Гибридная: сборник драбблов

      С каждой ступенькой вверх шаги давались тяжелее. Ещё один шаг, следом другой, и чуть медленнее третий. Синдик остановился и, тихо вздохнув, оглянулся.       У подножия горы Ч’акар и дальше на запад раскинулась столица мира Коперо, от бывалого величия которой не осталось и следа. Её окраины лежали в руинах, а центр был изменён до неузнаваемости: уродливые постройки, служившие пристанищем для врагов, разбитые дороги, начинающие обрастать неизвестными тёмными растениями, и городская площадь, превратившаяся в место публичных выступлений и изуродованная под вкус захватчиков.       Синдик взглянул дальше — на раскинувшиеся вдалеке леса и космопорт, чья башня даже разрушенной отчётливо возвышалась над кронами. Чернота, исходившая из столицы, лишь едва затронула прилежащие области.       С высоты Ч’акары чернота была сравнима с животным пул, обитавшим в морях Коперо: охотясь, оно использовало свои наполненные ядом чёрные щупальца. Загнав жертву в тупик, пул раскидывал их в стороны и, вдоволь насладившись беспомощностью мечущегося в ловушке существа, только потом хватал его.       «Два года назад мы были такими же. Беспомощными и загнанными, — синдик поёжился от промозглого ветра. — Но ловушка не сработала.»       Он отвернулся от панорамы города и, удостоив мимолётным вниманием застывших в ожидании охранников, осмотрел ступени, ведущие к верху Ч’акара. Митт’рас’сафис пришёл к мысли, что боялся того, что могло ожидать там, наверху. Но вместе с тем он желал увидеть всё собственными глазами и удостовериться, либо опровергнуть то, что ему рассказывали. Укутавшись в чёрную форменную шинель, он сделал следующий шаг.       Со времен постепенного отвоевывания систем, находившихся на переплетении путей Домов, о захватчиках и о том, что они творили в завоёванных мирах, ходило много слухов. Их рассказывали либо те, кто собственными глазами видел это, либо те, кто передавал из уст в уста. Синдики освобождённых Домов, как и многие приближённые к ним, молчали. Такой же политики придерживались и Флот, и агенты Дома Тарал.       Но даже имеющихся слухов и того, что рассказывал брат, было достаточным для страха.       «А ведь наша блокада самая короткая», — синдик припомнил, что далеко на окраине Доминиона всё еще оставались колонии, находившиеся под властью захватчиков с самых первых дней их вторжения.       Синдик мотнул головой, будто отмахиваясь от воображённых им ужасающих картин. Вскинув голову, Митт’рас’сафис подсчитал, что до вершины осталось немного: всего с десятка два ступеней. И, несмотря на все слухи, синдик надеялся, что большая часть из них всё-таки окажется преувеличенными.       Митт’рас’сафис помнил постройку, располагавшуюся на вершине Ч’акара, белоснежной с панорамными окнами и утончёнными бордовыми полосами, пересекавшими стены. Он запомнил её как место, где можно было обрести покой и умиротворение. Но сейчас не осталось ни того, ни другого. В почерневшем полотне, украшающем главный вход, теперь было сложно разглядеть едва заметные очертания бордового герба семьи. Знамя было изодрано и обуглено, а его оборванные концы трепал ветер. Стены и высокие вертикальные окна, доходившие до самой крыши, были исписаны надписями на непонятном, но хорошо знакомом для него языке.       Опустив взгляд под ноги, синдик заметил несколько небольших тёмно-бордовых следов. Посмотрев на арочный чернеющий вход, он заметил ещё несколько, но больше и длиннее.       — Останьтесь, — Митт’рас’сафис обернулся и взглянул на своих охранников будто в ожидании возможного протеста, но оба смолчали, спешно кивнув, принимая приказ. Подойдя к высокой арке, синдик усилием воли заставил себя оторвать взгляд от дорожки, собраться с мыслями, а после переступить порог.       И в следующее мгновение он задержал дыхание. Всё-таки многое, что говорили о зверствах, оказалось правдой.       Некогда белые плиты были покрыты черно-красными клеймами, отчего невозможно было разглядеть выгравированные бордовым имена выдающихся чиссов семьи. Дальняя стена была разрушена, открывая вид на восток, на земли Варс, и перед ней странное подобие статуи… А скорее идола, напоминавшего очертаниями одного из божеств, кому поклонялись враги.       Белый мрамор было практически невозможно разглядеть: всюду засохшая кровь, а там, где её не было, можно заметить и непонятные чёрные и желто-зелёные пятна. Но самих тел не было — об этом позаботились либо чисские отряды по зачистке, либо сами захватчики, которые после жертвоприношений не оставляли ничего, кроме крови.       Митт’рас’сафис медленно вздохнул и прикрыл глаза. Даже воздух был пропитан смертью.       Открыв глаза, он осмотрел помещение вновь и заметил, что в центре углубления всё это время неподвижно стояла чёрная фигура. Перед ней было несколько сложенных друг на друга плит, очевидно снятых с разрушенной стены.       Митт’рас’сафис отогнал в сторону желание позвать охранников. Гость не напоминал захватчиков, был намного меньше и худее. И, вполне вероятно, это был кто-то из его семьи.       