***
«Крис — пидорас!» Виктор прикусил щёки изнутри, чтобы выражение не вырвалось вслух. То-то будет весёленькое происшествие: «Русский молодой фигурист оскорбляет конкурента на международной пресс-конференции. Смотрите в HD». Но чертовски верный своему слову пидорас — этого он не мог отрицать. Крис пообещал ему лутц — Крис сделал своё дело. Никифоров, вы можете уходить: золото отходит другому. Конечно, уже разбежался. — Виктор Никифороф, — честно попытался выговорить иностранный корреспондент, — этот сезон начался для вас не лучшим образом. Скажите, какие были сделаны ошибки во время программы? Из-за чего не получилось что-то так, как вы задумывали? И как вы теперь оцениваете свои шансы на предстоящем Чемпионате Мира. Есть ли они вообще? Яков попытался забрать микрофон для ответа, но хитрец обошёл длинный стол участников кругом и поставил его прямо перед Виктором. Тому ничего не осталось, кроме как постараться улыбнуться как можно добродушнее. — Главная моя ошибка состояла в том, что я недооценил противников. Кто бы мог подумать... — «Что Крис такой паразит». — Что Кристоф нас так сильно удивит. Золотой призёр сбоку изображал блаженную беспечность. — Я старался. — Он нагнулся к своему микрофону. — Не одному ведь Виктору нас радовать новыми трюками? — И шутливо толкнул локтем в бок. Виктор попытался как можно незаметнее для посторонних пнуть его под столом. Яков многообещающе хмурился — видимо, готовя лекцию о должном поведении перед Федерацией фигурного катания. — Больше я её не совершу. — Виктор вернулся к теме, пытаясь сохранить приличный вид. — А что касается планов: приезжайте на Чемпионат и увидите всё своими глазами. Корреспондент остался не слишком доволен ответом, но его время подошло к концу, и руку тянул уже представитель другого издания. Девушка с бейджем новостного телеканала обратилась к Крису: — Каковы ваши ожидания от Чемпионата Мира? Как вы думаете, получится ли у вас забрать приз у нынешнего победителя? Крис задумался ровно на секунду: — Я способен весьма беспристрастно оценить свои силы, так как вставляю в программу лишь те элементы, которые уверенно выполняю на тренировках. Например, четверной лутц я добавил после того, как стал чётко приземлять его в восьми из десяти случаев. — И пожал плечами, с намёком глядя в сторону соседа. — Приходится. Ведь не у всех из нас прыжки удаются просто потому, что так захотелось. — Виктор почесал кончик носа. Ну да, ему больше нравилось делать всё на эмоциях, выкатывая в едином вдохновенном порыве. Есть за ним такой грешок — он и не отрицал. — А что касается Кацуки Юри, пусть соревнованием с ним займётся его фанат. Я не буду возражать, если мне вручат медаль и без всех церемоний, только за симпатичные глазки. Виктор проследил, чтобы лицо не дрогнуло и ничем не выдало реакцию. Про фанатство он Крису еще выговорит за пределами спорткомплекса, а пока же требовалось отвести внимание от опасной темы. И не удержался, фыркнув под нос: — Могу предложить разве только шоколадную. — Из твоих рук, лапушка, что угодно, — тут же отозвался Крис. Виктор изобразил тяжкий вздох и попенял на камеру, намеренно отворачиваясь от тренера. — Топовые фигуристы Швейцарии продаются за шоколад. До чего только не доводят людей диеты? — А японских будешь пряником сманивать? — Тульским, а как же. Зелёный чай «Моти» с ватрушками попьём, пока ты будешь кататься за троих. Как заработаешь на весь пьедестал — позволим присоединиться. Тренер Криса тактично кашлянул, и друзьям пришлось сворачивать затрапезную беседу. После Чемпионата Континентов Кацуки добрался до записи конференции и посмеялся над ней. Даже прокомментировал под постом: «На самом деле он не вкусный, а пряники я пробовал». Виктор с несвойственной ему робостью вертел в руках провод