18.06.201Х. Облачно с прояснениями
Голубая вспышка озарила улицу, и едкий дым медленно расстелился по земле. За спиной Перси послышался тяжелый бег и судорожное дыхание. Ему даже не требовалось оборачиваться. Окружающая картина в который раз предвещала появление его старой подруги. — Перси! Нортвест! Подожди! Тонкий детский голосок прорезал сгустившуюся тишину. Медленно развернувшись, парень встретился взглядом с дымящейся, вот-вот заплачущей девочкой с жутко растрепанными белоснежными волосами, в которых осел пепел. — Что, опять не получилось? У белобрысой дрожали губы и кулаки, которые она сжимала до белизны на кончиках пальцев, но ее руки внезапно переместились на глаза, размазывая свежие слезы по впалым щекам. — У меня нет больше си-и-ил! — захныкала она. — Ни обычных, ни магических! Я пытаюсь как-то держаться, но все всегда идет наперекосяк! С тех пор, как она бросила меня с этой дурацкой побрякушкой, я каждый день рискую не проснуться, но каким-то образом еще жива. Не хочу умирать, но это случится уже очень скоро! Тут малышка дала волю рыданиям, и растерявшийся блондин, слегка сжимая ее запястье, пытался приговаривать что-то успокаивающее, хотя и понимал, что Гиа, на самом деле, достаточно близка к правде. Гиацинт Глифул всегда была тем ребенком, на которого нельзя посмотреть без мысли, что его недокармливают. Отчасти это было так, Глифулы были соседями Нортвестов на отшибе и теснились в так называемом "Шатре телепатии", который больше напоминал широкую палатку. Единственным источником дохода в семье была десятилетняя дочка, имеющая редкий дар — видение будущего, но, к ее сожалению, эта сила была настоящей, а правда, которую она видела, уж очень горька, и мало кто прибегал к способностям юной ясновидящей. Скорее, о ней просто ходили слухи как о "той самой мелкой шарлатанке, которая лжет, как дышит". Естественно, жила семья до неприличия плохо, пытаясь дать хоть что-то хорошее лишь дочери, а сами же Бетани и Карл даже не показывались на людях. Поговаривали, это из-за того, что носили старшие Глифулы лохмотья, а Бет так и вовсе слыла сумасшедшей. Тем не менее, это не помешало Гиацинт найти верного друга и защитника в лице отпрыска Нортвестов. Обе эти семьи имели общую деталь в своих историях, которая привела их к такой жизни. Дети прекрасно знали об этом, что и послужило толчком для создания группы, изо всех сил противостоящей божеству, которое было виновно в их крахе. Да, лагерь "Либералов" состоял в основном из одних подростков, однако ни один из них даже не видел ту, которая, по их мнению, была бы хорошим союзником, ведь тоже вела независимую борьбу с Беллой — лесную ведьму. — Я сейчас видел Нечистую, — как бы невзначай вспомнил Перси, и это сработало: Гиа подняла голову с широко раскрытыми глазами. — Да?! Мальчик кивнул и показал крест во второй руке. — И что, мы теперь... — Пайнс все испортил, — мрачно отвел взор Нортвест. — У нас же уговор. — Не трогать их "Богов", пока мы не получим явный отказ? — Именно. — Ну тогда ты дурак, Перси! Если и впрямь видел Бога, то мог бы пригласить на чай и вежливо попросить о помощи! Теперь уже юноша глубоко вздыхал, чтобы не накричать на подругу. — Какая помощь, Гиа? Мы столько раз просили по-хорошему, а нас даже не слышали! Я останусь нищим до конца дней своих, и дети мои будут обречены на такую же грязную, жалкую, забытую жизнь! Да что там жизнь — пресмыкание! Он на миг закрыл глаза и резко обратил их к девочке. — А ты так и будешь ни жива, ни мертва, не имея права стянуть с себя амулет, гадая, когда же он даст слабину, и ты упадешь уже не в обморок, а замертво! Ты полумертвая, Ги. Ходячая зомби. Хочешь с этим смириться? — Без него я могла умереть уже давно, так что тут ты неправ. А насчет твоей жизни — посмотри вокруг! Все богатые — психи, возьми хоть Кордроев, хоть Макгакетов. Ты тоже хотел бы таким стать? — Я всю жизнь провел в луже, так что с умеренностью уж точно знаком. Если б в мои руки попало хотя бы десять долларов, я бы их... — А какая она была? — вдруг перебила Нортвеста голубоглазая. — Нечистая? Персиваль хмыкнул и смахнул челку на другой бок. — Прикинулась девушкой, возрастом примерно как Сью Рамирез. Больше ничего такого про нее сказать не могу, да и не хочу. Ну, разве что... зрачки. Узкие, как у кошки. Или дракона. Гиацинт ошарашенно слушала, кусая губы. — Надеюсь, я ее встречу, — мечтательно протянула она. — Надеюсь, что нет, — нахмурился подросток. — Иначе ей придется плохо, ведь ты по заколке позовешь меня, так ведь? От его уверенного голоса и грозящей интонации у девочки екнуло сердце, и она только кивнула. — Умница. Будем смотреть в оба. Он погладил Глифул по голове, слегка смахнув золу, и теперь уже твердо направился домой. Маленькая Гиацинт смотрела ему вслед, обхватив себя за плечи.***
