----------- ✶ -----------
Папайрус нес брата на руках, прижимая Санса к своей груди так близко, как только мог. Он уносил низкорослого монстра прочь от комнат гарема и покоев бывшего короля, не оглядываясь и не останавливаясь. Дуриней старательно игнорировал то, как тесно к нему прижималась магическая плоть живота. И то, как она тихо резонировала с его собственной магией под ребрами. Отвратительно. Это было отвратительно. Папайрус не мог дождаться того момента, когда наконец избавится от пиявки внутри себя. Слуги и немногочисленные придворные отводили глаза и быстро отступали с пути, в то время как многие из дуринеев смотрели на них с состраданием. Хотя Папайрусу не нужна была их жалость, было за счастье снова оказаться в окружении своих людей. Это было словно целебный бальзам для его израненной и замученной души. — Вы двое в порядке? — тихо спросил Фелл, быстро идя рядом, сопровождая, — Должен ли я уйти? Не обращая внимания на комок в горле, Папайрус улыбнулся. — Да. Спасибо тебе, Фелл. Воин резко кивнул и немедля завернул за угол. Папайрусу ненадолго остановился и смотрел другу вслед. Спустя несколько секунд скелет отвернулся и вошел в комнаты, которые он выбрал как свои собственные. Насколько дуриней понял это была комната для гостей. Не та, что мог занять кто-то из королевской семьи, и определенно это была не та комната, которую ему подарили перед свадьбой. Папайрус не хотел ни того, ни другого. В его безумных планах часто проскальзывала мысль снести этот дворец до основания и выстроить новый для себя, где-нибудь в другом месте. Стоило дуринею войти в свои покои, слуги, что находились там, беспрекословно покинули помещение, оставив Санса и Папайруса одних. Опустившись на кровать, никто еще долго не мог расцепить объятий. Лишь позже, решившись чуть отстраниться, Папайрус чуть отклонился, чтобы внимательно изучить Санса. Его брат давно перестал плакать и теперь просто сидел там. Миниатюрные ладони с короткими пальцами лихорадочно проходили по по плечам, то снова возвращались к лицу Папайруса. Взгляд Санса бегал и были понятно, что низкий скелет до конца не верил, что это все реально. — Что ты хочешь делать сейчас? — спросил долговязый монстр, неопределенно указывая на нечто, что было под ребрами брата. У Санса вырвался почти истерический смех, а на зубах расцвела невесёлая улыбка. — слишком поздно что-либо делать. это вот-вот должно родиться. но я не хочу даже держать это в руках. пожалуйста, папайрус, я не хочу этого. я не могу. Услышав взволнованный тон брата, дуриней прижал того ближе, осторожно отводя руки подальше, не желая касаться результатов самовлюбленности и чувства вседозволенности Руса. Выдохнул, Папайрус тихим голосом, заставил Санса замолчать. — Тебе не и нужно. Мы отправим их как можно дальше, хорошо? Отдадим другим людям, в другую стране, хоть на другой конец мира. Этот… ребенок никогда не узнает, кем были его родители. Кивнув, Санс глубоко вздохнул, из его горла вырвался почти всхлип, когда он прижался к брату крепче. — а ты? — Я избавляюсь от этого. Я не собираюсь вынашивать его потомство до конца. В противном случае, я бы сам ушел из земель нашей Матери. Особенно когда роды среди скелетов были не совсем безопасными. Риск умереть порой был слишком высок. И одна лишь мысль о том, что Сансу предстояло пройти через это, привело Папайруса в ужас. Но его брат был прав. То, что жило под его ребрами определенно скоро должно было появиться на свет. Для Санса было слишком поздно и опасно проводить аборт.----------- ✶ -----------
