POV Орон Риате
Глядя на своих двойняшек я вспоминаю себя со Степаном — мы точно также были похожи и различны одновременно. После того, как я принял решение пойти против воли рода и жениться на Эрис, только Степка меня поддержал и я ему за это, как старший брат, очень благодарен. Он помог нам обвенчаться и купить дом в Загребе, а сам поехал в Лирд, чтобы осуществить свою мечту и стать камнерезом. Теперь он мастер, со своими камнями возиться, а я на охоте постоянно пропадаю и тоже ношу звание мастера. Сейчас снова надо на охоту. Все же что ни говори, а охотиться я люблю, хотя это и трудно, но, как говорится, «трудности закаляют характер». Выйдя из спальни прошелся по этажам и поцеловал маленьких или новорожденных детей в лобики и щечки на прощание. Спустился на кухню, там сестра с женой и двойняшками хлопочут: Эрис чистит печь, сестра со столов вытирает, а старшие моют посуду и у них это как всегда дружно выходит… надивится не могу, на мои светила. Быстро со всеми попрощался и пошел к двери. На душе появилась какая-то странная тревога, кошка на меня шипеть начала, за порог не пускать. Как с цепи сорвалась. Что это твориться такое? Прибежала Дэя, унесла наверх Царапку, Морька с Эрис собрали мне снастей в дорогу и я вышел в промозглую ночь. Тело сразу покрылось мурашками, ну да ничего, скоро привыкну. Через час вьюга поднимется, но в лесной чаще она будет меньше, чем в деревне, из-за плотно стоящих друг к другу деревьев. Брел не более полутора часа, прошел треть леса и остановился. Отличное место для охоты. Слева пробежал заяц и остановился прям передо мной, стоя спиной ко мне. Порадовался такой удаче и столь неразумной дичи. Но, видно, радовался зря, потому что заяц развернулся и побежал на меня, обогнал и убежал в сторону начала леса. Подивился этакому странному поведению зверья. Зашел поглубже. Чаща сгущается, пробираться сквозь валежник все труднее, снег доходит до пояса… да и пес с ним, не в первый раз ходил, хожу и буду ходить дальше в одиночку. Как же Орон тогда ошибался… Зашел почти в самую чащобу, как вдруг на меня побежали всякие мелкие животные: белки, зайцы, барсуки, соболи, ласки, хорьки, куницы. Все пробежали мимо, истерично переговариваясь друг с другом. Меня это напрягло. Все таки странно: сколько лет живу, но дичь сама на охотника не бегала, а уж из лесу носу не показывала. Что за чертовщина творится вокруг, но что — понять не могу. Если еще раз такая штука приключиться, то поверну до дому. И все-таки на душе странная тревога осела, а вокруг повисла мрачная, треплющая нервы, угрожающая тишина. Орон не слышал, как над деревней Ночные Стражи объявили: «Внимание! Близ Загреба обнаружен загрызень! Настоятельно призываем жителей не покидать свои дома ради собственной безопасности! Повторяю, не покидайте свои дома ради собственной безопасности!», не видел, как Эрис у окна выла от отчаяния и не слышала ни просьб старших дочерей, ни слов тети. Она плакала, сходя с ума от тревоги и ужаса за своего мужа. Не чувствовал, как изменяется состояние старшей дочери, как из нее уходят вся магия и все силы, но частично возвращается память о прошлых жизнях, которая блокировалась обстоятельствами, не подвластными восприятию самого Орона. Он всего этого не знал, и шел навстречу собственной смерти… Прошел еще какое-то расстояние, как вдруг на него понеслись крупные звери: лисы, волки, кабаны, вепри, медведи, лоси, олени и многие другие. Не успел стихнуть грохот копыт и лап бегущих куда глаза глядят зверей, и не смог еще я решить повернуть домой, как из черной глуби леса вышло Нечто… животное, покрытое варьирующейся в длине белой шерстью, ростом было с самого меня… вытянутая морда нечто вроде смеси волчьей и драконьей, шесть глаз по три в