Ведьмины сказки

— У вас первый зал. — Самый дальний? — Самый престижный, — шепчет Серж в самое ухо, но Иле плевать на престиж. Она была в кабаре «Колизей» всего один раз, но и этого вполне хватило. Залы были разделены приступочками, лестницами, длинными коридорами и необходимостью продираться через толпу, наступать на ноги, получать толчки в спину. Она прошла через это год назад и вовсе не хотела слышать в свой день рождения гусиное шипение парижских «бобо» всех возрастов в макияже и без. Но она промолчала. Серж же хотел как лучше. Что теперь поделать с его неуклюжестью? Или смириться, или выбросить. Туфли на шпильках отваливались - ноги уже отваливались, - но красота требовала от нее все большего и большего: час масок и массажа, час макияжа и пыточные лодочки. Стоит ли ночное шоу на ледовой арене "Коллизия" этого? Наверное. Но почему архитектор этой громадины сделал всего один вход, и в первый «престижный» зал надо пробираться через все остальные?! Они медленно обходили красные бархатные кресла, вытянутые ноги и еще бог знает что, разложенное по полу. — Мадам, первый столик перед сценой. Месье десятый столик. - Что? — Иля развернулась к официантику и ясно увидела, как тот сдувается под ее взглядом. Она знала, что когда в бешенстве, может взглядом наступить мужику на хуй и заставить корчиться перед ней в муках. — У нас аншлаг, мадам. Японский балет на льду — такое один раз в десятилетие… но я сделаю, все сделаю, чтобы исправить досадное недоразумение… — Я не собираюсь в свой день рождения сидеть без мужа, — прошипела Иля. Серж был ей не муж, но в истерике она не нашла лучшего слова, чтобы охарактеризовать их отношения. — Я все сделаю, — проблеял гарсон-официантик. — Малышка, расслабься… — Ты издеваешься? Ты сам-то с кем весь вечер пить будешь? С Лушей и ее Венсеном? Почему я сижу отдельно? — Но не гостей же отсаживать? Не было других вариантов. Я буду к тебе подползать время от времени с бокальчиком. На коленях. Молить прощения. Целовать и дринькать. Но ты же фанатка, ты будешь смотреть на своих японцев, а про меня и не вспомнишь. «Козел, — хотела сказать ему Иля прямо в лицо, но что это даст сейчас кроме публичного скандала?» Хотя на скандал Иля была уже морально готова. Она привыкла, чтобы все всегда было так, как она хотела. Гарсон утроил ее прямо перед сценой — первый ярус. Она чувствовала себя рефери, выступления увлекли ее моментально, красота гибкого мужского тела вживую — это правильно. Она любила хуи и любила смотреть на женственных фигуристов. Так сказать два в одном. Японский юноша делал двойной сальхов, когда кто-то тронул Илю за щиколотку. Она инстинктивно дернула ногой, попыталась лягнуть, но крепкая рука перехватила ее пятку, сжала. Она почувствовала влажный жадный поцелуй на своем левом подъеме. Потом цепкие сильные пальцы сняли с нее ненавистную лодочку и провели по стопе. Она вздрогнула. Серж. Вот говнюк, и правда приполз на коленях. Добавилась вторая рука, десять пальцев начали разминать стопу, давить, гладить. «Сука, знает, что она без ума от массажа ног». Иля закусила губу, хорошо. К рукам добавились губы, большой лягушачий рот, — так она представила себе Сержа в темноте — засосал ее большой палец, напряженный кончик языка поискал что-то сладкое между маленьким пальчиком и всеми остальными. Руки побежали выше, к коленке. Иля оторвалась от созерцания японцев, посмотрела на руки — не узнала. Это не были руки Сержа. Она посмотрела на волосы. Светлые, стриженные. Как у Сержа. Подумала. Да у каждого второго в Париже такие волосы. В том числе и у Сержа. Вздрогнула от нового прикосновения под коленкой и почувствовала, как ногу чуть распрямили, коленки коснулись горячие сухие губы. Губы тоже Сержу не принадлежали. Да и поцелуи — поцелуи были божественные и принадлежали скорее всего богу. Наверняка греческому. Ну, если вас интересуют подробности. Иля было протянула правую руку, потом сообразила — она же оголенная, вся как на показ — протянула левую, в рукаве, рукав задрала: — Товарищ, Бог. Телефончик не напишете. Бог поднял голову. Ошарашенно похлопал длинными ресницами. Пушистыми и белесыми. Нет, все-таки он больше походил на норвежского бога, чем на греческого. Потом достал фетр, начал что-то выцарапывать на коже. Иля прыснула. Было щекотно, не перкэ же он там выводит от запястья и выше? Бог закончил давить на руку и аккуратно опустил рукав. Ну-ну. Если судьбе будет угодно, сегодня вечером в ванной после представления она увидит на своей коже телефон доверия небесной канцелярии. Иля заулыбалась.

