30.01.2018. Облачно, слабый дождь
Все прекрасно. Улыбки на лицах. Заверения, что скоро все наладится. Новые люди, которые приходят со своими проблемами, словно снегом на непокрытую голову. Даже я поддался этой иллюзии, потерял бдительность, подумал, что уже немного — и мы будем свободны. Вопрос о свободе любимой я решил бы — "любящую и порядочную" семью засудил, убил по одному, но оборвал бы последние нити, соединяющие девчонку с ними и отводящие ее от меня. Но это все так наивно. Да, "Амаранта", по их словам, помогала, фиксировали какие-то положительные изменения в состоянии Беллатрисы, но я то знал, что это просто фарс, закрытие и без того слепых глаз на то ли очевидное, то ли несуществующее. Адамс, догадываясь о последствиях, и сама играла в свое выздоровление, с большими усилиями сдерживаясь при других врачах и санитарах, улыбаясь и вполне адекватно отвечая на их вопросы. Но когда приходил я, ей уже не нужно было держать трясущимися пальцами эту личину, она открывалась, говорила то, что действительно думает и видит. Мне все же поручили другого подопечного, однако от Адамс не отстранили, но была то просто жадность или же месть Хирша за тот разговор — зарплату не прибавили. Впрочем, мне плевать, надбавки холостому неприхотливому одиночке, уживающемуся в темном холодном майсонете, не особо-то помогут. Главное, что сейчас у меня есть деньги на еду и налоги. Но когда-нибудь, когда я заберу отсюда свою Трису, придется найти другую работу и, желательно, сменить место жительства, ведь даже бездетной семье в моем нынешнем жилище места не хватит. Даже мечтать сейчас нет смысла — пока что Беллатриса лежит связанная и неразговорчивая, но это в какой-то степени радует — хотя бы уже не скованная. Мерула, слегка остывшая от наших частых споров и перепалок, да и девчонку не особо жалующая, почему-то смягчилась до того, что стала посылать к ней фельдшеров намного реже и сама дала указание не приковывать ее во время процедур. Словно она давала мне шанс чаще видеться с Трисой, но теперь было поздно — приходилось носиться с документами своего нового больного, который просто заработался и нуждался только в отпуске и приятной ночи с супругой. Я пытался доказать, что нет у него никакой паранойи, просто легкий невроз и желание помотать нервы и мне. Порой мне казалось, что сам уже страдаю от какого-то тика. Все время слышу свое имя, когда меня никто не зовет. Постоянно оборачиваюсь, не зная, зачем. Даже сероглазая заметила, что со мной что-то не так, и пришлось утверждать, что все в порядке. Она не поверила. Однако как и всегда, все свои тайны она доверяла лишь мне. И главным секретом было то, что ей ничуть не лучше с ними. Ей хорошо только со мной.***
13.02.2018. Вероятность осадков 76%
— Так сильно болит живот. — Меньше ешь больничного, я же приношу тебе еду. — Если честно, в последнее время я вообще не притрагивалась к пище. Оно и видно, на фарфоровой коже уже совсем отчетливо проступила сеть сосудов и синие нити вен, а на впалых щеках еще сильнее стали выделяться скулы. Мы сидели на ее кровати, точнее, я старался опираться на стул, чтобы не свалиться вместе с девушкой, так как оба были абсолютно обессиленные. Она — от заточения здесь, я — наоборот, от слишком обширной свободы, что подарила мне больше дел и историй болезней, которые приходилось ежедневно разбирать, сортировать и отделять от уже ненужных, тех, чьи владельцы умерли или были выпущены. А я и сам почти умер. От тоски и постоянного желания быть с Адамс. Уже и не помню, с каких пор стал настолько зависимым, ведь когда-то я даже с неприязнью приходил сюда, неохотно пытаясь разговорить девчонку, разбираясь с нескончаемыми бумажками. Теперь же понимаю, насколько был глуп. К счастью, я избавился от того трудоголика с неврозом и мог больше времени проводить с Трисой, хотя это все еще не являлось моей основной работой. Да, это запретно. Мы не должны сейчас так сидеть, почти в обнимку, чувствуя дыхание друг друга. Но я забывался рядом с ней, как мальчишка, а она просто молчала, или же говорила, но от чистого сердца. Сейчас новости от Беллатрисы не слишком радовали, она жаловалась на живот и общую слабость, причем не первый день, а никто и не обращал внимания, кроме меня, разумеется. А говорила она не только мне, но и Робин с медбратьями. Я предлагал обратиться к самому главврачу, но шатенка просила не делать этого, обещала, что справится, все пройдет. Но не прошло, и сейчас она уже не отказывалась от помощи. — Может, я скоро умру, — шептала она, сцепляя свои пальцы с моими. Это не звучало, как вопрос, скорее, как слабое заверение. Но я бы этого не допустил. В тот же день я вновь поговорил с Аланом Хиршем, тот вполне понял мое волнение, хоть и по своим меркам, но пообещал, что приедет бригада из местной поликлиники и проведет полное обследование. Он беспокоился за ценный материал, я же — за дорогого человека. Но низкими и неправильными почему-то считались именно мои чувства.***