ряд с разных сторон головы… острые уши похожи на втрое увеличенные рысьи, могучая шея добротного лося, тело с формами волка, только увеличенными в два-три раза… и длинный, в полтора роста зверя, хвост, заканчивающейся на конце кистью шерсти, похожей на птичье крыло. И этот монстр предстал предо мной в свете полной луны. Последнее, на что обратил внимание, это были лапы и пасть животного: он явно где-то подкрепился, потому что с оскаленных зубов капала густая и вязкая кровь, с тихим «кап» падающая на белый снег или на такие же окровавленные лапы, со стальными и острыми когтями, с которых свисала еще недоеденная плоть. С минуту мы друг друга разглядывали, а затем… тихий рык и зверь понесся на меня. Я еле успел увернуться и нацелить на него стрелу. Прицелился и попал точно в раззявленную пасть чудовища. Монстр взревел от боли, а я точно знал — здесь не учитывается, кто кого, тут есть только один выход конкретно для меня: бежать. Мне не одолеть в одиночку эту тварь. Так что я вскочил и побежал, другого выхода не было. Вот только я не учел, что животное у меня странное: не успел сделать и тридцати шагов, как был повален на снег лицом к оскаленной кровавой пасти монстра. Я вытащил свой охотничий нож, отвел руку чуть вниз, всадил его со всей силы, которая у меня была, чудовищу в грудь и… промазал мимо сердца. Но эффект был достигнут — монстр, не знаю как ЭТО назвать, взревел, встал на задние лапы, и у меня было всего секунд пять, чтобы откатиться от удара когтями и лапами по себе. А ведь после этого от меня осталось бы кровавое месиво. Нож вытащил из груди этого кого-то и бросился обратно в сторону дома, уже не слыша и не видя, как животное воет, катается по снегу, а потом встает и, разъярённо рыча, бежит за мной. Я только слышал глухой скрип снега под могучими и когтистыми лапами, да рычание, обернулся, увидел и миг словной остановился — зверь мягко оттолкнулся от искрящегося снега, прыгнул в воздух выдыхая пар из носа и зубастой пасти, — тут я очнулся, но он повалил меня на скрипучий холод замерзшей воды. Зверь выбил у меня из рук нож, лишил возможности достать острые стрелы, переломил лук и я понял, что это конец. Последнее, о чем успел подумать: «Выжить… Ради Эрис и детей… Выжить…»Конец POV Орон Риате
POV Дэя Риате
Прошло уже три часа после того, как отец ушел на охоту. Мама не успокаивалась ни на секунду, не слушая ни меня, ни тетю. Где-то полчаса назад ушла тетя и я осталась одна с всхлипывающей матерью и Морриган, которая спустилась со второго и третьего этажей, уложив младших. Морри попыталась оторвать мамочку от окна и пересадить к камину, чтобы отогреть ее, но мама осталась на месте. В итоге она принесла теплый плед и укрыла родительницу, одарившую ее благодарным взглядом, но стоило повернуться к окну, как мамочка снова стала всхлипывать. Морька только качала головой, посмотрела на меня, прося глазами и я побежала на кухню, делать маме горячий сладкий чай. В этом смысле я могу доверять Морриган — ее натаскала в целительстве бабушка. Так что мама, после того, как выпила чай, почти успокоилась. Не надолго, правда. Мы сидели рядом с мамой и успокаивали ее, вновь начавшую всхлипывать. Морька смотрела на часы. Без пяти полночь. Пора бы спать, а отец должен был вернуться уже как час, но его нет и мы его ждем. У мамы тряслись руки, ее тело колотила крупная дрожь. Без четырех минут полночь. Морри сбегала на кухню и принесла просто горячей воды. Без трех минут полночь. Я взяла в руки стакан и с Морькой вместе помогли маме выпить его и согреться. Без двух минут. Сестра унесла стакан, вымыла его и пришла с подушкой. Мы посадили маму на лавочку к другому окну, который ближе к входу в дом. Там она просто сидела, а Морриган положила подушку