***
— Может, ты будешь готовить за Мейбл? — шептал мне на ухо Диппер, озираясь, чтобы близняшка не услышала его, но, как всегда, голубоглазая не желала оставаться в стороне от интересного, на ее взгляд, разговора. На ее взгляд, все разговоры интересные. Особенно те, которые стараются скрыть от ее ушей. — О чем болтаем? — улыбалась Пайнс, появившись между мной и близнецом. Диппер, присвистывая, исчез по направлении к выходу, а Мейбл, отвлекшись, вприпрыжку пошла на чердак, но вдруг в комнате появился старик, очевидно проснувшийся позже внуков. Однако это не помешало ему хорошенько осмотреть "зал" и, оценивающе кивая, он повернулся ко мне: — Вижу, ты справляешься с работенкой. — Ну, предположительно, — скромно зашаркала ногой. — Раз товар в порядке, поручаю тебе ходить за покупками. Идти надо прямо сейчас, Сус тебе поможет, — после этого неожиданного заявления мне в руки прилетела тканевая сумка, и я, хлопая глазами, вынуждена была покинуть дом и рыскать по двору в поисках толстяка. Мужчину увидела под машинкой для гольфа. "Авто", вероятно, судьба потрепала немало, да и вообще оно отслужило свой век, но Рамирез уж очень старался вдохнуть в агрегат последнее дыхание "жизни", и мне даже стало неудобно отвлекать того. Осторожно обойдя машину, я подошла к части тела толстяка, которая мне показалась локтем, и тихонько постучала по ней. Как оказалось, это был не локоть, а колено, но разницы особой и не было — и то, и то заплыло жиром и было почти одинаковых пропорций. В любом случае, рабочий отвлекся от своей рухляди. — Сус, не подскажешь, где у вас тут находится магазин? Стенли приказ... попросил сходить за покупками. — Мистер Пайнс? Нет проблем, красотка, заодно бургеров возьмем, — увалень вылез из-под машины, вытащил ящик с инструментами и принялся что-то закручивать в капоте. В итоге, он просто хорошенько пнул (вероятно, дал волшебного пенделя) авто, и оно тут же начало издавать кряхтения, мало похожие на звук мотора. Я уселась на самый краюшек переднего места, но даже так бедняга не смог уместиться на оставшейся части сидения. Видя, как Сусу трудно начать движение, вздохнула, но вышла из кабины и молча встала на заднюю длинную подножку, ухватившись за железные перекладины. Расположившись, наконец, как надо, жирдяй завел машину, и мы тронулись с места. Сложно представить, с какими чувствами я ехала всю дорогу. Наверное, странно со стороны наблюдать за тем, как расплывающееся в собственном жиру существо катит на еле дышащей машинке здоровую девицу с сумкой для покупок. Правда, у меня ведь есть оправдание: я же не виновата, что не могу уместиться на одном сиденье с этим велико-весовым громилой. — Слушай, а разве у вас нет автомобиля... повместительней? — перекрикивая шумы с дороги, спросила водителя. — Есть, только у мистера Пайнса, а он так просто свою машинку не даст. Я усмехнулась: с такими-то работничками-сумоистами и не удивительно. Наконец, мы доехали до торгового центра. Он, кстати, так и назывался — "Торговый центр". Спрыгнув с подножки, я дождалась Суса, и мы направились к дверям магазина, в которых, правда, спутник чуть не застрял. Уже в самом универмаге я поняла, что мне так и не сказали, что же надо приобрести и за какие деньги. Холодной липкой рукой наугад полезла в сумку, после чего сердце радостно перевернулось и издало облегченный стук: я нащупала какие-то бумажки. К великой радости, это были листок со списком продуктов и маленькая пачка хрустящих ассигнаций. Развернула бумажку, после чего радость немножко поубавилась — каракули Пайнса-старшего не так-то просто разобрать. Видимо, это был список на все случаи и походы в магазин, ведь лист был довольно потрепанным, и к тому же через раз пункты были