***
Возвращаясь однажды вечером домой, Витя слушал музыку в недавно подаренном то ли на Новый год, то ли на День рождения плеере. Подпевал вполголоса прилипчивому мотиву попсы и пинал попадающие под ноги снежки и ледышки. На улице стояла удивительно тёплая для января погода, и, хотя снег всё не таял, Витя с облегчением стащил с головы шапку, наслаждаясь прохладой. Взволнованно продумывал планы на грядущие выходные: папа обещал купить билеты в цирк на последние новогодние представления. — Девочка, подожди! Витя недоумённо вытянул один наушник из уха и огляделся — рядом никаких девочек не находилось. Пожав плечами, он хотел продолжить путь, когда его кто-то резко дёрнул за плечо. — Да подожди же, кричу ведь, — возмутился незнакомец. Он дышал часто, запыхавшись, и застёгивал тёмную куртку до горла — очевидно, успев замерзнуть. Витя нахмурился, тревожно осматривая улицу в поисках других людей. Время ещё не настолько позднее, чтобы родители опасались отпускать его куда-то одного, тем не менее вокруг было уже по-зимнему темно. Прохожих не наблюдалось. Его волнение не осталось незамеченным: — Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Я сам из Москвы, турист. Слушай, меня должен друг встретить, договорились у Банковского моста, где грифоны такие, с золотыми крыльями. Я их только раз видел, днём, а теперь по темени найти никак не получается. Не подскажешь, куда идти хоть? Виктор расслабился. Ему, как коренному петербуржцу, приходилось сталкиваться с подобным каждые праздники. Регулярно иногородние школьники и иностранцы выцепляли необычного на вид мальчишку и приставали с вопросами — причем, не всегда на русском. Обычно это проходило весьма забавно. Он без опаски развернулся, указывая направление: — Пройдите до набережной, тут совсем недалеко… И его обхватили сзади за шею, другой зажав рот, и преградили доступ к кислороду. Виктор отбрыкнулся, попытавшись прицельнее пнуть, и прикусил чужую ладонь, однако в следующий момент его ударили в затылок чем-то тяжёлым. Тело тут же будто увеличилось в весе — двигаться стало невероятно трудно, и замутнённым взглядом он видел, как его тащат к припаркованной машине. Он ещё раз попытался вырваться, но на деле его трепыхания мало помогали. Рот всё ещё крепко зажимали — и закричать не получалось. Мысли лихорадочно прыгали в голове, однако так сразу, как назло, ничего путного на ум не приходило. Когда похититель открыл дверь салона, Витя приготовился к рывку. Внезапно мужчина неожиданно покачнулся, словно на него кто-то набросился сзади. Рука, удерживающая мальчика, дёрнулась вниз, выпуская. Виктор бросился в сторону, отбегая на приличное расстояние, и только потом позволил себе оглянуться. На руке туриста повисла огромного размера чёрная собака, непрерывно рыча и скалясь, но не разжимая зубов. Она мотала головой из стороны в сторону, трепала куртку и руку под ней и даже не думала отступать. Витя прекрасно понимал, что должен немедленно бежать. Затеряться в подворотнях и дворах, выйти в людное место и позвонить родителям. И продолжал стоять на месте. Наконец мужчина сориентировался и пнул собаку изо всех сил — да так, что та отлетела на полтора метра в бок, с куском ткани в стиснутых клыках. В ярости от боли он надвигался к ней, разом позабыв о мальчишке. И тот, сам шалея от глупости и храбрости, бросился сначала к тротуару, хватая брусчатую плитку, затем к мужчине, обрушивая её на чужую голову. Виктор не стал дожидаться, пока тот придёт в себя (если придёт), схватил псину за шкирку, приподнимая, и, ухватив за продранный ошейник, бросился к станции метро, горевшей вдали спасительным синим огнём. Задыхаясь, проскользнул через прозрачные дверцы и, только услыхав гневный вопль «Сюда с собаками нельзя!», остановился, рассмеявшись. От души, вытирая слёзы на глазах одной рукой, другой — он прижимал к себе скулившего пса. Улизнув от переполошившихся вахтёрш, он подошёл к первому же человеку в форме на станции и с абсолютно честной мольбой в голосе попросил закрыть глаза на нарушение правил. В вагоне он рассмотрел свой трофей. Пёс оказался не взрослым кобелём, как Витя с перепугу подумал вначале, а щенком. Тот доверчиво жался к его ноге, невообразимо лохматый и грязный. Не видя собственными глазами безобразную сцену минут пятнадцать назад, Витя в жизни бы не поверил, что этот плюшевый зверь может кого-то тронуть. Он вытащил телефон и позвонил матери. Та всегда умела слышать стоящее за словами и давать ценные указания. — Вить, у тебя тренировки дважды в день, учёба. Ещё и собака. Сдюжишь ли? Но Виктор уже всё решил. Мама в трубке тяжело вздохнула и — он почувствовал — покачала головой. — Смотри, на тебе будет.Часть 2
27 апреля 2017 г. в 12:12
Однажды Яков Давидович отменил тренировку. Ничего удивительного — такое иногда случалось. Вите тоже приходилось их несколько раз пропускать: бывает, свалится с противным гриппом либо в школе учительница попытается энергию активного и весёлого мальчишки направить в полезное русло, заставив участвовать во всяких мероприятиях в духе первого звонка (а ведь он почти третьеклассник!) или же майских концертов.