от наушников. Его вроде как отшили, но Кацуки ведь ни слова не сказал против общения, верно? Определившись, он кивнул самому себе и отодвинул щенка, пытавшегося попробовать модем на зуб, а затем вдавил голубой значок рядом с иконкой аватарки-кацудона. «Skype» задумчиво пошуршал и выдал соединение. Маккачин моментально уткнулся мокрым носом в монитор, ожидая, что увидит заботливо вычесанный белый бок кошки Криса. Виктор приподнял тушку пса, с усилием сдвигая его к краю, чтобы тоже появиться на экране. И сразу после приветствия выдал, немного запыхавшись: «Я готов рассмотреть и другие предложения, Кацуки-сан! Вот вы знаете, что такое плюшки?» Кацуки пару минут пытался понять, к чему это он — в его карих глазах почти виднелось отражение работы головного процессора, с большой скоростью перерывавшего содержимое предыдущих диалогов. Наконец искомое было найдено, и он обманчиво-строго пригрозил: «Тебе не удастся заставить меня потерять форму накануне Миров, Виктор!» — Даже если я очень попытаюсь? — Парень радовался просто тому, что может услышать его настоящий голос. И удерживаться от шуток не видел смысла. Кацуки они, похоже, нравились. По крайней мере, он не одёргивал и никак не подавал вида, будто те ему неприятны. Только на пару минут зависал по началу, как браузер с плохим приёмом сети, но затем включался и охотно поддерживал игру. Но сегодня видно что-то пошло не так. — Извини. — Голос в динамиках показался печальным или грустным. Виктор забеспокоился и поспешил выпалить: — Если вас что-то беспокоит и вам некому рассказать. — Он замялся, пытаясь подобрать более корректное выражение. — В смысле, если вы захотите рассказать — я выслушаю. И, как знать, дам совет. Ну а вдруг, всё же со стороны бывает виднее! Кацуки сморщился, словно от резкой зубной боли, и весь съёжился, будто пытаясь стать меньше в размере. — Это навряд ли. — Если что-то личное, то я не настаиваю. — Виктор, как мог, пытался удержать любопытство в узде и проникнуться — всё же, что могло так обеспокоить Кацуки? Когда они переписывались пару дней назад, он казался весьма жизнерадостным и нацеленным на победу и (попутно) весёлое времяпрепровождение. На пару минут повисло напряжённое молчание. Виктор честно старался не пялиться на лицо своего собеседника, но оно выглядело зловеще-восковым в бледной подсветке монитора, и только мельчайшие перемены в мимике, которые приходилось с трудом высматривать, позволяли убедиться в его «человечности». Кацуки не смог долго продержаться под пытливым взглядом и сдался. — Всё одно скоро в газетах всплывёт. — И махнул рукой, недовольно при этом покачав головой, а затем признался: — Это из-за «четырёх континентов». Я там второе взял. — Виктор терпеливо ожидал пояснений. — В позапрошлом году, когда ещё с Ли соревновался, также было. Теперь-то, я думал, будет проще, а оказалось — ничуть. По-прежнему чудовищно тяжело. Все вокруг как-то развиваются, наращивают баллы, элементы, прыжки разучивают новые, а я как будто на месте стою. — Он замялся, но всё же решился продолжить: — У тебя не возникало такое ощущение, словно ты один куда-то рвёшься, бежишь, а когда оглядываешься, то на деле оказывается, что прошёл ты всего ничего? — Возникало, конечно! — Виктор аж подпрыгнул на стуле, перепугав щенка, и даже не заметил этого. — Сколько раз я Криса «бью» и Гошу — мы занимаемся на одном катке, — но всякий раз, стоит мне лишь зазеваться, они перегоняют. И снова приходится упахиваться до полной потери сил, пока эти прыжки в кошмарах не начинают сниться. Постоянно так. Кацуки смущённо потёр шею и откинулся на спинку кресла. Обзор помещения стал больше, и Виктор разглядел небольшую комнату: в темноте цвета было не отличить — только белели очертания не разобранной постели за спиной её