***

По лестнице бегом… а что теперь? Зачем она вообще поперлась к нему домой? Ну созвонились после Коллизея, ну встретились пару раз… Как так получилось, что она сейчас бежит к нему без памяти? Ее ж Серж вернется со своего кримайера скоро, скоро, скоро. Она перебирает ногами тоже скоро, так скоро, что и подумать некогда, зачем они с Сержем делят кровать и кухню, а выходные и жизнь проводят раздельно. Бог даже ее не пригласил пройти, открыл дверь и шарахнулся. Иля подумала, что все сделала зря. Бог от нее сбежит. Или нет? Да какая теперь уже разница. Уж если она что захотела, от нее не убежать. Иля прошла дальше, услышала, как за ее спиной хлопнула дверь, но все равно пошла по коридору дальше, дальше, туда, где в конце горел свет. Вот на него она и шла. Клацнула дверь, сзади или сбоку, Иля не поняла — в коридоре гуляло эхо. Бог ее развернул, ладони - на ее щеках, задышал в лицо. Целоваться что-ли? Руки бы помыл: — Руки бы помыл. Фу. За хуй свой держался, а теперь мне за щеки. — Хотел, чтобы ты знала, как я пахну. — Да мочой и кислым вином ты сейчас пахнешь. Ну-ка отпусти. И тут до нее дошло. Не целоваться. Прощаться. Она подняла на Бога глаза. Какого… — Я завтра улетаю. Насовсем. Далеко. Я понимаю, два раза встречались. Один раз целовались. Вернее, я тебя поцеловал. Глупо, — и дальше без паузы, — выходи за меня. Нет, не выходи, зачем тебе? Ты освещаешь, ты в соцсетях, как в прожекторах. А я в жопу мира уезжаю. Тебе там что делать? Там лошади и… лошади. Красиво, небо, вода, синева прозрачная, по утрам воздух поет и пряный от трав. — Как уезжаешь? Как насовсем? А конкурсы? А музыка? А столица, которую покорять? — Наследство. Я не могу отказаться. Это за морем, так далеко, детка… — Ясно-понятно. Ключи давай от квартиры. Бог отскочил от нее, словно она произнесла заклятие. Пошарил в карманах пиджака, потом штанов, достал ключи, отдал не глядя. — Жди тут. Она не помнила, как добирается до их с Сержем квартиры. Покидала в сумку быстро и все подряд. Потом во вторую. Три года вместе прожили, и всего у нее две сумки. Когда запыхавшись открыла дверь в богову квартиру, он все так же стоял в темноте коридора, свет за его спиной золотил пыль, а он сам, Бог, казался темной плотной массой с неверным ореолом яркого, почти золотого над головой и за плечами. Она невольно остановилась полюбоваться. Потом поставила две сумки на пол. Положила ключи поверх той, что слева: — У меня через три месяца защита диплома. Буду жить тут. Защищу диплом и приеду на твой хрустальный остров. Три месяца будешь ждать? — Буду.