17.02.2018. Стремительное падение температуры
Тяжбы продолжались. И, как назло, Энгель отказывался принимать в них участие, воздерживался от ответов и всячески избегал комиссию. В какой-то степени это играло нам на руку — вместе с адвокатом, господином Ренцетти, мы успели бы как-нибудь решить проблему с записями с камер, ведь единственный охранник обладал весьма скверным характером и упорно отказывал нам в помощи, так как у него "нет полномочий". С другой стороны — не дождавшись ничего от медбрата, следователи перейдут на последнего свидетеля — Мерулу Робин. И так рисковать я не мог. — Что же нам делать с тобой, Уильям? — Роланд затянулся из трубки. Этот седеющий итальянец крайне редко говорил от своего лица, чаще употребляя "мы". К тому же, по-американски он вообще плохо разговаривал, но создавалось впечатление, что отлично понимал — на шутки смеялся, при любом упоминании его персоны резко оборачивался и долго смотрел в глаза. По делу я толком не обращался к нему, но каким-то образом часто пересекался в городе. И каждый раз Ренцетти шел с трубкой в зубах и свежей газетой. — Не со мной, а с охраной, — мрачно хмыкнул я, сидя у окна автобуса и стараясь закрыться от назойливого сквозняка. Наш план был хитер и опасен. Вчера вечером я умудрился стащить из приемной ключ от главных ворот клиники. Теперь нам нужно было проникнуть туда, попасть в пустую сторожку (многоуважаемый охранник, несмотря на устав, покидал клинику ближе к утру, но успевал возвратиться до прихода главы), просмотреть записи и так же быстро покинуть Берн через черный ход. Сложность состояла в том, что путь, по которому придется идти до дверей, тоже снимался, и если кто-то все же будет наблюдать внутри, то ничего хорошего меня точно не ждет. Но если же нет — стереть наше преступное проникновение не составит труда. Вместе с адвокатом было решено прибыть к клинике в шесть утра, но мы опоздали, и теперь оставалось не более получаса до возможного возвращения сторожа. К слову, в здании сновали дежурные врачи, но сторожка находилась снаружи, и нам нужно было просто незаметно пройти под окнами. Приехали. Спешным шагом мы дошли до железного забора с острыми наконечниками. Я, являясь на голову выше Роланда, осмотрел двор, но никого подозрительного, кроме нас самих, не было. Разобравшись с замком и отворив ворота, я добежал до каморки. Да, она была пуста. Но при этом, о чем совершенно никто не подумал — закрыта. Я выругался, стукнув кулаком о сыроватое от постоянных дождей дерево двери, пока сзади подходил Ренцетти. — Мы забыли про саму сторожку, Роланд! — я уже был готов стучаться об нее головой. — Хотя сомневаюсь, что я достал бы от нее ключ, ведь он только у самого владельца... Почесав макушку, мужчина подошел ближе и, слегка склонившись, внимательно осмотрел скважину, зачем-то измеряя ее пальцами. — Посмотрим, — пробормотал он, доставая из сумки собственную связку ключей. — Как мы можем видеть, дверь старая, скважина старая, ключ от нее должен быть таким, — он помахал одним из связки, маленьким и толстым, — либо таким, — почти такой же, только слегка шире. — У меня самого такой же сарайчик, ему сто лет в обед, тогда не утруждались с разнообразием. Да и долговечностью, — толстяк постучал пальцем по гниющему углу. — Поэтому можем надеяться, что какой-нибудь из этих мальцов подойдет. Времени на разглагольствования не было. Я выхватил кольцо и принялся тыкать указанным ключом в замок, однако тот был слишком мал. Второй также не принес успеха, и я уже хотел опустить руки, но итальянец снова пришел на помощь. — Слушай, Сайфер, падре говорил мне: "Размер не значит качество, качество зависит от усилий". Кажется, это было не совсем про ключ, но тем не менее... Ренцетти возился с дверью, я нервно постукивал ногой, как вдруг раздался щелчок и скрип. Я дернулся, думая, что кто-то вышел из Берна, но при виде довольного адвоката сердце перевернулось. — А мы не верили, — мужчина пропустил меня в сырую тьму закутка, однако за стол сел сам. — Ну, и какую дату будем проверять? — поинтересовался он, открывая архив. Боже, столько времени прошло. Четыре месяца. Пытаясь вспомнить число и отговорку, откуда я его знаю, неосознанно полез в телефон. И то верно — наша переписка с Аланом! Ровно через день после второй трагедии главврач сообщил об ухудшении состояния Трисы, это и станет моим оправданием. — Семнадцатое ноября семнадцатого года, — сообщил я. К счастью, защитник лишних вопросов задавать не стал. Прокрутив целый день и добравшись до вечера, мы внимательно просмотрели всю запись и даже следующее утро, но меня и впрямь не было видно. Разве что в одном краю коридора как раз около трех часов ночи мелькнула белая точка, но можно было списать на пролетевшую частичку пыли или паутину. — Поздравляю, Уильям, ты оправдан! — итальянец пожал мне руку и стер несколько свежих кадров. — Поспешим, — напомнил я, все еще не чувствуя на душе должного облегчения. Уже в сквере, дожидаясь открытия, Ренцетти спросил, как я верну ключ от ворот и объясню открытую сторожку, но это были мелочи — в приемную протиснусь так же незаметно, охранник пусть думает сам на себя, ведь доказательств больше нет. Меня тяготил сам факт наших действий. — Мы же защищали твою честь, — успокаивал Роланд. — Теперь можно спокойно потребовать у самого прокурора проверить видео. Но все-таки — кто же это был? Мамма миа, покуситься на бедное дитя... Я тяжело вздохнул. Февраль в этом году выдался дождливым.***
