***
Утром настроение было паршивое, чего нельзя было сказать о Диппере и рыжей. Не успела выйти из кухни после завтрака, как счастливый Пайнс с не менее радостной Венди устремились к выходу, что-то лопоча про утреннюю прогулку. Впрочем, я бы даже не обратила на это внимания, если бы после ухода парочки Стен не взвалил на нас с внучкой их обязанности. — Нечего жаловаться, сами видели, как работа медленно перешла на вас с хлопком двери. Так что живо, посетителям все равно, кто будет сидеть за кассой и таскать им товары со склада! — таков был наш с Пайнс приговор, и мы, мысленно пожелав "голубкам" не споткнуться где-нибудь по дороге из-за нежности, застлавшей им глаза, принялись обслуживать туристов. Я носила мелкие товары со склада для тех, кому не хватило на витрине, а Мейбл сидела за кассой, уже умудрившись убедить пожилого джентльмена нацепить шлем викинга на сияющую лысину, и теперь заливисто смеялась над озадаченным видом человека. Я усмехнулась. Было бы смешно, если бы не так грустно. Ведь до сих пор не знаю, в обиде ли на меня голубоглазая за вчерашнее. Когда очередь у кассы исчезла, я подошла к девушке и осторожно произнесла: — С добрым утром? Улыбка Мейбл вдруг поменяла оборот, превратившись в недовольную гримасу. Я поняла: значит, обижается. — Мейбл, послушай, вчерашнее... Но девица перебила меня, переведя взгляд на вход и громко закричав: — Подходим! Музей истории Гравити Фолз открыт до восьми вечера! Меня пробрала волна злости. Стою тут, пытаюсь прощения просить, а меня за пустое место считают?! Я еле сдерживалась, чтобы не взять брюнетку за шкирку и во все горло закричать: "Я не ведьма!!! Я не ведьма!!!", но, убедив себя, что не стоит тратить силы на распри, просто молча ушла на склад, благо поступили новые заказы. Ну как можно быть настолько... наивной? Мы знаем друг друга только месяц, а на мою скромную персону возлагают такие надежды, будто здесь только и делали, что ждали меня, для того чтобы взвалить на мои плечи свои мелочные проблемы. Размышляя об этом, я просто кипела в душе — неужели это все из-за того, что я скептик? С этими весьма омрачающими мыслями время пролетело тоскливо, но быстро. Сварив овсяную кашу на обед, не без раздражения заметила, что Пайнс пришла есть позже своего прадяди, практически тогда, когда мы уже почти закончили трапезу. Под видом того, что мою посуду, я даже осталась наблюдать, что же девчонка сделает дальше, и увиденное не слишком обрадовало. С усмешкой переложив еду в другую тарелку, Мейбл достала хлопья. Молча пронаблюдав за этим свинством, я с громким вздохом стукнула кулаком по столу, после чего быстро вышла во двор — видеть эту идиотку не хочу. На улице я села на траву, прислонившись о стену хижины, и начала нервно перебирать зеленые стебли. Девчонка решила строить из себя жертву глубокой обиды, смешно. Нет, я не жалела Мейбл, просто... Хоть и чувствовала, что в плане тактичности, да и вообще много чего, даю ей сто очков вперед, но все же, она была мне... дорога, с какой бы болью это не было сказано. Даже более дорога, чем ее брат, хотя с Диппером мы были похожи намного больше, ведь он обладал примерно половиной тех знаний, которые имею я, и поверьте, это значимая цифра. Вдруг подумала — а вдруг я знаю кого-то, кто очень похож на близнецов? Да нет, ведь эти кто-то точно не могут быть самими близнецами. Но тогда почему я так отчетливо вижу чьи-то образы, которые вроде и не являются Пайнсами, но в то же время — они и есть? Какими бы знаниями я не обладала, не могла точно сказать, кому же позволила приручить себя, дав возможность общаться без лишних слов и действий: Пайнс Дипперу и Мейбл, Падающей Звездочке и Сосне, или же... кому-то другому? Кому-то, кто незримо общается со мной от лиц Пайнсов, кому-то, кого я принимаю за этих близнецов, но на самом деле — является существом, кого и не существует в этом мире? Июльское солнце не жалело энергии и светило так одуряюще-жарко, что я невольно погрузилась в дрему, усыпленная собственными мыслями. ~ Преклонись...***