ей под спину, чтобы не замерзла. Встала, обняла себя руками, будто ей было холодно и неспешно ходила по комнате. Минута до полночи. Мамочка положила голову мне на плечо, все так же всхлипывая, я ее гладила, успокаивая, а Морри все так же ходила, изредка на нас поглядывая и меняя расположение рук. Чаще всего она терла лоб и глаза, словно смертельно устала. Десять секунд… девять… восемь… Морриган тряхнула головой, отчего те смоляные тяжелые локоны, которые не были заколоты в косу, отлетели назад… пять… четыре… три… две… одна… В дверь быстро, но настойчиво постучали. Это не папа. Морриган побежала открывать. На пороге стояли Ночные стражи. А сзади них в воздухе парил… полумертвый папа. Его ноги представляли собой неровные куски истерзанного мяса… Лицо, грудь, плечи — все было покрыто рваными глубокими царапинами, но именно ноги тварь действительно ела. И вот тогда я поняла, что такое животный страх. Мама закричала от ужаса и горя, упала на колени, и, снова посмотрев на окровавленного папу, потеряла сознание. Сестра кратко приказала мне позаботиться о маме, а сама говорила куда нести отца, она же говорила со стражами и перевязывала отца. Ночные стражи ей помогли, за что мы им благодарны. Я, после того, как уложила бессознательную мать, убежала помогать там, а когда я и стражи спустились вниз, то налила мужчинам бодрящий настой, который поможет им прийти в себя после долгой и трудной ночи. Сестра делала его для отца, но им он сейчас нужнее. После того, как все выпили настой, спустилась сестра. Ее руки и одежда были в крови, саму же била крупная дрожь. Черные волосы потускнели, став непроницаемой мглой, и так белая кожа приобрела сероватый оттенок, а в каменно-зеленые глаза поселилась легкая безумная искра. Как я ее понимаю. Таким взглядом она обвела всю нашу компанию и ее взгляд остановился на неожиданно пришедшей в себя матери. К ней она и подошла, а мама, как только смогла нормально стоять, сразу же побежала к отцу, от которого не отходила потом ни на шаг. Проводив Ночных стражей, я побежала к лорду Градаку Нхао. И, вопреки расхожему мнению, что лорд Градак злой и безразличный к бедам своих крестьян, он принял меня, успокоил и пообещал помочь. Я была ему так благодарна за это и ушла с ощущением, что теперь все будет хорошо. Лорд Градак приехал практически сразу. И приехал с магом. Мы были поставлены в ситуацию, когда нам надо что-то сделать и папа будет вылечен. Градак и озвучил то, что нам надо сделать — мы оставляем дом под залог и Эрис Риате, то есть маме, надо только поставить свою подпись на бумагах. Но правильный вопрос задала Морриган: — Как матушка сможет подписать это, лорд Нхао? Мы — крестьяне. Мы не умеем ни читать, ни писать, этим страдает только папа и некоторые из родственников. Так как? — Очень просто, — с располагающей улыбкой ответил лорд Градак. И повернулся к раздавленной горем и отчаянием мамочке, — Госпожа, дайте мне Вашу правую руку, — мама дала, он ее взял поудобнее и продолжил, — Вас ведь Эрис зовут, верно? — мама кивнула, а Градак поставил мамину руку с взятым пером на бумагу, — Вот так. И мы выводим «Ээээ-рр-иии-сс». Вот и все. Лайонел, будьте добры. И отца исцелили. Лорд Градак привез действительно сильного мага, у папы даже старые травмы исчезли, и он больше не хромал. Как же мы все были счастливы! Это был самый настоящий праздник, самое невероятное чудо. Мама обнимала отца и плакала уже от радости, не в силах поверить, что все обошлось, младшие носились вокруг, сестрички повисли на папе, как спелые сливы, а я… Я побежала вслед за лордом Градаком, чтобы сказать самое искреннее и полное радости «спасибо». Лорд покивал, слушая мою путаную эмоциональную речь, проводил мага, который покинул нас, использовав