Случайное дело О. Б.

Придя в комнату, Остап созвал всех на «производственное совещание». — Скажите, Киса, как детектив детективу — вы когда-нибудь что-нибудь расследовали? Ну, хотя бы искали что-нибудь? Воробьянинов недоумённо пожал плечами. — Э-э… разве что в детстве… пробурчал он. — Однажды я нашёл… э-э… воздушного змея, который мой двоюродный брат от меня спрятал. На антресолях. — Уже хорошо! — бодро воскликнул Остап.— Итак, как я уже говорил, на нашем пути возник таинственный ювелир. Найти и забрать у него наши… гм… камни — это теперь дело чести. Вот задаток. Для пущей убедительности Остап потряс банкнотами перед лицами слушателей. — Ух ты, товарищ Бендер! — обрадовался Шура. — Так мы того… давайте берём и дёру! Паниковский подошёл, потрогал деньги, произнёс «настоящие» и восхищённо поцокал языком. Остап поморщился. — Шура, не «того». Когда уже прекратите вспоминать своё тяжёлое беспризорное детство! Тот сделал виноватое лицо. — Мы работаем на что? Мы работаем на авторитет. Кто знает… — произнёс комбинатор, многозначительно обведя взглядом компаньонов. — Кто знает, может нам ещё когда-нибудь придётся помогать советским гражданам находить и спасать их кровно нажитое или незаконно приобретённое имущество? А мы, как жалкие жулики, хватаем и убегаем? Нет! Вперёд, нас ждут великие дела, как сказал классик! Следствие продолжается! Балаганов благоговейно внимал. Ипполит Матвеевич недовольно хмыкал. Паниковский хранил молчание, но, видимо, тоже склонялся к варианту Балаганова. — А мне кажется, мы зря ввязались в это дело, — проблеял бывший предводитель. — Я нисколько не поддерживаю радикальных методов вашего… э-э.. компаньона, но затея, по-моему, безнадёжная. Этот «ювелир», видимо матёрый мошенник, и где его искать? Ищи ветра в поле. — Смотрите на вещи с оптимизмом, Киса! — беспечно проговорил Остап. — В случае неудачи и исчезновения преступника мы отправляемся в поездку в другой город, берём командировочные, с обещанием непременно сообщать о ходе следствия. Балаганов захихикал. В течение получаса обязанности распределили таким образом. Остап, как главный следователь, будет опрашивать всех, кто мог заходить в кабинет и вообще знать о камнях. Балаганову предстояло поездить в трамвае и порыскать по городу, находя ювелирные магазины (их было ещё два), расспрашивать и высматривать, сообщить, где увидит человека, хотя бы отдалённо похожего на описанного Кургузовым. Вид простака с копной соломенного цвета волос и бесхитростным взглядом голубых глаз был правдив ровно наполовину, но не раз спасал Балаганова от расправы. При этом Остап взял с него слово, что тот ни в коем случае ничего не стащит, как уже было один раз. Шура пообещал держать себя в руках, чтобы «не завалить всё дело», как выразился комбинатор. В обязанности Воробьянинова вменялось наблюдение в гостинице, Паниковского — во дворе среди жильцов и работников (всё равно же постоянно торчит возле кур и пристроек). Остап имел очень смутное представление о методах частного сыска, почерпнутое частью из чтения дешёвых переводных детективов, частью из краем уха слышанных историй о легендарном Путилине*. — Для начала, — веско проговорил он Кургузову при встрече на следующее утро, — нам нужен список подозреваемых. Наверняка у «ювелира» был сообщник. Кто-то, кто мог знать о драгоценностях, где они лежат, кто вообще мог заходить в эту часть квартиры. Студент вздохнул. Он уже понял, что попал в цепкие руки, но мысленно махнул рукой: отступать было поздно. — Подозревать вроде бы и некого, — произнёс он уныло. — Прислуги почти не держим, не то время. Она в основном в номерах да на хоздворе, там же и дворник. А тут — уборщица приходящая, кухарка, столяр бывает. Племянница заходит иногда… — А