткнувшись джейби в мокрое плечо.