владельца и прикроватный столик. Пара книжек с надписями на английском и, вероятно, японском да какая-то скомканная вещь. Может, футболка, сброшенная второпях после тренировки? — Я читал новости. — Кацуки глянул на что-то за пределами монитора. Судя по видневшемуся проводу зарядки — на телефон. — Не обращай внимания: пресса может говорить что угодно. Пока ты своим катанием доказываешь обратное — написанное останется пустой болтовнёй. Виктор кивнул. Некоторые издания успели проехаться по его проигрышам на Гран-При и Чемпионате Европы, назвав этот год самым худшим в его карьере. Гоша, когда прочитал, предупредил: если Никифоров посмеет в его присутствии хоть заикнуться о своих неудачах — он лично отправит его в травмпункт кратчайшим из маршрутов. — Почему бы тебе не попробовать более сложную тему? Мне думается, ты потянешь. Виктор вынырнул из глубин мыслей и уставился на монитор. По ту сторону экрана Кацуки крутился на стуле и рассеянно вертел в руках карандаш. — У тебя частенько в программах мелькают сказочные и нарочито-юношеские образы, — подметил он, на секунду поднимая взгляд. — Сам выбираешь? — Только музыку. — Если бы Виктор попробовал — Яков снял бы с него скальп в тот же час. Та же «Nothing Else Matters» на этот сезон вырывалась с боем, хотя, казалось бы, уж кто под неё не катался. Кацуки пробубнил под нос нечто неразборчивое: то ли выражал неодобрение, то ли удивлялся про себя. — Просто они, как бы сказать, детские? То есть в «юниорских» такие номера проходили на «ура», а теперь публика ожидает увидеть другие мотивы. — Виктор подумал над этим с минуту и согласился. Когда они с Яковом ставили программу, то больше заботились о первой составляющей оценки — у них ушла масса времени, чтобы Виктор приноровился к непривычным стандартам. И он уже успел ощутить на своей шкуре, как резко сдала вторая половина. Выходит, технику разучил, но подзабыл про интерпретацию? Ничего удивительного. Яков всегда ставил во главу угла что-то одно. А вот Кацуки сразу заметил, ещё бы нет — с не лучшими прыжками, вот уж его-то волновали баллы за прочие части проката. Конечно, угнаться за всем невозможно — Виктор и не собирался, но найти золотую середину стоило. Яков зачастую говорил, что необходимо использовать свои сильные стороны. И одной из таковых Виктор смело мог считать прыжки — именно их стоимость он изначально высчитывал, когда готовился к соревнованиям. И всё же Яков тренер, хоть и выдающийся, — он судил со своей колокольни. Виктор стремился к чемпионству и не прислушаться к указаниям действующего лучшего фигуриста мира было бы глупо. Тем более он действительно ощущал в себе потенциал исполнить то, что ему предлагал Кацуки. Тут край сознания защекотала неприятная мысль: если Кацуки позволяет себе разбрасываться советами, то вообще не воспринимает его как серьёзного противника. Конечно, так дела и обстоят, но осознание от того не становилось менее болезненным. Кацуки заметил перемену в настроении и поинтересовался причиной. Немного поколебавшись, Виктор ответил. Если уж они говорят на чистоту, то к чему сейчас увиливать? Его собеседник несказанно удивился. — Не принимаю как соперника? Тебя? — Кацуки позволил себе коротко усмехнуться. — Уж прости, вот ты-то как раз один из моих самых потенциально-опасных конкурентов. Возможно, и не в этом сезоне, но дай тебе год-другой. Да обо мне даже не вспомнят, если мы покажемся вдвоём на одном льду! Виктор недоверчиво прищурился и потребовал пояснить. Ну да, как же. Кацуки, может, и желал его подбодрить, и он действительно был ему за это благодарен, но надо же и меру знать. А то скажет ведь. Сам Кацуки замялся, отводя взгляд. Но затем выдохнул и выпалил как на духу: — Мне нравятся твои программы. Они искренние. Что у тебя на душе — то и