написаны разными чернилами, а значит, его постепенно пополняли. Что ж, что мне дали, то и, логично, ожидают увидеть в качестве покупки, а значит, я с чистой душой могу пойти и купить ровно то, что указано на листке. Пока Сус пропадал где-то в части с канцелярией, я нарезала круги по продуктовым отсекам, со скукой просматривая полки и изредка кидая что-нибудь наиболее дешевое в пакет, ведь денег было не так уж и много. Постепенно сумка становилась все тяжелее, хотя набрала достаточно мало. Всего-то хлеб, молоко, хлопья, кое-какие овощи... Оставался только корм для Пухли, причем этот пункт был обведен ядовито-розовым, а рядом были подрисованы свинячьи морды и сердечки — видимо, список попадал в руки Мейбл. В отделе с кормом для животных я пару раз встретила людей, но не обратила на них особого внимания. Просто какие-то персоны. Серые, непримечательные. Но вдруг буквально наткнулась взглядом на нечто яркое, что тут же приковало мой взор к ней. На вид — блондинка с размалеванным лицом и в облегающем сиреневом платье с пурпурным жакетом. Такая, верно, привлекла бы не только мое внимание, но я видела в ней нечто другое, отчужденное от нудной одноцветной массы остальных. Эта девица была очень похожа на всех, кто тоже казался мне "особенным", но в то же время она была отдельной личностью. Странно. Все эти "особенные" абсолютно разные, но этим они и похожи — различием. У них в этом какая-то связь. Эта же девчонка навевала мне образ золотой, яркой, мультяшной... ламы. Даже не знаю, почему. Внешне она с парнокопытным даже не схожа. Видимо, я смотрела на блондинку уж слишком поглощенно, отчего та смутилась и отвернулась. Осознав ситуацию, тоже слегка покраснела: не хватало еще, чтобы обо мне плохо думали всякие ламы. Быстро схватив первый попавшийся корм, я почти бегом покинула отдел и принялась искать Суса — как он вообще мог оставить меня одну?! Слона, то есть Суса, так и не заметила, но на кассе опять встретилась с той девушкой. Теперь она смотрела на меня как-то... брезгливо, и судя по всему, из-за огромной заплаты на днище сумки, которую я даже не разглядела. — Новенькая в Гравити Фолз? — голосом блондинка обладала приятным, но вот тон ее не оставлял таких хороших ощущений. — Да. А что, так заметно? — удивилась я, подавая кассиру деньги. — Конечно. Твоя фиолетовая штуковина, что на тебе, жутко старомодная, но для всех из нашей провинции даже это выглядит непостижимым пиком стиля. Кроме меня, естественно, — нахалка гордо расправила невидимые складки на жакете. Я с обидой застегнула свою толстовку по самое горло. У этой вещи только одно название, но на самом деле она очень тонкая изнутри, и в холодное время года ее не поносишь. Даже сейчас я ношу под ней легкую рубашку. По сути, это просто кофта с длинными рукавами на молнии. Даже не знаю, почему, но уж очень она мне дорога: ее мне привезли родители из очередной командировки, и, постойте-ка, она же из... Я даже с неким раздражением закатила глаза — из Гравити Фолз. — Стиль... знаем о таком. Один из самых нелогичных факторов для подобных тебе ваз. Я не следую моде, переросла вашу фазу, — гордо вскинув голову и получив чек, уловила краем глаза движения чего-то огромного из-за автомата с газировкой, и через несколько минут вместе с Сусом покинули универмаг. Мы с толстяком еле дошли до машины, так как его руки были полны всяких гамбургеров и чизбургеров, и я то и дело ловила их, выстроив в руках мужчины уже целую хлебную башню. — Тебе же нельзя столько есть, в конце концов! — не выдержала, когда один из бургеров все же упал на землю. — Что ж поделаешь. Мой организм требует, — пожал плечами рабочий. — Твой организм требует хотя бы малейшей физической нагрузки и просто молит об нормальном обмене веществ, — хмуро заметила я, выгружая бургеры на колени жирдяя и становясь на подножку. В пути молчала, понуро прокручивая в памяти диалог с "Ламой". Нормальная толстовка, чистая, приятного фиолетового цвета, с алым воротником. Чего той не понравилось?***