Лес Гравити Флайт шумел изумрудными кронами, завлекая в свои глубины. Обычный человек легко бы заплутал там, но у каждого, кто сюда попадал, был проводник. Облаченный в черное, с острым желтым клювом. Из-за легенд и слухов даже самый храбрый или бедовый житель не рвался гулять в лесу. Страшным обитателем этих мест был не монстр, не черт, хотя по рассказам выбравшихся было понятно, что это объединяет в себе оба понятия. Неестественно гигантская черная птица верно сторожила чащи, а ровно в пять часов вечера улетала в город. Искала жертву. Люди боялись ворона, и едва по земле начинала скользить широкая тень с расправленными крыльями, прятались по домам. Особенно пугающим было молчание. Пернатое создание не каркало, как собратья. Оно просто садилось на чью-то крышу и высматривало неосторожных. Говорили, на чей дом сядет ворон, тот и пропадет. Во многих случаях эти опасения сбывались, и вот уже с диким страхом и азартом люди следили, куда же приземлится птица. Уже второй день подряд "проклятым" местом становилась "Хижина Чудес", но, к огромному удивлению местных, Пайнсы были целы и никто не бил тревогу о пропаже кого-то из них. Это значило только одно — Бог вернулся. Каждый ликовал и стремился своими глазами увидеть великолепную гостью, но когда дождь закончился, оказалось, что Бог оставил пристанище Стеффи и ее семьи. Где он остановился никто не знал, но все надеялись, что именно у них, благословляя и защищая дом от зла. Ворон, не найдя никого подходящего, уже собрался улетать, но заметил яркое золотое свечение, после которого знакомый голос обратился к кому-то на земле. Остановившись, пернатый сменил курс и устремился к огромной сосне напротив магазина, где, скрывшись в ветвях, принялся наблюдать. Зрение не подвело его, это и впрямь был Бог, точнее, Святой Сын. Так называл его кто-то из людей, другие же кликали Падшим. Ворон не называл его никак, просто смотрел, пока парень сам не отправился в лес. Опередив его, птица спикировала вниз, выровнялась в полете и под самыми ветками, почти касаясь крыльями земли, черным незаметным пятном плыла в холодном мраке. Нужно было оповестить хозяйку. Хозяйка ворона не покидала своего жилища, того и боялись простые жители — никто даже не знал, кто это, но все точно знали, что оно существует. Женщиной ее называли условно, вроде так передавали очевидцы, но из всех этих немногочисленных бедняг и слова нельзя было вытянуть, поэтому молода и опасна ли она, стара и немощна — оставалось гадать, как скоро персона "Х" осмелится выйти и показать себя и чем это закончится. В старом спрятанном домике каким-то образом умещалась "лаборатория", жилая комната и чердак. Это была магия. Заключалась она также в том, что несмотря на влажность и ветер, который в лесу не стихал, деревянное жилище совсем не прогнило, только слегка покосилось. Тут и жила печально известная колдунья — Амаранта. Ворон постучал клювом по стеклу. Не отрываясь от работы, ведьма щелкнула пальцами, и створки распахнулись, впустив не только птицу, но и порывы ледяного ветра, но чародейка даже не поежилась. Опустившись на пол, пернатое каркнуло, но протяжно, утробно, как не сделал бы ни один обычный ворон. После этого птица начала вытягиваться, ее крылья и лапы становились похожи на конечности, только черные, клюв отдаленно напоминал нос и губы. Полностью сформировавшись, перед хозяйкой предстала молодая женщина в черном кожаном костюме, шляпе и с короткими пшеничными волосами, выбивавшимися из-под нее. Смахнув с себя перья, новоиспеченная смертная сложила руки