19.06.201Х. Ясно
Я лежала на кровати, одну руку положив на лоб, а другой отбивая нечеткую дробь по пыльному одеялу. Получасовая истерика уже закончилась, но я все еще была на взводе, потому старалась как можно глубже и размереннее дышать, чтобы все не повторилось вновь. Мы достаточно сильно поругались с Луной. Она все решила за меня, оставила где-то в лесах собственного брата и пыталась внушить, что все идет не так уж и плохо. По ее словам, очень даже гладко и "перекатисто". Я же не понимала этой показной флегматики. Для меня все выглядело хуже некуда, даже в Царстве при всей его суете и несговорчивости времени жилось намного спокойнее и радостнее. А может, ребенок здесь я, а не близняшка? В кои-то веки оторвалась от родного дома, чтобы жить и работать во благо... собственных творений, так сказать, и сразу же растерялась, в то время как дочка держится удивительно хорошо для ее характера и восприятия мира. Вопрос теперь стоял даже не в том, как вытащить Марка, а в том, как самим не погрязть в этой обволакивающей, какой-то слишком темной и безрадостной для альтернативы Гравити Фолз, ауре этого места. Как я могла помнить, в городе Ученой хватало безумцев, но все они были какими-то... позитивными, и находиться там было куда веселее и приятнее. А тут все крутится вокруг борьбы между слишком серьезными людишками. И препираются, что забавно, не только они, но и их божества. Мне даже стало интересно — какую тактику выбрала Амаранта? Не зря она так спокойно согласилась со своей виной, забрала сына и добровольно пошла на хлипкую мировую, решив его выходить. Ей взамен что-то нужно, и она этого добьется. Я пойду за детьми хоть в Преисподнюю, хотя, учитывая нашу прежнюю жизнь, мы и так там жили... Луна сидела на полу у койки, чем-то похрустывая. В затхлом воздухе убежища запахло сладковато-острым, но, в отличие от моей крови, эта острота волновала желудок и заставила меня свеситься вниз. — Что это у тебя? — у нас не было немого договора "Я с тобой не разговариваю, а ты не лезь ко мне", поэтому я спокойно выжидала ответа, зная, что получу его. Хотя дочь ничего так и не сказала, молча показав банку консервов. Видимо, это был не хруст, а скрежет открывания крышки. Не то что бы меня интересовал вопрос — "зачем?", но все-таки наши острые клыки, оказывается, могут пригодиться. Вздохнув, я решила тоже пообедать, хотя обедом это сложно назвать. Тем более, как раз желание пришло. В соседней комнате были полки со съестным, которого может хватить недели на две, если будем питаться один раз в день и без Марка. Я немного поскулила, ведь можно было бы спокойно есть... да у кого угодно в этом городе, кто так яростно нам поклонялся, но это было ниже моих принципов. Может, стоит попробовать поголодать? С таким количеством провизии — определенно придется. Свою банку я без проблем открыла одним движением пальца, и дело не в зашибись маникюре, а природных острых когтях. Будущий перекус внушал мало радости — в какой-то мутной жиже, вроде как бульоне, плавали горбатые куски сморщенного мяса. Пахло-то приятно, а на вид... Я ведь понятия не имею, сколько оно тут уже стоит. С сотворения мира? Слегка шлепнула себя по щеке — шуточки, видимо, проскакивают из-за нервов. С другой стороны — а что мешает самим наколдовать себе еду? Но это, как показал опыт, так не работает. То, что ты сделал, невозможно съесть хотя бы потому, что оно просто не насытит тебя из-за неорганического происхождения. Точнее, такие проблемы были только у меня. Я ведь и сама другая. Неправильная, нестандартная, может, несуществующая. Не Дьявол, но Бог.***
21.06.201Х. Угроза сильных ветров
Кто не любит отдых? И Марк любил, но только не тогда, когда все тело болело, жгло и лихорадило. Демон, не понимая, где находится, попытался поднять руку, но она как налилась свинцом, причем осязаемо кипящим, и отказывалась сдвигаться с места. Вокруг пахло сухой травой, да и какими-то свежими растениями тоже. Он уже догадался, у кого мог гостить. Память медленно возвращалась, но чего юноша точно не мог понять — как он остался в живых? Последним, что он увидел, была яркая вспышка. Близнец в шоке старался осознать — его мать хотела убить человека. Может, и не человека, но как увидел он — миловидную юную девушку. Да, она была "плохая", "ненужная" — но так считали другие люди! Сам Марк ничего о ней не знал, да и Белла, как показалось ему, также. Он бы точно не стал поднимать руку на