— Ты как раз вовремя! — Пайнсы младший и старший накинулись на меня с самого порога, из-за чего чуть не выронила сумку, но Диппер вовремя поймал ее. — Сейчас на кухне произойдет либо взрыв, либо и вовсе второй Странногеддон! — в панике кричал парень. — Да что случилось? — я скептически относилась к такой смуте, но все же что-то с привкусом страха копошилось в мозгу. — Там Мейбл хочет печь!!! — почти в унисон закричали мужчины, и я, в принципе понимая, что это действительно может быть опасным для хижины, бросилась на кухню, где сквозь чернющий дым разглядела мечущиеся фигуры. Со слезящимися глазами, как смогла вытолкала горе-поварих, коими оказались кассирша и не кто иная, как сама Пайнс и, рывками пробираясь сквозь едкие клубы, нащупала ручку окна, которое незамедлительно открыла. Вдохнув свежего воздуха, я, зажав нос, почти ползком покинула кухню, ведь дышать там было невозможно, а видеть — тем более. Закрыв дверь в эту камеру пыток, выдохнула. Глаза все еще щипало, а тело, в том числе и любимая толстовка, начисто пропахли гарью. Хоть я в это и не верю, но это точно порча той блондинки, которая явно еще долго недоумевала после моего резкого ответа. Как позже выяснилось, голубоглазая надумала печь какой-то пирог, но за неимением книги рецептов поставила квашню в горячую духовку, даже не дав тесту подняться. Естественно, все вытекло и сгорело. И как до этого можно было только додуматься?! Она что, думала, что пирогу форма придается после запекания? Правда, отдам должное, у нее хватило соображения сделать тесто из муки и яиц, а не из блесток и клея. Эти вопросы чуть было не задала самой виновнице катастрофы, но у меня уже не было сил ругаться. К тому же, убирать остатки "пиршества" пришлось именно Мейбл, поэтому я вообще ничего не сказала ей. Вычистив кухню, мы (Диппер решил не оставаться в стороне от мук сестры, ну а я присоединилась к ним из чувства такта) дружной толпой направились в ванную. Хорошо хоть, пришлось стирать только толстовку, ведь на ту самую рубашку вонь не распространилась. Так как плита, которую отскрести не удалось, была безнадежно испорчена внутри, Мейбл вход на кухню кроме как в целях принятия пищи запретили, и я была вынуждена теперь следить и за своевременным приготовлением завтраков, обедов и ужинов. Рыжая на себя эту работу брать отказалась, ведь она вообще не ела в Хижине, но иногда заходила на кухню "продегустировать" мою стряпню. Вообще, я и сама не особый знаток в кулинарии, ведь те годы, которые девушки тратят на обучение готовке и прочему, я пропустила за книгами и энциклопедиями, но не поверите, кто же все-таки обучал меня этому искусству — брат! Правда, по этой причине умела больше готовить всякие салаты и овощные закуски — повезло с братом-веганом. И, чувствую, все же придется вернуться в ту самую библиотеку. За поваренной книгой, которой, если удастся, я еще и прихлопну ту призрачную бабку.***