— Что ж, похоже, больше нет никаких причин обвинять господина Сайфера, — леди в строгом костюме, что и являлась прокурором, от и до просматривала видеоматериал, мотала его туда-сюда, но в конце концов сдалась. Единственное, что ее не устроило — условия хранения самой техники, но это было не нашей заботой. Кто-то окликнул нас, стремительно приближаясь. Только не это. Тонкая фигурка в бежевом халате махала рукой, вероятно думая, что комиссия собралась уезжать. Мерула, слегка запыхавшись, подбежала и схватилась за одного из полицейских к явному неудовольствию последнего. Оно и понятно — не каждому хотелось находиться рядом с помятой, растрепанной, резко пахнущей медикаментами женщиной. — У меня есть показания против Билла, — она указала на камеру, поправляя волосы. — Его не видно, потому что он вышел черным ходом! И это он был с Адамс в ту ночь! И сделал это с ней! — Если он вообще был в здании, — учтиво добавил мой адвокат. — У вас нет доказательств, — холодно обратился к медсестре следователь, хотя было видно, что они с обвинителем оживились. — Есть! — Робин достала телефон и включила голосовую запись. На ней ясно слышался голосок Беллатрисы и некий мужской, отдаленно смахивающий на мой. — Дата записи — семнадцатое ноября семнадцатого года, время — двадцать минут четвертого ночи. Она улыбалась. Ренцетти уставился на меня, Хирш, до этого хмуро молчавший, что-то бормотал в полголоса, переглядываясь с адвокатом. Но меня опять спасла переписка. — Боюсь, у меня есть алиби, — я показал следствию экран с сообщениями, — ведь уже в полчетвертого ночи я был дома, разговаривая с господином Хиршем. Зная, что дорога до моего дома неблизкая, можно сделать выводы, что я никак не мог находиться в больнице всего лишь несколько минут назад. На самом деле мне тогда очень повезло с такси. Однако Алан просиял и кивал на каждую фразу. — К тому же вера в бредни наркозависимой на пользу делу явно не пойдет. Мой мозг еще никогда не работал так блестяще. Я вспомнил даже то, о чем давно забыл, обещая молчать. Пока блондинка пыталась понять происходящее, я подлетел к ней, обнажая запястья и обратную сторону рук. Синяки чернели возле крапинок уколов, а общий вид Робин подыграл отлично. Комиссия сразу же подобралась ближе, упирающуюся Мерулу отвели в сторону, прокурор же подошла ко мне. — Мы проведем экспертизу и еще побеседуем с мисс Робин, но правда пока что на вашей стороне. — Может, чтобы быть до конца уверенными, спросим саму девочку? — вдруг показался Роланд. Аманда Гилл устало хлопнула папкой с документами и, поколебавшись, кивнула. — Хорошо, наши врачи отметили ее вменяемость, но это будет последнее, на что мы посмотрим, принимая решение. Оставив все еще брыкающуюся работницу снаружи, я, глава, адвокат и прокурор двинулись к палате. Больная спала, потому Ренцетти пришлось ее разбудить. — Скажи, тесоро, Уильям виноват в твоей беременности? Триса пугливо озиралась, глядя на меня, адвоката, незнакомую женщину. — Нет, — произнесла она, и итальянец, погладив ее по голове, объявил: — Чистая правда! Тесоро просто не успела бы придумать ложь. — Мы приедем завтра, чтобы закончить следствие, — Аманда, не дослушав, уже заступила за порог. Но они не приехали ни на следующий день, ни на следующий вечер. Алан объяснил, что дело прикрыли. При этом моя зарплата подозрительно урезалась вдвое, а главврач так и не вызвал к себе, чтобы объяснить ситуацию. Да я и сам все понимал. В сумерках я встретил Мерулу, одиноко курящую у пустыря. Как же тут тихо. И безлюдно. — Ах вот значит как. Все забыл. Или же намеренно держал при себе каждую тайну, чтобы потом так подставить? — Тебе ли говорить о подставах, стерва, — усмехнулся я. Она тоже хмыкнула, но смешанный со всхлипом звук вышел весьма жалким. — Ты же прекрасно знал, что это антибиотик. Очень сильный и активный, потому и оставляет такие следы. Впрочем, завтра они бы об этом узнали. — Не узнали бы. Робин не заметила, как ее виска коснулось пока что холодное дуло. Еще она не заметила того, что сегодня я был в перчатках. — Твои последние слова? Я не чувствовал никакого стыда, страха, упрека. Это существо достаточно попортило нам жизнь. Впрочем, она сама даже не думала уходить или молить о чем-то. Просто стояла, докуривая сигарету, и все же вымолвила: — У тебя будет дочка, Билл... Выстрел прогремел в тиши, и кровь брызнула мне на лицо, чудом не запачкав одежду. Женщина упала на промерзшую землю, обагряя ее алым, а очи застыли навечно, хотя ее голова с одной стороны была сильно изуродована, и на глаза внимание устремлялось в последнюю очередь. Я вложил в еще теплую руку пистолет, обтер кровь и сжег перчатки. На это ушло минут десять, но торопиться было некуда, бояться — некого. Весь этот район около психушки был заброшен, тут обитали в основном собаки и пьяницы, хотя последних было не видно как раз, очевидно, из-за первых. Тем не менее, именно через эти дороги лежал мой путь домой. Как и Мерулин.***
28.06.201Х. Неясность намерений
Девушка поднялась с кровати, продолжая настаивать: — Уходи, прошу, так надо. И демон согласился. Как бы разум ни сопротивлялся. Он не хотел ее печалить. Когда Марк уже направился к выходу из комнаты, волшебница вдруг остановила его, подбежав и схватив за руку. — Прежде чем ты уйдешь... Она схватилась за бинты на его запястьях, медленно раскручивая. То же случилось и с лобными повязками. — С живота сними сам. Рана под грудью продолжала кровить. Сероглазая провела рукой по рубцу, пальцами едва прикасаясь к краям пореза. Иллюминат ощутил кожей волны тепла, идущие от целительницы и ее рук. Проделав манипуляции с остальными повреждениями, ведьма поправила юноше челку и, слегка чмокнув в щеку, снова повторила просьбу. Но он не мог поверить своим глазам. Прямо сейчас ворожея залечила все то, что заставляло масона страдать больше недели, то, что на первых порах единственное держало его здесь. — Ты могла все это сделать раньше?! — он удивленно оглядывал себя, не веря, что больше нет шершавых бинтов, больно цепляющихся за заживающую плоть. — Могла вылечить и отпустить к семье! Амаранта, не оборачиваясь, прошептала: — Прости... Я могла. Но Белла мне пообещала... Ах, просто иди уже! Шатенка сорвалась с места и почти вытолкала демона из дома, закрыв дверь и медленно спустившись по ней, едва дыша. Слезы никак не могли подступить к ее глазам, но в горле