катаешь. Эта честность подкупает, тем более огранку «русская школа» даёт прекрасную. Ох. Виктор почувствовал, как непроизвольно разгорается лёгкий румянец на ушах и скулах. Как хорошо, что в искусственном свете оно не так заметно. Кацуки вновь откинулся назад, скрестив руки за головой, и мечтательно протянул: — Эх, дать бы тебе тему, ну например... — Он перешёл на японский, и Виктор после непродолжительной лингвистической борьбы был вынужден попросить смилостивиться и перевести. Но Кацуки, внезапно озарённый недавно пришедшей идеей, проигнорировал его и подтянул ближе пару листов бумаги. Принялся набрасывать что-то в них — Виктору не было видно, что именно, — но они с увлечением покрывались стройными рядами иероглифов вперемешку с латиницей. Пришлось подавить раздражение и терпеливо дожидаться, когда творца отпустит его замысел. С привычкой не слышать и не видеть никого вокруг в приступе вдохновения Виктор был знаком не понаслышке. Тут только ловить за шкирку и насильно вытаскивать в реальность. Дверь в комнате распахнулась, и голос, обладатель которого полностью в обзор не попадал, окликнул Кацуки. Тот оглянулся только раза с третьего и, переспросив, что-то ответил, не забыв на автомате отключить микрофон. Виктор заинтересованно уставился на экран, где парни перебросились ещё парой фраз. Наконец незнакомец подхватил ткань с прикроватного столика, оказавшуюся рубашкой с ярким нечитаемым принтом, больше походящим на логотип, и скрылся. — Извини, мой сосед иногда беспардонный, — покаялся Кацуки, возвращаясь к диалогу. Виктор украдкой перевёл дух, не замечая, что до того едва дышал, весь обратившись в зрение. — Я уже жалею, что подписался на шоу. Одни только примерки занимают слишком много времени. Если после сезона я наберу хоть несколько килограммов — костюм придётся перешивать и меня им же и придушат. Виктор мысленно сделал пометку посмотреть расписание ледовых выступлений, чтобы своевременно подключиться к трансляции. И не удержался от зевка — разница во времени напрягала по-прежнему. Кацуки синхронно зевнул в кулак, и оба прыснули от смеха. — До встречи на Мирах? — предположил мужчина, утомлённо складывая голову на скрещённые перед собой руки. — Я буду с нетерпением ждать! — Виктор залюбовался: сонный Кацуки под углом смотрел в камеру, очаровательно щурясь. — И будьте смелее, Кацуки-сан, я обожаю ваши программы. Они всегда удивительны, каждый раз словно откровение. Не волнуйтесь, вам никто не помеха. Кацуки польщено поблагодарил, пряча лицо в сложенных руках на столе. И пожелал удачи в ответ, почти тут же отключаясь. За окном занимался не по-весеннему поздний рассвет. Виктор решительно взялся за рюкзак с коньками — ему ещё предстояло отработать образ, и пусть на сегодня режим пойдёт ко всем чертям. До Чемпионата оставалась всего неделя. «...пятое место — не самое выдающееся достижение воспитанника Фельцмана, тем не менее он обеспечил для сборной квоту на следующий чемпионат. Тогда как Японскую федерацию можно поздравить: Кацуки Юри продолжает удивлять зрителей и судей своими преображениями на льду. Золото по праву присуждается ему, тогда как...»Часть 16
7 августа 2017 г. в 06:00
На Кубке России всей команде пришлось повозиться, но Виктор всё же вырвал победу у порядком осмелевшего Георгия, едва не перехватившего лидерство на короткой. Яков язвительно комментировал подготовку воспитанников своих московских коллег, чьи фигуристы даже близко не подошли к их оценкам. Мила, чуть сдав на короткой программе, вырвалась далеко вперёд во второй день, что позволило ей рассчитывать на уверенное место в составе команды, а вот Плисецкий умудрился накосячить, но по первости простительно. Виктор с умилением посматривал, как тот исходил от разочарования. Помню-помню, как же.