Синдик осторожно спустился вниз, стараясь по возможности обходить темно-бордовые пятна. Он подошёл к фигуре и, разглядев нашивку на плече и красные форменные полосы ниже неё, определил в ней специального агента из Дома Тарал. И вопрос о телах отпал сам собой: до него здесь работал отряд по зачистке.       Став рядом и заметив, как над плитами была занесена белая рука, он узнал в агенте единственного печально известного инородца — Дир’тарал.       — Мужчины… женщины, — донеслись обрывки фраз.       Синдик окинул взглядом плиты внимательнее. Выгравированный знак семьи, а под ним написанные слова цели, миссии и назначения Дома Митт были пропитаны кровью. В некоторых местах можно было заметить следы как от удара мечом или от амфижезла. «Все это происходило именно на этих плитах», — Митт’рас’сафиса передёрнуло.       — Дети, — голос агента дрогнул, как и пальцы её рук.       — Сколько? — осторожно спросил синдик.       — Вы действительно хотите знать?       Взглянув в слегка мутные глаза агента, а после на плиту, он был вынужден признать, что совершенно не хотел слышать ответ. Он не хотел принимать за правду все случившееся, не хотел знать, какие зверства творились над его согражданами в стенах священного места во время блокады. Но произошедшее было не изменить.       Внезапно Дир’тарал шумно вздохнула, зажмурилась и резко дёрнулась назад. Когда агент открыла глаза, синдик заметил появившуюся в них ясность. Она взглянула на чисса и, спешно надев на руку перчатку, поклонилась:       — Прошу прощения, синдик Митт’рас’сафис. Нам не стоило начинать здесь чистку без вашего разрешения.       Но её извинения он оставил без ответа. Подобные формальности сейчас, когда Коперо едва был спасен, а что столица, что многие города лежали в руинах, когда даже Зал Памяти был использован под место зверских жертвоприношений чужим богам, представлялись несколько глупыми и даже странными. И в какой-то степени синдик был вынужден признать, что был благодарен вмешательству отряда Дирт: он бы не вынес вида изуродованных после жертвоприношения тел своих сограждан.       Митт’рас’сафис взглянул на долину Варс, над которой сейчас бушевала багряная буря. Если подобное происходило на каждой захваченной планете, на каждой чисской колонии, а вероятно и в каждом городе, у сил Доминиона оставалось всё меньше времени, чтобы иметь возможность спасти как можно больше жизней от жестокой расправы.       — Возможна ли наша победа? — он взглянул на стоявшую рядом агента, чья голова была прикрыта капюшоном.       — Да, как один из вариантов предполагаемого будущего, — неспешно ответила Дир’тарал.       — И вы не можете сказать точно?       — Мы не провидцы, синдик Митт’рас’сафис, — инородец сложила руки на груди и также перевела взгляд на долину Варс. — Мы... способны чувствовать несколько иначе и видеть чуть больше, но никто из нас не сможет дать ответ на ваш вопрос, — она опустила голову, вновь осмотрев плиту. — И, как ни странно, но будущее во многом зависит только от нас самих, от того, какой путь мы выберем и, возможно, совсем немного от того, что нам было уготовано.       «Сила, несомненно. Конечно же, она говорила о Силе» — уголок губ Митт’рас’сафиса дёрнулся вверх. Несмотря на недоверие, существующее в высших слоях общества, многие обычные граждане, слыша истории о специальных агентах, порой приписывали им способности, выходящие за рамки возможного. Как и он сейчас.       Синдик окинул взглядом помещение и, задержав взгляд на фигуре идола чужого божества, напрягся. И в неясных очертаниях ему внезапно почудился оскал. Показалось, что существо с усмешкой в глазах смотрело на синдика семьи Митт и насмехалось над его горем. На мгновение стал слышен вкрадчивый шепот, идущий словно ниоткуда…       — Разрешите идти, синдик Митт’рас’сафис? — раздался со стороны голос агента.       …и наваждение исчезло.       Митт’рас’сафис зажмурился и, потерев глаза, устало посмотрел на Дир’тарал, которая продолжала смотреть на него в ожидании разрешения уйти. Ему хотелось спросить, чувствовала ли она что-то подобное, слышала ли, но вопрос так и остался неозвученным.       — Пойдемте, — синдик отвернулся и зашагал к выходу, а агент последовала за ним.       Чисс вновь взглянул на инородца, идущую рядом. Белая кожа, темнеющие круги под глазами и такие же потемнения вокруг них и на висках, шрам, пересекающий губу, несколько царапин на правой щеке и синяков, переходящих на шею.       Как и многие обычные воины Доминиона, они также были смертны. Как любой другой гражданин, они не могли с точностью предсказать, чем закончится война. И насколько ему рассказывал Траун, с начала войны сами агенты испытывали не меньшие трудности в сражениях с чужаками издалека.       Но если даже таинственная Сила, используемая агентами, не могла дать ясного ответа, то будущее действительно было не определено. Это внушало надежду, а с другой стороны — всепоглощающий страх.