домиком и слегка склонила голову. Ее черные блестящие глаза, слившиеся со зрачками, были тем, что и выдавало в ней крылатое. — Госпожа, в город при... Она не договорила и закашлялась. Голос был хриплый и все же походил на карканье. Постучав по легким, черноглазая вдруг начала задыхаться еще сильнее, и в конце концов упала на колени, пытаясь втянуть ртом хоть немного воздуха. Послышался громкий вздох, как обычно делают в степени крайнего раздражения. Колдунья подошла к умирающей слуге и достаточно метко ткнула ее носком башмака чуть повыше ключицы. Тут же из горла блондинки вышел комок перьев, что заставило Амаранту сморщить нос и упрекающе хмыкнуть. — Я наверняка знаю, о чем говорю, когда прошу пить выпаренный дягиль каждый день, не так ли, Мерула? Женщина, сидя на коленях, склонила голову до самого пола, принявшись вымаливать прощение, но хозяйка ее не слушала. — Мне надоел твой кашель после каждого превращения. Это раздражает. Если уж ты освоила обращение, то будь добра заботиться о побочных эффектах! — Госпожа, я... — Идиотка, Мерула, ты идиотка. — Нет... — Ты мне возражаешь? Глядя на растерянность и страх, написанные на лице слуги, колдунья засмеялась, изящно смахивая редкие слезинки. В конце концов она резко повернулась и села обратно за стол, где все еще лежали коренья, бутоны и листья, требующиеся для очередного зелья. Собравшись, Мерула сняла шляпу, уткнувшись взглядом в нее, и отчеканила: — Я видела в городе Бога. Она вернулась с близнецами, госпожа. Амаранта прищурила глаза и изогнула губу, решая, усмехнуться или же промолчать. — Лжешь, — покачала головой она. Пальцы блондинки заскользили по полям головного убора, ее колени задрожали. — Младший из нищих Нортвестов тоже видел. Они с Цветком строили насчет них какие-то планы как раз тогда, когда я летела в лес. — И давно они здесь? — С сегодняшнего утра. Ведьма склонилась над варевом, которое уже бурлило и вздымалось пурпурными пузырями в железной чашке на маленькой конфорке. Она молчала, и это было плохим знаком для женщины — ей не поверили. Но доказательств у ворона не было. — Прошу, не сомневайтесь в моих словах, я не стала бы нарочно пугать вас. — Пугать меня? Нужно очень постараться, а если у тебя и получилось бы, то на заметку — то, что я сейчас варю, является ядом на основе веха, так что мучиться будешь долго, много, а в конце умрешь. Повисло молчание, где независимым третьим собеседником все еще оставался равномерный гул огня под чашей. — Ну хорошо, давай посмотрим. Ведьма посыпала жижу каким-то серебряным порошком и, зачерпнув ее деревянной ложкой, наполнила стеклянную колбу, которую протянула Меруле. — Пей. Если ты соврала, то ты умрешь. А если нет — все равно умрешь, мне нужно посмотреть, как именно действует яд. Черноглазая побледнела, но не смела отказать госпоже, иначе ее ждала бы куда более страшная смерть, не стоило и сомневаться. Амаранта слов на ветер не пускала. Трясущимися пальцами схватив горлышко фиала, она поднесла к его к лицу, но не решилась сделать глоток. С чего бы ворожее убивать свою единственную доносчицу, оконце в мир? Мерула сомневалась, что это действительно была отрава. Но у нее, знающей, с какими опасными ингредиентами хозяйка имеет дело, уверенности не прибавлялось. Амаранта любила шутить, вернее, издеваться над незнанием своей слуги. Именно это и подтвердилось в момент, когда вместе со слезами по губам блондинки потекло зелье. Чародейка снова захихикала, принимая флакон обратно в свои руки. — Как тебе мое снотворное, Ворон? Оно подействует только через десять минут, так что ты успеешь что-нибудь сказать. А если расскажешь еще и что-то дельное, то гарантирую, что уснешь не вечным сном. По крайней мере сегодня. Оборотень облегченно выдохнул. Всего лишь проверка на преданность. — Белобрысая Глифул... У нее есть амулет и преимущество над всеми остальными горожанами. Она может быть опасна. Избавиться от нее самой или от ее заколки? Колдунья фыркнула, положив ладонь на лоб. — Помилуй, душка. Это же не наш эмоционально нестабильный упавший с неба знакомый, это просто... девочка. — Кто знает, кем прикинулся этот... Казанова. Зрачки травницы на мгновение сузились, после чего на голову слуги вдруг упали с полок, под которыми она стояла, несколько склянок, а сама чародейка, как ни в чем не бывало, продолжила: — Мне она не нужна. Не по моей части. Если в город вернулась Белла... Глухо стукнулось упавшее на пол тело заснувшей Мерулы. — ... то конечно ты грохнешься прямо сейчас. Как же вовремя. Совсем слабое существо, и пяти минут не продержалась. Фыркнув, Ами перешагнула через блондинку и ушла в свою комнату. Слуга должна была проснуться через несколько часов.***