В послеобеденный перерыв я зашла в зал за зарядкой от телефона, но, не успев войти в комнату, стала зрительницей разговора на повышенных градусах романтики. Диппер, облокотившись о кассу, о чем-то нежно ворковал с Кордрой, а та смотрела на него взглядом покоренной самки. Я спряталась за косяк, но не могла уйти вовсе: было очень уж любопытно, что последует за беседой. Почувствовала на себе твердый подбородок, на лицо свесились "шоколадные" волосы. Я недовольно поглядела вверх и увидела над собой Мейбл, с огромным изумлением наблюдающую за парочкой. Смотреть мы продолжили вдвоем, и хоть практически ничего не слышали, но итог разговора удивил нас обеих: одарив друг друга обожающими взорами, молодые люди взялись под руки и покинули Хижину. Сзади послышался грохот. В спешке обернувшись, я увидела, что Пайнс сидит на полу и смотрит в одну точку. Обеспокоенно подала брюнетке руку. — С тобой все в порядке? Девушка вдруг подскочила сама, да еще какая радостная: — Почему ты не сказала сразу?! — Что... сразу? — опешила я. — Ну, что ты — ведьма! — хлопнула в ладоши озорница. — Да с чего ты взяла? — С того и взяла! Ты сейчас что видела? — Да много что. — А в зале ты что видела? — Диппера... и Венди. — А что они делали? — Разговаривали о чем-то, а потом ушли. — Вот именно! Столько нежности, столько запала и страсти, романтики и нежности я никогда не видела в их взглядах, — зрачки Мейбл могли бы выйти за пределы белка. — Ты про нежность два раза сказала, — мрачно заметила я. — Да какая разница! Они влюбились друга в друга!!! Я ведь столько раз желала этого для Дипа, но ничем кроме "Здрасьте" и "Пока" не обходилось. Но стоило тебе пожелать, чтобы они стали парой, как это тут же сбылось! — девчонка прыгала на месте, сжимая кулаки. — Когда я этого желала?! — Вчера вечером! На этом пламенный диалог прервался. Мейбл сжирала меня взглядом, а я удивлялась, как можно быть такой суеверной. — Вот увидишь, стоит тебе что-нибудь сказать, как это в скором времени сбудется! — подпрыгнула близняшка. — Ну, тогда я желаю, чтобы эта касса сейчас взлетела, — картинно взмахнула руками, скептически наблюдая за покоившимся столом. — Не считается. Ты иронизируешь, а колдовать надо с сердцем, — прищурила глаз девушка. — Тебе-то откуда знать? — хмыкнула. — Может, это именно твою просьбу услышали где-то свыше, ну или просто время пришло, — предположила я. — Не думаю. Теперь я буду наблюдать за тобой. Ни одно твое колдовство не будет упущено, — на глазах брюнетки появились черные очки, и она, показав мне жест "я слежу за тобой", медленно удалилась, идя спиной. Положила руку на лицо, тяжело вздохнув. Да ведьмой даже называться обидно, не то что быть. Я вдруг вспомнила слова Мейбл: "Они влюбились". Влюбились. Влюбились. Что же это значит? Из книг и фильмов я уяснила, что это состояние можно охарактеризовать как высокочастотное сердцебиение, повышенную циркуляцию крови. В нескольких книгах про это писалось: "... все в теле начинает танцевать, кружиться, вертеться и прыгать то вверх, то вниз...", "...сердце наливается кровью, едва взгляд касается любимого человека, и приятная теплота разливается по телу...", "... слова предмета обожания слаще меда, действия приобретают черты героические и благородные, взор светел и ясен, ярче солнца и загадочнее луны...". В общем, всем нравится быть любимым кем-то, но я не понимала этой причуды. Нет, я очень дорожу любовью родителей и некоторых уважаемых мною людей, но даже представить себе не могу, как выглядят чувства двух людей, что "не могут жить друг без друга". И уж тем более не вижу себя в роли одной из таких "счастливых" персон. Моя жизнь для науки, и вряд ли в ней найдется место для всех этих романтических шуток природы.***
