Ночные фурии: Смерть пахнет фиалками

      Толстая книга с оглушительным грохотом отлетела в сторону, когда капитан полиции, зачитавшись, ощутил на своём плече чужое прикосновение. Кто-то с силой сжал широкое плечо, слегка впиваясь острыми ноготками в опасной близости от шрама, напоминающего о не самой лучшей красной ночи в его жизни. Через два мгновения нарушитель спокойствия громко кричал, прижатый сильными руками к холодной деревянной поверхности старого стола, заваленного кучей никому не нужной документации.       — Сокол, отпусти Ёнджэ, — совсем рядом раздался смешок, а после заразительный смех. Уён с Тэкёном стояли над неудавшимся шутником и Джебомом, пытаясь скрыть проступившие слёзы. — Хватку не теряешь, хотя и сидишь в этом… — Беркут презрительно поджал губы, в очередной раз осмотрев не самый лучший в мире кабинет. — Захолустье? — интонация вышла скорее вопросительной, чем утвердительной, и Чан кивнул, чем напомнил о том, что он всегда соглашался с Тэком.       Им неохотно отпустил лучшего друга и в знак примирительного жеста даже поправил его теперь слегка примятый пиджачок. Луток скривил губы и фыркнул, доставая из карманов чёрную бархатную коробочку. Все парни разом присвистнули, а Джэ еле удержался от комментария по поводу однополых браков. Едкое замечание крутилось на кончике языка, в надежде быть сказанным, но Сонджин ловко заставил прикусить его бескостную мышцу одним толчком локтем в бок.       — Все мы знаем, что ты не празднуешь день рождения, и бла-бла-бла, — Чансон счастливо улыбнулся и облокотился на спину Беркута, сверкая белоснежными зубами. — Но мы не могли навестить тебя без подарка. Это не золото, но всё же…       Джебом озадаченно потёр шею и растерянно улыбнулся одними кончиками губ, принимая очевидно очень дорогой подарок. После той злополучной ночи, когда его сын чудом остался жив, Сокол поклялся, что больше никогда не подвергнет малыша опасности остаться сиротой, поэтому в тот же день (или точнее белолунную ночь) оставил заявление об уходе на столе начальника и официально покинул подразделение охотников и команду G7.       Открыв коробочку, он улыбнулся шире и коснулся кончиками пальцев серёжек, блестевших от слабого света настольной лампы. Три серебряные звезды, соединённых между собой одной веточкой в ряд, действительно были в стиле Джебома, и от восторга во рту пересохло настолько, что единственная благодарность, которую он мог выразить достаточно ясно, это лёгкий поклон. Зарывшись пятернёй в отросшие и окрашенные в красный цвет волосы, он постоял так с несколько секунд, а после заключил всех в крепкие объятия.       — Таким красавчиком стал, — пробормотал Ёнджэ и коснулся мочки собственного уха, чтобы проверить, на месте ли его серьга, застёжка которой расшаталась. — Никаких тебе новых шрамов, нервных срывов, серой кожи и синяков под глазами.       Остальные участники из «Счастливой семёрки» согласно закивали и по очереди вздохнули, думая о том, как же прекрасно сложилась бы их жизнь, если бы не вечные гонки со смертью, ночные фурии и постоянная необходимость таскать с собой телефон и оружие даже в ванную. Сарыч сел на свободный стул и потёр потемневшее от чёрной крови кольцо на безымянном пальце. Жениться была неплохой идеей, особенно учитывая, что по любви, но теперь он больше переживал не о собственной жизни, а о том, как же его Фей вырастит их малышку, если с ним что-то случится.       — Я думаю, что Джебом сделал правильный выбор, — неожиданно разрушил нависшую тишину Лунь и наклонил голову, рассматривая профессиональную укладку Сокола, которую тот наловчился делать за несколько недель. В новом Име неизбежно проскальзывало что-то от прежнего, и основным был стиль одежды. Всё те же тёмные оттенки и удобные ткани. — Югёму нужна спокойная и размеренная жизнь, особенно учитывая тот факт, что…       — Его мама умерла, ценой собственной жизни защищая любимое дитя, — закончил повисшую в воздухе фразу Могильник. За четыре года в его жизни изменилось многое: широкий шрам теперь украшал симпатичную мордашку, пересекая правый глаз, который удивительным образом не вытек, и бровь, заканчиваясь почти у самой линии роста волос. Сокол чувствовал себя виноватым, что бросил парней, и у многих из них появились заметные увечья.       