— верно, — голос Санса звучал измученно, но Папайрус улыбнулся ему, — я все думал. где слим? Дуриней покачал головой. Он понятия не имел, что было с их вторым братом. Но скоро у них появилась возможность узнать. Приближался суд века. В тот день в зале суда было тихо. Время от времени раздавался приглушенный шепот, но в остальном никто не произносил ни слова. Сидя за самым высоким столом, Папайрус смотрел на людей и монстров. Со всей Сейрели собралось достаточно желающих присутствовать здесь. Среди этой толпы мелькали дуринейцы, что пришли с Феллом. Папайрусу все еще было трудно поверить, что сегодня пришло так много народу. Племена Дурина всегда вместе противостояли остальному миру. В этом их народы были похожи, оба веками воевали против всех, кто хотел навредить стране. Хотя, между собой, ни Дуринель, ни Сейрель, не угрожали по-настоящему вторгнуться в их земли. Одетый в одежду желтого цвета, прямо как их Матушка Солнце, Папайрус был похож на ангела. Ангела справедливого суда, как говорили в этих краях. Санс сидел рядом с братом, одетый теперь в похожие, полностью закрытые, одежды. Фелл был с другой стороны от Папайруса, выступая в роли его правой руки и телохранителя. Все звуки стихли, стоило двери в зал открыться. В сопровождении охранников в комнату, высоко подняв голову, вошел Блу. Несмотря на то, что его руки были связаны за спиной, выглядел он как настоящий принц. Папайрус был почти впечатлен. Когда низкорослый монстр достиг подиума, на котором восседал дуриней, принц вызывающе посмотрел на Папайруса. В голубых глазах светилась ненависть. Улыбка его была полна яда и злобы. Долговязый скелет улыбнулся ему в ответ, всем своим видом возвышаясь над ним. Он не ответил на тьму чужих чувств. В некотором смысле, Папайрус даже заботился о Блу. Дуриней был благодарен за проявленную к нему доброту. Если бы Блу не был таким в дни его невольного брака, скелет бы давно сломался. — Блу Аль-Хамиди, — начал Папайрус, вставая со своего места. Послышались звуки шарканья, когда все в комнате повторили его движения, — Наследный принц Сейрели. Сегодня ты предстанешь перед Судом по обвинению в попытке государственного переворота. В попытке украсть трон у его законного владельца. А также в помощи в убийстве и порабощении племени Иасар. Зная этикет и то, что было лучше для него, Блу промолчал. Принц стиснул зубы, резко кивнув один раз. Легкий ветерок ворвался в окно, заставив его мантию развеваться на ветру. Конечно, он все еще мог пользоваться привилегиями обычного монстра, что включало в себя ванную, приличную одежду, хорошую еду, комфортную кровать, за исключением общения с другими монстрами, – Папайрус не собирался обращаться с ним как с обычным пленником. Блу был политическим заключенным, и с ним следовало обращаться соответствующе. — Ты был признан виновным. По залу прокатился вздох. Глаза Блу расширились, и впервые в них появился страх. Когда он открыл рот, чтобы заговорить, Папайрус улыбнулся ему. — Не волнуйся. Ты был добры ко мне в трудную минуту. Итак, я сделаю тебе предложение. Если ты этого пожелаешь. — Я слушаю. Ваше Величество, — последние два слова были добавлены как запоздалая мысль. На короткую секунду Папайрус увидел, как на его лице принца промелькнула гримаса отвращения, когда Блу обращался к нему. Но это исчезло так же быстро, как и появилось. И дуриней проигнорировал это. — У тебя есть два пути, — сказал Папайрус. Он хотел ухмыльнуться, но буквально заставил себя сохранять нейтральное выражение лица и голоса, — Ты можешь согласиться на казнь, как наказание за измену. Либо ты можешь служить мне. Ты сможешь сохранить свою жизнь и, в определенной степени, свою свободу, если принесешь клятву верности мне перед лицом королевства. Последовало несколько минут молчания, после чего Папайрус произнес: — Каков твой выбор? Выражение лица Блу нельзя было понять. Взгляд, однако, был холодным. Поза замкнутой. Жгучая ненависть на секунду пронзила его тело, что можно было понять лишь по сжатым кулакам. Блу склонил голову. Секунда и все его тело, казалось, расслабилось. Папайрус с немалым удовлетворением наблюдал, как его бывший деверь медленно опустился на колени. Он не поклонился ему, как того требовали традиции Сейрели, но Папайрусу было все равно. — Я принесу клятву, — произнес ровным голосом принц, — Ваше Величество. — Прекрасно, — кивнул дуриней, — Сейчас. Последнее. Где мой второй брат? Слим? Магические огоньки глаз Блу на секунду сузились, словно кошачьи. Рот принца растянулся в подобие усмешки. Однако это все исчезло через секунду. Блу снова склонил голову, смотря в пол. — Мертв. Уже несколько месяцев. Его прах все еще в его камере под дворцом.----------- ✶ -----------