— Проснись! — прокричал кто-то над самым ухом. Едва разлепив глаза, я увидела Рыбу. То есть Стена, конечно же. Показалось спросонья. — Если получишь солнечный удар, будешь лечиться сама, — погрозив мне пальцем, старик ушел, а я, потрогав раскаленную макушку и охнув, мысленно поблагодарила Пайнса за то, что так вовремя успел меня разбудить. Пошатываясь, почти что доползла до входа на коленях — видимо, все же припекло. Дома еле добралась до своего лежака на складе. Голова адски болела, ротовая полость превращалась в Сахару. Сухую и безводную. Пить хотелось жутко, но я была не в состоянии дойти до кухни. И никто меня не услышит. Наверное, я сейчас умру. Краем глаза заметила брюнетку, стоящую в дверях. Она то ли с интересом, то ли с презрением рассматривала меня, но уровень страдания от жары был настолько силен, что не было сил даже разговаривать с ней. Однако девушка не уходила, и я, разлепив глаза, изо всех оставшихся сил крикнула: — Принесешь воды, может? Вроде, голубоглазая, наконец, прекратила таращиться и ушла. Я уже подумала, что она и не вернется и почти заснула, как шаги возле уха заставили меня очнуться. Я взяла стакан, стоявший рядом с лежаком на полу, и сделала глоток. Но об этом жалела долго и много, потому что вода содержала в себе столько промилле соли, что Красное море пересохло бы от зависти. Из глаз брызнули слезы, в носу защекотало, рот из Сахары превратился просто в какое-то Пекло. — За... зачем ты это сделала? — задыхаясь, спросила я. Но голубоглазая лишь звонко рассмеялась. — Шутка. Шутка. Одно слово заставило промелькнуть в голове какое-то дежавю. Наблюдающий из глаз Мейбл тоже шутил. Всегда шутил... Но шутка не зашла — отшвырнув стакан (хорошо хоть, он был пластиковый), сорвалась с места и ушла из Хижины. Опять. По пути я встретила Венди, что резко схватила меня за руку. — И куда ты так стартанула? — поинтересовалась рыжая. — Мейбл думает, что я — ведьма! — не выдержала. — Она хочет, чтобы я кого-нибудь приворожила к ней, но я ведь не могу! Я не колдунья! И никогда ею не была! И теперь она обижается, что ей отказали в ее глупостях! Что делать, а-а-а! — я хваталась и мяла край рубашки Венди, пытаясь успокоить нервный тик. — Ну, слушай, а с чего она взяла, что ты вообще можешь ворожить? — удивилась зеленоглазая. — Вчера вокруг меня творилась какая-то паранормальная чушь, — пояснила с дергающимся веком и нервно хихикая. — И Мейбл решила, что это все делаю я. Но зачем мне заставлять предметы телепортироваться туда, где совсем не желаю их увидеть? Это все чушь... Это не я... — на глаза навернулись слезинки. — Но даже если Мейбл и права, то что в этом плохого? Будь на твоем месте любой другой человек, он бы явно был рад, что именно он, а не кто другой, имеет какие-то особенные способности. Почему же ты не желаешь принимать перемены в жизни? Это заставило меня остановиться. — Быть ведьмой не так уж и плохо, наверное. Может, тебе стоит все же смириться с этим? — Нет... нет, — отрезала я. "Шутка", — эхом пронеслось в голове. Больше похоже на тычок в мою беспомощность. — Не была ведьмой и не стану! — тяжело ступая, шарахнулась от рыжей, как от чумы, и пустилась наутек. Я бежала в лес по уже знакомой тропке. Солнце светило в спину, заставляя бежать еще быстрее. Мимо проносились сосны. В голове каша из воспоминаний и мыслей образовывала какую-то цель, но я еще не понимала, какую. Вот и оно. Была ли на то воля судьбы, или тропинки, или вообще моих ног, как я оказалась возле статуи иллюмината. Села возле нее, чтобы передохнуть. Взгляд, однако, то и дело поднимался к фигуре, и я уже всем телом повернулась к статуе и стала смотреть на нее. Этот треугольник... Наверное, если бы меня заточили в каменную тюрьму, то последний мой взгляд тоже был бы полон презрения и жалости к этому миру, который рано или поздно исчезнет. Почему-то так понимаю это существо... "Шутка". Шутить тут все горазды, только вот я знаю кого-то, кто мог шутить по-настоящему. Знала. Уже не знаю. Что-то в голове подсказывало, что это ведь Мейбл, но возникало странное чувство, которое нельзя было назвать ни просто воспоминанием, ни дежавю, ни жамевю, ни прескевю. Что-то другое. Что ж, это был неплохой фарс, Мейбл. Пожалуй, я тоже пошучу. По-своему. Я встала и уверенно посмотрела в единственный глаз треугольника. Уже давно было замечено, что положение руки, которую он протягивал вперед, было очень удобным для рукопожатия. С легкой улыбкой на губах я протянула вперед