образовывался тяжелый ком, а в голове снова натягивалась нить, тонко дрожащая и заставляющая сотрясаться и тело. Марк тоже не мог понять, что такое произошло в последние дни. Сначала он просто стоял у порога, надеясь, что Ами выйдет и объяснится, но когда из дома послышался грохот посуды, ожидать стало бесполезно. Он печально побрел по лесу, по смутным очертаниям вспоминая дорогу назад, все же дойдя до их пристанища. Внутри он встретил пустоту и погром. Увидев разорванную простыню, открытые консервы и одинокий маленький пузырек, на дне которого остались серые капли, златоглазому стало не по себе. Никого из семьи не было и в помине. Тут же вспомнились слова ворона о том, что они куда-то ушли. А склянка на полу слишком напоминала те, что что стояли дома у Амаранты... Парень хотел вернуться и выпытать, что все это время творилось за его спиной, но он понял, что не хотел туда идти только ради скандала. А именно это и произошло бы, направься он обратно. Хотя вернуться ему очень хотелось. Вместо этого он повернул в другую сторону, к Хижине Чудес, где его мать знали не хуже, чем в обители колдуньи. Редкие люди провожали его изумленными взорами, но Марку было все равно. Он слишком устал. Ему хотелось с кем-то поговорить. В Гравити Флайт, как понял иллюминат, очень любили закат, так как уже второй раз крыльцо магазина было занято созерцателем. Хотя теперь это был не рыжий Кордрой, а уже давно знакомая всем троим "Богам" девчонка Клевер. — Ой, как-то вас давно не было видно! — вместо приветствия крикнула Пайнс. — Что-то случилось? Парень тоже вместо ответа улегся на ступеньках, положив голову близняшке на колени. — Да. Случилось. Что-то произошло, — отстраненно бормотал он, закрыв глаза. — Что, если не секрет? — заинтересованно подперев щеку ладошкой, Дебби погладила золотую макушку. — Все это время я жил у Амаранты. Послышался судорожный вдох. — И она вовсе не такая злодейка, как вы ее называете! — не без раздражения уточнил он. — А когда я на нее смотрю, то чувствую что-то странное. Хорошее, но непривычное. Такого не происходит, когда я вижу, к примеру, тебя. Или Луну. Или маму. Или других девушек. А Ами... такая грустная. Ее жалко, и... Я просто не знаю, — демон закрыл глаза руками. — Я много чего знаю, но этого не понимаю совсем. — Кажется, мне известна твоя проблема, — усмехнулась голубоглазая, медленно отодвинувшись. Марк приподнял лицо, желая поскорей получить ответ. — Да ты просто в нее влюбился, — пожала плечами Дебби. В этой фразе нельзя было не заметить толику грусти. — Она выгнала меня сейчас. Мне кажется, она такого чувства не испытывает, — пожаловался близнец. — С чего ты взял? — смертная уже принялась заплетать гостю косички. — Она никогда не говорила об этом. Всегда убегала, старалась не трогать. Хотя сегодня с ней явно что-то было не так. Она даже легла рядом со мной в одну постель... Девчонка вдруг зажала уши руками, замотав головой. — У нас такое нельзя детям рассказывать! — Но она ведь просто... — Цыц! Подергавшись так еще несколько секунд, Пайнс быстро вернулась к старому занятию. — Она, наверное, стеснялась. Но это не значит, что ты ей не нравишься. — Правда? После этих слов юноша повеселел, даже нашел силы сесть. — Не знаю. Меня немножко коробит тот факт, что Бог привязался к Дьяволу. Но если так угодно небесам, значит, и мы потерпим... А там, быть может, и не будет никакой войны, — вздохнул подросток, быстро распустив все заплетенное. Оба смотрели на уходящее солнце с надеждой.***
29.06.201Х. Жаркая встреча
Я проснулась от того, что меня настойчиво и методично пихали в бок. — Да засуньте вы свои чертовы руки обратно в кастрюли, я есть хочу... — сознание все еще крутило какой-то дурацкий сон, на что голос Луны прозвенел у самых ушей: — А чертовы глаза куда засунуть прикажешь? Я вскочила, пытаясь потянуться, но больно стукнулась ладонью о крышу салона. Со злости и в не самом бодром состоянии стукнула кулаком по обивке, и вдруг поняла, что мои ногти... застряли. Я дернула руку и уставилась на свои пальцы. — Да-да, действие чудо-чая закончилось! И до отъезда поезда не так уж много времени! Мы выскочили из машины, и я была готова петь — моя старая, любимая одежда вернулась! И ногти, и зубы... И магия, что самое главное. — Зачем мы бежим, если можем телепортироваться? — вдруг предложила Луна, после чего хлопнула себя по лбу и исчезла в дымке. Я последовала за ней. На станции сновало слишком много людей, потому до состава удалось добраться незамеченными. Внутри вагонов было пусто, хотя переговоры и гул слышались из каждого купе. Пришлось сильно изловчиться, чтобы незаметно пройти по коридору, ведь мои шпильки звонко отдавались по железному полу при каждом неверном движении. Найти нужное купе было несложно. Несколько метров рядом было просто пропитано странностью, дуростью и ревущими двадцатыми. Мы не стали церемониться и распахнули дверь одним легким заклятием, заодно снеся какие-то вещи уже внутри. Президент, не знаю, чем он уж там занимался, завизжал, и пришлось заткнуть ему рот сначала тряпкой, а потом и вовсе усыпить, после чего Луна снова попыталась переместиться, но, только слегка пройдясь всполохом по телу дочки, рябь телепортации не сработала. — Что за?! — хотела она крикнуть, но я и ей заткнула рот, про себя проговорив: — Барьер... — Чего? — Тут есть хреновина, которая мешает очень сильному колдовству! Телепортироваться за несколько километров отсюда не получится. Нам нужно выйти и метров на двести отойти! Но мы успели только обернуться, ведь в дверях уже столпилось порядочно народу, и все глазели, тыкая на нас пальцем и снимая. Я переглянулась с близняшкой, хрустнув пальцами. — Ну что, Содом и Гоморра? — подмигнула девчонке. Магии, еще не растраченной на всякий мусор, должно было хватить на небольшое развлечение. Она криво ухмыльнулась, и первая вспышка лишила ближайшее тело его недалекой головы. Люди остолбенели, и