19.06.201Х. Гроза
Мне как никогда нужны были ответы. Например, куда с утра пораньше девались близнецы, где достать воды и главное — с кем нужно выяснить отношения, чтобы вернуться домой. В темноте я на ощупь добралась до лестницы и выбралась наружу, на свет божий. Ох, как надоело это слово, услышь я его еще хоть один раз... Хочу пить. Спать. Сладкого. Сдохнуть. Можно без последнего. Я боялась, что если закрою глаза, то обязательно случится какая-то непоправимая хрень — такое ощущение возникло еще вчера. Не хотелось бы окунуться лицом в грязь прямо перед всеми этими верующими. Но как можно дальше притворяться божеством, если я — демон? Нужно держать хотя бы нынешнюю планку доверия народа, иначе позже придется туго. Гулять по городу не слишком интересно, а заглядывать к Пайнсам — тем более не было желания. Снова завалят хвалами, поэмами, возможно, едой, но я сейчас не хочу есть, что втолковать им будет сложно. Можно было б зайти к ним за водичкой, да и гроза надвигалась, но из двух зол я выбрала первое, ибо найти детей важнее, чем послушать дифирамбы в Хижине. Да уж, демоны взрослые, но это вовсе не делало их безобидными — со своими растущими силами и полной отчужденностью от смертного мира они были истинными вестниками Апокалипсиса, даже тихий скромный Марк мог наделать много глупостей, ключевое слово — в страхе. Ну а Луна просто неуравновешенна, ей со скуки дерево спалить, дом опрокинуть или вовсе угробить человека — раз плюнуть. Я нашла их недалеко от водонапорной башни в компании какой-то девицы в аляповатом сарафане. Она болтала без умолку, и в глазах обоих детей, оглянувшихся на меня, застыла только одна просьба — спасти их. Я попыталась, но лучше не стоило. Каким-то чудом в бессвязном потоке слов я различила, что этот неиссякаемый фонтан речей зовут Робертой Валентино, или же просто Бобби Ви, что-то было еще про ее парня, который устроился в Хижину, про нас, Амаранту. Я хотела остановить ее, но после коротких мгновенных пояснений ключ слов снова прорывало. Устав слушать, обратила внимание на два канареечно-желтых пятна у нее на ушах. Мелкие клипсы в виде улыбающихся рожиц хорошо компонировали с ее нарядом, хоть что-то приятное в этой надоедливой смертной. Однако она словно гипнотизировала. Оторваться и просто уйти было невозможно, да и со временем я даже привыкла и кое-что начала понимать. Смайлик, наконец, замолкла, помахала ручкой, мило улыбнулась и пошла дальше. В ее тирадах я еще слышала кучу шуток вроде "На Глаз надейся, а сам не плошай". То ли она знала о нашем происхождении, то ли так странно исполнилось мое желание не слышать больше о Боге. Было немного забавно. — Неужели это закончилось, — выдохнул сын. Я и сама в это не верила. Зато перестало хотеться пить — столько воды в обоих жизнях меня не настигало. — Ну и что дальше? — сложила руки на груди близняшка — единственная, кто могла бы переговорить странную Роберту. Если б только захотела. У меня была одна цель, но впутывать туда брата с сестрой совершенно не хотелось. Только если не сказать им сразу — сами убьют меня допросами. Я отвела взгляд, собираясь с мыслями, и проговорила: — Я иду в гости к одному человеку. Может, не вернусь. Марк, видно, понял, о чем речь, и жалобно уставился на меня. Дочка озадаченно приподнимала брови и все ждала, когда кто-нибудь что-то скажет. — Мы не можем тебя бросить, — растерянно шептал близнец. — Это слишком рискованно, с жителями должны быть хотя бы вы, чтобы поддерживать порядок. Сложно говорить это созданиям, самим произошедшим из хаоса. К тому же, опять не спросила — а хотят ли они этого? Я положила ладони им на макушки и склонила голову. — Оставайтесь. — Нет! — почти