Чхвэ настороженно накручивал прядь волос на указательный палец и смотрел на книгу, отброшенную Джебомом, когда Луток хотел над ним подшутить. Книга оказалась автобиографией известного русского охотника на фурий Самойлова. Достать зарубежные книги практически невозможно, если ты не представитель власти или не военный, коим Джебом не являлся уже четыре года. Книга, выпущенная два года назад в другой стране, наверняка оказалась в руках бывшего охотника не просто так.       — Сокол, тебя пытаются вернуть? — кивок головы в сторону многочисленных страниц в сером переплёте, и Ёнджэ увидел горечь на дне тёмных раскосых глаз. Джебом пожал плечами, немного подумал, а после взъерошил собственные волосы, слегка закусывая губу.       — Так и знал, что тебя так просто не отпустят, — сокрушённо произнёс кто-то из ребят перед тем, как удивлённо взять в руки и охнуть при виде почти законченной пачки сигарет.       Джебом нарочито медленно отодвинул стул, перед тем как снова сесть на своё рабочее место. Его друзья ждали хоть какой-то реакции на слова Ёнджэ, но объект их пристального внимания лишь допил кофе из чёрной кружки как ни в чём не бывало. Уголовные дела, хранящиеся в кабинете Сокола для более детального рассмотрения, захламили весь стол, из-за которого теперь торчала красная макушка.       — Так, может, ты расскажешь нам, как часто тебе за эти четыре года присылают настольные книги об уничтожении эриний? — Тэкён открыл первый попавшийся материал и с наигранным интересом пролистал до середины.       — Раз в месяц стабильно, — Им зевнул и поднял редкую книгу, без всякого сожаления кидая её в пыльную картонную коробку, к таким же ненужным и пожелтевшим переплётам. — Но я их не читаю, разве что иногда, когда хочу напомнить себе о том, как спокойно сейчас живу. И да, узнал много нового. Как оказалось, от нас многое скрывают.       Могильник поджал губы и посмотрел на календарь, отсчитывающий дни до восхода солнца. Сорок два дня без солнечного света. Сорок два бесконечных дня, предзнаменующие нескончаемые жертвы и битвы. Сорок два дня кровопролития. Джебом резко поднялся и вырвал пачку сигарет из рук Джэ, прежде чем тот успел её выкинуть. Повертев предмет своей вредной привычки между бледными пальцами, он обхватил фильтр слегка сухими губами и ухмыльнулся. Зажигалка щёлкнула и слегка озарила повзрослевшее лицо бывшего охотника прозрачным оранжевым свечением.       Сокол втянул в себя едкий дым и, пропустив его через лёгкие, слегка задержал его во рту и выдохнул ощутимо тяжело и долго, настолько, что ядовитого пара в организме не осталось, равно как и воздуха. Серая пелена заставила глаза многих заслезиться и закашляться: ребята никогда не курили, чтобы во время операции не выдохнуться и не умереть из-за отдышки, появившейся вследствие табачных изделий.       — Самойлов пишет, — Им кивнул в сторону выкинутой книги и снова вдохнул дым. — Что перед тем как вселиться в человеческое тело, они должны заглянуть потенциальной жертве обстоятельств в глаза, — мужчина снова сел за своё рабочее место и открыл верхний ящик стола, где долго рылся, пытаясь найти какие-то бумажки. Сигарета тлела среди стянутых в прямую линию губ, и готова была посыпаться горячим пеплом от любого резкого движения. — А вот Арджент из Америки, — из-под стола послышался сдавленный стон, и все поняли, что не заметили, как полицейский оказался под столом, и перед тем как опять подняться на ноги, ударился головой. — Да, кажется, Арджент… В общем, он пишет в своей книге, что они сжигают тела убитых потому, что те могут воскреснуть, — наконец блокнот, который пытался достать Джебом, оказался перед всеми на столе. — Тут всё самое главное, что я выписал из десятка книг.       Толстая тетрадь в кожаной обложке привлекла взгляды всех находящихся в кабинете. Беркут провёл рукой по коротким волосам и раскрыл тайницу Има, пролистывая её с большим интересом, чем обычные уголовные материалы, которых тьма-тьмущая была в небольшом кабинете, где чудом вместились все члены G7.       — Ты же скучаешь по работе, — Тэкён провёл пальцем по пустым глазам, нарисованным джебомовской рукой, прежде чем глотнул минеральной воды из бутылки. Глаза были в точь-в-точь такими же, как у мегелы в день их последней совместной операции. — Ты не из тех, кто сдаётся.       — Я и не сдался. Я сделал выбор, — Сокол чётко выделил последнее слово и коснулся выбитого на его шее крыла дикой птицы, чей клюв упирался в ярко выделяющееся адамово яблоко. — Я выбрал для своего сына счастливое детство: без пропадающего в самое опасное время суток отца, без вымазанных в чёрную кровь полотенец, без бьющих его припадок от осознания того, насколько они опасны.       — И мы поддерживаем твой выбор.       — Именно поэтому вы впаяли в серёжки маячок? — Джебом натянуто улыбнулся и посмотрел в зеркало, слегка переворачивая серебряные звёздочки, пустые внутри для замены маячка, если действующий сломается. — Я это ценю, честно, но, может, стоит спросить у меня, хочу ли я, чтобы за мной следили?       Чансон сложил руки на груди, и обручальное кольцо блеснуло в свете настольной лампы. У Има болезненно сжалось сердце, что он мастерски скрыл от всех, кроме Ёнджэ, следящего за каждым его движением. Уголки его губ несколько раз дёрнулись и только после этого скривились в натянутой улыбке, сочетающейся с еле заметной тонущей на дне тёмных глаз болью.       — Ты забыл наш девиз? «Умирая за других…»       — «Мы живём по-настоящему», — тихо продолжил Джебом и опёрся руками на стол, слегка хмурясь и переваривая произнесённые слова в голове, отдающие неприятными воспоминаниями глубоко в сердце. — Я не прошу вас обращаться со мной как с обычным гражданским, — он выпрямился и повернулся лицом к окружавшим его друзьям, поочерёдно смотря каждому в глаза. — Если вы не помните, у меня дома оружие сорок пятого калибра.       — Мы-то помним, но всё это до одного места, когда охотник давно не практиковался в стрельбе, но если ты надеешься ещё и на свой прирождённый талант потрошителя, то, — Сонджин многозначительно промолчал и вытащил из-под штанины Джебома нож с характерной заточкой по вогнутой грани, именуемой «соколиным крылом». — Огорчу тебя, друг мой. Твои зубочистки, смазанные в три слоя дипладенией, тоже до одного места, — парень полюбовался красивой рукояткой, идеально лежащей в руке, и на секунду задержал взгляд на собственном отражении на стальном лезвии. — Смотрю, ты ухаживаешь за кукри.       Сокол молча вернул свой нож и вложил его обратно в ножны из кожи водяного буйвола. Через несколько мгновений холодное оружие снова оказалось на своём привычном месте, и его хозяин впервые за несколько минут вздохнул спокойно. Время шло, а страхи оставались с ним, и единственное, что помогал с ними бороться, это ощущение холодной рукояти, прижатой к телу.       — Почему вы меня недооцениваете? Я десятки раз спасал ваши жизни.       — Это было тогда, когда ты целыми днями не выходил из тренировочного зала, улучшая свою скорость, точность и реакцию, а теперь, — Уён придирчиво скривил губы и осмотрел Джебома с головы до ног, не замечая ни малейшего внешнего изъяна, но желваки, пульсирующие на лбу собеседника, доставляли невероятное садисткое удовольствие. — Теперь нам придётся спасать твою жизнь десятки раз.       — Чёрт, я вас ненавижу, ребята, — Им отпил воды из бутылки Беркута, отсчитывая минуты до конца рабочего дня. Через час после работы ему нужно будет пойти забрать сына с дополнительных занятий по музыке, почти исчезнувшей в их мире. Если верить книгам по истории, то раньше песни звучали на каждом шагу и люди терялись в них, но при этом находили правильный путь. И солнце вставало каждое утро, лаская своими лучами лица обычных прохожих.       Взгляд раскосых глаз снова упал на картонную коробку, хранившую в себе ответы на многие важные вопросы, касающиеся фурий, но вот сам факт того, что правительство, перечитав их, так и не сообщило о способах самообороны по всем радио и телестанциям, немного настораживал. Будто кто-то специально дожидался того момента, когда популяция населения страны станет намного меньше и намного более беспомощной.       Если бы люди знали, что фуриям нельзя смотреть в глаза, они бы этого не делали и впоследствии не умирали, ведь эринии заглядывали в душу, высматривая среди множества мыслей, воспоминаний и действий истинную сущность человека. Тело, в которое ночное создание хотело вселиться, не должно вызывать и капли подозрений, а душа, которую они поедали, должна на большую часть состоять из света.       