Стыдно осознавать свои ошибки, но осознавать, что ты ошибся, когда отлично знаешь, что ты прав — ужасно. Стоило заверить Мейбл в том, что я совершенно непричастна к внезапным порывам страсти близнеца и рыжей, как буквально через час-другой всякая чертовщина просто облепила меня со всех сторон. Решив выпить кофе, хотела достать ложечку, но случайно выронила ее. Нагнувшись за столовым прибором, я отвлеклась на грохот за окном, но когда вернулась к столу, ложка преспокойно лежала возле чашки с напитком. Потерла глаза, ведь я не успела поднять ложку, но, видимо, все же сделала это, но почему-то не запомнила. Следующим недоразумением стало окно. Пока близнец с Венди где-то пропадали, мы с Мейбл решили сыграть в ее комнате в шашки, но так как она не умела, то пришлось играть в Чапаева. Хоть я и нечасто играла в это, но в расчетливости брюнетке не уступала, и потому выиграла сразу несколько первых раундов. И вот, когда наши шашки столкнулись "нос к носу", вдруг резко сдала позиции, выбив случайно несколько своих фигур. Но ситуация была вполне сносной, если бы я выбила сразу две шашки голубоглазой, и уже почти сделала это, как вдруг дверцы окна, подпертые баночкой с карандашами, резко распахнулись, стукнувшись о стенки и свалив баночку. Естественно, это отвлекло меня, и шашка, случайно щелкнутая раньше времени, безнадежно испортила кон. Мне, по крайней мере. Страшно разозлившись, со злостью пожелала, чтобы оно закрылось также, как и открылось, и в тот же миг, словно подхваченные невидимыми порывами ветра, створки захлопнулись сами по себе. Я в шоке уставилась на окно, а потом — на Мейбл. Черт, это произошло на ее глазах. Теперь она точно будет думать, что я "ведьма". Два часа кряду ходила со страхом сделать еще что-нибудь, что брюнетка примет за магию, но какие-то мелкие оказии все равно продолжали происходить: то забытый кран выключается сам по себе, то двери закрываются прямо за спиной, хотя были специально оставлены открытыми, притом что день выдался абсолютно безветренным. Честно, я даже устала от того, во что упорно не хотела верить. Сидя на пороге Хижины, устало глядела в небо, частично окрашенное оранжевыми мазками заката. Рядом приземлилась Мейбл и, сняв очки, весело спросила: — Ну, сдалась? Теперь-то ты признаешь, что ты — самая настоящая ведьма? — Сложно судить по нескольким случайностям, — я говорила задумчиво, но уверенно, хотя краюшек этой уверенности все же был подпален огоньком неожиданных событий. — А если это не случайности? — А что, закономерности? — фыркнула. — Просто твоя сила дремала в тебе. — Ага, всю жизнь просидела в недрах и именно сегодня решила: "Что ж, пора приняться за дело!", и я тут же стала магом. Такое бывает только в рассказах подростков-несмышленышей, возомнивших себя писателями-фантастами. Если у меня всю жизнь была какая-то "сила", то она должна была проявляться и до этого. Но я жила спокойно, не ведая всего это дерь... дела. А значит, у меня и нет никакой магии и сегодня просто неудачный день, — вынесла я вердикт. Мейбл была не сильно впечатлена моим выводом. Достав противно-розовый блокнот, она зачитала: — Телепортировавшаяся ложка, захлопывающиеся без ветра двери, послушные окна и дюжина вещей, которые ты клала в одно место, но они оказывались в другом. Чертова дюжина, — то ли девушка съязвила, то ли это была правда, не интересовалась. — К тому же, есть и более веские доказательства, — блокнот сменился на книжонку, что все время таскал с собой Диппер. Немного полистав ее, близняшка принялась читать: — "Ведьмы — древние существа, представляющие из себя старух с противной внешностью и голосом. Имеют некоторые магические способности, могут летать на метле. Любят черных котов и ужасно готовят. Ворожеи в большинстве своем вымерли, но есть вероятность, что их потомки, с виду обычные люди, в основном девушки, могут иметь такие же способности и иногда — привычки...", — книга резко захлопнулась. — И где тут доказательства? Магические способности, передаваемые будущим поколениям? Всякие там единороги, феи, эльфы и вся их братия тоже якобы имеет некую магию, что может передаваться потомкам. Так почему именно ведьмы? Может, у меня единорожьи предки, — обиженно скрестила руки на