портал, а затем… Я вдруг оказалась резко прижата к забору, да так сильно, что весь воздух словно вышибли из груди, а из глаз брызнули слезы… Но я не испугалась, я испугалась, когда лорд Градак, касаясь моей щеки противными холодными губами, прошептал: «Ты поблагодаришь меня, Дэя, поверь. Ты будешь благодарить меня долго, девочка. Мне лишь искренне жаль, что тебе с сестрой так мало лет и еще целый год я буду вынужден просто облизываться… Но время летит быстро, маленькая, через год вы получите шанс благодарить меня очень часто!» И меня поцеловали… впервые в моей жизни. А лорд Градак, премерзко усмехнувшись, тоже пошел своей дорогой. Как только он скрылся из виду, я побежала. По дороге решила, что всё-таки лучше за дом, никто не увидит, сейчас все радуются папе, кроме… Морри. Она видела, что я ушла, может хватиться. Прибежала за дом, понеслась между сарайчиками, упала и меня вырвало. Закопала все это, взяла снегу побольше и с остервенением терла губы, желая только одного — стереть это ощущение, эту гадость! Я знала, чего от меня хотел земельный лорд, не могла не знать — деревенские дети очень рано понимают, что животные занимаются не играми, а кое-чем другим, от чего потом появляются щенки, козлята, телята… Так что я знала, понимала все очень отчетливо, и меня мутило от отвращения и страха… А потом пришла Царапка, начала тереться об меня, мяукать, подталкивать к дому, из которого выбежала все-таки хватившаяся Морри и понеслась ко мне. Ее юбка летела вслед за хозяйкой, льняная рубашка пропускала ледяной ветер, ничуть не согревая владелицу, а шерстяной платок сестра прижимала к груди и ни разу не коснулась им снега, когда спотыкалась, скорее всячески уворачивалась, только бы снег не попал на платок. Добежала до меня, завернула в него, а он теплый-теплый, нагретый, и Морриган вокруг меня хлопочет, поднимает со снега, отряхивает, а я… — Морри… я… — из горла вырвалось рыдание, из глаз потекли горячие слезы, выплескивая весь ужас и отчаяние от ситуации. Сестренка ведь все знает, все-все понимает и гладит меня, обнимает. Она и спросила: — Какую сестру эта тварь имела ввиду? Какую из нас, Дэюшка? — Не знаю-у-у-у… Я ничего не з-знаю… — я просто выла от ужаса, до сих пор сковывающего меня. Или это зимняя вьюга никак не утихнет? Морька подняла меня со снега, закинула Цару в мои окоченевшие руки, закутала нас обеих в платок поплотнее и потащила к дому, а кошка, путешествующая у меня на руках, урчала, успокаивая. Мы тихо прошли мимо радующихся родителей с младшими, незамеченными пробежали на третий этаж и меня повалили на соединенные кровати поперек постели. Слезы текли из моих глаз не переставая, а завывания я приглушала прикусив покрывало, прикрывающее наши одеяла. У меня просто истерика, я дошла до пика, мне никогда не было так мерзко от самой себя, больно и… и просто ужасно. Какая-то странная черная пустота образовалась в душе, высасывая все силы и эмоции, оставляя лишь что-то, что не дает чувствовать новые чувства. Хоть какие-то. Наверное, это и есть безразличие. И мне теперь хотелось только спать, забыться, не думать об этом. Знаю точно, когда я проваливалась в сон, Морри с кошкой сидели рядом и успокаивали, гладили, а Морриган говорила, что все пройдет, все будет хорошо, все вернется на круги своя…Конец POV Дэя Риате
POV Морриган Риате