жильцы? — поинтересовался Остап. — Им-то откуда знать? — пожал плечами Константин. «А телефон в прихожей»? — чуть не спросил Бендер, но вовремя прикусил язык. Хлопнула дверь номера, и навстречу им вышёл вчерашний тип в полурасстёгнутой рубашке, с кепкой в руках. Вид у него был мрачный и сосредоточенный, а волосы, казалось, всклокочены ещё больше. Мельком кивнув Кургузову, он прошёл мимо, не удостоив комбинатора даже взглядом. — Странный тип, — пробурчал Остап, провожая взглядом. — Тоже жилец? — Это мой двоюродный брат. Приезжает иногда. Мы почти не общаемся, — неохотно ответил студент. Было видно, что разговор об этом человеке ему неприятен. — Непризнанный гений? — усмехнулся Остап. — Да какое там, — вяло отмахнулся собеседник. — Картёжник. Правда, рисует иногда, ерунду какую-то — кубы, треугольники... Отец его не особо привечает, но не выгонять же. Уже два месяца не платит. И так всегда. Учиться, как нормальные люди, не хочет. — В деньгах, значит, нуждается… — задумчиво протянул Остап. — Так-так. — А, если вы об этом — вряд ли. Не такой человек. Да и откуда ему знать о камнях, никто же не докладывал. У меня тут кухарка чаще бывает, чем он. Однако Остап решил взять подозрительного брата на заметку. * * * В течение целого дня Бендер допрашивал работников, заходящих в апартаменты Кургузовых, в том числе повара и кухарку, даже уборщицу, задавая один и тот же вопрос, не видели ли они чего подозрительного вчера, но таинственный посетитель, очевидно, проник с чёрного хода, а потом словно куда-то растворился. Впрочем, семилетний сын кухарки слышал чьи-то шаги, как будто топали деревянные подошвы, но Остап списал это на буйную фантазию ребёнка. В конце дня от однообразных ответов гудело в голове. Когда непонятливая пожилая кухарка почему-то перепугалась и третий раз переспросила, не из комиссии ли товарищ Бендер, Остап рявкнул: «Да, из комиссии. Чтоб завтра всё было на месте, если вдруг что не так…» — и погрозил пальцем. Кухарка побледнела и заторопилась, а великий комбинатор понял, что нужно сделать перерыв и перенести остальные дела на следующий день. … — Этот город застыл, как муха в янтаре, — жаловался Остап Воробьянинову, сидя в прихожей и обмахиваясь от жары местной газеткой. — Кругом базары, лавки старьёвщиков… Куда только смотрят власти, хе-хе. Вы заметили, тут рядом есть рынок, где можно купить всё, даже свидетельство о браке 1900 года? Театральный парики, старые билеты на спектакли… Киса, а давайте вам купим парик! Это же здорово — благословлять советских брачующихся в парике. Воробьянинов, стоически терпя болтовню великого комбинатора, вздрогнул и открыл было рот, но тут появился Шура. — Сколько раз вам говорить — я не благословляю. Регистрирую, веду дела, — прошипел служащий ЗАГСА, но его уже никто не слушал. — Това-арищ Бендер, а товарищ Бендер, идёмте в номер, — давясь от смеха, позвал несостоявшийся сын лейтенанта Шмидта. — Что стряслось? — устало спросил тот. — Там увидите… Пришлось подниматься и идти за Балагановым. Тот распахнул дверь и, хохоча, торжествующим жестом указал на стол. — Это ещё что?! — вытаращив глаза, Остап созерцал продукты — большой кусок масла, завёрнутый в чистую бумагу, бутыль молока. На полу стоял мешочек муки. — Шура, вы идиот, — простонал комбинатор. — Нас же прилично кормят тут. Или это Паниковский? Где этот куриный бог?! Балаганов наконец обрёл дар речи и выдавил: — Это она… ку… — он снова залился смехом. — Кухарка! Что вы ей такого сказали? Остап почувствовал некоторое смущение, но смех уже разбирал и его. — Это взятка? — Э-э… я так понимаю, это молоко за вредность.. — пробурчал подошедший Воробьянинов. Теперь засмеялись все трое. *Первый глава сыскной полиции Санкт-Петербурга, называемый гением русского сыска