свою и крепко сжала ладонь иллюмината. Сейчас мы хорошо понимаем друг друга, точно знаю. Мы с ним почти коллеги: единственная наша цель здесь — стоять в одном месте и никому не мешать, а взамен кто-нибудь из заинтересовавшихся твоей персоной одарит взором, или, если повезет, даже немного поговорит. Только вот не понимала — я ли похожа этим на него, или он на меня? Я отпустила руку статуи и вновь села возле нее, уткнувшись подбородком в колени. Уже надо идти домой, но почему-то очень не хотелось. Внезапный хруст заставил резко вскинуть голову и прислушаться. Первой мыслью было, что просто хрустят сосновые ветви, но потом звук стал отчетливее и повторялся он как-то равномерно, через одинаковые промежутки времени примерно в десять секунд. Треск нарастал, и я подумала, что кто-то идет по тропинке, но ведь на ней нет веток или чего-то, что могло издавать такие шумы! По крайней мере ничего такого не было, пока сюда шла я. В конце концов поняла, что звуки шли от статуи. Треугольник уже весь покрылся крупной сетью трещин, и с некоторых мест камень почти отвалился, а из особо крупных разломов лился желтовато-золотой свет. Прикрыла глаза, но страх пересилил отважные намерения, и я, в последний раз с ужасом взглянув на рушащегося и выпускающего необыкновенно яркое свечение иллюмината, пустилась прочь от этого места. В пути зуб на зуб не попадал. Я кожей головы чувствовала, как волосы поднялись дыбом, а ноги гнали вперед и вперед, до самой хижины. Единственная мысль, которая звучала в голове — надо, надо было в годы свои лучшие выучить хоть одну молитву. Хотя, вряд ли бы мне это помогло. Прибежав домой, я заперла и калитку, и дверь в саму Хижину, и с выпученными глазами сползла по этой самой двери, подпирая ее своей спиной. А ведь Диппер предупреждал меня, что нельзя трогать этот чертов камень! Надеюсь, они ничего не узнают... Немного отойдя от шока, я поняла, что в доме было достаточно шумно, а из гостиной исходил уж очень громкий смех, к которому был подмешан еще какой-то странный, чужой. Подозрительно прищурившись, прошла по коридору, который в предвкушении показался нескончаемым, и тихонько заглянула в гостиную. Стенли, Диппер, рыжая и Сус выстроились в полукруг, закрывая Мейбл и еще кого-то, кто выделялся странно-приятным голосом. Я прошла в комнату и встала за спиной Венди, после чего меня, наконец, заметили. — Знакомься, это Триса, — Мейбл указала гостю на меня. Визитером оказался миловидный, и даже очень, парень лет двадцати-двадцати двух. Его глаза небесно-голубого цвета смотрели на всех и вся с некой истомой, и этот взгляд был просто очарователен, особенно при легкой улыбке, в которой были сомкнуты малиновые губы юноши. На миг восхищение взяло надо мной верх, но как только посмотрела на него полностью, а не детально, меня чуть не стошнило: слишком приторно-притягательный образ создавал этот парень, но определенно завораживающий... Словно он вышел с обложки какого-то журнала, а потом больное романтикой воображение некой девушки усовершенствовало несчастного юношу, добавив ему черты какого-нибудь заморского принца. Уже чуть было опять не поддалась слепому восторгу, как вдруг поняла — а кто же он? За месяц с небольшим я знала почти всех жителей городка, но такого индивидуума ни разу не встречала. — А как же твое имя? — прищурившись и стараясь не глядеть в слишком замечательные глаза молодого мужчины, спросила я. Почему-то никто не отреагировал на странную реакцию парня, который, едва услышав об имени, заметно замялся и мигом потерял тот непринужденно-томный вид, хотя по-прежнему оставался загадочно-обворожительным. — Я ИПДМ, — ответил юноша, заставив просто раскрыть рот от осознания того, насколько сказочный у него голос. Минутная эйфория прошла, и я уже вовсю путалась в мыслях: издевается, что ли? Что за имя дроссель-клапана? — Идеальный Парень Для Мейбл, — тут же расшифровал он, явно отшутившись. — Ты в этом уверен? — перешла в нападение я. Сильно удивляло то, что остальные вообще, просто никак не реагировали на эти слова. Как будто это эфемерное существо заколдовало всех разом, и только одна я, хоть и с трудом, но справлялась с этим повальным гипнозом. Наверное, это все из-за росточков здравого смысла, что остались во