это было идеальным моментом, чтобы избавиться от наибольшего количества живой преграды. Мы уничтожали налево и направо. Не щадили женщин и детей. Я, кажется, снесла голову какой-то мамаше, ведь протяжный визг дитятки: "Мамочка!" нельзя было не услышать. И проигнорировать. Луна спалила человеческое дитя заживо. Кровь, противная, липкая, покрыла стены и пол, достигая коридора. Самым забавным было то, что Трембли спал, хоть и из-за магического вмешательства, и улыбался во сне. Прямо перед ним по купе распластались трупы с вывороченными животами, раскрытыми, как орехи, головами, без конечностей, со сдвинутыми с черепа лицами. Близняшка в основном атаковала заклятиями, которые или разрывали, или перекашивали, или просто выворачивали жертв наизнанку. Я же просто устраивала небольшие взрывы прямо в их телах, удивляясь, откуда блондинка знает такие приемы. Это было весело. У немногочисленных детей напрочь сломалась психика, и мы, сжалившись, заставили их сгрудиться в кучку и одним щелчком погрузили в безболезненный, вечный сон. В конце концов, они ведь ангелы, им нужен должный почет. Со всеми очевидцами было покончено, но сюда уже направлялись из других вагонов, и мы с Луной, схватив Квентина, поволокли его прочь удивительно быстро, наверное, страх придавал сил. Хотя наступать на чьи-то кишки или мозги было не самой приятной частью. Выйдя, мне удалось пробудить его, чтобы все выглядело более-менее адекватно — как две девушки просто помогают дядечке, которому в жаре поезда поплохело. И никто не замечал, что дядечке все это прокомментировать мешал кляп. Сзади засвистели. Теперь уже смертные начали заинтересованно оборачиваться, да только с каждым шагом вперед мы снова погружались в привычное осознание собственных сил. Когда зона барьера была покинута, я прошептала: "Сейчас", и на том месте, куда только что хотел броситься полисмен, остались лишь следы. Знакомый запах трав и леса ударил в нос. Очень необычно после металлического аромата человеческой кровушки. — Получай и распишись! — от огромного облегчения я со всей силы приложила президента о стол, даже котел подпрыгнул. Чокнутый, к слову, остался цел, только нос расквасил. Вот же ж живучий ху... — Ну ты и Белена, — вдруг расхохоталась ведьма. — Видела бы себя. Я тяжело дышала, и впрямь стараясь найти зеркало, но больше фыркала при виде одной только копии Адамс. — Ну, на этом все, — она вытащила из юбки очередной фиал. — Вот то зелье. — Спасибо! — дочь одним прыжком оказалась у стола, схватила пузырек и смылась. — Эй! А где моя шоколадка? — как-то обиженно крикнула сероглазая. — Демоны хитры и коварны! — донеслось уже из-за двери. Ничего не поняла, но как-то и плевать. Я почему-то осталась. Возможно, из-за подсознательного желания увидеть, что будет дальше. — Мы выполнили твои условия, так что отдавай Марка. Тьфу ты, вспомнила про него только сейчас. — Ты говоришь про собственного сына, как о вещи, — хмыкнула девушка, заливая в рот вдруг заболтавшему безумцу зеленый раствор. — В любом случае, он дома уже со вчерашнего вечера. — Где именно "дома"? — прищурилась я. — Да почем же мне знать, — проворчала ворожея, недовольная тем, что ее отвлекают. Она издала сдавленное шипение, и теперь я увидела, что тогда с ней произошло. Золотистые волосы покрылись серебристым налетом, пока и вовсе не стали отливать сталью, платье поменяло расцветку, цветок из нежно-сиреневого окрасился в махрово-бордовый. Амарант может не только лечить, но и отравлять. Теперь-то было понятно, как она это делает. Своими железными крыльями, напоминающими квадратные корни, она разреза́ла нить будущего и прошлого. Человек существовал, но лишь как бесполезный, безынтересный, бесперспективный мешок энергии, но и той лишался, проживая после операции свои последние деньки, ведь остатки хранятся в умирающем мозгу, но он не способен сгененерировать за короткий срок нужное количество. По этим же крыльям "пища" и передавалась пожирательнице. Она оживала на глазах. Распрямилась, мешки под глазами вдруг исчезли... После сего ужасающего процесса Квентин все-таки упал замертво. Видимо, высосала всю его нелегкую жизнь, мегера. — И что ты сделаешь с телом? Чародейка повернулась, с беззаботной улыбкой оглядела мертвеца и, приняв прежний облик, сложила руки на груди: — Я люблю сардельки. А ты?***
Луна молниеносно пролетела над лесом и металась по городу, выискивая белую макушку. Она затеяла серьезную игру. Догадалась о скрытых мотивах. Она знала все с самого начала. Цветок и Верблюжонок не просто так казались ей подозрительными и особенными. Эти двое, хоть и несли тяжкое бремя, были выбраны для великого — сохранить Бога во всех его проявлениях. Но они считали это проклятием. Если бы глупые дети хоть представили, какая благодать им дарована, то никого бы из троицы демонов-богов уже не стало. Ведь тут имелась и удачливая Клевер, и находчивый Молния, Пламя души с вездесущей Смайликом, решительная Восклицательный знак, дальновидная Око, добропорядочная Птица и умудренная Стопа. Но теперь, когда одно из звеньев цепи потеряно, а еще два вот-вот оторвутся, все пойдет прахом. А для демонов — только начнется. Она увидела Глифул в конце переулка, зажавшуюся между торцами домов. — Маленький бутончик, смотри, у меня для тебя подарок! — Луна, как всегда, появилась сзади, но не в привычном виде, а тенью проскользив по стене, обвив собственную тень девчушки и, сползши по ее руке, сформировалась обратно в смертную. Гиацинт ненадолго приподняла голову. — Что там?.. — вздохнула она. — Твоя любовь. Тебе же нравится Нортвест, дорогуша, — снова облачившись в тень, принялась кружить вокруг белобрысой дьяволица. — Просто возьми, выпей, и у вас будет счастливое, богатое, а главное — свободное будущее! Просто подумай, как потомки будут благодарны. Сколько удовольствия ты получишь, сделав всего лишь глоток. Маленькая девочка была не в силах сопротивляться соблазну. — Это