Виктор пропустил первое сентября. Будучи в Остраве, это событие ускользнуло из его внимания, и вот теперь, в Питере, обнаружилось. Не то чтобы он часто его посещал, Витя вообще не помнил точно, когда последний раз присутствовал на школьной линейке. Но толпы школьников в белых рубашках или платьицах и колышущееся море цветов создавали определенного рода настроение. А у Вити соревнования: Гран-При, Чехия, вон, через месяц Эстония. И не одиноко ничуть, успело стать обыденным.
Медаль пришлось принести на каток, иначе бы его удавили. Все вертели в руках, рассматривали со всех сторон, передавая друг другу, и только после окрика Якова вернули владельцу. Уже дома Витя замялся, не особо представляя, куда ее пристроить — и накинул на один из кубков.
После пристал к тренеру с вопросом о второй программе: как же, самовольно поменял композицию — а где все? Ждал, когда Фельцман начнет ругаться, еще в самолете ждал, но тот лишь пожал плечами. Мол, что с тобой сделаешь, если такой больной, то и катай как хочешь.
И Виктор стал ее повторять на домашнем льду, из раза в раз поражаясь, как сумел выдать экспромтом на соревновании. На адреналине вылетел, не иначе, потому как в Юбилейном он издыхал к четвертой минуте. Растекался по катку, обессиленный, и ловил удивленные взгляды друзей. Яков злорадствовал помаленьку, явно отыгрываясь за этап, но поглядывал при этом строго: «Сам вызвался — сам и тяни!». Виктор намек понимал с полуслова, стискивал зубы и поднимался на очередной прогон.
Через пару недель во Дворец заглянула парочка смутных личностей с камерой наперевес. Попытались пристать к Гоше с сомнительными предложениями рассказать немного о сопернике и тренере, но Попович показал, что не лыком шит и послал их прямым текстом. В следующий свой приход они напоролись на Фельцмана.
— Ну, налетели, коршуны! — помрачнел он, едва усмотрев журналистов на катке. Потом подтянул Никифорова за капюшон поближе, инструктируя. — Этим ни слова. Ничего не знаю, мне на тренировку пора, на электричку опаздываю и все в таком стиле. Переврут и будешь ходить как оплеваный. Рановато тебе еще для прессы.
Витя понятливо покивал и старался более не отвлекаться. К пристальному вниманию он успел привыкнуть, хотя камера продолжала нервировать, в частности, когда записывала особо эпичное падение с акселя. Касание на нем на произвольной и запоротый выезд на короткой ему тоже не простили.
За пару дней до отъезда на каток занесли опечатанную коробку, сплошь оклеенную логотипами почтампа. Повсеместный осмотр и пальпация к разгадке не приблизили. Только Юрка, походя, уточнил, не тикает ли? Фельцман разогнал консилиум и, бурча под нос: «А чего уж сразу к Рождеству не прислали?», вскрыл посылку. Окликнул:
— Варвара-краса, поди-ка сюда!
И вытряхнул Вите в подставленные ладони форму: синюю, с белыми вставками. С флагом на рукаве и вязью «Russia» во всю спину. Мальчишка поначалу недоуменно вглядывался в одежду, а затем вздрогнул и сжал в руках.
На этапе Гран-При многие спортсмены ходили в олимпийках с родной символикой. И все же большей частью это были старшие ребята, не раз выступавшие на чемпионатах, кого спортивные новости знали в лицо и чьи фамилии уже гремели на весь мир. А тут… Витя.
— Чего застыл? Ты теперь страну представляешь, Никифоров. Лучше примерь, вдруг мала.
Не каток уже, не город даже — страну. Пальцы задрожали, и Витя поспешил натянуть куртку прямо поверх тренировочной футболки. Штаны просто прислонил, смеряя длину. Фельцман солидно кивнул.
— Чуть великовата, ну да и к лучшему. Рукава попроси кого-то подшить и брюки.
Складывая вечером вещи к отлету, Витька не сдержался. Нацепил форму, подогнанную сестрой под его размер, и собрал волосы в высокий хвост, как обычно делал на прокатах. Разглядел детали: герб на левой части груди, триколор на рукаве, обрамленный золотой нитью, и, конечно, широкую надпись сзади. Покрутился перед зеркалом, словно тайком, и улыбнулся отражению.
На втором этапе уже не тушевался, шел следом за тренером с прямой спиной и ровной осанкой. Начал прислушиваться к разговорам вокруг, с интересом осматривал соперников. Заметил как итальянский парень на открытой тренировке проводил его недовольным взглядом, сразу после каскада из тройных флипа и тулупа. Посмеялся над задумчивым свистом канадца, игнорируя малопонятную шуточку про леди.