Дэя, свернувшись клубочком, уснула, а я задумалась — какую из нас имела ввиду эта кобелина несчастная? Все сестры у нас как на подбор: красивые, румяные, златовласые и сероглазые, красавицы. Точно не я — что с меня взять? Я ведь «кожа да кости»! Даже взяться не за что. Так что точно не я. Но сбрасывать со счетов такой вариант лучше не стоит. Посмотрела на сидящую рядом кошку. Теперь я поняла, какую именно демонессу имел в виду Анаргат. Да, я решила называть его так, потому что если я при встрече скажу ему нечто типа « Благослови и сохрани вас вечность, Закон Всевышний» это будет по крайней мере странно. Так что только Анаргар, Анаргар Анаргат или Ваше Величество, Темнейшество, Темное Величество и т.д. Вдруг демонесса, что выдает себя за кошку, заговорила: — Как думаешь, какую сестру имел ввиду этот лорд? — я задумалась. С одной стороны Нхао у меня лично популярностью не пользовался, но над его загадкой подумать было интересно. Действительно, какую именно. В семье Риате было пять дочерей — я, Дэя, Наэка, Диса и Сира. Сира слишком маленькая, Диса тоже не взрослая, Дэя само собой разумеется сегодня наготове стать рабыней Градака, так что остаемся только я и Наэка. Но почему-то кажется, что вместе с Дэей к Градаку отправлюсь я. — По моим расчетам либо я, либо Наэка. — Думай про себя, Нхао на тебя и Дэю поглядывал, ты не заметила потому, что отцом занята была. — Я подумаю над вашими словами, леди Анрис, спасибо. — Да я тебе уже десять лет говорю, просто «Анрис» и на «ты». Серьезно, сколько можно? — сколько надо, столько и можно. Когда я живых смертных существ уважаю, я априори не могу перейти с ними на ты, даже если это родной отец или мать. — Просто я тебя уважаю и мне сложно перейти на «ты» с такими, как ты, Анрис. — у нее забавно получается улыбка чеширского кота, я тоже улыбаюсь, потом смотрю на сжавшийся комочек сестренки и улыбка меркнет. Тихо прошу, — Проследи за ней. — и иду к столу. Подойдя к столу, уселась на стул и обняла голову руками, подвинув локтем толстые добротные тетради из кожи. Для многих загадка, откуда появляются эти тетради и средства для письма типа ручек или перьев с нескончаемым запасом чернил? А то, что это все забота Анаргара, никто не догадывается. Но вот только откуда он знал, что я писать буду о каждом дне, проведенном здесь, без него… наш Владыка, одним словом. Мягкая улыбка померкла, когда я начала думать, что теперь делать, раз проморгала такое знаменательное событие в виде земельного лорда. Для меня, как для бессмертной, он не представлял никакой помехи, этот лорд мог уже завтра внезапно навернуться с лестницы и свернуть шею, но... Безумно хотелось в город, путешествовать, наслаждаться жизнью, и желательно безбедной. В деревне я могу рассчитывать только на то, что меня выдадут замуж и станут плодить. А у меня как бы сын и дочь в этом мире, которых я тоже очень сильно хочу увидеть. Походить по Школе Искусства Смерти своего сына, ввязаться в приключения со своими тремя внуками, сыновьями дочери, смотаться по самым смертоносным местам с учеником, другом моего сына, как-то привести в порядок дела, опять же Владыка на мне, в том числе вся его охрана. А Дэя? Сейчас ее таланты находятся в зародыше, но если ее отправить в Академию, и подослать туда Тьера пораньше, она же расцвете махровым цветом, встанет на ноги, это будет сильная и волевая личность, которая сможет выжить и жить! А братья? А сестры? У них же тоже полно талантов, а Диса так вообще почти полноценный маг Искусства, ей картины писать и одежду шить, а она увядает в этой деревне изолированной! А Аро? Он самый настоящий моряк, только отвернешься, он уже флотилию построил, мальчишек организовал и она на озере дерутся с импровизированными пиратами. Мелочь, но все же!.. Тут я вспомнила тень, мелькнувшую на входе в родительскую комнату, при взгляде на которую та шарахнулась в глубь коридора в сторону спален братьев. В Северном Приграничье запрещено ходить по девичьим спальням мужчинам, а женщинам по мужским. Тут мужчинам нельзя было в присутствии женщин оголять себя более, чем до второй плотной рубахи, нельзя было сажать женщину себе на колени, даже