мне. — Да ладно тебе! — вдруг обратилась ко мне брюнетка. — Если у тебя нет имени, то мы легко можем его придумать, — девушка, держась за руку "дроссель-клапана", с нежностью посмотрела в его глаза. — Как насчет "Льюис"? Все тут же согласно закивали. Выходит, они все же слышали весь разговор?! Но почему тогда стояли, как истуканы, без тени реакции, когда выяснилось, что у этого "греческого бога" нет имени? Почему только мне это кажется ненормальным?! — Тебе нравится? — переспросила Пайнс у симпатяги, на что он кивнул, продолжая улыбаться и смотреть на нее. — А у тебя... есть родители? — обратилась я к новоиспеченному Льюису. — Нет, — парень ответил без промедления, но я чувствовала, что он темнит. — Ты приезжий? — продолжала допрос я. — Да, — спокойно отвечал блондин, но, черт, почему мне так в это не верится? — Хватит уже вопросов! — Мейбл сжала обеими руками ладонь юноши, бросив недовольный взор на меня. — Да, действительно, сколько времени? Я за эти часы созерцания платить вам не буду, так и знайте! — Стен потер голову, и стало понятно, что он вышел из того транса, даже взгляд мужчины стал другим. Недовольно хмыкнув, старик ушел из комнаты, после чего ее покинули и толстяк с рыжей. Я внимательно следила за ними, и в особенности за их глазами, и еще раз убедилась, что была права — стоило тем выйти из гостиной, как их очи из каких-то мутно-белесых, с сжатыми до точки зрачками, стали прежними. Диппер еще чуть-чуть поговорил о чем-то с сестрой и гостем, но вскоре тоже ушел, и его глаза приняли нормальный вид. Наконец, голубоглазая, точнее, уже белоглазая тоже вышла с предметом обожания. Нежно воркуя друг с другом, они дошли до самой калитки, после чего индивид ушел, помахав рукой Мейбл на прощание. — Все-таки нашла своего благоверного? — усмехнулась, едва близняшка зашла в дом. — Он просто идеален... — вздохнула близняшка, и я заметила, что ее глаза еще белесые. — Послушай, может, не стоит так зацикливаться на этом дроссель-Льюисе? — даже не знала, стоит ли говорить счастливой чудачке о побочном эффекте ее симпатии. — Почему? Он лучший парень из всех, что у меня были и будут... Нет! Больше парней у меня не будет, ведь мы с Льюисом помолвимся, поженимся, заведем семью, детей!.. — А не многовато ли планов? — я стояла, оперевшись рукой об стену, из-за чего казалась самой себе серьезной и загадочной, но не сводила взгляда с глаз Пайнс, что так и не приняли прежний вид. — Он не отвергает меня... Я обязана заставить его сделать первый шаг! Хотя, это не так уж и важно, мы все равно обречемся, — радужные оболочки брюнетки почти слились с белками, и можно было слабо различить еле-еле видную точечку зрачка. Дошло, в чем дело. Остальным, не считая меня, хватило лишь прекратить видеть это чудо природы, чтобы выйти из под его гипноза, но с Мейбл происходит нечто другое — она настолько затянута в омут его небесных глаз, что одного разрыва зрительного контакта не хватает — нужно заставить ее думать о чем-то другом. Например, разозлиться. А я знаю отличный способ, который, как ни странно, будет одновременно и местью, и помощью. — Хочешь пить? Наверное, в горле пересохло от расхваливания нового бойфренда? — съязвила я. Пайнс только едва кивнула, смотря в одну какую-то точку на потолке. Медлить нельзя, иначе потом и моим средством до этой воздыхательницы не достучишься. Бегом залетев на кухню, я схватила стакан, тот самый, который был гневно отброшен в угол склада, налила в него воды, после чего бухнула туда целую столовую ложку соли. Очевидно, на меня близняшка днем расщедрилась больше, но я решила, что с нее и этого хватит. Тщательно размешав адовую жижу, понесла ее к Пайнс, которая, как показалась, стала белее. Я кое-как заставила ее взять стакан в руки и выпить содержимое, так как ее пальцы двигались с трудом и напоминали пальцы шарнирных кукол. Ох, неладно с этим дроссель-чудом, определенно. Кажется, глоток наконец был сделан, и я даже с неким счастьем пронаблюдала, как зрачки жертвы приняли нормальный размер, а радужка — привычный голубой цвет. — Тьфу-у-у! — зажмурилась девушка, после чего бокал повторил свою недавнюю судьбу, расплескав остатки "живой воды". — Что ты сделала? Зачем? — смешно, девчонка почти повторила мои слова, и я едва сдержалась, чтобы не ответить ее фразой. — Помощь, — пожала плечами и, подняв стаканчик с пола, с усмешкой понесла его на кухню. Да-а, моя миссия, как почти единственного более-менее здравомыслящего жителя Хижины, выполнена. Я даже почти довольна собой. Не считая того, что до сих не знаю, что произошло со статуей.***