волшебное зелье, которое исполнит мое желание? — Лучше. Оно само решит, что для тебя важно. Малышка взяла фиал и сделала несмелый глоток. — Сладко, — заметила она. "А кое-кому будет совсем не сладко". — Какая хорошая девочка! А теперь отдай мне свою брошку, милая, — не спуская с губ гипнотизирующую улыбку, иллюминат протянул руку. У ясновидящей округлились глаза, она отступила назад, схватившись за заколку. — Н-нет! — Ты думала, все в этой жизни так просто? — ухмылка обнажила клыки, а глаза засверкали смертельным блеском. — Снимай сейчас же, или то, что ты выпила, прямо в тебе обратится в яд. Побледневшая Гиа медленно потянулась к застежке. — Может, тебе помочь? — сладко пропела блондинка. Сжав губы, девочка одним рывком сняла украшение и отдала его в руки масона. Луна сжала ладонь, да так, что костяшки побелели, и через мгновение в ее руках показались синие осколки, испачканные в черной жидкости. — Как я и думала, — девушка стряхнула уже ненужные обломки на землю. — Ее кровь. Тем временем Глифул тоже упала, начав рвать на себе волосы. Луна же не остановилась, продолжив путь к следующему дому. Без всякого стеснения она открыла чужую дверь, вошла и лицезрела два тела, лежащих на грязном полу. Родители. Про себя златоглазая отметила, что хотя бы с этим эликсиром дева не подвела. Он оказался настолько сильным, что абсолютно все Нортвесты погибли. Но не было видно третьего, необходимого тела. Персиваль сидел в самой большой комнате дома, что была чуть больше вольера, и смотрел на алтарь. На нем стояла та самая фотография с Наташей Нортвест, пузырек с черным содержимым, красным, и крест. — Почему я умираю? — задал вопрос мальчик в пустоту, глядя на потеки крови на ладонях. Внезапное кровотечение открылось изо рта, носа и даже глаз. Кожа тоже начинала лопаться. — Цветочек выпила зелье, — раздался эхом голос дьяволицы сзади. — Оно убивает любовь. В буквальном смысле. — По крайней мере теперь я знаю, почему она на самом деле сторонилась меня, — кашель сопроводила очередная порция кровавой слизи. — А ты сильный малый. Родители откинулись сразу. — Потому что я не любил ее. Она ребенок. Совсем малышка... была. Я просто заменял ей старшего брата, — Перси схватился за подставку алтаря, теряя сознание. — Только не надо этих речей, мне даже жалко, — сморщилась девушка, подойдя ближе и взяв крест, небрежно помахивая им. — Мне не нужно было вас трогать. Да твоя маленькая подруга и не умрет. А вот чтобы уничтожить алтарь, последний запасной источник энергии маменьки, мне нужны твои руки. — Зачем тебе все это? Что ты делаешь, убивая нас и нашу веру? — Расставляю все по своим местам, пока не появился тот, кто будет это делать лучше и на протяжении всей своей жизни. С этими словами иллюминат пнул согнутого юнца под дых, отчего тот рухнул, но все еще еле дышал. — Аминь. Крест, словно кол, прошел сквозь грудную клетку и проткнул сердце острой своей частью. Нортвест издал последний хрип и покинул мир живых, в то время как Луна, скинув смертную оболочку, проникла в его все еще теплое тело, медленно встав. С крестом, торчащим из груди, ее грозило выкинуть из постепенно угасающего разума быстрее, но она все-таки вытащила орудие убийства, трясущимися пальцами открыла обе колбы, окропила жидкостями железо и разбила алтарь на мелкие кусочки. После этого она и правда не смогла больше ни за что держаться в мертвом мозгу и вылетела из тела, но ее цель была выполнена. Оставалось разобраться с последней проблемой.***
Избавившись от крови, я первым делом отправилась разыскивать сына. Печально, ведь на близняшку мне было не то что бы... ну, откровенно говоря, абсолютно плевать. Хотя я и понимала, что за ней нужен глаз да глаз. Искать долго и не пришлось. Он сидел у нас в бункере, глядя в стену. Впрочем, ничего нового. Но я сразу приметила, что в нем что-то изменилось. Его душевное равновесие было пошатнуто. Я села рядом, решив, что пора уже играть на полную. — Ну и как там, у Амаранты? Он молчал. Тогда я перефразировала: — А как тебе сама хозяйка? — Бесподобна, — одними губами произнес Марк. — Ты же осознаешь, что у нас с ней серьезные недопонимания, и твои мысли о ней не совсем к месту? — Да, — вздохнул парень. — Девочка из Хижины говорит, что я влюбился. Я усмехнулась. Знаю это, как никто другой. Ведь и я была молода. — За это я винить тебя не могу. Но все же — Амаранта... Что ты в ней такого нашел? — Я нашел ее. И никак иначе не объяснить. — Своего ребенка я бы за такое наказала, но тебя пожалею. И не из-за того, что мне тебя жаль, а потому, что я плохая мать. Ожидаемой реакции не последовало, значит, демон уже обо всем знает. — Каждый действует в меру своих возможностей. И у тебя была возможность спокойно поговорить с Ами. Но ты предпочла силу. Стало даже как-то стыдно. Я пожала плечами. — Знаешь, я не ангел. Может, Бог, но какой-то слишком многоликий. Был бы у меня выбор — я б никогда не убивала ту девчонку, из которой родилась твоя лесная дива, и жила бы без бед. Без вас. Без Царства. Эгоистично? — Нет, это нормально. А если бы у меня появилась попытка все исправить, дала бы мне ею воспользоваться? — Только если знаешь, что делаешь. — Я возвращаюсь к Амаранте. Юноша встал, уверенно сверкая некой искрой в глазах. Я его еще никогда таким не видела. Скромный тихий парень, и вдруг такая самоотверженность. — У нее тоже есть душа, чувства, мечты, пусть она это и скрывает. Она слабая, слабее тебя, меня, даже своего ворона. Я хочу помочь ей. — Только пообещай, что все уладишь. — Улажу. — И без попыток меня убить. — Без. — Тогда вперед, — я тоже поднялась со все еще скомканной постели и погладила сына по голове, едва доставая до него даже на каблуках. "Как же ты вырос".***
