Знаешь — в нашей вечной круговерти — Где, кого подстерегают черти? И какой момент для них пригодней, Чтоб тащить нас в бездну преисподней©.
У Йоко холодные ноги и недостаток тепла в сердце. Она постоянно ворочается, громко дышит и пытается закинуть конечности на Учиху. Острые ногти то и дело царапают кожу, оставляя на теле красноватые следы. Длинные волосы лезут в рот, заставляя Итачи фыркать и отплевываться. Маленькие житейские нюансы, трудности совместной жизни. Уснуть не получалось вовсе. И то ли непривычная обстановка служила тому причиной, то ли ситуация в целом. Полчаса назад Итачи одержал победу над упрямой девчонкой: он всё-таки заставил ту надеть на себя хоть что-то. Пусть это и оказалось простой футболкой, под которой не было и намека на нижнее бельё. При любом движении лёгкая ткань норовила задраться и… Ему нужна холодная голова, очень холодная голова. Дьявол побери! Сама мысль, что девушка, в которую ты влюблен, лежит рядом, невероятно будоражила. На фантазию Итачи никогда не жаловался, а тут ещё и… Хотелось узнать, как далеко он (они) могли бы зайти этой ночью. «Слишком далеко», — подсказывает внутренний голос. И шиноби не может с ним не согласиться. — Мне не спится, — уныло тянет русалка и утыкается лбом в плечо Итачи. Тёплое дыхание обжигает кожу, вызывая волну мурашек. — Вне дома так неуютно. Когда мы уйдём? Может быть, Рыбке совсем не хочется уходить, вот только Ворона жуткая эгоистка. Здесь так тяжело дышится, так несвободно ходится. — Не думаю, что скоро. — Мы тут уже три дня… Разве ты не утолил свою жажду в семейном уюте? — Учихи едва отходили друг от друга на протяжении всего времени, обнимались, смеялись и разговаривали друг с другом. — Ностальгировать так в людском духе. — Нет, — смеётся Итачи. — Тебе здесь не нравится? Когда-то эта деревня была моим домом. Не нравится. Йоко не любит делиться своими людьми с кем бы то не было. Не важно место это или пропахшие ладаном воспоминания. — Домом, который пытался тебя убить. — Многие пытались. — И никто не преуспел. Они не говорят о Саске или о болезни, которым, все же, было под силу вогнать Итачи в могилу. Эта история под таким же строгим запретом, как история его клана, как история её жизни. То, что слишком сильно бередит старые раны и наводит тоску. — Если я захочу остаться, ты ведь уйдёшь? — Разумеется. У Йоко всё слишком просто: моральные дилеммы не трогают душу, будто всё заранее предрешено. Сирена знает что хочет и как это получить. И она отчётливо понимает: нужно уходить оттуда, где её не ждут. — Мы вернёмся домой вместе. Учиха поворачивается на бок, притягивая русалку чуть ближе к себе, и утыкается лбом в её лоб; кончики носов соприкасаются. Одеяло слегка сползает, когда Йоко прижимается теснее, закидывая левую руку на оголенное по пояс мужское тело. Становится совсем тепло. — Очень скоро? — Да, — соглашается Итачи. Его младшего брата больше не нужно оберегать, тот и сам неплохо справляется со своей жизнью. Саске обзавёлся семьёй, друзьями и находится в месте, где ему всегда рады, Конохе. Итачи в этой сказке не то чтобы лишний, просто ему давно пора писать свою историю. — Я люблю тебя, — улыбается Йоко. Итачи виснет на секунду, совершенно теряясь в ощущениях: — Ты впервые… — Я знаю. — Просто… — Ты смущаешь меня! — Йоко чуть повышает голос, стараясь справиться с собственными эмоциями. Она закрывает глаза, будто это хоть чем-то может ей помочь, и сама тянется к Учихе за поцелуем. Казалось, только это и способно заткнуть мужчину. И её саму. У сирены губы мягкие и гладкие, всё ещё пахнут мятной зубной пастой. Итачи до жути нравится прикасаться к ней, вдавливать хрупкое на первый взгляд тело в собственное и вдыхать аромат моря, которым, казалось, Йоко пропиталась насквозь. Пальцы зарываются в светлые волосы на затылке, заставляя чуть опрокинуть голову назад, чтобы углубить поцелуй. Становится жарко до одури. Они целуются медленно, немного неловко, не заботясь о том, что их могут услышать. Там, наверху, спит Саске, Сакура и их дочь. Тут, внизу, Итачи переворачивает блондинку на спину, нависая сверху, и покрывает кожу влажными поцелуями. Он знает, что не в силах оставить собственнические метки на самой желанной женщине в мире, не причинив той острой боли. Но, чёрт возьми, как же хочется это сделать! Йоко запрокидывает голову назад, дышит прерывисто и кусает распухшие губы. Пальцы крепко сжимают чужие плечи, острые когти впиваются в кожу. Итачи не больно, его заводит подобное. — Погоди, — шепчет Учиха и снова целует Йоко так, что та не может сдержать стона. — Нам не стоит заниматься любовью… в доме моего брата. Она не понимает почему, выдыхает, тянет Итачи ближе, желая, чтобы он не прекращал: — Без разницы. — Потерпи. И Итачи не понимает, себе он это говорит или ей. Может быть, двоим сразу.***