девчонку, может, это и было причиной его внезапного решения спасти ее. В голове нарастали шумы, парню хотелось вертеть ею во все стороны, делать хоть что-то, лишь бы эта боль прошла. Он понимал, что где-то здесь находится та самая незнакомка, и ему бы хотелось ее увидеть... еще раз. Тем временем колдунья и ворон спорили на кухне. — Зачем нам он? — Мерула сжимала кулаки, чувствуя, как от злости они покрываются чешуйками, будто скоро она перевоплотится. — Не нам, а мне, — спокойно ответила ворожея, смотря только на слугу. Женщина и сама недавно проснулась, ведь то зелье, что опробовала на ней Амаранта, оказалось сильнее, чем предполагалось изначально. Удивление оборотня, когда она увидела того самого святого прямо у них дома, было настолько велико, что блондинка даже потеряла дар речи в прямом смысле, закаркав по-птичьи. Но Мерула не являлась простой глупой подхалимкой, и это было самое настоящее возмущение. Страх, вполне обоснованный, может, ревность. В конце концов Ами она была не нужна, так ей внушили с самого начала службы ведьме. Это Амаранта была нужна ей. И когда волшебнице получилось отхватить такую мишень, как могущественное сакральное существо, да еще и мужского пола, Меруле стало страшно. Любая ошибка — и могло произойти все, что угодно. Даже сейчас, так разговаривая со своей хозяйкой, ворон сильно рисковал. — Прошу, поймите. Оставшиеся ведь вернутся за ним, и когда сделают это, то все тут разгромят. — Как видишь, именно это и подарило нам сей скромный презент. Сероглазая махнула рукой в сторону спальни, где сейчас находился иллюминат. — Как вам угодно. Но могу ли я сегодня остаться здесь? У меня... очень плохое самочувствие после того варева. Чародейка, уже отвернувшаяся, искоса глянула на прислугу. — Я лучше знаю, Мерула. Я все знаю. И о том, что после этого "варева" силы только растут — тоже. Ты мне весь день глаза мозолишь. Лети в город и отрабатывай свой кров! — хлопок по столу дал женщине знать, что ее видеть тут явно больше не хотят. Перевоплотившись, она лениво взмахнула крыльями и скрылась в туманной уличной тиши, что-то недовольно каркнув напоследок. Естественно, ее нежеланием уходить было вовсе не состояние, она, ныне спокойная за колдунью, боялась. Ей до скрипа зубов хотелось потолковать с юнцом, чтобы тот запомнил, и хорошенько, кто для шатенки важнее, но птица не знала, как без подозрений пробраться в спальню госпожи. Оставалось ждать момента. Ами тоже хорошенько выждала, когда слуга скроется из виду, и направилась к гостю. Она слышала, что он очнулся, но назойливая пернатая мешала пойти проверить. Марк слегка свыкся с болезненными ощущениями и пытался выяснить уровень ущерба, нанесенного ему матерью, но все раны и ушибы, что доставляли эту пытку, были скрыты под слоями бинтов. Он точно нащупал их на обеих руках и, как показалось ему, лоб тоже был щедро замотан. Краем глаза он заметил темный силуэт и не сразу вспомнил, кому он должен принадлежать, потому судорожно начал прикрываться руками, о чем тут же пожалел, ведь почти стихнувшая боль вернулась усиленной вдвойне. — Я сразу поняла, что ты мазохист, можешь прекратить. Фигура заговорила и начала приближаться. Это была та девушка, что осталась целой благодаря масону, но чьего имени он даже не знал. — Амаранта, пора бы уже запомнить, — усмехнулась она, присаживаясь рядом с кроватью на шаткий деревянный стул. — Ты... тоже читаешь мысли? — парень пораженно разглядывал ее. — Очень надо, оставьте это удовольствие себе. Лучше поведай, кто это у нас такой отважный, — фыркнула отшельница, сложив руки на груди. — Я Марк. А ты мне кого-то напомина... Ай! — юноша вдруг сел, крепко вцепившись в какую-то накидку, которой был укрыт, и непонимающе глядел на девушку. Шатенка схватилась за край бинтов на его голове и попыталась снять их, но из-за засохшего кровоподтека, слипшегося с тканью, это было невозможно. Прикрыв глаза, она весьма тихо поинтересовалась: — Может, позволишь, золотце? Каждое слово она нарочно растягивала и разделяла от другого, что подействовало на демона странно — оставив в покое одеяло, он спокойно лег и даже подался ближе к ворожее. Однако ему все равно было нескрываемо трудно терпеть процедуры, от которых ссадины еще сильнее кровили. — Да и тебя вижу не впервые. Ты... похож на одного моего старого знакомого. Билл, случаем, тебе не родственник? Златовласый поперхнулся еще больше. Эта травница словно Всезнающая, но никаких особых сил или могущества Марк в ней не видел. — У нас с Луной только мама. Ведьма чуть слышно захихикала. — Это та лохматая? — Не называй так мою сестру! — Я, вообще-то, про мать, но и девчонке тоже подойдет. Парень снисходительно, насколько позволяло положение, посмотрел