если это жена, сидеть рядом с какой-либо женщиной можно было лишь до расстояния не меньше пяти сантиметров. Обнимались и делились эмоциями очень скупо и наши с Дэей отношения часто доходили до относительно запретной точки моральных законов. А с женщинами примерно тоже самое, только сложнее, экзотичнее и веселее — нельзя оголять грудь и плечи, обнимать мужчину чаще пяти раз в день, кроме мужа, но с ним обниматься можно исключительно в опочивальне. На всяких праздниках женщина приходит вместе с мужем или с подругой/сыном/дочерью, но никогда одна, это недопустимо. Что примечательно, тут девушки носят юбки в пол, изредка открываются носки сапог, но показывать щиколотки это максимум. Тут девичьи ножки являлись под запретом и их закутывали в плотные чулки, разве что панталоны 19 века из истории моей прошлой жизни не надевали. Если женщина садилась в седло, то обязательно ноги перекидывались на одну сторону и прикрывались юбками специальных платьев для верховой езды. У дам «нет ног», тут периодически можно было чуть-чуть открывать грудь, но ножки — ни, ни! Слишком уж настойчиво заставляли они взгляд мужчин подниматься всё выше и выше… Поэтому-то и прятали их от греха подальше. В Приграничье женское нижнее белье с чулками и вовсе определяли как «невыражаемые вещи». Впрочем, это касалось только порядочных дам. Желающие налюбоваться на женские ножки могли посетить кабаре, где задирали ноги танцовщицы канкана (правда, черные чулки и панталоны до колен были обязательны). Но это все не то, важно то, что, учитывая все это, тень была маленькой и взъерошенной, а топот был очень схож с ногами братика Аро, третьего по старшинству, ему сейчас около 5 лет. Но если он слышал и видел все, что там было… Чтоб их, блин… Ну, ладно я, мне холодный расчет и минимум эмоций простителен, не первое тысячелетие живу, точно знаю, что каждую проблему решить можно и сейчас прикладываю усилия сделать историю более правдоподобной и постараться поменьше всего изменить в ее полном ходу, но Аро всего лишь маленький мальчик, даже «зеленым» назвать стыдно, он ведь совсем кроха, особенно по моим меркам. Так что быстро собралась и, вопреки всяким законам морали, гласным и не гласным, пошла в сторону комнат братьев. Сейчас все отсыпаются, меня никто не заметит. За четверть минуты преодолеваю расстояние от спальни до спальни и вхожу в комнату братика. Знаю, что не спит, недавно плакал, сейчас просто закутался в одеяло и уткнулся в подушку, чтобы никто воя ужаса не слышал. М-да, увидеть в столь нежном возрасте кровь отца и стать морально взрослым — это очень больно и страшно. Тихонько подхожу, присаживаюсь на край скрипнувшей кровати… Эффект ужастика — одеяло откинулось и мне предстал… зареванный, перепуганный и взъерошенный воробу… братик. Осмотрел меня, впечатлился от моего спокойного выражения лица, чуть уставшего, наверное, не спать всю ночь да с таким экстримом ее проводить… это отнимает очень много сил. Сидим, молчим, друг друга изучаем взглядами…, а потом: — Морри… — он снова разрыдался от пережитого ужаса и уткнулся мне в грудь, обнимая. У них с Дэей очень схожая реакция, таких людей надо просто молча сидеть и успокаивать, пока все не выплачут из себя и не уснут, чтобы проснуться морально обновленными и не посмотреть на ситуацию с критической стороны, начав анализировать ее. От меня сейчас требуется сидеть, гладить уткнувшегося мне в грудь ребенка, сотрясающегося от рыданий, который сегодня ночью стал взрослым даже раньше, чем Дэя, хотя этого не должно было быть. Но делать нечего, у меня на руках свидетель ночного ужаса, его надо успокоить и дать понять, что в жизни все могло бы сложиться куда хуже, чем сложилось и из этой ситуации есть выход… Его надо только найти…