Папайрус был пуст словно треснувший кувшин. Санс все еще рыдал в своей комнате, — беременность на поздних сроках не позволяла ему сдерживаться. Но Папайрус просто… чувствовал себя опустошенным и эмоций он сейчас не испытывал. Что было странно, учитывая, что он так же был в положении. Еще на два дня. Шагая по дворцовым коридорам, дуриней мало на кого обращал внимания. Все что его волновало, это спуск вниз. Лестница, что вела в подземелья. Если бы не Фелл, что шел с Папайрусом рядом, скелет верно бы упал мешком песка, у которого не было чувств и эмоций, — его друг был его опорой. Вместе с Феллом, скелета сопровождали еще четверо стражей В подземельях воняло фекалиями и гнилью. С потолка на пол капала вода, что было весьма странно, ведь сверху над камерами начиналась пустыня. В сопровождении солдат, Папайрус преодолел сотни, а возможно, тысячи ступеней, чтобы спуститься сюда. Под ногами пискнула и убежала крыса. Из камер, мимо которых они проходили, доносились тихие стоны. Коридор был едва ли шире трех метров. Камеры — настоящие каменные саркофаги. Те были отделены от коридора лишь только решеткой из толстых металлических прутьев и небольшим каменным порогом, который не давал грязи из камер вытекать наружу там, где проходили люди. Прямо перед Папайрусом шел тюремный охранник. На руках его звенели цепи. Как узнал дуриней, все охранники здесь были бывшими заключенными, которые согласились на работу в тюрьме, вместо пожизненного срока в четырех стенах. Никто из жителей страны не хотел этим заниматься. Хотя, их работа была все тем же заключением — они не могли покинуть катакомбы, все так же обязанные провести остаток своей жизни под тоннами песка, вдали от солнца и ветра. Папайрус дрожал от холода, плотнее закутываясь в свой шарф. Это было не место для дурина. И Слим… Долговязый скелет медленно выдохнул. Слим провел здесь больше четырех месяцев, прежде чем окончательно зачахнуть. И умереть. В Папайрусе поднялся гнев, но он исчез почти сразу. Рус был уже мертв. И с этим больше ничего нельзя было поделать. А Блу принесет свою клятву верности уже скоро, прямо перед всем городом. Когда Папайрус в сопровождении стражи остановился перед камерой… на полу свернувшись калачиком лежал другой монстр. Они были неподвижны, но не мертвы. В противном случае они уже были бы пылью. Возможно, этот монстр просто упал без сил. Когда дуриней бросил вопросительный взгляд на охранника, тот утвердительно кивнул. — Эту камеру занимал ваш брат, Ваше Величество, — Этот монстр здесь уже два месяца. Повернувшись обратно к камере, Папайрус внимательно прошелся взглядом по каменному полу. Тонкий серый слой покрывал землю и кое где осел на мехе монстра, запертого внутри. В углу, куда еле доставал свет от факелов, находилась самая большая кучка пыли. Впервые с тех пор, как дуриней узнал о судьбе своего брата, долговязый скелет почувствовал, как по его щекам потекли слезы. Папайрус кивнул. — Я хочу, чтобы его прах собрали в урну. Слим получит грандиозные традиционные похороны. Слова встали поперек горла. Фелл осторожно коснулся плеча Папайруса. Дуриней сглотнул, сжимая кулаки. Легкая боль в его руках заставила скелета почувствовать себя немного легче. Переносить физическую боль немного легче. Слуга, что шел все это время за их процессией, тихо прошмыгнул в камеру и начал собирать пыль. Тихо стоя в стороне, дуриней наблюдал. Скоро закончив, слуга протянул скелету урну. Тот принял её, прижимая к груди. Душа горела, когда он повернул назад. Медленно вздохнув, Папайрус начал подниматься обратно. Назад к свету Матери Богини.----------- ✶ -----------
