Из лесу, вестимо

Глава двенадцатая, в которой Эллис проводит ночь с Блэкледжем       Добравшись до спальни без приключений, Эллис прикрыл за собой дверь; щелкнув пальцами, зажег свечи и огляделся.       В комнате, полностью дублирующей ту, в которой он жил этажом ниже вместе со своими недоброжелателями — Дарси и Мэни, было зловеще тихо — лишь легкий треск свечей и ветерок за окном.       Стоя у двери, слегка прижимаясь к ней спиной, он всё не решался отступить. Что-то беспокоило. Дыхание учащалось, затруднялось, и сердце билось, как после распития нескольких кружек крепкого чая.       Конечно, любому после пережитого было бы дискомфортно. Во всех углах мерещились мелькающие хвостами тени. А одежда, тело и особенно волосы пропахли дымом погребального костра.       А еще он оставил Кейру — одну в могильном холоде подземелья, среди голодных крыс.       Но она храмовница. Рано или поздно ей придется постоянно дежурить в темницах, совершать обходы и убивать магов…       Но он даже не проверил, а нет ли у нее серьезных травм после потасовки с Блэкледжем. Думал только о себе… Впрочем, она сломала ему ребро и тоже не поинтересовалась его самочувствием.       Вспомнив о ребре, Эллис прислонил мерцающую ладонь к груди.       Сращивать кости магически — довольно трудная затея. Он иногда пытался это делать в деревне, когда к нему обращались за подобной помощью. Но быстро понял, что лишь способностей в целительной магии будет мало, нужны еще и лекарские знания, чтобы срастить кости правильно. На себе, оказывается, было проще: Эллис мог чувствовать свой организм и понимать, в какой позе застыть, чтобы кости состыковались, как кусочки паззла.       Целительствуя, Эллис продолжал думать о том, почему ему страшно отойти от двери и пройти наконец в эту пустую необжитую комнату.       Может, он боялся остаться один? Ночевать в одиночестве? Да нет, вряд ли. Всяко лучше, чем с его прежними (и с большой долей вероятности — с будущими) соседями.       Но всё равно однажды придется пройти, лечь и попытаться заснуть, ведь храмовники будут совершать обход…       Обход! Ну конечно!       Эллис устало усмехнулся. Нет сомнений, что обход этим вечером — по крайней мере на этом этаже — будет совершать сэр Блэкледж. Храмовник наверняка придет сюда напоследок, когда уже всех обойдет, откроет эту не запираемую изнутри дверь и… Вот, что так беспокоило Эллиса. Его тело восприняло это раньше него самого.       Учитывая то, что произошло в подземелье, храмовник вряд ли будет в хорошем настроении. Повезло еще, что он не заметил Эллиса в темнице…       Услышав шаги, Эллис замер, прекратив самолечение, и насторожился.       Он сразу почувствовал: точно Блэкледж. Только походка была какая-то не такая. Пьяная.       Дверь ударила в спину, вызывая в Эллисе кратковременную, но сильную вспышку злости, даже гнева. На мгновение захотелось ударить дверь в ответ в надежде заехать входящему по носу.       Но Эллис сдержанно отошел, пропуская Блэкледжа. Тот протиснулся в проем и закрыл за собой дверь.       Храмовник отстегнул ножны с мечом и откинул на свободную кровать. Эллис смотрел на меч, вспоминая, как легко лезвие пронзало человеческое тело.       Когда Эллис обратил-таки внимание на Блэкледжа, то чуть не вскрикнул: ввалившиеся глаза налились кровью, взгляд казался пустым и бессмысленным. Эллис попятился.       Он слышал сказки из Киркволла о том, как рыцарь-командор Мередит Станнард сошла с ума и превратилась в статую. И конечно, не верил. Но сейчас сэр Блэкледж перед ним действительно в какой-то мере походил на статую. Безжизненную и бесчувственную. Пахнущую опьяняющим лириумом.       — Ты не спишь.       Даже если это был вопрос, Эллис не стал отвечать ввиду очевидности: он был одет и стоял посреди комнаты.       — Почему?       Подумав немного, Эллис все-таки пожал плечами вместо ответа.       Блэкледж шагнул вперед и оказался ближе. Эллис пока не стал отступать, боясь разозлить храмовника.       — От тебя несет гарью.       «А от вас — лириумом», — подумал Эллис, но, конечно, не сказал вслух.       — Наверное, от нее тоже, — многозначительно пробормотал Блэкледж, чем заставил напрячься: кого он имел в виду? Кейру?..       Эллис испугался и вмиг осипшим голосом уточнил:       — От кого?       Но храмовник не слышал.       — У меня есть картина, — говорил он. — Она горела там, на огне. Белокурая, ее волосы сливались с огнем. — Он протянул руку без латных перчаток и подхватил локон Эллиса. — Волосы сгорают быстрее всего…       Эллис хмурился, пытаясь уловить логику в словах Блэкледжа, но получалось с трудом. Он просто понял, что речь идет о светловолосой девушке, и это точно не Кейра, и ему стало спокойнее.       Блэкледж поймал еще несколько локонов и уже сжимал в пальцах целую копну.       — Но она не сгорала. Вообще. Она горит и никак не может сгореть. Когда ты сгоришь, а? — потянув за волосы, Блэкледж вынуждал Эллиса запрокинуть голову.       Это был бред. Пугающий бред.       — Я тебя ненавижу. Вся моя жизнь сломана из-за тебя, — зло прошептал храмовник, шевеля сухими губами и выдыхая лириум прямо над губами Эллиса.       Боль от корней волос из-за скручивающих движений грубой руки вынудила Эллиса зашипеть. Блэкледж со всей своей ненавистью обрушился на приоткрытые губы. Он кусал, заставляя вскрикивать от боли. Кусал и кусал... Эллис переставал чувствовать губы и рефлекторно провел языком, ощущая привкус железа, однако когда зубы Блэкледжа сомкнулись и на его языке, он не выдержал. Рука взорвалась золотым сиянием, откидывая бронированного истукана к противоположной стене.       Громкий удар металла о камень раздался, наверное, на весь этаж.       Эллис замер, ожидая, когда толпа храмовников ворвется в комнату. Но ничего не происходило. Тишина. И Блэкледж не двигался, не использовал свои храмовничьи штучки для обесточивания мага.       Эллис провел рукой по пульсирующим губам. И поднес пальцы к глазам: кровь.       Эта ночь обещала не закончиться никогда.       Блэкледж простонал, хватаясь за голову двумя руками.       — Гессариан милосердный… — пробормотал он. — Как же его не хватает на моей картине… Как же его не хватает…       Убрав руки с головы, он приподнялся, принимая сидящее положение, и оперся спиной на стену. Взгляд храмовника по-прежнему пугал неосмысленностью, а измазанная кровью нижняя часть лица только усиливала ощущение чего-то ужасного, происходящего с этим человеком.       Эллис схватил откуда-то какую-то тряпку и, наспех вытерев свои губы, подошел к храмовнику, чтобы, присев рядом с ним, очистить и его лицо. Блэкледж никак на это не реагировал.       Эллис заметил, как вода катится из красных глаз храмовника. Слезы? Не было похоже, что тот плачет.       Как только Эллис был доволен результатом и уже хотел отстраниться, Блэкледж закашлял, заваливаясь вперед, утыкаясь в грудь напротив и сотрясаясь всем телом.       Потерпев немного, Эллис все-таки отстранил его от себя и увидел, как темная кровь запачкала мантию. Да и губы Блэкледжа опять были все в крови.       — Вот демоны… — пробормотал Эллис, видя, как закатываются глаза храмовника.       