Только вот он и так две недели провёл на даче под бдительным присмотром бабушки, изнывая от жары последних летних дней и от тоски. Да, там имелась пара неплохих ребят одного с ним возраста, с которыми можно было весело пробежаться до местного пруда, но чего-то всё равно не хватало. Витя осознавал, что скучает именно по родному катку, по друзьям и даже по Якову. А тот отзвонился, сказав, что занят.
Как же, как же. Все в секции давно знали, когда начинался балетный сезон. И чем быстрее надвигалась осень, тем реже тренер мог видеть свою жену дома. Но Витьке-то не нужно на них глядеть — ему бы ключ от катка, и он скроется прочь от этой парочки.
Он прошмыгнул в Михайловку через задний вход, приветливо улыбнулся вахтёрше, заверив, что по важному поручению «ЛилиДмитревны» — ну, которая та самая, Барановская, — и затерялся в коридорах. Он смутно помнил, где находились балетные классы по прошлым своим посещениям. Лилия некогда однозначно намекнула, что если мальчишка хочет добиться в фигурном хоть каких-то результатов, то должен начать с балета — мол, он развивает гибкость и грацию. В тот день особенно раздосадованный неудавшимся двойным тулупом Витька, иногда резкий на язык, сообщил, что предпочтёт заниматься на льду, где и собирается получать эти самые результаты.
Со временем он осознал необходимость отработки элементов в балетном зале у перекладины и извинился, однако фундамент их общения развалился ещё на стадии проекта. Витя держался вежливо и отстранённо, а Лилия примирилась с его ершистостью и больше не лезла с советами. И порой позволяла пользоваться домашней студией, за что он и был ей крайне благодарен.
Продвигаясь в полутьме запутанных лестниц и закутков театра, он расслышал негромкую, почти робкую музыку. Любопытство повело его, ощутимо потянуло за нос и заставило подкрасться к двери. Через замочную скважину отчётливо виднелись пианино у стены и тонкие девичьи пальцы — быстро, почти шутя скользившие по клавишам. Мелодия казалась очень знакомой, словно бы родной, и он заслушался, притаившись у проёма. Даже не заметил, как горячая рука жёстко цапнула его за ухо и потянула вверх.
— Ты что тут забыл, партизан?
Витя почти рассмеялся. Удача снова улыбалась — пусть со стороны могло показаться иначе.
— Яков Давидыч, да я же к вам. Хотел ключи от катка попросить.
— Заняться тебе больше нечем, что ли? — проворчал тренер, отпустив ухо мальчика и поправил пиджак, застегнув его на все пуговицы.
— Я ж только с деревни, соскучился, а вы гоните!
Видно было что-то в его словах искреннее, раз Яков довольно хмыкнул под нос и подтолкнул по направлению к выходу.
— Ладно, орёл, убедил. Пойдём посмотрим, не разучился ли ты прыгать за лето.
— Вот ещё! А вы слышали, что играло? Знакомое вроде, а вспомнить ну никак.
Мужчина пожал плечами.
— Шопен, может. Из учебного, наверное. А что, Настасья играла?
Витя помотал головой. Сестра когда-то закончила «музыкалку» по классам сольфеджио и фортепиано, но с тех пор бросила диплом куда-то за шкаф и не притрагивалась к пианино, теперь смиренно собиравшему пыль в зале и ставшему подставкой под цветы.
— Просто слышал когда-то. Возможно, показалось, — ответил Витя и собирался уже выбросить всё лишнее из головы, в мыслях переносясь на лёд. Только Яков заинтересованно взглянул на него.
— На катке слышал?
— Да. Как мне кажется, именно там.
Тренер промолчал. Хлопнул по плечу, как иногда делал перед сложным прыжком — в духе «Не боись, прорвёмся!» — и пошёл к машине. Витька в недоумении помчался за ним.