Солнце палило вовсю, песок пустыни поблескивал и переливался на горизонте. Эту картину можно было увидеть только за городскими стенами. Тоска горела в Папайрусе, когда он смотрел это и не мог дождаться момента, когда он ступит на родную землю. Вернется в Дуринель, вернется домой. Скелет не был уверен, когда это случится, но, по крайней мере, теперь, когда он был правителем Сейрели, никто не смог бы помешать ему навестить его город, хотя бы на день. Однако с этим все равно придется подождать. Перед парадной лестницей во дворец уже собралась толпа. Солнце еще не было в зените, оно только набирало свою силу. И за счет этого величественные колонны, что поддерживали свод над главным входом, к счастью не отбрасывали тени на лестницу. Одетый в темно-синюю мантию, Папайрус вышел вперед, вставая в самом начале спуска. Золотая лента удерживала его головной платок на месте. Люди упали перед ним на колени, прижавшись лбами к земле. На мгновение долговязый скелет позволил им это. Поскольку они не были дуринейцами, он не испытывал угрызений совести из-за того, что позволил им это сделать. Ни один уважающий себя ребенок Дурин никогда бы склонился ни перед кем. Если, конечно, у него не было другого выбора. Но несмотря на это, Папайрус все еще сгорал от стыда за свое собственное подчинение за то время, что он провел здесь в качестве пленника. Через несколько секунд Папайрус объявил, что собравшиеся могут подняться, и лица, полные страха, любопытства и даже ликования, открыто уставились на него. Целое племя дуриней окружило лестницу, предоставляя ему всю необходимую защиту. Его и Санса, который стоял рядом. Папайрусу не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть бледно-розовые закрытые одежды брата. Цвет скорбящей надежды. Санс мимолетно улыбнулся брату. Под глазами низкорослого скелета залегли темные круги, а улыбка его была натянутой, но это было уже что-то. До того, как все это случилось, Санс редко был несчастлив. Теперь он, казалось, большую часть времени был погружен в мысли и печаль. Папайрус был бы таким же, если бы он не отказался убить Руса. — Граждане Сейрели, — начал дуриней, и один из его охранников, знавший сейриш, начал переводить его слова, — Как ваш новый правитель, я стою перед вами в этот день. В тот самый день, когда наследный принц Блу Аль-Хамиди принесет мне клятву верности, а затем и вся остальная моя знать. Пусть Солнце в Своей великой славе благословит нас. В толпе поднялся ропот, и Папайрус был уверен, что мог слышать пару людей, что были недовольны тем, что он назвал свою собственную богиню вместо их божества. Что ж, дуринею было действительно все равно. Пара охранников расступилась, пропуская вперед принца Блу. Тот был одет в свою обычную светло-голубую мантию, а рубин в золотом кулоне все еще висел на его груди. Символ горя. Папайрус подумывал потребовать, чтобы он снял это, но это было бы просто жестоко, — он не собирался опускаться до уровня Руса. Дуриней кивнул в знак приветствия. Блу шел, опустив голову, и, вероятно, не видел этого. Низкий монстр опустился на колени перед Папайрусом. Прижался лбом к обутым в сандалии ногам дуринея. Несколько секунд он оставался там, прежде чем сесть прямо. Его голова все еще была склонена, а взгляд устремлен в пол. Блу заговорил на дхуре: — С этого дня и впредь я, Блу из дома Аль-Хамиди, клянусь верно и неустанно служить Папайрусу из племени Иасир, правителю Сейрели. Я отдаю ему свою жизнь, свой разум и свою душу и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему стать лучшим правителем, каким он может быть, в