Наспех смахивая тряпкой кровь со своей одежды и чужих губ, Эллис не знал, радоваться ему, что Блэкледж умирает, или переживать, что тот умирает в его комнате, а не где-либо еще.       А можно было бы радоваться, если бы Блэкледж умер в своей храмовничьей спальне?       Эллис вздохнул. Как ни крути, а радоваться чьей-либо смерти нехорошо.       «Но он плохой человек. И многим делал плохо», — возникло Сострадание откуда-то из глубины своего обиталища.       «Так и я стану плохим, если буду желать ему смерти. Стану таким же», — возразил Эллис.       «Он мне не нравится, — не став спорить, просто и безапелляционно заявило Сострадание без какого бы то ни было сострадания. — Надо дать ему умереть. Он сам просил. Просил о милосердии».       «Он другое имел в виду», — нахмурился Эллис.       «Неважно. Он сам не знает, чего имел в виду. А я знаю. Он хочет умереть».       «Ему просто плохо. Он перебрал лириума, и ему плохо. Любой в такой ситуации захочет умереть», — возразил Эллис.       Он чувствовал недовольство Сострадания, но понял, что оно не будет настаивать и мешать. Но и помогать не станет.       Вздохнув, Эллис направил целительную энергию в руки, а потом — на Блэкледжа.       Восстанавливая чужие силы и здоровье, Эллис понимал, насколько поражен организм Блэкледжа. Вероятно, у него солидный срок употребления лириума. Если не лечить, то он либо умрет сам собой, либо сойдет с ума и будет убит своими же.       Ему бы бросить этот лириум, но, кажется, это невозможно. Привыкание слишком сильно. Поэтому лечение, а точнее, поддержание жизни, должно осуществляться постоянно.       Когда храмовнику стало лучше, и обморок превратился в сон, Эллис обхватил его, пытаясь приподнять. Усиливая себя золотыми волнами, Эллис дотащил храмовника и положил на свою кровать.       Он снял железные сапоги, отставив их в сторону. А вот попытки снять доспехи не увенчались успехом. Эллис крутился вокруг Блэкледжа, дергая руками за все выступы на броне, но не мог понять механизма ее отсоединения. Какую-то штуку ему удалось откуда-то отстегнуть, но это мало помогло.       Разозлившись на самого себя, Эллис ткнул кулаком в железное предплечье. От тычка Блэкледж громко втянул в себя воздух и, распахнув глаза, выдохнул. Испугавшись, Эллис быстро убрал руки и отстранился, продолжая-таки сидеть на краю кровати. В руках он нервно мял испачканную в крови, слезах и слюнях тряпку, от которой почему-то всё не мог избавиться.       Они смотрели друг на друга некоторое время. Блэкледж, вероятно, пытался понять, что произошло и почему он лежит на чужой кровати в чужой комнате, а Эллис боялся последствий своих самовольных действий.       Храмовник посмотрел ниже и заметил кровавую тряпку. Кряхтя, приподнявшись на локтях, он спросил сиплым голосом, стараясь звучать строго:       — Что произошло?       — Вам стало плохо, — пожал плечами Эллис, опуская взгляд.       — Твои губы… — сощурился Блэкледж и кивнул на тряпку: — Это твоя кровь или моя?       — Наша.       Вспомнив о своих губах, Эллис коснулся их с магической энергией.       Блэкледж же оглядывал себя, не понимая, откуда у него могло открыться кровотечение.       — Вы кашляли кровью, — остановил его поиски Эллис. — Лириум разрушает ваш организм.       Блэкледж фыркнул.       — Спасибо, что сообщил. Сопляк.       — Вы умрете…       — Ты тоже, — отмахнулся храмовник.       Эллис посмотрел на него. Тот, немного кривясь то ли от боли, то ли от усталости, ловко отстегивал броню.       Отстегнутые части Блэкледж передавал Эллису, а тот складывал рядом с кроватью.       