Именно поэтому на поздний ужин они предпочитали детей и женщин, чей разум не так затуманен алчностью и завистью. Похоть тел не имела для них никакого значения, ведь сами они бесполы, и никогда не занимались непотребными вещами с людьми. По крайней мере, такого странного фетиша ранее не наблюдалось, не то чтобы за практику Джебома, но и за всю историю алой луны, обозначающей время охоты.       — От нас постоянно что-то скрывают, и, честно говоря, у меня совсем нет желания узнать, что именно, — Им вытащил из футляра свои очки и слегка дыхнул на них затем, чтобы очистить линзы от жирных пятен. — Даже за время службы я понял, что людей должно остаться по минимуму, чтобы нам открыли все секреты. И я хочу попасть в этот минимум вместе с сыном, — настенные часы громко затрещали, оповещая об окончании рабочего дня. Ёнджэ заметил, как Сокол напрягся и почти услышал, как его нервы, натянутая словно струна, оглушительно лопнули. — Думаю, мне пора поменять эти долбанные часы, — одним быстрым движением он закинул необходимые для изучения материалы в кожаную сумку и надел очки в тонкой оправе и с большими стёклами. Последний предмет был скорее аксессуаром, с которым тот за последние четыре года почти не расставался. Менялось многое: цвет оправы, её форма, размер, но вот одно оставалось неизменным — линзы были обычным стеклом.       Участники бывшей группировки G7 сухо попрощались с Джебомом и обняли того на прощания, подмечая про себя некую напряжённость, которая повисла в воздухе густым сиропом после обнаружения книг. Полицейский наверняка хотел скрыть ото всех тот факт, что ему не давала покоя организация даже тогда, когда он уволился и оборвал все ниточки, связывающие его с правительственной и военной деятельностью. И потеря идеального зрения меньшее из прикрытий.       Шрамы на шее и вдоль позвоночника неприятно покалывали каждую алую луну, оповещая Има о наступлении самого опасного времени. За последние четыре года изменилось многое: люди научились защищать свои дома и квартиры от вторжения ночных существ, съедающих их души и сердца, научились не доверять даже самым ближним и даже кончать с собой до того, как их душу поглотит фурия, и она не сможет переродиться через некоторое время.       Джебом тяжело вздохнул и встал посреди улицы, с завистью смотря на счастливые пары, проходящие в городской парк, чтобы уединиться на часик до начала комендантского часа. Полупустая пачка сигарет привычно лежала в руке, а оранжевый огонёк слегка дарил тепло бледному лицу. Серый дым, проникающий в кровь, и медленно, но верно рушивший организм изнутри почему-то чертовски успокаивал, помогая на время заделать раны в сердце неприятным еле ощутимым ядом.       Магазинчики, стоявшие по обе стороны от аллеи, приветливо принимали посетителей, предлагая самые лучшие и вкусные продукты в обмен на нешуточную цену, но люди, закатывая глаза, всё равно улыбались и наслаждались покупками, открывая для себя, целую гамму чувств. Госпожа О, хозяйка музыкальной школы, должна была вот-вот позвонить Джебому, оповещая его о окончании занятий, а до тех пор бывший охотник решил выпить крепкий кофе в небольшом кафетерии, выполненном в строгом сдержанном стиле.       Телефон упрямо молчал, оповещая лишь о местонахождении сына, явно забывшего о том, что отец ждал его на улице, уставший после длительного рабочего дня. Короткие гудки раздавались на всё заведение каждые пять минут, и многие постоянные посетители улыбались, узнавая в Джебоме обеспокоенного папу, который и часу без известий о сыне протерпеть не мог. Через три гудка и ещё две минуты телефон зазвонили Им, не смотря на номер, снял трубку, нажав на зелёную кнопку, горящую на дисплее.       — Джебом, это Бэм, — этот человек мог бы и не представляться, ибо голос его настолько крепко засел в памяти, что даже клещами не вытащишь. — Мы с Никкуном пересекли границу, и с нами несколько новичков, — шёпот стал более приглушённым, а громкое дыхание перекрывало речь, не давая её разобрать. — Мы им не доверяем, но нас никто не послушал. Может, ты слышал, глава нашей организации умер, и… В общем, это не телефонный разговор. Нам нужно встретиться как можно скорее.       