соответствии с его интересами и желаниями. Как последний представитель дома Аль-Хамиди, древних правителей Сейрели, я передаю свое право на трон семье Папайрус, и клянусь, что мой дом всегда будет служить им в меру своих возможностей и даже больше. В этом я клянусь пустыней, королевством и могилой моей семьи. Коротко выдохнув, Блу повторил все это на сейриш, прежде чем снова поклонился. По телу Папайруса пробежала дрожь ликования, когда лоб Блу прижался к полу в его ногах. Было трудно не ухмыльнуться. Вместо этого дуриней любезно кивнул, когда Блу встал, и позволил тому уйти. Дворяне сделали то же самое, поклявшись в своей верности и служении Папайрусу, и как только они закончили, долговязый скелет выпрямился, снова обращаясь к людям. — Теперь, когда я официально перенял престол Сейрели, страну ждут изменения. Отныне Сейрель будет находиться под юрисдикцией Солнца, нашей всемогущей Богини Матери. И с этого дня и впредь эта страна будет официальной провинцией Дуринель, и поэтому будет подчиняться законам могущественной пустыни. В толпе раздался расстроенный ропот, но Папайрус не обратил на это внимания. Обменявшись ухмылкой с Сансом, он развернулся, и двери тихо закрылись за братьями, когда они вернулись обратно во дворец.----------- ✶ -----------
Затуманенно моргая, Папайрус зевнул. Отвернув голову от яркого света, он обнаружил, что смотрит на обеспокоенное лицо старшего брата. Когда Санс встретился с ним взглядом, долговязый скелет широко улыбнулся, и облегчение смешалось с радостью. Папайрус сонно улыбнулся в ответ. Он чувствовал себя немного странно, слишком расслабленным и даже немного слабым. Через несколько секунд, еле уловимая дымка перед глазами прошла, и Санс кивнул. Улыбка Папайруса стала шире. Не говоря ни слова, низкорослый скелет откинул одеяло, прикрывавшее кости, положив руку на живот. Однако, Папайрус почувствовал прикосновение к своему позвонку. Магической плоти не было. — все кончено, — прошептал Санс, сжимая руку младшего брата, — травы сработали. Огромное облегчение охватило Папайруса, и он кивнул, слабо улыбаясь. Слезы навернулись на глаза, и тело затряслось от рыданий, подступающих к горлу. Дрожа от радости, дуриней сжал руку Санса в ответ, когда слезы радости потекли по его лицу. Его брат нежно вытер их. Слава Солнцу, все это закончилось. Папайрус до дрожи ждал когда Блу наконец принесет ему клятву, что окончательно укрепило власть дуринея Сейрели. И теперь — от Руса ничего не осталось. Из горла долговязого скелета вырвался влажный смешок, и он лучезарно улыбнулся целителю, который немедленно оказался рядом с ним, вытирая его лоб холодной тканью. — Спасибо тебе, — пробормотал дуриней. Женщина лишь улыбнулась. — Это всего лишь моя работа, Ваше Величество. — Спасибо, — повторил скелет и очередной всхлип заставил его подавиться словами. Рядом засмеялся Санс. Еще немного и Санс будет готов к родам. Они избавятся от ребенка, отошлют его так далеко, как только возможно. Удивительно, они уже нашли подходящих родителей в Элавейне, готовых принять дитя. Простые сапожники, как он понял. Ребенок никогда не узнает о своем происхождении. Его родители этого не расскажут. Все, что и будет позволено сказать, так это то, что он пришел в их жизнь со стороны пустыни. только то, что он пришел из пустыни. Да, скоро Рус действительно навсегда исчезнет из их жизни. Дверь покоев тихо открылась, и когда Папайрус обернулся, чтобы посмотреть, в комнату вошел Фелл. Воин замер в дверях, когда Папайрус встретился с ним взглядом, — нежная улыбка осветила его воина. Сделав несколько быстрых шагов, он оказался рядом с Папайрусом, взяв его за другую руку. Фелл ничего не сказал, но облегчение и счастье в его глазах сказали все за него.----------- ✶Эпилог✶-----------
Год спустя