Избавившись от тяжести железа, Блэкледж облегченно выдохнул и откинулся на подушку. По его лбу тянулись струйки пота. Он выхватил тряпку из рук Эллиса и протер лицо.       — Вообще я пришел сказать, что завтра мы отправляемся доказывать Церкви свою пригодность. Пришел запрос из деревни, и нужно оказать силовую поддержку, — сообщил он, откидывая тряпку к куче железа, снятого с его тела.       — «Мы»? — уточнил Эллис, взглядом проследив за точным полетом тряпки. Он уже начинал радоваться тому, что сэр Блэкледж исчезнет из его жизни на некоторое время.       — Ты, я и… другие, — пояснил Блэкледж.       — Я? — резко повернувшись к собеседнику, не смог скрыть изумления Эллис.       — Да, в отряде нужен целитель. Ты подходишь.       — Но…       — Ты юн и неопытен?       Эллис неуверенно кивнул.       Блэкледж противно усмехнулся.       — Я буду защищать тебя, мой мальчик, — прошептал он, кладя руку Эллису на бедро. — Ты идешь с нами, потому что я так хочу.       — Кто еще пойдет? — спросил Эллис, чтобы увести разговор в сторону.       — Помимо нас? Сэр Скилман и сэр Лиск. Это опытные рыцари, если ты не знаешь. Из магов пойдет Тревельян и еще парочка… Эти, как их… Они жили с тобой, я не помню имен. Если они переживут завтра Истязания, то пойдут с нами. Мы еще возьмем эту твою подружку формари…       — Она не…       — Я знаю, — перебил Блэкледж и усмехнулся. — Я бы не допустил, — прошептал Блэкледж, настойчиво погладив бедро Эллиса — от колена до паха и обратно.       — Зачем ее брать? — забеспокоился Эллис.       — Кто-то же должен будет отвечать за хозяйство, — фыркнул Блэкледж и скривился, словно от зубной боли. — Сомневаюсь, что Тревельян станет нас кормить… И кто-то должен нести зелья и отвечать за их сохранность.       — Это большой отряд… Что там произошло?       — Дело не в том, что там произошло. Дело в практике, которая нужна молодым магам. Но если тебе интересно, то разбойники. Терроризируют деревню. Грабят, насилуют. Нужно спустить их с небес на землю и напомнить, чья таки это земля. Ну и о Создателе тоже неплохо бы напомнить. У тебя вода есть?       — Нет, но я могу…       — Не надо. Перебьюсь. Наверное, ты все потратил, когда тушил себя, — пробурчал Блэкледж.       Эллис с недоумением посмотрел на него.       — Я шучу. Но от тебя так гарью пахнет… Нет, воняет даже. Проблемы с огненными заклинаниями? Просто держись от боя подальше. Ты лучше всего умеешь целительствовать — вот и делай то, что умеешь. Для боя у нас храмовники и остальные маги — более чем достаточно. Понятно?       Эллис кивнул.       Блэкледж подвинулся ближе к стене и похлопал рядом с собой.       — Иди ко мне.       — Я… — Эллис указал на соседнюю кровать, но Блэкледж потянулся и, схватив его, заставил опуститься рядом с собой.       — Кто знает, как скоро нам еще доведется вот так вот побыть наедине…       Эллис закатил глаза, пользуясь тем, что храмовник не видит.       — Может, я хотя бы обувь сниму?       — Ты можешь раздеться. У меня просто сил нет. Извини.       — Ничего, — успокоил Эллис. — И я только обувь, пожалуй…       Блэкледж ослабил хватку, и Эллис смог стянуть свои сапоги и закинуть ноги на кровать.       На тесной одноместной кровати Эллис вынужден был практически лежать на Блэкледже, на его то поднимающейся, то опускающейся груди. Запах гари смешивался с запахом пота и лириума, но чувства отвращения этот букет ароматов уже не вызывал. Эллис взял на заметку, что надо обязательно помыться перед походом в деревню — кто знает, как долго им идти?..       Храмовник гладил его по голове, а когда остановился, Эллис затушил свечи и закрыл глаза. Но так и не уснул.