А в Питер приехал четвертым. Всю дорогу помалкивал, углубившись в собственные мысли, напрочь игнорируя и навязчивую прессу, и осторожные переглядывания других пассажиров, ставших узнавать спортсмена. Яков пожал плечами, мол, не каждый раз должно везти, и прокат может просто не получиться — такое случается и никто не застрахован. Подбросил до квартиры, напомнив о тренировке.
Через несколько дней отзвонился Кристофф с серебром из Германии, на смеси трех языков посочувствовал и от души согласился, что неким чешским фигуристам давно пора во взрослый тур, а одному конкретному Леруа просто стоило бы проваливать. И порадовался, что баллов хватает для финала.
Виктор завершил разговор и свалился на диван в гостиной, блуждая взглядом по стенам, пианино и запнулся на кубках и медалях. Подчинившись порыву, затолкал олимпийку в самые дальние недра шкафа. Маккачин тоскливо завыл из угла комнаты. Мальчик обнял пса, привычно уткнувшись в его шерсть носом и глубоко вдохнул. В начале зимы финал, предстояло еще столько всего сделать, научиться, исправить. Но руки опускались.
После очередного выматывающего вечера Витя провалился в сон без сновидений, чтобы через несколько часов проснуться от настойчивого гудения мобильного. На экране уже высвечивалось несколько пропущенных звонков и сообщений от приятелей с катка. Разозлившись, он растер глаза и щелкнул по последнему. Мила кричала капсом:
«Немедленно включай трансляцию, гад, или завтра тебе не жить!»
Недоумевая, Витя начал просыпаться. Обычно она не ругалась, да и опечаток не делала. Мальчик прочитал предыдущее смс: «
Просто включи эту гребаную трансляцию. В Америке твой японец сносит башни».
Никифоров подскочил прямо в постели. Первый этап взрослого Гран-При! Он же его караулил который месяц! И позабыл в тот самый день.
Ругаясь спросонья, выбежал в зал, подключая ноутбук к плазме. Пока устройства загружались, успел побрызгать в лицо ледяной водой и натянуть свитер. Открыл новостной сайт и прокрутил запись до непосредственно начала чемпионата. Затаил дыхание.
На шестиминутном прокате перед выступлениями группы Кацуки выделялся мрачным костюмом, значительно отличающемся от его прошлых. Сосредоточенно чеканил дорожки и разогревал мышцы. Камера выхватила крупным планом высокую стройную женщину, со строгими чертами лица рядом со льдом. Виктор мельком удивился, не наблюдая привычного наставника, тренировавшего Юри все эти годы.
Комментатор также это подметил:
«Японский фигурист, Кацуки Юри, выступает с музыкой из мюзикла „Отверженные“, под руководством своего хореографа — известной балерины Минако Окукава. Напоминаю, что по окончанию прошлого сезона спортсмен расстался со своим тренером по причине некоторых разногласий и до сих пор тренируется самостоятельно. Посмотрим, что он сможет нам представить.»
Фигурист обменялся крепкими объятиями с женщиной и, не раздумывая, отправился на позицию: встал на колени, устремив взгляд в небо. И начал прокат.
Комментатор сокрушался потерей формы спортсмена, профессиональный взгляд Виктора подмечал и неуверенные прыжки, и откровенно слабые вращения, в один миг потерявшие центровку, да и в общем программа сильно сбавила в элементах, особенно в сравнении с прошлой Москвой. Но, глядя на Юри, Никифоров ни за что бы не вспомнил о каких-то ошибках — он завораживал. Очевидно, отбросив идею гнаться за техникой, Кацуки сосредоточился на артистической составляющей и словно впервые вдохнул полной грудью, разворачивая весь свой арсенал, показывая всю свою художественную одаренность. Он не катался — он играл, рисовал спектакль, без слов повествуя историю борьбы. На почти три минуты арена в далекой Америке и один юный спортсмен в пустой квартире забыли, что необходимо дышать. И синхронно закричали в восторге по окончанию программы, не в силах сдержать эмоции.
Голос за кадром негромко выругался, тут же извинившись и попытался рационально прикинуть баллы выступавшего. Но зачем? Все и так очевидно.
Кацуки Юри проиграл всем присутствующим на этапе по технике. И порвал к чертям все существующие шаблоны в оценках за интерпретацию. В комментариях под видео люди надрывались:
«И это он поставил сам?! Без тренера?! В одиночку?! Как, мать его?!!»
Витя закрыл лицо ладонями, не понимая чего ему хочется больше: разреветься или запрыгать от радости. Подчинившись порыву, сорвал с вешалки пуховик и умчался на пробежку со счастливым псом, проблуждав по пустынным улицам и встретив рассвет на Невской губе. И приперся в Юбилейный прямо в национальной олимпийке, гордый и злой.