в один голос вскрикнули близнецы. Я не могла их удерживать. Неизвестность грядущего заставляла дрожать за детей, но если она не пугала их самих — то почему бы и не принять помощь? Плохая из меня мать. Настоящая точно оставила бы их уже здесь, в безопасности, и пошла бы к врагу, а я раздумываю, делить ли с демонами возможную смерть. Но именно поэтому я не чувствую вины — не испытывая истинных материнских чувств к блондинам, я могу им позволить чуточку больше, а не запирать за семью замками от угроз. Мне кажется, они уже могут отвечать за свои решения. Мы телепортировались к дереву-укрытию. Я вдруг поняла, что этот лес ничем не отличается от леса Гравити Фолз, а про него память еще осталась. Не помню такого же тайника там, но здесь есть широкая, "главная" дорога, ну или должна здесь быть. Если идти по ней прямо, а потом взять чуть левее, до двух широких сосен, то в том городе можно было прийти к статуе Билла, пока Адамс ее не разрушила. А нечего было жать руки кому попало. Тут мы тоже нашли большую тропу, но раз уж весь Гравити Флайт — зеркальное отражение Гравити Фолз, то с местной географией это правило тоже явно работает. Мы начали все сильнее уклоняться вправо, и я увидела два знакомых дерева, только сухих и тонких, составляющих своеобразную арку. За ними покоилась какая-то косая хибара, а вокруг была мертвая тишина. Возле дома, если его можно так обозначить, стояли деревянные горшки, и хотя растительности тут было не густо, аромат витал травяной, примешивались даже цветочные ноты. Я конечно все понимаю, но как статуя превратилась в дом — ответить не так-то просто. Наказав детям стоять тихо вдали от лачуги, я осторожно подошла и заглянула в окно. Там на полу что-то чернело, на живое похоже не было. Глубоко вдохнув, распахнула дверь, но ничего страшного не случилось. Внутри травяной запах был еще сильнее, а черное пятно на полу оказалось девушкой, неподвижно лежащей поперек комнаты. Сначала я подумала, что это труп, но энергетика от нее шла живая, и, как мне показалось — нечеловеческая. — Это та их ведьма, что ли? Быстро сдулась, — тихо усмехнулась я, но вдруг сзади послышался громкий вдох кого-то из близнецов. — Некрасиво врываться в чужие дома и пялиться на чужих слуг, — новый вкрадчивый голос прозвучал прямо у меня над ухом, и я, резко обернувшись, дернулась назад со сдавленным криком, заодно приложившись локтем о стену. Передо мной, с легкой ухмылкой, стояла Адамс, только с распущенными волосами. Учитывая то, что я сама сформировалась по подобию сосуда, мы с ней были слишком похожи, но являлись полными противоположностями. Она была как Смерть — белая, хрупкая, с серыми глазами и тонкими ручками. В волосах как будто пророс сиреневый цветок. Она была... неприкосновенна, как и я. Прекрасна и ужасна одновременно. — Ты помнишь меня? Ты не могла так просто забыть, — ее голос был точь-в-точь, как у умершей девчонки. — Беллатриса? — прошептала я, не веря внутреннему чутью. — Амаранта, — поправила она, продолжая улыбаться. Ее лицо выражало очень странную эмоцию, а может, и не выражало ничего. Она злилась, торжествовала — косая линия губ перечеркивала все догадки, а главное — блокировала мою способность читать по лицу. Я не могла понять, что она задумала. Мне стало страшно. — Знакомства сейчас не к месту, — мне было даже противно разговаривать с ней. Смотря на это лицо, слишком напоминавшее бывшую тюрьму, я начинала ненавидеть все, что находилось слишком близко к ней, а злоба по непонятной причине просыпалась внутри и разгоралась на ладонях. Очи ведьмы светились холодной уверенностью, но в чем именно? Когда Амаранта прошла мимо, направляясь к двери, тонким шлейфом за ней потянулся запах. Формалин, так и пахнет все мое прошлое. Черная, цвета благодатной плодородной почвы, богиня. Такую роль отвели мне, но забыли уточнить — нуждалась ли я в этом? Власти вполне хватало в своем мире, любви — от своих детей. Но Гравити Флайт и есть мое измерение, а все его жители и существа, рожденные здесь — мои отпрыски. Я кусала губы и нервно тряслась, сжимая лицо. За что мне убивать Амаранту? Смогу ли я? Каковы будут последствия? Замки скрипнули, девушка