Покачав головой, Папайрус посмотрел на скелета, что стоял перед ним на коленях. Дуриней разочарованно вздохнул, прежде чем обменяться взглядом с Феллом. Его брат по племени выглядел невозмутимым, хмуро глядя на Блу. Все было совершенно тихо. Зал Суда был заполнен до краев, и все же никто не издал ни единого звука, когда Папайрус поднялся со своего места. Прежде чем кто-либо смог последовать его примеру, он махнул им, чтобы они оставались сидеть. Спустившись с подиума, скелет встал перед своим деверем, глядя на него сверху вниз. Блу непоколебимо встретил его взгляд, — его голубых глазах горела ненависть. Даже в кандалах он во всех отношениях выглядел принцем. Даже без украшений, даже в порванных одеждах. Что ж, это действительно было несколько впечатляюще. Выражение лица Блу было полным ненависти и гнева, но он ничего не сказал. Он не мог, с этим кляпом во рту. Присев, Папайрус вытащил мешающую принцу ткань из его рта. Блу сплюнул на пол, прямо под ноги дуринея. — Убийца, — прошипел он. Это слово эхом прокатилось по залу суда, — Я знаю, что ты убил моего брата, ты, обманщик! Усмешка Папайруса была кривой, когда он посмотрел на своего оппонента в ответ. Душа забилась в груди от вызова в глазах Блу. Он хотел, чтобы Папайрус начал отрицать это. Дуриней в ответ пробормотал: — Докажи это. Встав в полный рост, Папайрус снова возвышался над принцем. Цепи, удерживающие руки Блу за спиной, были прикованы к полу, из-за чего он не мог сдвинуться с места. Оглядев аудиторию, Папайрус громко и четко сказал: — Блу из рода Аль-Хамиди - предатель трона и нарушитель клятвы. Будь я более жестоким правителем, я бы разрушил могилу, на которой ты поклялся в наказание, но я этого не сделаю. Однако ты утратил все свои права на жизнь, которую отдал мне, когда давал указанную клятву. За его преступления против Сейрели, за его преступления против трона, я, Папайрус из племени Иасар, правитель Сейрели, настоящим приговариваю тебя, Блу из рода Аль-Хамиди к смерти. Казнь состоится на большой площади этим вечером. Суд отклонен. Что ж. Блу планировал попытку вернуть трон по крайней мере, в течение нескольких месяцев. Низкорослый монстр отказался сказать, как он понял, что Папайрус был убийцей его брата, и, кроме пыток, не было никакого способа вытянуть из него это. А Солнце не одобрило бы такие методы. И Папайрус тоже. Ненужные страдания были жестокими и, ну, действительно ненужными, а дуриней этого бы не потерпел. Прямо сейчас они занимались тем, что отслеживали сеть шпионов и союзников Блу. Папайрус рассчитывал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем их всех казнят. Но пока. Когда он посмотрел вниз на Блу, в его голубых глазах была лишь короткая вспышка страха, прежде чем та превратилась в отвращение. А после там появился холод. Его цепи были развязаны, и стража заставили бывшего принца встать. — Да замерзнешь ты в аду, Папайрус, — прорычал напоследок Блу, когда его выводили из зала. Глядя тому вслед, дуриней почувствовал легкий укол печали в душе, прежде чем развернуться и уйти. Фелл позаботится об остальном. За пределами зала суда Санс уже ждал. Он не хотел идти с ними, — старший брат Папайруса никогда не интересовался политикой. — как все прошло? — весело спросил Санс, и долговязый скелет улыбнулся в ответ. К черту Блу и его предательские замашки. У него были Санс и Фелл, и поддержка почти всего Дуринель. Только это и имело значение. Через несколько месяцев после родов Санс почти вернулся к своему прежнему облику, даже если Папайрус знал, что тот все еще просыпался от кошмаров, о которых отказывался говорить. Дуриней тоже плакал. — Просто отлично, — ответил долговязый скелет, — Блу будет казнен сегодня вечером. Теперь, когда он сошел со сцены, я уверен, что этот забытый Богиней город опустеет и о нем забудут в течение нескольких лет. Скоро Сейрели исчезнет. — а потом мы вернемся домой? Папайрус улыбнулся брату. — А потом мы вернемся домой.