на Амаранту. — Мы старше тебя. Тебе же не больше двадцати. — Навечно девятнадцать с половиной. А теперь, раз так, научи меня шить крестиком и заставь ложиться ровно в десять часов. Блондин ухмыльнулся и отвел взор. Он почему-то осознал, что не может просто так взять и посмотреть на эту холодную, загадочную персону, всю сияющую белизной и нежностью, хотя нежной она явно не была, особенно по разговорам. Скорее, слишком просвещенной в том, о чем сам масон мог слышать и знать лишь обрывками. Почему она такая? Опыт, нахальство, или же нечто другое, что было в ее глазах, манило и отдавалось в душу? Он не зря вспомнил о прошлом, ведь девушка была не из тех, кого можно так просто изъять из памяти. Да и один факт, что она так была похожа на Беллу, чего стоил. Когда с перевязкой было покончено, сероглазая начала что-то искать в кармане юбки, но Марк вдруг остановил ее: — Почему ты забрала меня? Она будто растерялась. Все ее лицо открыто говорило об этом, но глаза... оставались прежними. Поэтому возникало стойкое ощущение, что она не умеет проявлять эмоции, или же вовсе не испытывает их, пытаясь только показывать и играть ими, и это у нее хорошо получалось. Если бы не взгляд. — А как ты думаешь? — кинув последнюю улыбку остолбеневшему иллюминату, колдунья ушла. Он просто не мог пока понять, что же их разделяет, ведь в чем-то, как теплилось в его памяти, они были похожи. Да, он уже думал о близняшке и Белле, тоскуя по единственной родне, но все забывалось от мягких новых прикосновений, которые до сих пор чувствовались на его ледяной коже. И аромат он тоже помнил. Легкий, ненавязчивый. Как и сам цветок амарант.***
27.06.201Х. Пасмурно
Как и обещали, мы пришли за Марком через неделю, но хоббит в юбке выставила нас с дочкой за дверь, не дав и взглянуть, что там с демоном. Из-за сильной ауры этого дома, перебивающей любую постороннюю, я даже не могла понять, существует ли блондин вообще в этом месте, да и сама Луна, имеющая более тонкую и крепкую связь с братом, не смогла ничего сказать. Только то, что нам не стоит беспокоиться. Она твердит это как заведенная и злится, если я начинаю беспокоиться. Порой задумываюсь — а не заколдовала ли ее та лесная су... дева, черт бы ее побрал?! Но нет, эмоции дочери мне подвластны, и если бы она вынужденно заговаривала мне зубы, то это открылось бы сразу. Она делает это просто потому, что хочет. Сразу же после визита Амаранты нас выловила Дебби и заставила пойти с ней. В глазах смертной плескался целый коктейль чувств. Меня от этого иногда передергивает. Живя с одинаковыми в своих настроениях близнецами, я стала почти такой же. Лаконичные ответы, сухие разговоры. Хотя когда-то была совсем как человек. Клевер сильно напоминала о тех временах, она такая же порывистая и темпераментная. Поэтому, если б мне захотелось вселиться, девчонка стала бы идеальным сосудом... Я не стала бы этого делать просто из принципа. Если этим не брезговал Билл, то я никогда не займу настоящее смертное тело. Тем более одно такое вселение чуть не убило заучку вместе со мной, да и хватит уже этой тюрьмы. Хочется видеть свет своими глазами. Вершить террор своими руками. Породить необратимые последствия своими силами. Пайнс снова привела нас в уже ненавистную мне Хижину, в которой было еще неуютнее, чем у чародейки, но там действительно ожидало нечто особенное. Почему-то посетителей сегодня не было, наверное, выходной, но так даже лучше. Из кухни слышался уже знакомый голос Стеффи и редкие угрюмые реплики ее сестры, однако на них вяло отвечал кто-то другой. Ранее неизвестный. Дебби, все еще державшая мою руку, отпустила ее и как-то неуверенно подтолкнула навстречу неизбежным тисканьям и уже не таким тешащим самолюбие восхищениям, но их не последовало, только тишина воцарилась, стоило переступить порог. За столом, на кресле с высокой спинкой, откинувшись на подушки и укрытая пледом, сидела очередная старушка, хотя я вовсе бы не дала ей такого описания. Пожилая, амбициозная, деловая леди опустила глаза, но не седую голову. Несмотря на видную крепкость, с ней что-то было не так. Кожа неестественно серая, лицо в подозрительно частых и крупных морщинах, словно из нее выжимали соки, вот складки и остались. И это оказалось самой точной догадкой. Когда она посмотрела на меня, я увидела в ее потускневших зрачках ожидание конца — это являлось заботливо оставленной кое-кем печатью. Женщина слабо улыбнулась. Одеяло слегка спало с нее, открыв отглаженную черную форму. Еще одна бизнесвумен? — Кто ты? — я подошла и села перед ней на колени, взяв ее ладонь. Она не была слишком холодной или горячей, просто шершавая, словно пошедшая трещинами, кожа неопределенной