снова вышла наружу. — Я догадываюсь, зачем ты здесь, — она направилась к тем горшкам неподалеку от хибары и принялась с ними копошиться, как будто я — просто нежеланный гость, хотя, на самом деле, так и есть. — Снова убить меня? Зачем? Хотелось бы самой знать! Я пожала плечами. — Это моя цель. Колдунья коротко хохотнула и взяла одну из чаш, подтягивая ее к дому. — Скучно ты живешь, однако, — она ненадолго скрылась в жилище, откуда послышался стук посуды. Это уже откровенно начинало бесить. Я бездействовала, боясь упустить что-то, что в посмертии чародейка просто не успела бы сказать, ведь теперь мне знакомо много быстрых и безболезненных заклинаний для приятной неожиданной кончины. Но и злоупотреблять моим терпением не стоило. — Слишком много смерти, — я сжала кулак, обращаясь больше в пустоту. — А зачем же ты убила всех тех людей? Я чувствую тут гниение и муки неупокоенных существ, которые ты так тщательно скрываешь своими травками, теперь-то мне все понятно. Живые мертвецы ходят по городу, обескровленные, обездушенные, а ты интересуешься, зачем я пытаюсь уже в который раз тебя уничтожить? — Если убить убийцу, — шатенка подошла ко мне совсем близко, слегка прищурив глаза, — то на одного подонка в мире меньше не станет. А вспомни, скольких людей, друзей, родных я потеряла из-за тебя? Мы всегда были друг против друга. Наша борьба длилась много лет, и был лишь один раз, когда я спасла ее, но после жестоко за это поплатилась. Я вынашивала в себе тьму всю свою жизнь и терпела от нее ровно столько бед, сколько причинила сама теперь. Я исполнила ее просьбу, потеряла все дорогое, а потом... получила нож в сердце. Как же мне надоела ее правильность, которая отразилась дерзостью и самоуверенностью. А ведь было время, когда даже она подчинялась мне. Каждому приказу. Колыбельными ей становился мой плач, и не было ни единого шанса что-то с этим поделать. Я была выше. А сейчас даже не знаю, что предпринять, когда она стоит так близко. С рыком я потянулась к ее лицу, ногти были направлены прямо в щеки, они бы вонзились с таким сладким треском... Но меня оттащили назад, удаляя от вмиг заинтересовавшейся девчонки. Я и не заметила, как подобрались Луна с Марком. Они держали меня, что-то приговаривая, пытаясь успокоить или убедить убираться отсюда, но гнев настиг все остатки здравого разума и плотно покрыл их ослепительно красной пеленой. Я злилась на паршивую овцу, что посмела вернуться, вернув в эту дыру и меня; на детей, которые ослушались моего слова стоять в сторонке и не лезть в мои проблемы. Я просто не справилась. В голове среди прочего мусора всплыла фраза Смайлика, которую чудесным образом удалось уловить — "Смертное знание слабо пред словом Божьим". Так вот, чем нужно бороться. Вскинув руку, направленную прямо на на сероглазую, я приговаривала: — Et expecto resurrectionem mortuorum, et vitam venturi saeculi! ((лат.) — "И жду воскрешения мертвых и жизнь будущих времен") Чуть ли не со смехом я наблюдала, как менялось лицо ведьмы с приближением к ней разрушающей вспышки, но что-то пошло не так. Началась дикая цветная круговерть, кто-то закричал, железный скрежет противно резанул по ушам и... все окутала темнота. Когда я очнулась, сидя на коленях, рядом в шоке стояла Луна и смотрела вперед, куда-то вниз. Потирая голову, я тоже раскрыла глаза, едва отошедшие от цветных точек, и судорожно сглотнула. Сын лежал у ног этой дряни, которая больше не лыбилась. Она уперла ладони в бока, словно не он только что спас ее. Я подползла к Марку, громко взвыв в небо. Уже во второй раз он пострадал от моих рук и неконтролируемой ярости, бедный мальчик. Я была не в силах заплакать, только положила голову на его плечо. Глаза открыты, дыхание слегка чувствуется. Проверила сонную артерию — да, тело определенно живо. Но с нашим-то уходом явно не дотянет до завтрашнего утра. Юноша даже слегка дымился, я вообще удивляюсь, как он не испепелился, моя магия была слишком сильна в этот раз. — Мам, он что, дегенерат? — дочка тоже присела рядом, принявшись пальцами тыкать в его щеку. Парень застонал и дернул головой, закрыв глаза. Я только что-то бубнила под нос, что не было похоже на речь. Это