Джебом отпил кофе и кивнул, прекрасно понимая, что собеседник этого не увидит, но Бэм, известный так же, как Бумсланг, и названный так за схожую со змеёй худобу, никогда не звонил просто так, даже если пересекал границу Кореи. Отказывать ему во встрече было бессмысленно — Ёнджэ бы помог ему найти бывшего охотника, скрывавшегося за папками с уголовными делами.       — Буду ждать тебя после исчезновения алой луны в своём кабинете в полицейском участке, и не дай Бог ты опять втянешь меня в проблемы, — Сокол коснулся длинных серёжек, подаренных друзьями, и поочерёдно слегка оттянул их, ощущая несильную боль. Бэм ещё долго что-то бубнил в трубку, но, в конечном итоге, сбросил вызов, перед тем как вытащить из мобильника Южнокорейскую карточку, подаренную ему ещё лет пять назад Имом.       — Папа, что делаешь? — Югём схватил Джебома за руку и заглянул тому в мерцающий экран телефона. Малыш почти повис на столе в попытках разобрать, что же там написано, и чуть не упал, когда папа посадил его на колени и поцеловал в мохнатую макушку. — Госпожа О сказала, что не может до тебя дозвониться. Ты с кем-то разговаривал?       Сокол улыбнулся и перевернул сына к себе лицом, с любовью заглядывая в искрящие от восторга большие тёмные глаза. Мальчик больше напоминал мать, чем Има, но это даже радовало. Стоило соскучиться по жене, как Югём сам прибегал к папе в комнату, и, пожаловавшись на ночные кошмары, засыпал в объятиях сильных отцовских рук.       — Может, и разговаривал, — мужчина наклонил голову и потёрся своим носом о нос сына. — Ты голоден? Хочешь, папа купит тебе много вкусностей? Чего хочет Югём?       Мальчик засмеялся и прищурил один глаз, смотря на отца, словно через подзорную трубу. Родинка под правым глазом чёрной крупинкой выделялась на белоснежной детской коже и визуально придавала больше игривости, чем врождённый непокорный характер, доставшийся от отца, что последний скрывал день изо дня.       — Югём хочет все выходные провести вместе с папой… — малыш раскрыл глаза и удивлённо уставился на висевшее за спиной Джебома меню. — И целый день кушать только это, — он указал небольшим пальчиком на картошку фри, прежде чем успел подумать: Им не любил, когда его ребёнок ел всякую дрянь.       — Ладно, но только эти выходные.       — Папа, ты такой крутой, — мальчик заключил отцовскую шею в крепкие объятия и немного надавил на щитовидную железу, что доставило некоторую долю дискомфорта. — Ты же знаешь, что я тебя люблю?       — То, что я это знаю, ещё не значит, что я не хочу это слышать, — Джебом с наслаждением внимал чистому детскому смеху, наполненному радостью и озорством. — Так уж и быть, я куплю тебе не только картошку, но и жареной курочки. Целых три порции.       Через несколько мгновений телефон, находившийся на гладкой поверхности стола, завибрировал и экран засветился фиолетовым свечением, оповещая о том, что в опасной близости находится кто-то из мегел. Сокол машинально коснулся ножа, спрятанного под штаниной, и бросил короткий взгляд на электронные часы, ещё было около пятидесяти минут до комендантского часа, и появление фурий при белой луне крайне удивляло, если не ошеломляло. Обычно эти создания молча зализывали раны в человеческих телах до алой луны.       — Папа? — Югём прижался к мужчине всем своим хрупким тельцем. — Папа, почему так темно? — ребёнок всхлипнул, вытирая ручками проступившие из глаз слёзы, но Джебом этого уже не видел: белая луна утонула в тёмном небесном полотне, и искусственные источники освещения погасли следом за спутником Земли.       Со всех сторон послышались обрывистые и протяжные крики. Люди запаниковали и пытались как можно лучше спрятаться под столами и за барной стойкой, а некоторые настолько впали в транс, что бездвижно продолжали сидеть за столиками у стеклянных витрин, выполненных на всю площадь стену. Явно не самая лучшая дизайнерская задумка за всю историю существования эриний.       Маленькие ручки сжимали края чёрного пиджака Има и тянули его на себя. Ребёнок пытался спрятаться в сильных объятиях отца и перестать дрожать, но паническая атака обрушилась даже на этого пятилетнего мальчика. Он почти не слышал указаний отца и тихо что-то шептал, мотая головой, отрицая не только донесённые до его сознания слова, но и всю реальность. Маленькое сердечко стучало быстро и громко, настолько, что собственное сердце Джебома обливалось кровью.       — Внимание, жители района Намсан! В вашей окрестности обнаружен один из представителей высших фурий, — женский голос вещал об этом спокойно и монотонно, будто сейчас сотни людей не находились в опасности потому, что эриний вышел на охоту не в положенное ему природой время. — Все, кто находится вне защищённых помещений — немедленно укройтесь в безопасном месте и переждите нашествие там, — это сообщение наверняка передавалось на каждом углу района, но только не в парке, где сейчас разгуливали перед сном люди, даже не догадываясь, что происходило с луной. После окончания речи послышалось характерное шипение, и люди, до этого двигающиеся без определённой цели, скучковались и помогли работникам кафетерия обмазать все щели на окнах и дверях раствором дипладении.       Джебом присоединился к ним и, удерживая Югёма одной рукой, заделал все щели мокрым полотенцем в попытках предотвратить распространение человеческого запаха из заведения. Луна постепенно снова появлялась на небе, озаряя всё вокруг красным свечением, и чем ярче становились улицы, тем больше паниковали люди. Внезапно телефон Сокола снова завибрировал, оповещая о входящем вызове, и он его проигнорировал, но на третий звонок решил взять трубку.       — Тэкён, мне некогда, мы с сыном застряли в кафе, а где-то шастает мегела, так что… — на том конце связи послышался подозрительный взрыв, который после визуально дал о себе знать ярко-оранжевым пламенем, бушующим в одном квартале у парка. — Ты сражаешься и звонишь мне?       — Ты просто офигеешь, когда узнаешь, что эта самая мегела разорвала тебе глотку четыре года назад.       Им сглотнул и прочистил горло. Он прекрасно понимал, что Беркуту некогда с ним разговаривать, но он выкроил несколько секунд, чтобы сообщить об этом интересном совпадении. Сокол считал, что эта мегела давным-давно выбрала себе новое тело. С того конца телефонной линии послышался крик животного и бессвязные вопли охотников. Видимо, всё намного хуже, чем он мог подумать.       — Прошу всех о минуточке внимания! — Джебом опустил ребёнка на пол и крепко взял того за руку. — Как вы можете увидеть, — он указал пальцем на выделяющуюся татуировку. — Я охотник. Только что мне позвонил лейтенант второго ранга и сообщил, что фурия в опасной близости от этого заведения, — люди запаниковали и выронили из рук тряпки, промокшие в яде. — Соблюдайте спокойствие и спрячьтесь на кухне, чтобы никто не видел, что здесь… — охотник замешкался, но всё же поднял взгляд, осматривая лица обычных гражданских. — Много наживы. Чеён, — миловидная официантка испуганно вскинула голову, смотря на постоянного посетителя. — Присмотри за моим сыном, я скоро вернусь.       Девушка молниеносно забрала Югёма и взяла его на руки, указывая всем на дверь, ведущую на кухню и в подсобку, где можно было бы спрятаться. Многие молча продвигались, соблюдая очередь, а некоторые, подверженные панической атаке, пытались проскользнуть без очереди, распихивая всех на своём пути.       — Боишься за папу? — шатенка прижала малыша ближе к себе, когда поняла, что он дрожал и не отводил взгляда от Джебома, внимательно следя за тем, как тот вытаскивал нож кукри с резной рукоятной.       — Мой папа не умрёт, — мальчик гордо поднял голову, наигранно хмыкая и вытирая проступившие с новой силой солёные капли. — Он самый лучший и скоро вернётся за мной, вот увидишь.       Сокол улыбнулся, смотря на уверенного сына, перед тем, как переступить порог кафетерия и броситься со всех ног к западной окраине парка, где были не только охотники и мегела, но и наверняка перепуганные до чёртиков простые люди. Каждый шаг давался с трудом, на лёгкие будто что-то давило, и бывший охотник поклялся, как-нибудь на досуге бросить эту пагубную привычку. Оказывается, его жизнь и жизнь его сына всё ещё зависели от его хорошей дыхалки.       «Зевс» привычно прилегал к голой коже, и, несмотря на то, что оружие было холодным, оно обжигало кожу при каждом движении. Почти физически Джебом почувствовал, как его глаза загорелись прежним азартом, а страх ушёл куда-то на второй план, просто продолжая тлеть в груди почти потухшим угольком. Остановившись, чтобы отдышаться, парень почувствовал, как шрам на шее начал неймоверно гореть, принося только дискомфорт.       — Что за чёрт? — только и успел выкрикнуть Джебом, когда над его головой пролетел огромный валун, который ударившись об асфальт, вызвал трением яркие вспышки искр, в лунном свете пропитавшихся рубиновым оттенком.       Сердце пропустило несколько ударов, замирая на долгие мгновения, пока полицейский краем уха услышал женский крик, а после ощутил кровавую пыль на кончике языка. Красный туман выглядел ещё устрашающе в сиянии алой луны. Сокол потёр шею и свернул направо, туда, откуда разносился крик, но уже через несколько секунд тот же самый голос донёсся с противоположной стороны. Женские голоса умоляли прийти кого-нибудь на помощь, проникая через черепную коробку прямо в мозг и разрывая его на части.       Всё тело начало ломать, что было явным признаком того, что бывший охотник попался в иллюзию и сам же, зная запрет, посмотрел в сияющие глаза. Визги и вопли не прекращались, наступая всё ближе и пробуждая первобытный страх, от которого Им пытался избавиться долгие годы. Нож, лежавший в кожаном чехле, напористо напомнил о себе, давя в икру на ноге. Пытаясь справиться с дрожью в руках, Джебом потянулся к любимому холодную оружию и услышал возле себя рассерженный рык.       Подняв голову, он увидел, как светящиеся синим глаза, сверлили в нём дыру, одним только взглядом, пытаясь добраться до самых сокровенных мыслей. Ночное создание явно не наелось и, видя сопротивления военного, разозлилось ещё сильнее. Чем рука была ближе к ножу, тем меньшим было расстояние между фурией и Соколом. Который, к слову, даже дышать толком не мог из-за онемевшего тела. На грудную клетку будто положили тяжеленную бетонную плиту, придавливающую его к неровной поверхности.       Бледные пальцы почти задрали ткань чёрных брюк, что не скрылось от эринии, приблизившейся настолько близко, что волосы на опущенной голове охотника встали дыбом, а зловонное дыхание сильно ударило по чувствительному обонянию, да так сильно, что глаза начали слезиться. Джебом слышал собственное сердцебиение каждой клеточкой тела, поэтому пытался как можно быстрее справиться со страхом, манящим этих существ, как огонь мотыльков.       Как выяснилось при детальном осмотрении, фурией действительно оказалась женщина, додумавшаяся привлекать охотников испуганными криками. Хитрое создание приблизилось к Соколу, обнажая пасть, полную острых прогнивших зубов. Ещё чуть-чуть и она бы откусила ему часть плеча, но её что-то остановило. Тихо принюхавшись к шее Има, она наклонила голову и закрыла глаза, жалобно заскулив, а после вовсе резко отпрыгнув, будто её кипятком окатили. Шрам, приходившийся на начало крыла птицы и проходящий вдоль позвоночника, заледенел и засветился слегка фиолетовым свечением.       — Что это ещё за мать вашу…       Поблизости раздался выстрел, и Джебом понял, что иллюзия распалась, как только фурия сбежала, по неясным причинам оставив его в живых. В ушах снова привычно загудело от раздающихся выстрелов, а мир снова был не только в чёрном свете. Тело отходило от того состояния, когда было временно парализовано, и из-за этого нещадно ныло в ногах. Теперь Сокол держал всё своё оружие в руках, опасаясь снова наткнуться на эринию. Нож, как обычно, оказался в левой руке, а пистолет в правой.       Входить в парк было опасной и глупой затеей, но служба в G7 научила его рисковать, дабы получить необходимый результат и достичь определённой цели. Сейчас ему хотелось одного: убить мегелу, которая оставила ему метку на память о себе, и, возможно, убившую его жену, придя в их квартиру по запаху, который запомнила во время схватки. В парке было слишком темно и слишком тихо, из-за чего казалось, что в любой момент какая-нибудь бестолковая фурия решит неожиданно на него напасть. Но ничего не происходило.       — Боже, нет! — голос какого-то парня раздался совсем близко, как и знакомый рык, означавший, что ночное создание очень даже довольно своим будущим ужином, который Джебом собирался нагло прервать.       Почти на цыпочках он приблизился к необходимой аллее и выставил вперёд правую руку, целясь мегеле прямо в сердце. Перед ним стоял тот же мужчина сорока лет от роду и держал наготове светящиеся фиолетовым лезвия, вырастающие прямо из кожи от локтей до ладоней. Чёрные клыки были перемазаны человеческой рубиновой кровью, а глаза светились даже сквозь закрытые веки. Парень, над которым склонилось животное, сжался в комок и с неверием смотрел на подоспевшую помощь.       — Вот мы и встретились, мразь, — твёрдо сказал Джебом и расставил ноги на ширине плеч. — Как тебе жилось все эти четыре года?       Эриния выровнялась и теперь с интересом наблюдала за последующими действиями охотника, прожигая взглядом светящиеся шрамы на чужой коже. Следы от зубов, слегка надорванные, и длинная линия по спине просвечивалась сквозь всё тело и одежду. Лезвия на руках фурии начали пропадать, впитываясь обратно в плоть и оставляя лишь подтёки чёрной густой крови, пачкающей брызгами всё в радиусе метра.       Несъеденная жертва попыталась отползти ближе к Иму, но мегела громко закричала и начала приближаться к охотнику с невероятно быстрой скоростью. Джебом еле успел выстрелить в грудную клетку, но зловонный рот, оказавшийся в опасной близости к шее Сокола, выплюнул все три пули, прошедшие близко к сердцу, но так в него и не попавшие. Сильные горячие руки подняли полицейского за шею над землёй и отшвырнули того в сторону другого парня, пытающегося подать сигнал о помощи.       Сильно ударившись всем телом, Джебом попытался встать, но боль в спине дала о себе знать, пропитывая каждую клеточку и заставляя бывшего охотника шипеть. Фурия наклонилась над почти обездвиженным телом и уродливо оскалилась, пытаясь изобразить торжествующую улыбку. Зубы в два ряда, почти покрошившиеся, даже на вид были до одури острыми, что не хотелось бы больше проверять на практике после того случая. Только вот глаза, смотревшие на него, избегали зрительного контакта сами, будто их владелец не хотел завладевать его телом в случае чего. И было в этом что-то человеческое.       — Парень, не смотри ему в глаза! — Сокол обращался к вжавшемуся спиной к лавочке брюнету, испуганно смотревшему на то, как помощь, которая к нему подоспела, теперь сама нуждалась в помощи.       Полицейского схватили за пиджак и хотели снова приложить об асфальт, но за спиной фурии раздались оглушительные выстрелы, которые заставили ночное существо потерять равновесие и упасть аккурат на Има, доставшего в этот момент свой нож. И ему чертовски повезло, что острое лезвие кукри прошло точно между рёбер и пробило почерневшее сердце. Тяжёлое тело прижимало Джебома к земле, и перед тем, как скинуть его с себя, бывший охотник, ругая опоздавших ребят, прокрутил нож на девяносто градусов в горячей плоти, блокируя всякую возможность на исцеление.       — Ну, помогите мне снять с себя это создание, — прохрипел Им и почувствовал, что вновь мог дышать.       Эксперт, сиюминутно осмотревший мегелу, сказал, что с этим созданием покончено, и Джебом, с трудом выдерживая детальный доклад, который его не касался, в связи с увольнением, стянул губы в прямую линию перед тем, как подойти к зашуганному парню, отвечавшему на вопросы Чансона. Он обнял себя руками в попытке согреться, и то кивал, то отрицательно качал головой, изредка что-то произнося. Сокол снял с себя пиджак и накинул его на хрупкие плечи брюнета, после чего внимательно изучил его внешность: ниже самого полицейского на несколько сантиметров, с нежными чертами лица, бледной кожей и пухлыми губами, а также с родинкой на челюсти.       — Ты в порядке? — Им помог парню присесть на лавочку и опустился возле него, заглядывая в большие глаза. Брюнет кивнул и неловко улыбнулся, рассматривая рукоятку ножа, оказавшегося в груди ночной фурии.       — Всё благодаря вам, спасибо большое, — Джебом запротестовал, но парень перебил его, перед этим виновато улыбнувшись. — Вы рисковали своей жизнью, за что я очень благодарен, — закутавшись в чужой пиджак сильнее, брюнет непроизвольно вдохнул запах одеколона Сокола и почувствовал лёгкий хвойный аромат. Заметив на себе удивлённый взгляд, он протянул руку. — Меня зовут Пак Джинён…       Бывший охотник кивнул и был готов пожать ладонь собеседника и назвать своё имя, как Джинён резко подорвался и согнулся пополам, быстро отворачиваясь перед тем, как его вырвало чёрной кровью на узорчатую плитку, окружавшую многие тропинки в парке. Густые комья выходили из его рта, очевидно, застревая прямо в горле, ведь он кашлял, а после начал задыхаться.       — Что за чёрт?!