Тем не менее Чемпионат Европы охотно встречал питерскую компанию, и ещё с первых шагов по аэропорту к ним прибилась стайка корреспондентов местного телевидения. Виктор приветливо улыбался, помахивая некоторым уже знакомым лицам в толпе. Пропуск Гран-При одарил большим количеством свободного времени, что позволило обратить внимание ещё и на поддержку публики, оказываемую полюбившимся спортсменам.
За те несколько месяцев, что он провёл в стороне от больших соревнований, многие интересовались его дальнейшими планами. На почту пришло несколько писем от поклонников, которые поздравили с переходом ко «взрослым» и выразили поддержку, попросив не опускать руки. Виктор обнаружил, что его катание нравится куда большему количеству людей, чем он изначально предполагал.
Так что, когда смешливая мелкая девчонка с тёмными хвостиками робко протянула ему альбом и маркер, Виктор не посмел ей отказать. Под хмурым взглядом Якова, который намекающе барабанил пальцами по стеклу наручных часов, он присел и охотно подписал. Нарисовал рядышком — уж как сумел — букет цветов и галантно поцеловал крошечную ладошку.
Ну не мог он поступить иначе! Слишком уж ситуация напоминала собственное прошлое. Он помнил, как ослепительно счастлив был от одного прикосновения к олимпийке обожаемого спортсмена. Следовать примеру Кацуки показалось ему естественным явлением.
И перед ответственным днём, засыпая в компании насупленного Георгия, обещавшего устроить ему на льду достойный отпор, не смог удержаться. На утро его не ждало состязание с Кацуки (он его даже не увидит до первой встречи на Мирах, которых ещё долго ждать).
Привычка, выработавшаяся на прошлых Гран-При, настойчиво требовала увидеть своего кумира, хотя бы в заметках Интернет-изданий или на медиасайтах, раз уж не преставится возможность повстречать вживую.
Виктор, обозвав себя в сердцах Кацукиголиком, натянул наушники, чтобы не мешать и так не самому приятному в общении перед важными мероприятиями товарищу. Отвернулся к окну и развернул во весь экран видео его прошлой произвольной, которая в сильно ужатом варианте — и по времени, и в элементах — стала в нынешнем году короткой.
Вызывающей и блестящей программой, даже костюм доработали: вырез стал смелее, покрывшись тёмной сеткой, якобы хоть что-то утаивающей от чужих глаз; а подол приобрёл яркую подкладку, притягивающую взгляды.
Прокручивая раз за разом, Виктор пытался сосредоточиться на компонентах и отдельных особенностях исполнения, желая настроить себя на серьёзный лад. Но всё тщетно: после пары просмотров рассудочное мышление благополучно давало сбой, и он мог только наслаждаться чужой игрой, зажигательным танцем на льду в искрящемся свете рамп.
Перед тем как вновь зайти на аксель, Кацуки вдруг обернулся в камеру и словно посмотрел прямо на своего поклонника, минуя презренные законы пространства и времени. Шало улыбнулся и поманил кончиком пальца. Мол, не бойся, иди ко мне. Давай прокатимся вместе.
Виктор почти поверил, что на нём на самом деле потрёпанные тренировочные коньки, знакомые до последней царапинки на коже, с едва заметным кусочком липкой ленты поверху: приклеивал шнурки пару раз, пока прыжки учил, чтобы — не дай бог! — не развязались и не пришлось таранить носом каток Дворца.
Виктор коротко глянул на соседнюю постель, где Гоша до сих пор беспокойно ворочался в попытке уснуть. Раздражённо выдохнул и, подхватив для приличия полотенце, бодро протопал в сторону ванной комнаты, сверкая голыми пятками.
— Ты куда это? — Гоша не пришёл в восторг от полоски резкого света, ударившего прямо по глазам.