груди. Правда, вспомнив Селесту-Селестию, я уже и не видела разницы между колдуньями и единорогами. Однозначно, все противные. Да и вообще, кто у нас здесь ужасно готовит? — Тут написано: "По некоторым данным, потомки колдуний могут быть кем угодно, и их колдовство может быть очень слабо из-за утерянной связи с предком-носителем. Настоящие ведьмы могли телепортировать предметы и заставлять их парить. Владели неплохим, но не идеальным телекинезом. Могли общаться с животными, в особенности с жабами, котами, змеями. Потомки могут владеть подобными навыками частично или полностью, но единственное, что у ведьм получается отлично от поколения к поколению — зельеварение", — Мейбл, вероятно, считала, что убедила меня этим окончательно. Я хмыкнула. Все эти списки, сказки про колдуний и все, что только что слышала, неспроста. Девушка явно что-то замышляла, и этот хитроумный план должен был иметь конец а-ля "А испробуем-ка твои умения". — Ты ведь что-то хочешь от меня, верно? — закатила глаза я. Не прогадала. Пайнс тут же как на духу выложила свою идею: — Ты же знаешь, что у меня с парнями туго. Столько летних романов, столько зимних и осенних... В общем, попытки — море, результат — мель. Но ведь против магии не попрешь? — лицо Мейбл засияло. — Ты имеешь в виду приворот? У меня нет магической книги, — победно ухмыльнулась я, но вдруг прямо передо мной, взметнув облако пыли, появился том. Очень толстый. И тяжелый, почти как энциклопедия. Только без логики, ведь его название гласило: "Сто и одно зелье для личных целей". — Где ты только откапываешь это? — с ужасом тыкнула пальцем в это. — Вообще-то, ее когда-то продавал дедушка Стен, но мне удалось вытянуть этот ценный экземпляр, и очень даже задешево. То есть вообще ни за что. Стенли сам мне его отдал. Просто так. Я его сильно достала, — поведала мне брюнетка. — Понятно. Но я никогда не варила зелья, а ты заставляешь делать почти самое сложное... — по ярко-розовой закладке быстро нашла нужную страницу. — Плюс здесь столько ингредиентов, о расположении которых я и понятия не имею. — Все нужное соберу, ты только сделай, — Пайнс пулей скрылась в доме, и я чуть было не согласилась, но что-то повернуло во мне шестеренки адекватности. Только что меня убедили в том, что я гадкое и мерзкое существо, вернее его потомок. Меня не просто убедили, а заставили поверить и согласиться с этим. А для точки просто кинули непосильной задачей, условия которой высосаны из пальца. Так не пойдет. Я уверенно встала в дверном проходе и громко крикнула: — Постой, Мейбл! Та действительно остановилась. — Я не сделаю этого. Взгляд Пайнс менялся с мгновениями, превращаясь из изумленного в непонятливый, потом — в раздраженный, а затем в какой-то веселый. Видимо, эмоции этой персоны не могут поместиться в одной голове. — Почему? — Подумай сама. Только сегодня я узнаю, что "колдунья", и ты тут же просишь меня варить то, рецепт чего впервые вижу. Немного странно и даже как-то... эгоистично, так? Небольшая котомка чуть не выпала из рук девушки. — Нет, значит... Сумка полетела прямиком на чердак, куда направилась и сама сестрица. Покачала головой — надеюсь, она не обижается на такую глупость. В конце концов, даже еда не всегда получается вкусной с первого раза, чего уж говорить о "зелье", даже если это с малой вероятностью действительно оно? Калитка хлопнула — парочка вернулась. Я зашла в зал и молча проследила, как бурно что-то обсуждающие Пайнс и Венди идут мыть руки, а после Кордрой, схватив сумку, весело свистнув, уходит из Хижины. Диппер о чем-то общается со Стенли, смеется и уходит на чердак. Мейбл так и не вышла. В своей комнате, укладываясь спать, вдруг подумала, какой парень бы подошел девчонке. Наверное, это должно быть похоже на Диппера, но с чувством юмора, иначе близняшка убьет несчастного своей гиперактивностью. При этом, он должен быть не менее сумасшедшим и обладать милой внешностью. Нет, таких не бывает. В Гравити Фолз уж точно. А жаль, хотелось бы, чтобы именно такой индивидуум стал верной парой Мейбл на ее век. Но нельзя желать невозможного. Даже если такой парень есть, в нем точно будет какой-то изъян. Идеальных не существует.***