На следующей тренировке зевали всей компанией. Гоша вполголоса материл разницу во времени с Детройтом. Фельцман покрикивал, чтобы не расслаблялись, и отрывался на воспрянувшем Викторе. Тайком тоже зевал в кулак и хлебал кофе из термоса.
Витя смотрел на них и думал: ну кто еще не будет спать две ночи подряд, только чтобы посмотреть на кумира своего товарища по льду?
Плисецкий врезался в него, сорвав вращение. Вскочил и, не извиняясь, умчался на другую половину катка. Но к его несчастью, Виктор успел заметить красные от недосыпа глаза.
Воистину, его команда — самая лучшая.
***
Кристоф часто заходил в скайп, благодаря чему (а также бесконечным форумам) разговорный английский Никифорова развивался семимильными шагами. Во время одного из таких диалогов швейцарец поднял вопрос показательной:
— Учитывая, что мы оба прошли в финал, стоило бы призадуматься.
На этапах требовали одну программу для публики. Виктор, как и многие, откупился прошлогодней произвольной, не заостряя на том особого внимания. Финалисты же показывали обычно два номера.
— Уже начал что-то готовить? — поинтересовался Виктор. Маккачин с любопытством уставился в камеру ноутбука, расположив лапы на письменном столе и пододвигая хозяина на экране.
— Есть одна задумка, собираюсь завтра начать. А то я скоро от обязательных с ума сойду.
Витя согласно промычал. Пока взрослые соревнования шли в полном разгаре, у юниоров оставалось время подготовиться. Так и не полюбив собственные прокаты, идея чуть разгрузиться на новом номере показалась соблазнительной.
— Думаешь передать привет французской публике?
— Ты слишком хитрый, Виктор. Я не собираюсь так просто выдавать все секреты, — рассмеялся иностранец. — Но да, я думал об этом.
Выбрать песню на языке той страны, где проводились соревнования — хороший тон. И у Вити есть одна на примете. Только на сей раз программу он поставит сам, не отдавая на откуп казенным хореографам.
***
Переодеваясь перед церемонией открытия, в частности, застегивая олимпийку, Виктор чувствовал словно вешает на себя мишень. Из всех финалистов-юниоров они с Крисом оказались самыми молодыми, единственными тринадцатилетками. Разумеется, пресса взяла их на прицел — заявления о юных талантах всегда волновали зрителей. Еще дома он слышал фразы: «Заслуженный тренер вновь вышел на мировую арену. Фельцман везет на Гран-При новую звезду». Сам же тренер предпочитал отмалчиваться, иногда предостерегая его: «С тем же успехом завтра они назовут тебя очередным провалом старого маразматика». Про себя Витя сформулировал немного проще: не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
Когда он пробирался по запутанным переходам к выходу на лед, над катком уже потушили свет, и фигурист пытался не заплутать во всеобщей толчее. В коньках он немного возвышался над привычным своим ростом, но разглядеть что-либо впереди не представлялось возможным, чужие спины и головы полностью заслоняли обзор. Услышав фанфары, открывающие представление, он заторопился — юниорам полагалось выходить на лед первыми. Запнувшись о спутанные провода пресс-центра, он оступился и немного завалился на темную фигуру, прислонившуюся к бортику. Тело сдвинулось, вовремя подхватив его. Смущаясь, Виктор отодвинулся от теплого бока, торопливо извиняясь, и восстановил равновесие. А затем опустил взгляд ниже: на нежданном спасителе тоже были надеты коньки. Присмотревшись, в полутьме ему удалось различить черную форму и блестящие светлые нашивки.
Заводная мелодия нарастала, и Никифоров бросился к основному коридору, где уже столпились его будущие соперники. Крис приветственно помахал и уступил место впереди себя в соответствии с рейтингом ISU. Над ними вспыхнули рампы и колонной спортсмены заскользили к центру катка, под одобряющие аплодисменты. Кланялись, когда комментатор на оба языка представлял каждого из них публике.
И у Виктора неожиданно перехватило дыхание. Все происходящее реально. Он действительно сейчас находится здесь, в Марселе, а через несколько часов будет бороться за звание лучшего международного фигуриста в своей возрастной группе.
И, как вишенка на торте, всего в паре десятков метров взрослый состав готовится представлять свои страны. Он сможет своими глазами, не со зрительского места, а как равный, как другой фигурист увидеть выступление кумира. И впервые выступит на том же льду, что и Кацуки Юри — понимание этого дарило крылья за спиной.
