Deep dark light

Пыль этого мира была внутри Лоры, кажется, с самого рождения. Появления на свет. Создания. Она не знает, что верно, когда речь идет о возникновении ее жизни. Всё обманка, иллюзия, черный порошок под ногами. Сталь звенит, кожу рвет, а в лицо неизменно брызжет красное. Такое тягучее и отдающее железом, тошнотворное на языке. Она не убивает. Она никогда не убивала. Лишь защищалась, выставляла перед собой острые шипы-когти, длинные, негнущиеся, и выдирала себе время и свободу. То, с чем ее изначально обломали, с самой первой секунды поставили ложным фактом. Ныне Лора средь друзей. Таких же монстров, как и она. Хотя ей все видится иначе. В цветах ультрафиолета и неона. В снимках негатива старых фотокарточек. Вот у нее есть надежда, будущее, цель. А вот ее уже снова отбирают. Ломают на части, развевают прахом по ветру. Она ярится, конечно. Превращается в маленького склабящегося звереныша. И снова выпускает смертоносные лезвия меж костяшек. Взмах-удар. Треск человеческих покровов и вязкая мелодия разрывов податливой плоти. Алая липкая струя пачкает уже знакомо. Но то не ее выбор. И вовсе не цель. Их не должны трогать. Не имеют права. Эта мысль верной спутницей сидит у нее в мозгу. Уже постулатом, оконченным сформированным предложением, которое пришло от Габриэлы. И старик Ксавьер говорил то же самое. А Логан смотрел, молчал, обдавал холодным безразличием, но тьма плескалась в черных точках его зрачков, и Лора отчего-то уверилась — он был согласен. Дети Икс бегут врассыпную, и земля под их ногами горит, тлеет от маленьких следов, как от кармина растопленных углей. Они сопротивляются изо всех сил, рычат, используя свои способности, прореживают ряды гончих солдат. Но их ловят одного за другим, пеленают и кутают ноги, обездвиживают почти. Многие погибают, дышать перестают. Логан является, когда еще ничего не кончено, когда еще теплится худой шанс в центре груди. Лекарство его выжимает до остатка, до самой последней капли звериного существа, вновь пробужденного и рвущегося в агонию из бедлама жизни и смерти. Она не видела его таким никогда. Это был другой Логан. Для нее. Для них. Он подарил им остаток своей жизни, краткое время, которое крупицами исчезает в песочных часах, заставляя выжимать из тела максимум, бороться до последней капли крови. Он умирает на ее глазах. На глазах детей Икс. Покореженный, отравленный адамантием и щелочью внешнего мира. Острый сук рвет мужскую грудь, таранит насквозь. Наверное, ему больно. Невыносимо. Только Лора видит иное. Другую боль. Ментального характера, его души. У нее текут слезы, омывают детское лицо со взрослым взглядом, и трясутся пальцы. Она сжимает ими пропитанную кровью футболку Росомахи и ловит его сбивчивое дыхание. Не умирай. Эмоции выхлестывают больше слез, распирают эту огромную обугленную дыру в ее маленьком теле. Пройденный путь от начала и до конца, столь противоречивый, но до мельчайших деталей верный, остается позади. Среди запаха прогоревшего пороха и взрывчатки отработанного вещества. Мужчина, похожий на нее плотью, спаянной с металлом, говорит ей простые слова, которые еще ничего для нее не значат. Они будут крепко сидеть в закоулках сознания, и выползут после, когда дорога окончится тупиком. Она вспомнит ответ, эти тихие, запыханные звуки, срывающиеся из мужского рта, последней просьбой, отеческим наставлением, ее лучшим будущим. Она зовет его папочкой, и знает, что поступает правильно. Росомаха стал им, пусть на конечной точке издыхания, болтающийся еще в тоннеле на выходе, дышащий хрипло, рвано, замедленно. Лора сжимает своей ладошкой его запястье и считает затихающий стук сердца. Логан покидает этот мир отцом, героем и человеком. Для нее так. И эта мысль самая верная. Она сидит на пепелище еще долго, ощущая вкус горечи, что липнет к губам. И крест на погребенной россыпи серых камней едва покошен. Девочка встает на ноги, отряхивает колени от пожухлой листвы маленькими ладошками. Слезы высыхают на ветру, застывают на щеках разводами белесой соли. Крест переворачивается набок. Буквой Х. Вот теперь все на своих местах. Как надо.