— Голову хочу остудить, переживаю что-то за завтрашний день, — живо отозвался Виктор. Подумаешь, человеку захотелось принять прохладный душ. То, что с непросохших волос ещё стекали редкие капли, а за окном стоял февраль, — его мало волновало.
— Неужели я дождался этого чудного мгновения? Витька волнуется, — пробурчал Гоша в подушку, накрывшись одеялом с головой. — Чудик. Насмотришься вечно перед прокатами всякого.
Виктор плотно прикрыл за собой дверь и запер к тому же, прежде чем склониться над раковиной. Отражение встретило понимающим взглядом — мол, не бойся, брат, не выдам, — тогда как голый рассудок резонно отметил, что друзей, товарищей и далее по списку желать не положено. Может, надеяться Виктору и не на что, но сделать что-то с реакциями тела — задачка не из лёгких. А уж за такой короткий срок — и думать забудь.
Споласкивая руку, Виктор пообещал — это было в первый и последний раз. При том прекрасно понимая, что врёт самому себе: ну какое дело Кацуки до дурных фантазий некоторых подростков? Вот уж действительно, чудик. Может статься, Гоша прав даже больше на его счёт, чем полагает.
И по окончании короткой программы Виктор беззлобно, насколько мог, подтрунивал над другом. Гоше категорически не везло на соревнованиях за пределами России. Однако полностью расслабиться не представлялось возможным: Криса отделяли от него какие-то несколько баллов, с хвостиком. При удачном раскладе тот способен и отобрать первенство. Допускать такое вновь нельзя категорически.
Виктор тщательно готовился к завершающему дню соревнований, прогоняя программу каждую свободную минуту — как на льду, пока его не прогоняли с катка, так и на паркете. Затыкал уши «капельками» айфона и повторял прокат, отрабатывая каждый элемент заново, пока он не становился идеальным.
Когда Яков с тревогой стал посматривать в его сторону, заподозрив мандраж перед выходом, мобильный в кармане завибрировал. Виктор с недоумением вытянул его и открыл голосовые сообщения. Сестра отзвонилась ещё прошлым днём, да и отец с Кариной Вадимовной, обняв на прощание, вняли просьбе не отвлекать пустыми разговорами. Заодно удалось с них стребовать обещание проследить за обеими собаками со всей ответственностью, а не как обычно. Макка тогда ещё состроил обиженную мордочку и отказался покидать прикроватный коврик в его спальне. Зато новый неназванный щенок от всей души облобызал ему лицо перед отъездом.
«Прости, только сейчас увидел запись КП — в гостинице была ужасная связь. Пришлось ловить в соседнем кафе Wi-Fi. Наверное, я выглядел невероятно забавно, официанты даже периодически пытались меня выгнать! — чуть смущённо рассказывал Кацуки. Виктор поневоле усмехнулся, представляя, как он эмоционально наблюдал его прокат. Бедные служащие корейского кафе. — Тренер Сынгиля сегодня сообщила о замене; он сам попал в больницу. Точно пока ничего не известно, но ходят разговоры, будто он повздорил с кем-то из своей сборной». — Звучало вполне вероятно. Виктор был наслышан о его несговорчивом характере и попытался отогнать подобные мысли. То же самое могло произойти с каждым из них, не стоило зубоскалить. Но всё же в этом случае шансы Кацуки на победу повышались.
«Я хотел пожелать тебе удачи, но, быть может, тебе уже многие сказали это за последние дни. Так что забудь обо всём на время выступления и выложись на все сто. Извини, если я написал не вовремя и помешал».
Виктор переслушал сообщение ещё трижды и прижал экран к ткани куртки, прямо под воротом. Осознание, что сам Кацуки в плотном графике тренировок перед Чемпионатом Континентов нашёл время посмотреть его соревнования, радовало и смущало невероятно. Но приятные впечатления в значительной мере перевешивали и дарили чувство уверенности.
Позволить себя победить теперь, когда он знал, что Кацуки следит за соревнованиями в режиме онлайн? Вот ещё!