температуры. Такое трогать было не слишком приятно. Будто вложила свои пальцы... в ничто. Она что-то пробормотала, а потом вполне четко произнесла: — Я обожаю свою дочь... Было очень сложно смотреть в эти глаза, на умирающего носителя. Она тоже безумна. И стала такой не по своей воле. Все ожидали чуда. Но я понятия не имею, как ей помочь. Могу только пообещать, что она не умрет, а потом подпитывать ее энергией, но какой смысл? Око все равно не будет прежней. Я продолжала держать ее руку, но живое тепло постепенно покидало все ее частицы тела. Фиона Макгакет основала фирму, связанную с их человеческими технологиями — насколько мне известно, компьютерную. Она плохо смыслила в конструировании, но у нее хватало денег и ума держаться на плаву вместе со своей компанией. Женщина страдала от дальнозоркости, однако дальновидностью не была обделена. Я отвела голову и задумалась. Откуда я все это взяла? Словно старушку я знала уже давно, а теперь воспоминания былых времен всплывают наружу вместе с вереницей идей, как побыстрее отсюда свалить и не дать всем понять, что их ожиданий я не оправдаю. Пайнсы молчали, Фиона молчала, я ушла в свои мысли так глубоко, что слышала стук сердца. Не свой, но Ока — она так боялась за свою жизнь, которой уже почти не осталось. — Можешь что-нибудь сделать? — полушепотом произнесла Стеффи, будто страшась, что если повысит голос хоть немного, жертва чародейки-кровопийцы рассыплется, но я ее за это не винила. И что я, вашу мать, скажу? "Тащите гроб и осиновый кол, эту закапывайте и айда вершить правосудие"? Боюсь, тогда меня саму сожгут. Не знаю, как, но гнев глупых людей — механизм, что приведет однажды к настоящему Концу. В пучинах ярости никто ведь и Бога не побоится. Но если подумать — в таком случае я все равно встречусь с ними, как Дьявол. Рая и Ада не существует. Те смертные, что были паиньками при жизни, после перерождаются в других измерениях, которые и впрямь могут быть похожи на Эдем. А вот те, кто жил на полную катушку... попадают ко мне, изуродованные, извращенные, принявшие истинный облик чудовищ. Почему же тогда в Первом мире нет перенаселения? Все очень просто — нам нужно чем-то питаться. Опять я витаю не там. Нужно, наконец, хоть что-то придумать. И вдруг мне в голову пришло неожиданное решение. Я встала, приняла суровый вид и скрестила руки на груди. — Фиона Макгакет не будет жить. Все ахнули, Стеффани недобро прищурилась. Сама же женщина уже слабо понимала, что происходит, и только глупо улыбалась. — Она совершила много грехов, но я помогу обрести ей покой после жизни. — Что же она такого сделала? — Птица, все еще изумленная, заметно опечалилась. — Бросила семью, которую ненавидела, но была любима ими, предала одного лучшего друга, это уже не говоря о темных временах, когда она получила свои первые кругленькие суммы... — я сгибала пальцы, благодаря все, что можно, за эти всплывшие в голове данные. И ведь ничего не придумала — все это действительно лежало на плечах Макгакет. Я чувствовала нечто новое. Теперь мне были подвластны судьбы всех находящихся в этом мире людей, а не только одной девчонки, как когда-то. Я могла решать, что с ними сделать, и пока что это может срабатывать — их слепое раболепие не позволит даже притронуться ко мне... в ближайшее время. А дальше будет видно. Может, эта Амаранта сама как-нибудь самоуничтожится? Она не выглядит бессмертной, от нее и магией толком не веет, но есть один минус — сейчас с ней находится очень серьезная защита. Сработала однажды — сработает и дважды, и я этого боюсь. Пойдет ли Марк, в случае чего, против меня? Уже вновь. В любом случае, я нашла здесь свою зону комфорта. Стеффани вдруг громко вздохнула. Прямо после моих слов про предательство. Я не знала, что это был за товарищ у Ока, но теперь догадываюсь. И уже вижу, что послужило поводом их разногласий. Когда-то Пайнс всеми силами боролась против меня, пытаясь доказать, что не существует карающе-милостивого божества, и все это — самовнушение и законы природы. Фиона же была одной из тех, что поклонялась Богу, и когда она узнала о некой бунтарке, то между женщинами завязалась неравная схватка мнений, были и попытки вызвать меня, и много опытов, где без криков и распрей никак не обходилось. После этого Стеффани вдруг поверила. Я не могу понять, что ей стукнуло в голову, но соперницы даже сдружились. Правда, для Стопы новое мировоззрение пошло явно не на пользу. Ее тяга к хоть каким-то достижениям в жизни осела вместе с верой. Событие, заставившее ее присоединиться к "Сектантам", оставило свой след, собственно, потому сей знак и принадлежит ей. Хотя, она заслужила его с рождения. Стеффани спрятала свои заметки, наблюдения и труды и стала тем, что есть сейчас. Живет на шее у сестры, ничем не занимается и, можно сказать, нянчится с детьми, показывая пример, как не нужно жить. Из-за этого богатейка Макгакет снова отвернулась от нее и окончательно оборвала все связи. И теперь Пайнс не может смотреть на нее. Не хочет ничего говорить. Ей, кажется, больно.***