Как всегда, заснуть почти сразу не удалось, а ведь раньше я обладала очень крепким сном. Все думала о семье. Конечно, они увидели мою записку. Хоть я вроде и не сбежала из дома, а ушла по вполне понятной причине, о которой родители, тем более, знали, чувствовала вину. Словно я оставила их с каким-то грузом, а сама уехала налегке. Сердце сжималось, едва я вспоминала их лица. Кареглазая мама с такими же, как у меня, русыми волосами. Немного пухловата, что, к счастью, не передалось мне по наследству. Какая же она добрая душа. Хоть и занятая. Зеленоглазый папа с острыми и точными чертами лица, почти такими, как и вся профессия математики, в какую он был поглощен денно и нощно, но все-таки уделял мне треть внимания, что для него — вполне большая цифра. Среди триллионов, с которыми он работает. Кареглазый брат с черными волосами отца и маминой привычкой утрировать все происходящее. Самая близкая мне личность, ведь большая часть детства связана именно с ним: родители покупают мне велосипед, брат учит кататься на нем. Родители приобретают мне различные приборы для исследований, брат всячески помогает мне с ними. Перечислять можно до бесконечности — вклад мамы и папы в мою жизнь неоценим, но брата — бесценен. Он практически заменял родителей, когда те отдавали оставшиеся две трети внимания своей работе. Не сказать, что братишка слонялся без дела: он работал в очень престижном учебном заведении, а также в лаборатории, научном центре, проводил много времени за теми же экспериментами и наблюдениями. Но почему-то именно его я помню больше всех. Возможно, потому что он был ближе к природе, а не к машинам, будь то пишущая или вычислительная. Странно даже не это. Я часто чувствовала, что чужда семье, да и, чего греха таить, она мне тоже. Как ни старалась разубедиться в этом, выходило слабо. Брат был настоящей кровью отца и мамы, а я, хоть и так похожа на мать, не чувствовала той близости, а порой даже любви, что брату уделяли не в том виде, но и не в количестве. Может, во мне просто до сих пор зудит юношеский максимализм, во всяком случае, я хочу верить в это. А если в этом все дело? Понятно, что в семье, где все повально увлечены науками, даже младшие дети будут вовлечены в это, но кто знает — вдруг в меня так усиленно впихивали знания практически всю жизнь именно из-за осознания того, что раз я не своя, то могу послужить за пешку для опыта, насколько гибок и вместителен может быть человеческий ум? Наверное, уже свихнулась от этих экспериментов, но если я права, то... родителям повезло, что я впитываю все, как губка, и вполне могу сослужить за хороший, вместительный мешок для познаний. Только вот, те шестеренки, которые родители назвали адекватностью и заверили в их непригораемости, почему-то не следуют названному качеству. Они ржавеют. Их покрывает копоть паранормальности. Может ли это говорить о том, что сам Гравити Фолз — некий паразит, который въедается тебе в мозг, да еще и оставляет за собой следы, и все это взамен на преданность? Настоящий ученый вряд ли бы купился на этот сомнительный симбиоз. Странные выводы могу я сделать. Хотя, есть и один вполне нормальный: пора уже позволить Гипносу увести меня в царство снов — единственное мифическое место, в которое я действительно верю.