Луна не стала прибегать к человеческому виду. Она взлетела в воздух птицей, символом мудрости и знаний — желтоглазой бурой совой. Именно эту форму она тренировала последний месяц, с тех пор как узнала про одного оборотня в этом городе. В птичьем облике она была крупнее обычной совы и в размерах ворону не уступала, а ее мощные крылья могли запросто свалить трехлетнего ребенка. Потому за исход последней битвы она не боялась. Хотя и это не было пределом умений иллюмината. В воздухе она почувствовала сильный поток, обдавший темное оперение. Через секунду кто-то толкнул ее, но Луна успела сориентироваться и, пролетев несколько метров вниз, выровнялась и поднялась вновь. Перед ней парил смоляно-черный ворон, в блестящих бусинах-глазках которого читалась вполне человеческая эмоция — ярость. Птица снова устремилась на демона, но та успела отлететь и обогнать оборотня. Они летели вровень, стараясь толкнуть друг друга посильнее, пока Луна не начала серьезно отставать. Ворон тоже приостановился, пытаясь понять, куда делся противник. Вдруг его спина прогнулась, ведь сова, резко поднявшаяся высоко вверх, так же внезапно опустилась на оппонента. Теперь они не старались разлететься, чтобы неожиданно напасть, а дрались чуть ли не вслепую, путаясь в собственных крыльях. Мерула старалась выщипать у соперницы побольше перьев, Луна же целилась прямиком в глаза и просто заклевывала каркающего. Люди снизу с восхищением и страхом следили за поединком огромных пернатых, болея только за сову, которую приняли за что-то светлое, доброе. Результат был очевиден — более мелкий и изувеченный ворон поспешно ретировался и на помятых крыльях устремился в лес. Мерула упала на землю уже у самого дома, перевоплотившись обратно. Ее тело украшали раны, ушибы, кое-где кожа была сорвана и разодрана до мяса. Возле одного глаза виднелся кровоподтек. Кое-как она доползла до двери, постучавшись из последних сил, но никто не открыл ей. Полежав так несколько минут, женщина снова превратилась, грузно хлопнула крыльями, но взлететь не смогла. Через несколько попыток у нее все же получилось немного подняться, и она, еле успев влететь в открытое оконце, опять приняла человечье обличье. Амаранта сидела за столом, будто бы не слыша стонущей от боли слуги, которая умоляла сжалиться и помочь ей, протягивая истерзанные руки к хозяйке. Только закончив тщательно помешивать жижу в котле, колдунья неспешно развернулась и обратила взгляд из-под полуприкрытых век к страждущей. — Ну и что же на этот раз? — шатенка встала, начав обходить слугу кругами. — Может, нам воздалось за грехи наши? — Г-госпожа, я н-не понимаю, о чем вы, — молвила Мерула, уткнувшись носом в пол в чем-то наподобие поклона. — Ты так жалка, — презрительно бросила травница и опустилась на колени, взяв оборотня за подбородок и подняв ее голову. — В-вы... хотите... — Все верно, душенька, ты хоть сейчас права. Из-за спины взметнулись блестящие крылья. — Вы хотите меня у-убить... — пробормотала женщина, пытаясь выдавить слезу, но у нее не вышло, — ... з-за то, что я снова прошу в-вас о помощи? — Если бы, птичка. Пощечина звоном отдалась в ушах Амаранты. Ворон вскрикнул. — Ну как? — заботливо поинтересовалась ворожея. — Хорошо раздавать за моей спиной оплеухи? — Простите... — Твои последние слова. В этом полном садизма акте последнего милосердия было столько яда и столь острое лезвие, что и невиновный бы молил о пощаде. Дрожащей рукой Мерула сняла с себя головной убор, прижав его к груди. — У меня есть шляпа, и я счастлива. Тонкая алая нить перечеркнула ее шею. И еще раз, и еще. Ведьма, иначе сейчас назвать и нельзя было, без устали и сожаления резала уже бывшую слугу, пока последняя, самая глубокая рана, не прошлась снова по горлу. Переведя дух, девушка достала из ящика порошок, обильно посыпала им труп, после чего тот сам обратился в мелкую пыль, которую Ами просто вымела из дома и замела в цветы. После этого она села за стол. И заплакала. — Меня ты убила бы так же? Дорогой ее сердцу голос раздался совсем рядом. Чародейка подскочила, продолжая рыдать. Она смотрела на Марка, который пытался быть строгим, но не выдержал подобного зрелища и взял ее руки. — Ну тише, тише, успокойся... Он практически сидел перед ней на коленях, прижимая и пытаясь унять, как маленького ребенка. — Я не знаю, зачем это сделала, я не хотела! — она сжалась, пытаясь отвернуться, но парень все равно разворачивал ее к себе. — Теперь у меня нет даже Мерулы... — всхлипывала колдунья, прижавшись к его груди. — Я просила, чтобы ты ушел, потому что я краду чужую энергию, дабы накопить сверхдозу и уйти. И я никого не собиралась калечить! По-другому просто не могу отсюда выбраться. Мне нужно повернуть время вспять, уехать из Гравити Фолз и вернуться домой! Я сбежала, понимаешь? В той жизни я ушла из дома, бросила всех. А потом умерла. И мне больше всего хочется снова увидеть родных. — А моих сил тебе хватило бы? Сероглазая притихла, подняв голову и пытаясь найти иронию в этих знакомых словах, но демон, кажется, был предельно честен. — С излишком. Но я убиваю людей! Мне так плохо после этого, а тебя я... не могу! — Почему же? Тут травница замялась. Иллюминат встал и оперся о стол, заставив девушку тоже слезть с кресла, чтобы видеть его лицо. — Вы с Беллой очень похожи, — задумался он, опустив взгляд. — Она тоже хочет вернуться в прошлое, чтобы не покидать твое тело и, тем самым, не допустить твоей смерти. Шатенка вытянулась еще сильнее. — Не может быть! — У нее на то есть свои причины, — Марк поменял местами две колбы, глядя на то, как медленно поднимаются пузырьки в жидкости. — Поэтому вам обязательно надо будет встретиться и нормально поговорить. Сперва Ами почувствовала прилив страха: хоть она верила иллюминату, матери его опасалась по-прежнему. После радость искорками запрыгала по жилам — выход уже почти нашелся! Но ужас вновь вернулся, когда ворожея посмотрела на гостя. Этот доброжелательный, с легкой хитринкой взгляд, печальная усмешка... — То есть это может быть последний раз, когда я тебя вижу? — разочарование дало сигнал слезам, но златовласый