***
Когда они через пару часов вернулись домой и зашли на кухню, чтобы приготовить себе перекус перед ужином, Томас сидел, сложив руки в замок перед собой, и смотрел на них, он перевел взгляд на парней, так мило улыбающихся, и нахмурил брови, не желая выдавать радость от того, что его сын счастлив. Спустя неделю он решился поговорить с ним и сказать все, что он на самом деле думает об ориентации Исака и его отношениях с Эвеном. — Исак, мы можем поговорить наедине? — тихим голосом сказал отец и стрельнул глазами на Найшейма, чтобы тот смылся куда подальше. — Я оставлю вас? — Эвен обращался не к мужчине, к Исаку, который словно в ступоре стоял и сжимал до боли его руку. — Может, мы выйдем на веранду? — предложил Вальтерсен спустя несколько секунд и обратился к отцу. — Пошли? — Пошли, — беззлобно сказал мужчина и встал из-за стола, подходя к своему сыну. Они вышли на веранду и сели на стулья около стола. Пару минут они просто молчали, не смея разрушить напряженную тишину, что прерывалась лишь их шумными вздохами. — Так… наверно, я должен начать, — сказал старший. — Исак, ты мой сын, и я люблю тебя, — мужчина говорил искренне, несмотря на то, что фраза была потрепанная из-за частого произнесения всеми людьми, очередное клише. Но парень внимательно слушал его и кивнул. — Мне приятно видеть, что ты счастлив со своим… — было видно, как неприятно ему это говорить, — парнем, но ты же понимаешь, что все это неправильно? — С чего ты это взял? Почему моя ориентация неправильная? — раздраженно бросил Исак, отворачиваясь и складывая руки на груди. — Ориентация не может быть правильной или нет. — Исак, ты просто не понимаешь. Эвен, так его зовут? — младший кивнул. — Он же портит тебя, пойми это. — С чего ты это взял? — к горлу подступал ком, но не от веры отцу, а скорее от обиды, что один из самых близких ему людей говорит это. — Он старше, ты для него игрушка. Поиграет и выкинет, Исак, — злые слова. Очень злые. Исаку буквально физически больно было их слышать. Он знал, что это неправда, что Эвен — единственный, кто никогда не предаст, но слова, сказанные именно его отцом, причиняли боль, резали по живому. Кажется, даже слезы подступали. — Эвен никогда не относился ко мне как к игрушке, — твердо ответил Исак, хотя чувствовалась дрожь в голосе. — А вот ты бросил тогда, когда мне нужна была помощь. И почему? Потому что твоя гребанная гомофобия засунула чувства к сыну глубоко в задницу! — Это не мне суют в задницу, а тебе! И не кричи на отца. Я пытаюсь тебе помочь понять, что твой Эвен не тот человек, с кем ты должен провести остаток жизни. — А метка? На метке имя Эвена! Или это ошибка? — они оба были на нервах и кричали друг на друга. Не настолько громко, чтобы их услышали Анна и Эвен, которые были в наушниках, но достаточно, чтобы разозлиться и обидеть другого. — Да, это ошибка природы! В мире не должно быть людей неправильной ориентации! Твой Эвен, видимо, чем-то шантажирует тебя, чтобы ты трахался с ним, а ты… — Твои догадки абсурдны! Я люблю Эвена, и он любит меня, ясно? Единственный, кто все портит, — это ты, пап, — наверно, это звучало слишком сурово по отношению к Томасу, но тот и не пытался сдаваться. — А ты глуп, потому что не понимаешь, что тобой просто пользуются. Во взгляде этого парня нет любви. Припомни мои слова, у вас все несерьезно. Но когда он выставит тебя из дома, когда ты станешь ему ненужен и неинтересен, даже не приходи к нам. Теперь у тебя нет ни отца, ни семьи. Уходите со своим ебырем куда подальше, — он замахнулся и ударил парня по щеке. Исак встал из-за стола, глядя бешеным взглядом на отца, но тот был непреклонен. Ему хотелось ударить старшего в ответ, но совесть не позволяла осуществить желание. Наверно, где-то во вселенной что-то нарушилось, раз жизнь Исака буквально разорвалась. Вальтерсен еще с минуту сверлил его взглядом, а потом быстро убежал прочь, наспех открывая калитку, не желая оставаться здесь ни на одну секунду. Он хотел забыть все, что здесь было, хотел убежать от слов отца. Исак бежал туда, куда глаза глядят, даже не собираясь останавливаться. В глубь леса, туда, где никто не найдет и не побеспокоит. Не напомнит, что отец сказал и сделал. Даже боль не ощущалась, обида заполнила все место. Он остановился, лишь когда воздуха критически не хватало и он не мог переставлять ноги. Он тренируется регулярно, но сейчас… что-то пошло не так. Что-то в сердце оборвалось, не желая склеиваться обратно. Исак упал на колени и просто плакал, не сдерживая себя, просто дал волю чувствам и плакал. Честно говоря, он даже не знал, где находится, хотя вдалеке виднелось какое-то здание, которое он не мог рассмотреть из-за слез, застилавших его глаза. Он просто сел на траву и поджал ноги к груди, утыкаясь в руки.***
— Эвен! — к нему в комнату вбежала Анна, и он снял наушники, вопросительно глядя на девушку. — Я видела в окно, как Исак убежал отсюда. — Куда? — он быстро встал и подошел к ней. — Я не знаю. Я видела, как он выбегает за ограду, а потом не посмотрела, побежала к тебе, — взволнованно рассказала она, словно вот-вот расплачется. Эвен чуть обнял ее, успокаивающе гладя по спине. — Не волнуйся, мы найдем его, я быстро к вашему отцу и пойду искать его. Больше не медля ни секунды, он сбежал по лестнице вниз, перескакивая через ступень. Так быстро, как только мог.