настоящая трагедия, ведь единственным, кто хоть немного трезво мыслил здесь, был только близнец. Я трогала его холодные пальцы, щеки, лоб, а он едва двигал зрачками, и это заставляло меня биться в беззвучной истерике еще сильнее. Волшебница вдруг тоже склонилась над чуть живым блондином и, хлопнув в ладоши, обратилась к нам: — Полагаю, теперь из-за чувства долга я должна забрать его? Мои глаза мгновенно налились кровью. — С чего это еще? — процедила я сквозь зубы. — С того, что только я могу его вылечить, — девушка цокнула и взяла одну ладонь Марка, сжав ее обеими своими. — Тут подойдет настой морозника, а если смешать с жилками падуба и слегка посыпать полынью, то его неуязвимость даже повысится... Я встала с места, не поднимая взгляда. — Ты действительно думаешь, что я отдам своего сына тебе, гнилая, лживая тварь? И она вновь не проявляла никакой агрессии. Ей было интересно слушать, особенно — с тузами в рукаве. — Придется, если хотите видеть его в этой оболочке и в этой жизни. Да и я, вроде как, чувствую свою вину, и на вашем месте не стоило бы отказываться от моей помощи. В конце концов, Смерть бывает благосклонна, — ведьма достала какую-то пыль из кармана юбки, дунула в глаза юноше, который безмолвно корчился на земле, и он тут же заснул. Я тяжело дышала. Задание провалено, да не просто провалено, а с большими утратами. Но Луна положила мне руку на плечо и прошептала: — Будь благоразумна, мы не можем потерять Марка. Она — единственная надежда, раз уж мы оказались в такой ситуации. — Откуда тебе знать? А если эта карга отравит его? — Нет. Она же целительница, Амаранта, посмотри на цветок в ее волосах — это символ чистой медицины, а как она отразится на Марке — уже не нам думать. Я никак не могла поверить, что Луне, как мне тогда казалось, настолько плевать на брата. Да, мы не можем ничего с ним сделать сами, но инкарнация Адамс — последняя, к кому бы я обратилась за помощью! Но, если подумать — какой врач из людей сумел бы вылечить бессмертное существо с умирающей оболочкой? Так что нам оставалось либо молча смириться со скорым уходом демона... либо доверить его Амаранте. И последнее, хоть и дико звучащее для меня, с точки зрения здравого смысла подходило в данный момент больше. — Хорошо, но не более недели. Мы вернемся ровно в срок, чтобы забрать его, — я сжала кулак и заставила себя взглянуть в глаза чародейки. Она медленно водила руками, нашептывая: "Системная корреляция, нужна телепортация". Марк медленно растворился в воздухе, а ведьма тихо выдохнула и украдкой смахнула пот со лба. Надо же, простейшее заклинание, а далось ей с таким трудом. Полагаю, если бы не внезапное геройство сына, эта мелкая нежить не простояла бы и секунды под натиском заклятия — сразу бы упала кучкой золы. — В моих силах хорошенько подлатать вашу кровиночку, но за неделю, с твоей-то помощью, я и плюнуть на него не успею, — усмехнулась шатенка, потирая руки. — Да, вы придете через семь дней, но лишь затем, чтобы выполнить кое-какие мои условия. Или вы думали, что я отпущу его просто так? Дочь успела встать спереди, одной рукой закрывая мне рот, прежде чем я сама решила сказать то, что думаю, и закивала головой: — Да-да-да, удачи, вскоре увидимся, адьос! — и мы сами растворились в дымке, переместившись в свое укрытие.***
Юный Перси прошел к своей кровати. Его комната была настолько мала, что вставая с постели, можно было сразу же уткнуться в выход, но каким-то образом сюда поместилась маленькая тумбочка, в которой подросток сейчас буквально рылся, тщетно, в безумии выискивая хоть какие-то подсказки для них с Гиа, хотя и знал, что все бесполезно. В единственном ящике валялись проволоки, булавки, записки, школьные принадлежности и крошки. В который раз Нортвест беспомощно падал на подушку, так и не найдя ничего нужного. Дверь тихонько заскрипела, в щели показался черный балахон, раньше бывший платьем, матери мальчика — Пенелопы. Не встретив никакой реакции от сына, она быстро скользнула внутрь и опустилась рядом с ним на кровать. — Все еще бегаешь к своей Глифул? Персиваль сухо кивнул. Женщина положила ладонь ему на лоб, слегка приглаживая длинную челку, опущенную почти