Я не хочу бороться с прибоем, Глотая горько солёные истины. Я хочу тонуть такою, как есть Со своими глупыми мыслями И как только всё исчезнет под водой, Уходи и не оглядывайся назад! Я стану одинокой морской звездой В коралловых небесах. Flёur — Коралловые небеса.
***
Они знакомятся заново. Такое часто бывает в сказках про принцесс и злых колдунов: один герой забывает другого, потому что ведьма/злодей завидуют их счастью, и приходится сражаться с драконами/чужими внутренними демонами и, непременно, выигрывать. А как иначе, если они друг без друга не могут. По одиночке, как волки без пары и стаи, находились, настрадались… им хватит. Йоко сдаётся первой, идёт ва-банк и… — Йоко, — она протягивает ему свою маленькую тонкую ручонку для рукопожатия и смотрим исподлобья этими я-вижу-тебя-насквозь глазами. Глазом, если быть точнее, но кому какая разница. Суть от этого не изменилась ни на йоту. Итачи недоуменно смотрит на вытянутую девичью руку и улыбается так, как никогда не улыбался в прошлой жизни. Он смотрит на этот неумелый приветственный жест, будто ностальгирует по чему-то. Или кому-то. Чужие эмоции — это воистину дремучий лес. Наверное, здесь мужчина счастлив больше, чем там. Без мук совести, груза прожитых дней, и смерть больше не кажется Учихе таким уж спасением, искуплением от всех его грехов и пороков. Новая жизнь, да? С чистого, дьявол побери, листа. — В этой стране принято кланяться, — Итачи пожимает протянутую ладонь; кожа у новой знакомой прохладная, но приятная на ощупь и… будто бы он уже делал так, касался кого-то одинаково-приятно и говорил те же слова, — когда приветствуешь незнакомого тебе человека. — Ты должен сказать свое имя. Таковы правила, — нудно тянет русалка. — Но ты не сказал. Метр с кепкой, а возмущается так, будто может противостоять взрослому мужчине. Итачи немного да поражён чужой наглости. — Прошу прощения, — он улыбался. — Итачи… я помню только своё имя. Надеюсь, это не станет для тебя проблемой, юная леди? Девчонке перед ним не больше пятнадцать лет. Совсем ещё ребёнок, его брату было столько же, когда он… Стоп. Вычеркнуть. Стереть. По новой. Она пришла к нему из деревни только потому, что ей понравился молодой и симпатичный парень. Многие шли сюда с целью разделить ночь с Итачи: они получали желаемое, но уходили утром, так и не оставив на сердце Учихи тень. Просто плотская утеха, не более. Телу это нужно, разуму — нет. Тот хочет… другое. А вот что — не получается вспомнить. — Не станет, — мотает головой блондинка, щурясь. — Как насчёт угостить меня чаем? — А ты прыткая. Йоко уверенно кивает головой, заламывая руки за спиной. Ей не нравится завораживающее земное солнце, слепящее глаза, и жара. В воде всё не так, там прохладно и хорошо. Нет сотни запахов и звуков, тысячи голосов и шума ветра. Там нет проблем, а тут их — горы. — Мне нравится ягодный. — Какое совпадение, — улыбается мужчина, — мне тоже.***
Она приходит к нему каждую среду, чтобы просто поговорить/увидеться/составить компанию. Унять скуку. Его или её. Точнее, обмолвиться парой слов, позадавать эти всегдашние «почему» и замолчать на добрых пару часов, занимаясь своими делами. Йоко заходит в дом без разрешения (Итачи всегда слышит, как та идёт, и он понятия не имеет почему) и забирается на кресло, требуя чай/сок или ещё что. Она противно жалуется на стойкий запах женских (боги, какой же мерзкий аромат!) духов и похоть, впитавшуюся в стены. — Это странно, — он проветривал дом почти сутки, — что твоё обоняние настолько чуткое. Учиха ставит вазочку со свежей выпечкой на стол и возвращается к тумбе, чтобы забрать чайник с чашками. Вообще-то, он специально покупает этот сорт чая, так полюбившийся его завсегдатай гостье. И нет, ему не кажется это странным. — У каждого организма, — говорит она, — свои особенности. Скажем, мой нос — моё оружие; дар от рождения. У тебя, быть может, есть нечто подобное. Например, слух. Или реакция? Я видела, как ты вчера поймал на лету упавшие со стола яблоко. Мужчина садится напротив и подпирает ладонями лицо. В комнате повисает обыденная тишина. — У нас с тобой одинаковые глаза. — Ты уже говорил это. — Я не закончил, — перебивает русалку Итачи таким тоном, что становился немного не по себе. Йоко послушно замолкает, опуская глаза в чашку, и смотрит на своё отражение в мутноватой водичке. Он повторяет снова: — У нас с тобой одинаковые глаза. И это не совпадение. Как и то, что ты пришла сюда. — Мы можем отложить этот разговор? — Боюсь, что нет. Йоко цепляет сладости тонкими пальцами и пихает те в рот. Никакого этикета или намёка на манеры, но Учиха не возмущается. Он не муж и не отец этой девушке, чтобы перевоспитывать её или делать выговоры в стиле «ты не должна». Пожалуй, «никто» — верное слово. Он ей — никто. И она ему — никто. Чужие люди, которые почему-то встречаются у него дома и пьют чай. — Ты знала меня, — это не вопрос, а утверждение. Итачи вовсе не дурак, он умеет не обращать внимания на очевидные факты только тогда, когда это ему нужно. Сейчас шиноби как никогда желал истины. И он получит желаемое любыми доступными ему средствами. — Когда-то давно мы хорошо общались.Вода. Чужие руки, крепко прижимающие его к прохладному скользкому телу. Что-то тянет его наверх, к суше. Оно говорит. Паника. Он дразнит её, называет Вороной только потому, что она не умеет летать.
— Давно? Итачи осматривает гостью ещё раз. Ей пятнадцать, чёрт возьми, какое «давно»? — Ты тогда была ребёнком? — Я не изменилась с тех пор, — русалка отхлёбывает чая, рассматривая пару капель, свалившихся на стол. — И ты тоже. Прошло много лет, а ты так и не постарел. Думаю, это из-за нового сердца. — Откуда ты?.. Шрам, пересекающий грудину мужчины, спрятан за слоем одежды и увидеть его она не смогла бы: — Как это понимать? Она не знает, как объяснить Учихе всё. Потому что это довольно сложно — говорить правду. — Просто. — Это не ответ. Йоко встаёт с места: — Мы продолжим потом. — Нет. — Или позже, или никогда.