Амаранта уже который день не могла сосредоточиться на работе. Вся ее жизнь, с тех пор, как она очнулась в этом измерении, состояла из бесконечных попыток создать тот самый эликсир или формулу, что исполнили бы одно единственное желание ведьмы. Она не делала ничего другого, говорила только со слугой и практически не спала, позволяя себе лишь слегка опуститься на стол после особо сложных рецептов, да и постель ее была занята. Заветного зелья она так и не сотворила, зато имела в запасе уже огромное количество других пузырьков, содержимое которых обладало самыми разными свойствами. Ворожея не собиралась ими ни с кем делиться, не хотела на ком-то экспериментировать. Просто с ними она ощущала себя отдаленно похожей на ту, из чьих истоков была сотворена. Не было смысла больше в чем-то другом. Девушке была противна такая жизнь, у нее были зачатки магии, которые она развивала намного меньше, нежели навык зельеварения, но идти в народ уже было нельзя. А после того, как шатенка отправила на тот свет множество горожан, делать это было поздно. Тем не менее колдунья привыкла. Какая-никакая собеседница была, в еде, которую приносил ворон, девица была неприхотлива. Но теперь ей было неспокойно. В доме новое лицо. Ами знала, что гость слишком силен даже в тот момент, когда лежит абсолютно беспомощным. К тому же, проведя годы с Мерулой, ведьма даже не представляла, как нужно разговаривать с мужчинами. Познакомившись с Марком, она долгое время просто ходила вокруг дома, убеждая себя, что все было отлично. А потом столько же времени сидела за котлами, переливая воду из одного в другой, вспоминая каждую деталь их разговора. Она запомнила, как масон отпрянул якобы от боли. Однако девушка не успела в тот момент даже схватиться за бинт. Она всего лишь положила ладонь ему на голову. "Он какой-то дерганный", — заметила шатенка. Она не могла выкинуть это из головы. Юноша показался целительнице слишком уж мягким, пугливым. Но то, как он в последний момент успел закрыть ее от последнего, казалось бы, проклятия в этой жизни, тоже не давало Амаранте покоя. Хотя это было бесполезно, о чем говорить больному Ами уж точно не хотелось, ведь у нее самой были свои меры защиты. Когда чародейка перевязывала еще бессознательного Марка, она хорошо изучила его лицо, слишком сильно напоминавшее одну персону из ее прошлого. Но нет, теперь шатенка поняла, что они и близко не похожи. У молодого иллюмината черты были острыми, тонкими и угловатыми, и кожа была белой, как будто на нем маска из бумаги. Поэтому под глазами отчетливо залегли внушительные темно-фиолетовые круги. Видно было, что за шевелюрой гость хорошо следил. Золотистые волосы чуть ниже плеч блестели и ни капельки не секлись. Девушка даже потрогала аккуратные пряди — мягкие и струятся по пальцам. В целом он показался сероглазой куда более симпатичным, но, возможно, это было из-за ее неприязни к Сайферу. Птица уже покинула лачугу, и Ами вновь осталась одна. Уже не одна. Она все никак не могла свыкнуться с мыслью, что теперь нужно заботиться о ком-то еще. Раньше она не делала этого вообще. Не жалела Мерулу, себя — тем более. Травница не могла подняться, хотя нужно было дать демону настой для менее болезненной регенерации и еще один для ее ускорения. Почему-то даже самые мелкие ранки, которые были у блондина на щеках и шее и которые она трогать не стала, едва-едва начали покрываться корочкой, до этого истекая мелкими бусинами алой крови, хотя лежал масон уже порядочно. У него наблюдался резкий упадок сил, говорил юноша с трудом либо явной неохотой, чаще просто лежа с открытыми янтарными глазами, иногда вдруг выгибая уголки губ в легкой, почти незаметной улыбке. Демон уже не спал. Не зная точного времени, он догадывался, что вскоре должна была прийти девушка с лекарствами, но она не торопилась в этот раз. Марк внутренне отсчитывал часы до ее визитов, сам не понимая, зачем. Он думал, что от скуки. Златовласый слегка окреп, что позволило ему садиться, свободно двигать конечностями и трезво мыслить. Но он все еще не пробовал ходить. Рана на животе доставляла ему немало дискомфорта, поэтому парень предпочитал вообще не двигаться, хотя понимал, что нужно начать попытки, чтобы мышцы не атрофировались. В их семье знатоком жизни в человеческой оболочке являлась мать, но Марк тоже знал о некоторых нюансах на чисто интуитивном