тут же стер выступившие капли. — Время пока есть. Она сейчас явно не в духе, особенно чтобы видеть тебя, а я не хочу уходить один. Девушка согласно кивнула. — Я ждала десятилетиями, подожду еще парочку дней, — она вложила свою ладонь в ладонь близнеца, второй обхватила за плечо и прижалась к юноше всем телом. Сейчас ведьма ненавидела саму себя за то, что когда-то могла так холодно и насмешливо относиться к демону. Какой-то частью души она все еще не верила в происходящее и ожидала обмана, но разум уже был пленен окончательно. — Так ты останешься со мной? Нельзя было не заметить промелькнувшую ухмылку на личике Амаранты. — Видимо, придется, — пожал плечами иллюминат. — Говоришь, будто тебе этого не хочется. — А тебе хочется? И все же без игр со ставкой на терпение не обошлось. Но травница была готова простить эту неискоренимую и чем-то даже притягательную черту масона. — Безумно, — она подалась чуть вперед, стараясь достигнуть его лица и желанных губ, но Марк вдруг остановил ее. — Уверена? — он сам уже горел изнутри, но все-таки боялся, и в большей степени — за волшебницу. — Я могу случайно навредить тебе, если вдруг перестану должным образом себя контролировать. И этого не предугадать, — он нарочито быстро разжал ладонь Ами, но та только крепче сжала его плечи, махнув головой: — Плевать, — прошептала она и отвела взор. — Когда любишь, принимаешь все недостатки. — Значит, ты все-таки меня любишь, — в памяти всплыл старый вопрос, которого так когда-то испугалась девица. Ответом послужил вздох, особенно сладостный после всех пролитых слез и ожидания. И Марк все же потерял самообладание, прильнув к губам чародейки. Он старался нежно касаться каждого сантиметра чувствительной кожи в мелкой сети трещинок, но девушка все равно застыла на месте, вцепившись в возлюбленного. Через несколько мгновений она закрыла глаза и слегка ослабила хватку, дав возможность демону передвинуть руки с ее спины на талию, чтобы колдунья не упала. Она все еще думала о возможном подвохе, но в руках юноши тревоги забывались сами собой... — Ты пока что можешь передумать, — вкрадчивым шепотом предложил златовласый, на минуту прекратив поцелуй, но девушка, решившись, схватила его за запястье и повела за собой. — Живем один раз, — она села на кровать, слегка улыбнувшись, — и я хочу... Марк тоже расположился рядом, подперев щеку рукой. — Что? "Тебя, дурачок", — пронеслось у нее в голове, однако сама Амаранта промолчала, чувствуя что-то неладное. Тишина продолжалась до неудобного долго. — Ты же в курсе, что я умею читать мысли? — приподнял бровь близнец, сдерживая смех. Колдунья мгновенно залилась краской, что коснулась и волос. Парень мягко взял ладонь ворожеи, после чего вдруг неожиданно потянул на себя ахнувшую Ами. Она лежала на близнеце, не зная, сказать что-то или же сделать, либо не двигаться вообще. Видя смятение девушки, Марк снова губами коснулся ее щеки, и уже через секунду они поменялись местами. Оказавшись внизу, девушка не почувствовала облегчение, зато явно ощущала нарастающее, чуть покалывающее желание, о котором прежде и подумать не могла. Они не задумывались о последствиях и вообще могли следовать только одному порыву, обуявшему обоих. Марк развязал шнуровку на платье девицы, она расстегнула его рубашку. Амаранта все равно не могла открыть глаза, закрывая их руками, поэтому парень сел на колени, подняв саму волшебницу и притянув к себе. В это же время тонкая лиловая ткань окончательно спала с плеч непорочной, оставив ее в одном белье. Хотя демон этого уже не видел. Снова обнявшись, они старались хоть немного обуздать возбуждение, но оно только нарастало. Наконец молодые люди отстранились, кидая друг на друга короткие, но заинтересованные взгляды. Масон подобрался ближе к чародейке, она, отстранив взор, не была против. Тонкие длинные пальцы изучали хрупкое девичье тело. Щелкнула застежка бюстгальтера, небрежно откинутого в сторону, и холодные пальцы вновь заскользили по немного влажной коже. Медленно Ами сама откинулась на подушку, запрокинув голову и закусив губу. Марк принял это за одобрение, расположившись над полуобнаженной красавицей. Ее небольшая, но аккуратная грудь мерно вздымалась, и юноша резко втянул воздух сквозь зубы. Иллюминат прикоснулся губами к левой груди. Шатенка дернулась. Юноша испугался, что мог задеть ее клыком, но колдунья улыбалась, раскинув руки и глядя в сторону. От девушки шел тот цветочный, едва уловимый аромат, но он сводил с ума и заставлял сильнее прижимать к себе саму обладательницу. Она сама напоминала дикий цветок. После поцелуев последовали слабые укусы, слишком хорошо видные на тоненькой шейке, около ключицы, на груди. С уст Ами сорвался первый протяжный стон. У Марка все сжалось внутри. Он уже не мог больше сдерживаться. Ему хотелось овладеть слабой женской плотью, а осознание того, что она и не является истинной смертной, прибавляло больше азарта. Человеческие инстинкты брали верх над адекватным, с точки зрения иллюминатов, мышлением. Марку было все равно. Он хотел видеть на ее лице удовольствие, во взгляде — смирение. По одному щелчку пальцев они лишились оставшейся одежды. Девушка не могла отдышаться, потому близнец наклонился вплотную к партнерше, прижавшись к ней всем телом. Она дрожала. Боязнь, ожидание и стыд сковывали Амаранту, и хоть она уже сдалась, напряжение все равно гуляло в девственном, еще не оскверненном сосуде. — Расслабься, — попросил Марк, хотя прекрасно понимал сейчас сероглазую. Она обвила его шею руками. — Пожалуйста, будь... помягче, — травница прикрыла глаза, глядя сквозь ресницы на масона. Он снова поцеловал ее, взяв за ладони и после прошептав: — Обещаю. Но начинать пока что было рано. Девушка, судя по всему, еще боролась с судорожными попытками прикрыться, едва блондин касался взглядом ее тела, поэтому он вдруг заметил, что ее волосы посветлели, но все еще оставались красными. — Почему ты