на глаза. — Вот скажи, нам на роду предречено быть проклятыми и мы никогда не увидим светских удовольствий? Почему Кордрои позволяют себе приемы каждое воскресенье? Почему их сынок может ходить в приличную школу и носить отличную одежду, а я вынужден донашивать старое папино тряпье? Вы же работаете, мы экономим на всем, чем только можно, но не в состоянии скопить даже жалкую тысячу долларов. А Глифулы? Мало того, что они нищие, так еще и с дочкой Шредингера живут! Она же может погибнуть, увять в любой момент. Не то что бы меня это волнует, но я знаю Гиа давно, и не хотелось бы... Синеглазый высоко поднял руки, жестикулируя и пытаясь достучаться если не до мамы, то до неких сил, в которые он не верил, но знал об их существовании. Нортвест вздохнула и, убрав руку, принялась стыдливо перебирать складки на своем одеянии. — Уверена, вы с подругой найдете решение всем проблемам. Может, если в будущем мы объединим наши семьи, то получим отличный способ противостоять жестокому року? Перси вмиг покраснел. — Мама... Пенелопа хихикнула и потянулась к тумбочке, самому ее дальнему углу. В щели между дном ящика и стенкой мебели торчал маленький желтоватый уголок, который подросток раньше не замечал. Осторожно потянув за этот угол, швея вытащила небольшую фотографию, где левый край был отогнут назад. Она печально смотрела на снимок, что весьма заинтриговало мальчика, и он тоже глянул через плечо матери. На черно-белом фото, в самой середине, была запечатлена статная женщина в годах с пышными, почти как у самой Пенелопы, волосами, внушительным носом с горбинкой и мудрыми глазами, в которых было столько простоты и наивности, что изображение казалось живым. Сзади, что быстро приметил Перси, стояли повозки, а холм справа подозрительно напоминал нынешнюю железнодорожную трассу. — Мы рассказывали тебе о том, что наша бедность связана с одной давней сделкой, но ты не знаешь, как именно это произошло. На ссохшейся и пожелтевшей от времени кромке снимка изящным почерком было выведено: "Наталья Нортвест и ее муза". — Наташа пришла сюда с первой группой переселенцев с северо-запада, так и появилась наша фамилия. Люди не знали этих мест, и твоя пра-пра-прабабушка основала город, который новые жители назвали "Гравити Флайт". Но это был далекий тысяча восемьсот сорок второй год, а у женщин, как известно, тогда не было никаких прав. Чтобы обезопасить себя и всю свою семью, Наталья связалась со всемогущим существом, "музой", как называли ее многие. Нужно было заплатить великую цену, отказаться от благ и всего богатства, что имела бабушка, и взамен она могла получить спокойную жизнь. Наташа отдала одноглазому божеству все свои сбережения, а на следующий день ее встречали презрительными взглядами, насмешками и тычками в ее сторону. Богиня сдержала свое обещание — она обеспечила Наталье и всем ее будущим поколениям тихую, безызвестную судьбу за счет полной потери положения, средств, прислуги. Все словно забыли о старой Нортвест, а новая была лишь чернью, нищей, бесправной тетушкой в поношенных шалях. А еще у всех и до нашего времени плотно уселось в головах, что город построил сбрендивший президент Квентин Трембли, и только наша семья знает правду. Персиваль удивленно смотрел на родственницу из прошлого, то и дело открывая рот, пытаясь что-то сказать. Его возмущение было слишком велико. — Так почему мы не можем никому рассказать сейчас?! Власти все поймут и вернут нам статус, выплатят какую-то компенсацию, в конце концов! Пенелопа вдруг строго посмотрела на мальчишку, одновременно отгибая край фотографии. — Наталья Нортвест пообещала молчать. Проклятие, на самом деле, в этом и состоит — даже если мы попытаемся что-то кому-то доказать, никто нам не поверит. Квентин Трембли все еще жив, у него свои загадки, а еще — свое мнение насчет города и его открытия. Фото увеличилось на несколько сантиметров, рядом с основательницей открылось несколько незнакомых лиц, а в самом верху расплылось черное пятно с нечеткой красной точкой посередине. Швея сжала снимок и спрятала его внутри балахона. — Белла следит за всеми нами. Младший Нортвест косо ухмыльнулся. — Значит, пришла пора ее искоренить.