уровне. Близнец ощущал в воздухе напряжение. Как будто все пространство пронизали сильно натянутыми нитями. Иллюминату не пришлось долго думать, чтобы догадаться, кто являлся источником. И он понял, почему волшебница до сих пор не заглянула к нему. Ее терзали сомнения, она боялась. Как и сам парень. "Она такая же", — усмехнулся он. Но ее старания показаться чем-то другим вызвали в нем жалость. Юноша решил лично узнать, в чем дело и где обещанная помощь. Он медленно сел, опираясь обеими руками о твердый матрас. Пока он чувствовал себя вполне уверенно. Парень хотел быстро встать, но ноги подкосились, и он едва успел схватиться за железную спинку кровати, опираясь коленями о рядом стоящий стул. Все повреждения, особенно огромное увечье под грудью, пульсировали, отдаваясь резью во все клетки тела. Однако Марк мог справляться с этим. Демоны воспринимают не все виды боли, и хоть блондин за долгое время слишком очеловечился, его потусторонняя сущность все еще жила внутри и помогала жить ему самому. Осторожно, но твердо он ступал на земляной пол, все же держась за стены. В жилище был лишь один путь — от входа и до спальни, между которыми находилась лаборатория, вместе с тем служащая кухней, и там близнец и заметил Амаранту. Она повернула голову. Веки чародейки приподнялись, она явно боролась со сном и не могла осознать, что происходит. Парень стоял в проходе и смотрел на маленькую сгорбившуюся фигурку. — Чего ты расхаживаешь тут? — ворожея протерла глаза, убедившись, что это не наваждение. — Жду лечения. Сероглазая ахнула и протяжно выдохнула, что-то бормоча. Достав из ящика стола склянки и одну чашку, она смешала несколько жидкостей темно-зеленого и синеватого цветов и протянула Марку. За пару секунд он опустошил чашу и поморщился: было горько и пахло плесенью. Юноша несколькими движениями пальцев создал свою кружку с настоящим чаем и уже более удовлетворенно пил небольшими глотками. Чародейка, поглядев на это, положила голову на ладонь и закрыла глаза, но теплый пар снова вывел ее из полусна. Она недовольно огляделась и чуть не опрокинула такую же кружку рядом с ней. — Занятно, что ты так быстро начал пользоваться силами, — она впечатленно покачала головой, уже всем телом повернувшись к больному. — Я же демон, — пожал Марк плечами и уничтожил чашку, растворив в воздухе. — Да и это не самый сложный трюк. Кстати, что я пропустил, пока отлеживался? Кажется, с утра тут был какой-то смертный. — Для тебя — все самое интересное, для меня — повседневную рутину, — махнула рукой Ами. Это насторожило масона. Не столько странное заявление, сколько игнорирование фразы о чужом человеке, точнее, женщине, чей голос одноглазый слышал сегодня утром. Ведь если бы он был неправ, то ведьма бы заметила, что она сама — смертная, но ее молчание по этому поводу было знаком. Хотя знать этого Марк не мог. — Если тебя убить, то ты умрешь? Вопрос прозвучал неожиданно для обоих, и Амаранта, нахмурившись, взмахнула руками: — Очевидно, да. Тебе что, настолько скучно? Юноша опустил глаза, пока девушка угрюмо парировала: — Не удивлюсь, если ты в благодарность тоже заставишь меня снова... — она запнулась, не договорив, но продолжила не менее пламенно, — прямо как и остальные. Вы все, демоны, одинаковые. Хотите, чтобы вам было весело. Чтобы мир подстраивался под вас. Это действительно заставляло верить, что сероглазая знала многое. — Думаю, я спас тебя не для того, чтобы потом навредить, — задумчиво и тихо произнес Марк. Они снова смотрели друг на друга. Уже не боясь, а только раззадорившись интересом. — У тебя ведь тоже много вопросов, не так ли? — колдунья приподняла бровь. — Если ты сейчас пойдешь обратно в кровать и мирно прирастешь к ней, не пытаясь что-то сделать со мной, то вечером что-нибудь тебе расскажу. Но никаких сделок, — она погрозила пальцем и отвернулась. — Даже если я и хотел бы, то это, — он поочередно указал на примочки, — мне не в помощь. — Вот и отлично, — злобно хихикнула шатенка, но в этих словах слышалось облегчение. Он не мог сейчас просто уйти. — А ты... когда-нибудь умирала? В ее зрачках что-то изменилось. Они мгновенно сжались, и вдруг совсем рядом с Марком свистнуло что-то серое и блестящее. Он мог поклясться, что уже видел подобное как раз в тот злополучный день. Да и сама травница преобразилась, но все произошло и исчезло настолько стремительно, что он засомневался, не галлюцинация это ли. — Что это было? — по телу юноши пробежал холодок. — Ничего. Целительница сжимала кулаки, лежащие на коленях, и смотрела в одну точку. Какая наглая ложь. — Иди, пожалуйста, — она отмерла и начала открывать ящики, будто желая там что-то найти, но ее глаза даже не были обращены вниз. Дьявол кивнул и побрел обратно, услышав весьма раздраженное: — И да — я не люблю чай.***