так меняешься? — он отодвинул пряди, нападавшие любимой на лицо, и взял один локон, разглаживая и снова закручивая его. — А тебе не нравится? — игриво протянула Ами. — Просто интересно, — парень провел языком от ключицы до груди, при этом словно случайно задев розоватую горошинку и поймав сдавленный стон ворожеи. — В прошлой жизни я была слишком эмоциональна, — девица не понимала, как еще продолжала трезво мыслить, когда демон принялся ласкать затвердевшие соски. — В этой многие мои черты перевернулись. И так я приобрела новые средства выражения. — И какой же ты была раньше?.. — демон снова прикусил кожу у шеи. — Явно не такой, чтобы об этом... Она не смогла закончить, вздрогнув всем телом. Марк продолжал кусать и тут же зализывать места укусов, перемещаясь от тонких плечиков до небольших девичьих округлостей, стараясь делать это как можно более осторожно и не оставлять слишком заметные отметины, но с каждым разом становилось все труднее по непонятной причине. Ей это слишком нравилось, что масон понял и сам — Амаранта начала чаще вздыхать, изредка оставляя горящие полосы царапин на спине близнеца. В конце концов она сдалась сама. — Пожалуйста... В одном слове прозвучала жалобная мольба, граничащая с порывистым требованием. Марк ввел в лоно волшебницы два пальца, растягивая узкую плоть и одновременно следя за изменениями в виде любимой. Она опустила руки, сжав края простыни, и прерывисто дышала, закрыв глаза. Это слишком завораживало юношу, он крайне не хотел причинять ей боль, стараясь подготовить красавицу получше. Белоснежная кожа продолжала его манить. Немного выступающие ребра привлекали внимание демона даже больше, чем то, что находилось над ними. Что-то в нем начинало злобно предлагать позволить себе чуть больше власти, наплевав на удобства ведьмы. Наплевав на нормальное человеческое поведение, в чьем облике он сейчас находился. Где-то глубоко, отдаваясь отголосками забытого прошлого... В нем бушевало желание съесть ее. Вонзить клыки в желанное тело ничего не ожидающей девы, потянуть на себя и насладиться треском тканей. Сколько бы крови тут было. Истошного крика, рвущего перепонки в клочья. Представив это на миг, парень вдруг облизнулся. Именно этого он и опасался. Он уже давно понял, что жизнь не начинается в тринадцать лет посреди зала в полном забытье. Своего прошлого златоглазый не знал и страшился, но почему-то этот ужасающий интерес к поглощению чужой плоти, иногда возникавший и ранее, казался ему фальшивым и чужим. Марк поцеловал выпуклый пупок, чтобы забыться, и вновь взглянул на лицо Амаранты, полное блаженства и предвкушения. Она уже спокойно наблюдала за иллюминатом, положив палец на губу. — Можно? — шепнул блондин, дождавшись короткого кивка ворожеи, и погрузился в нее. Девица напряглась, пытаясь прижаться к отодвинувшемуся демону, но он сам привыкал к новому ощущению и невероятно горячей и влажной узкости. Впрочем, это длилось недолго. Дав им пару секунд, Марк снова сделал толчок, и колдунья подпрыгнула, что даже немного развеселило ее. С еще одним рывком Ами пронзительно взвизгнула, но Марк занял ее новым, уже более напористым и страстным поцелуем. Он был рад, что она справилась. И теперь была только его. Новоявленная женщина заерзала под разгоряченным телом партнера, слегка прикусив его губы, но дьявол не останавливался и продолжал движения, пока чародейка, обхватив его ногами, наконец не успокоилась. По тонкой ножке текла капелька крови, которую Марк поспешно стер, чтобы не вернуться к прежним мыслям о более жестоком получении удовольствия. Травница содрогалась, но с каждой новой секундой понимала, что именно этого она ждала и ни капельки не жалела. Через некоторое время она уже сама подавалась вперед и не переставала хаотично расчерчивать лопатки любимому. Боль притупилась и стала превращаться в горячую негу, разливающуюся внизу живота. Амаранта любовалась юношей, усердно сливающимся с ней. Его достоинства она увидела уже давно — статный, стройный, как выяснилось уже в первую неудавшуюся встречу — очень крепкий, причем не только телом. В конце концов, она все же наблюдала его без рубашки, хотя упорно заставляла себя порицать красоту и мужественность будущего повода бессонных ночей. Да и что бы ни взять — всем в иллюминате девушка так или иначе восхищалась. Немного пугающим загадочным холодом кожи, что постепенно исчез, блеском золотых глаз, которые теперь от страсти потемнели, той самой легкой, не подразумевающей никаких коварств улыбкой. Возможно, ей все просто казалось от нахлынувших чувств, но хотелось верить в свою правоту. Спустя полчаса они оба уже были на пределе. Первым оргазм настиг сероглазую, выгнувшуюся до хруста в спине с громким стоном. Марк же пока не собирался останавливаться, немного замедлив темп, чтобы шатенке было полегче. Она тоже не хотела его разочаровывать, покрепче сжав зубы и продолжая держаться. Парень сделал последний толчок, и чародейка ощутила в себе его густое семя. Откинувшись на кровать, демон прижал к себе Амаранту, ощущая, как неистово стучит ее сердце. Отдышавшись, он погладил ее волосы, уже вернувшие изначальный цвет. Теперь у близнеца было столько вопросов. И один самый волнительный — отцовство. Словно поняв это, Амаранта устало обняла его и произнесла: — У нас не может быть детей. Я выполняю роль Смерти. Могу контролировать свой наружный образ, но само свое существо... Прямо сейчас они все погибли во мне. Такое проклятие. И снова Марк не мог определиться, что думать. Неизвестно, что их ждет завтра, но если бы вдруг все сложилось хорошо, то он вполне бы с радостью принял факт появления ребенка. Ему хотелось наследника. Особенно от Амаранты. — Ничего, — не сумев сдержать горького вздоха, он ждал, пока девушка удобнее устроится на его руке. — Главное, что у меня есть ты. Колдунья не слышала, ведь, только успев припасть щекой к его груди, сразу же заснула. Часы пробили три.