На этот ужин всем пришлось есть салат, так как остальные продукты кончились. Мейбл, к счастью, жевала спокойно, иногда даже поглядывая в мою сторону с каким-то отголоском вины. Мне же лучше. Гипноз ИПДМ-а все же не давал находиться в состоянии абсолютного покоя, и после трапезы я подошла к Дипперу. — Есть небольшой вопрос... Рассказала парню об увиденном, хотя, похоже, он слабо поверил мне. — Случаем не ревнуешь? — ухмыльнулся брюнет. — Нужен мне этот дроссель-мальчик, — хмыкнула я. — Могу посмотреть в Дневнике, но уверен, что там ничего о таком нет. Я кивнула. Должно быть, в этом массовом трансе замешана настоящая магия. Пайнс молча перелистывал страницы, но когда листы кончились, он с невозмутимым видом показал мне оглавление: — Как и следовало ожидать, ничего. — Но поверь мне! Как только вы ушли от Льюиса, тут же стали нормальными, а до этого даже не обратили внимание на то, что у него имени нет. Диппер состроил жалостливое выражение лица. — Да, Льюис — это, наверное, цвет его волос? — иронично произнес юноша. — Но это имя дала ему Мейбл! — как же достучаться до упертого Пайнса? — Ничего не помню, — отрезал голубоглазый, и я ушла ни с чем, вернее, с одним осознанием — все, кто поддаются гипнотизированию блондина, после выхода из транса не помнят ничего, что было во время него. Спорить, значит, с ними бесполезно. Что ж, оставалось только одно — ложиться спать. Зайдя на склад, как всегда застала статуй в самый разгар переговоров. Фигуры уже практически не обращали на меня внимание, воспринимая мои появления как должное, и я, устало положив кучку своей одежды на покосившийся стул, посмотрела на лежак, который так и лежал скомканным после дневного "приключения". Хмыкнула, подумав, что была бы не против, если бы постель расправилась сама собой, и буквально через несколько минут после этого разговоры прекратились. Удивившись, что же заставило истуканов замолкнуть, я и сама обернулась, но лучше бы этого не делала — мой лежак парил в полтора метрах от пола, и все, словно заколдованные, наблюдали за тем, как ровно колыхается моя постель, левитируя в воздухе. — Ведьма... — шепотки, пробежавшие по толпе, привели в ярость, и я, пробурчав что-то вроде: "Сквозняки, знаете ли", принялась спускать лежак с воздуха, подпрыгивая и таща его вниз. Попытки первое время были безуспешны, но я, разгневавшись окончательно, вдруг крикнула: "Я хотела, чтобы ты заправился, а не взлетел!", и от злости топнула ногой. Через несколько секунд постель плюхнулась на пол, подняв облако пыли. — Ведьма, ведьма! Лишь закатила глаза. Я слишком логична для их мышления, вот и держат меня тут непонятно за кого. Все эти внезапные перемещения, однако, даже пошли на пользу — фигуры замолчали, но явно косились на меня. Все-таки немного опасаясь некоторых, прикрикнула: "Попытаетесь убить — расплавлю своей укокошивающей магией!", после чего статуи, вроде, и вовсе замерли, как обычные восковые творения. Боятся, черти. То-то же. Я вдруг вспомнила, что с утра не заглядывала в мобильный. Перевернувшись, достала из ранца, стоявшего сбоку, телефон, но ничего особенного не увидела, разве только то, что завтра жара будет еще сильнее. Мой взгляд вдруг скользнул по больной руке. Я уже не совсем боялась, но каждое новое изменение поражало, и в этот раз увидела, что линии узора расходятся по бокам, от основной, идущей к локтю, складывая какую-то фигуру. Насколько я уже смогла догадаться — треугольник. Вспомнила и про каменного иллюмината. А интересно, что же с ним случилось? Завтра надо будет посмотреть, что осталось на его месте. Может, внутри камня была бомба? Нет, бомбы не светятся таким ослепительно-золотым цветом. Что же это за напасть такая? Неконтролируемая "магия", непроходящий узор на руке, светящийся изнутри иллюминат-статуя и смазливый парень, повергающий всех своим инопланетным шармом в состояние шарнирных кукол. Еще и комары, заразы, проснулись...