Луна сразу же поняла, куда направлялись девчонка с Беллой. Желания хлопать глазами среди смертных у нее было ничуть не больше, чем у матери, потому по дороге она отстала и убежала в другую сторону. Ей были не интересны эти лица, все очарование людским родом покинуло девушку быстро, стоило ей один раз попасть в ту Хижину. Она видела то, что не могли заметить сами люди друг перед другом — мелкие кражи, насмешки, угрозы. Отвратительно похожи на монстров. Она направлялась в город. У близняшки не было идей, что же делать там, но были надежды встретить что-то интересное. Как и в прошлый раз, она отправилась в трущобы, ведь знала по крайней мере одну личность, к которой имела претензии. Нельзя было назвать странное жгучее желание внутри златоглазой местью, скорее, она просто хотела развлечься. На улице, к сожалению демоницы, никого не было, но она твердо настроилась ждать. Взмыв в воздух, блондинка уселась на увесистой ветке высоко над худыми крышами. Она могла бы пристроиться даже на самом тонком сучке, так как законы физики иллюминатов по-прежнему не волновали, но находились такие веточки слишком низко, а Луна пыталась быть незаметной. Хватало того, что ее и так можно было увидеть издалека из-за неестественной желтизны среди темного дерева. Луне уже стало скучно, оно и понятно — без единого движения девушка провела около сорока минут, что можно было назвать одним из удивительнейших для нее поступков. Усидчивостью и терпением отличался только ее брат. Однако она продолжала таиться, только поменяв положение рук, переместив их с лица на колени. Златовласая все же дождалась. По улице прошла маленькая фигурка, но не ожидаемого подростка в растянутой рубахе. Это была девочка, чьи спутавшиеся кудри молочно-белого цвета слегка колыхались на ветру. Масону уже было все равно, кто ей встретится, девушке окончательно надоело сидеть, и она звонко окликнула незнакомку. Девчушка оглянулась, но на дереве уже никого не было. Луна парила сзади нее и усмехалась. Мысли белобрысой было несложно подсмотреть. Она искала Беллу, причем явно не для того, чтобы покорно упасть к ее ногам. Внимание привлекла ярко-голубая брошь под воротником малютки. Близняшка заметила в украшении немалый запас энергии, темной, подозрительно знакомой. Но она также быстро поняла, что эта вещь разрушает хрупкое тельце — таким артефактам не место у людей. Но ведь откуда-то эта юная леди достала сей талисман, и Луна не смогла больше сдерживаться. Она резко положила руки на плечи девчонки, не вцепившись, но держа крепко. Та громко вскрикнула и начала бойко вырываться, но дьяволица уже сжимала ее предплечья достаточно сильно, чтобы ребенок не смог ей противостоять, и вкрадчивым шепотом произнесла: — Кого ищем? Девочка в ситцевом платье уже собралась кричать, но блондинка одной рукой закрыла ей рот, а другой, самым кончиком указательного пальца, коснулась гладкой поверхности синеватого камня. Гиацинт вмиг замолкла и застыла на месте. — Какая красивая безделушка. У кого стащила? — Это мое! Цветок двумя руками отодвинула ладонь демона и снова завертелась, надеясь вырваться. — А если так интересно, спроси у своей матери, Нечистый! Луна нахмурилась. Это нелепое прозвище использовал уже знакомый мальчишка, а значит, коротышка его знала и могла быть связана с ним. Но златоглазой это не нравилось. Никто не смел давать ей имена, которые ей никогда не принадлежали. Она потянулась к замку́ за брошью, но увидев это, Гиа завыла и бросилась в слезы, всеми силами закрывая аксессуар. — Что это? — пробормотала девица, все же отодвинув руку. — Просто жажда быть особенной? Или желание обратиться в прах? — Бог наказал меня, но я не знаю, за что, — всхлипнула Глифул. — Я умирала, никто не в силах был спасти меня, и тогда пришла она и отдала частичку себя, чтобы я могла жить дальше. Но чем больше я насыщаюсь от нее жизнью, тем ближе становлюсь к смерти. Это мое проклятие, которое я не могу снять или уничтожить, — беловолосая на секунду открыла камень, тут же спрятав обратно. — Это сделала ма? Белла? — Луна силилась вспомнить, когда это королева оставляла их дом хотя бы на день, но в том и было дело — мать не покидала дворца. — Это невозможно, — тут же ответила сама близняшка. — Не все знают о ней столько же, сколько мы с Перси, — цыкнула девочка и смогла освободиться. Иллюминат пропал, но о произошедшем свидетельствовали красные следы на руках Гиацинт. Изначально она хотела зайти к Нортвестам, но вдруг передумала. В ее голове помутилось, все поплыло перед глазами. Снова это состояние. Но малышка не могла умереть. То было волей Бога, проделкой Демона.