Утром Сакура тащит Йоко на тренировочный полигон, собираясь, как она выразилась, надрать задницу Учихе-старшему. — Должна же я показать, насколько выросла, — задорно улыбается розоволосая и подмигивает русалке. Маленькая Сарада на руках у матери грызет резиновую игрушку: у неё чешутся зубки и ей совершенно нет никакого дела до чужих амбиций или ревности. Саске одобрительно кивает. Он-то знает, на что способен его брат пусть и без шарингана. — С нетерпением ожидаю нашего спарринга, — Итачи аккуратно придерживает сирену за лодыжки, пока та, взобравшись на шею к возлюбленному, рассматривает окрестности. Довольно обыденное место. Деревня, как деревня. Люди, как люди. Убийцы, как убийцы. Ничего нового. Каждый шаг отделял группу от безумства шумной деревни. Казалось, что чем дальше ты отходишь от центра, тем свободнее дышится. Природа пестрит зеленью, а по краям протоптанной тропинки распускаются жёлтые полевые цветы. Птички, сидевшие высоко на деревьях, озорно чирикают, а где-то вдали слышится стрекотание цикад. Йоко морщится от земного солнца и говорит о надвигающейся грозе. На плече у Саске болтается рюкзак с пледом внутри, парочкой надувных подушек для его дочери и игрушками. В левой руке мирно покоится корзинка с лёгким перекусом и термос с зелёным чаем. — Я в тебя верю, — Йоко вплетает пальцы в тёмные волосы своей Рыбки и улыбается. — Надеюсь, если я проиграю, то ты меня пожалеешь. — Как бы не так. Сакура думает, что они похожи на молодоженов, счастливых и всецело поглощённых друг другом. Улыбки, прикосновения и частные объятия словно говорят о том, что ни Итачи не может насытиться Йоко, ни девушка им. Ей немного да завидно, потому что у них с Саске такого не было: ни проявления чувств на людях, ни тёплых объятий на диване, ни таскания её на руках. А она бы хотела подобного — хоть толику романтики. — Мы пришли, — бросает Саске, даже не взглянув на жену. Он холодно осматривает открытое пространство, потакая въевшейся подкорку паранойе, и выбирает безопасное место для просмотра за будущим боем. — Я вижу, — Сакура пытается не огрызаться, но выходит у неё чертовски плохо. — Давай помогу разложить вещи. Саске пожимает плечами. На заднем плане смеётся Йоко, пока Итачи, словно малолетний идиот, носится по пыльной давно неиспользуемой площадке, изображая то ли лошадь, то ли полного болвана. Брюнет пока не определился, как назвать брата. — Наруто так и не отозвал АНБУ? — Нет. Листья на деревьях шелестят и это, увы, не от ветра. — Что же, он делает это для блага деревни, — пожимает плечами Сакура, раскатывая плед на зелёной высокой траве. Понять Узумаки легко: тот ни капли не доверяет чудом ожившему преступнику и то, что он впустил того в деревню, итак стало огромной уступкой в пользу дружбы. — Слежка за моим братом — благо? — Да. — Мне очень жаль, что ты так думаешь. — Мне жаль, что ты думаешь иначе. Сарада, вовремя переданная отцу на руки, сползает на мягкую ткань, на четверть забитую любимыми детскими игрушками. Ей не почём чужая ругань и взрослые проблемы… Итачи опускается на колени, позволяя блондинке сползти с его плеч, что Йоко и делает, босыми ногами соприкасаясь с пыльной землёй. Туфли она отказалась носить ещё дома, предпочитая комфорт тесной обуви. Длинные платья в пол или ниже колен сменили свободные штаны и майка, оголяющая бледные плечи. «И что он в ней нашел?» — непременно хочется спросить Саске, но тот этого не делает. Он понимает, что люди влюбляются в души, а не в красочные обёртки. — Готов к тому, что я надеру тебе зад? — задорно спрашивает Сакура, разминая мышцы. Суставы хрустят. Работа в госпитале не предусматривает частые тренировки или вылазки в поле, поэтому такие дни воспринимаются бывшей Харуно, как праздник. — Пожалуй, — Итачи чуть клонит голову влево, — я не буду поддаваться. Вопрос победителя был решён ещё до начала спарринга, но Йоко все равно не сводила глаз со своего мужчины и поражается силе юной куноичи: — Последний его бой был с тобой. Она говорит это так спокойно и легко, что Саске передергивает. Он помнит каждую чертову секунду того злополучного дня, а следы от окровавленных пальцев брата на коже до сих пор жжёт. Пустые глазницы напротив. Алая дорожка на каменной стене… Кошмары, от которых нет спасения. Так ведь нельзя, да? Давить на незаживающие раны. Это не по-человечески. — О-о, — выдыхает шиноби. — Откуда ты знаешь? — Я там была, — пожимает плечами Йоко. — Не могла не быть. — Тогда ты и?.. — Спасла его? Нет, — она качает головой, — в тот день Итачи умер. Маленькая Сарада смеётся, когда резиновый мячик издаёт писк. Сакура вытирает грязной ладонью пот со лба, счастливо наблюдая за старшим из Учих.