Дело не в дороге, которую мы выбираем,
То, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу.
О. Генри «Дороги, которые мы выбираем»
Сокджин лежал на кровати и смотрел на потрескавшуюся краску на потолке. В связи с приближающимся камбэком на нём ездили как на рабочей лошади, гоняя с одной фотосессии на другую, а на короткие гудки в телефоне у него уже начиналась аллергия. Он перевернулся на бок и уткнулся взглядом в сырую стену. Интересно, что бы ему сейчас сказал Намджун, если бы он сейчас был рядом? Сокджин сжал ладонь и шлёпнул себя легонько по щеке, просто чтобы перестать полагаться на других людей и тем самым перекладывать на них свою ответственность. Но как же было тоскливо без чужого плеча под щекой. Хотелось снова оказаться в «Никогде», где мерный шум города скрадывался и затемнялся шелестом перебираемых страниц под руками хозяйки, у Намджуна еле слышно механически похрустывало что-то внутри ноутбука, сам он сидел, слегка горбя спину, перебирал пальцами звонкие клавиши, а Сокджин сидел и наблюдал, как ловко творится чудо на его глазах. Правда, каждый раз, когда Намджун замечал, что он пришёл, ноутбук закрывался и откладывался, зато умные его глаза сосредотачивались целиком и полностью на нём, и, пожалуй, это было очень и очень приятно. Сокджин вновь вспомнил, как Намджун наклонился к нему и слегка прижал его к книжному шкафу и табун мурашек замаршировал на его спине с удвоённой силой. Послышался скрип входной двери. Сокджин его услышал, как и то, что в комнату тихонько крадётся Минхун и повернул голову, посмотрел на него удивлённо. - Ты чего? – шёпотом он спросил у Минхуна. На соседней кровати уже спал их самый старший хён, Ян, который отличался особо плохим настроением спросонья. - Ничего, спи дальше. – помахал ему Минхун и, быстро раздевшись до трусов, ласточкой прыгнул в собственную кровать. Сокджин отвернулся, но на горе себе и своему любопытству, успел заметить на пояснице и бёдрах яркие в лунном свете странные пятна. Спустя пару минут его бросило в краску от догадки. Наверняка, пятна были синяками, оставленными мужскими руками и…и дальше Сокджин старался не думать. Это было слишком лично, слишком интимно, но он волновался за Минхуна, возможно больше, чем следовало. Они действительно были хорошими друзьями больше четырех лет, ещё со времен трейни и первых прослушиваний. Именно поэтому он вновь повернулся к краю кровати и убедившись, что Ян-хён спит, решил поговорить об этом с Минхуном. - Вы с ним снова вместе? – шёпотом спросил он, отчего-то Сокджин был уверен, что друг ещё не спит. – Зачем? Ты же сказал, что это слишком больно. -…иногда боль позволяет нам почувствовать себя живыми. – твердым шёпотом в ответ сказал Минхун. Он приподнялся с подушки и в свете фонарей его глаза влажно сверкали. – Иногда это приятная боль. - Но ведь он разбивает тебе сердце каждый раз, – горячо зашептал Сокджин, сжимая в руках одеяло. – Санмин не думал о тебе, когда соглашался на все эти публичные обжимания с моделями. Он просто пошёл и сделал это, разве вы не из-за того поссорились? Зачем же ты снова лезешь в эти безнадежные отношения? - Санмин хороший, но и плохой тоже. Я просто не могу нормально объяснить, это выше моих сил. Но он мне не изменял, если ты об этом. Просто…просто у нас всё сложно. Это пройдёт, потому что он меня любит, как и я его. – Минхун пожал плечами и сел в кровати, прислоняясь спиной к прохладной стене. - Но ты не знаешь, когда в следующий раз он пойдёт и закутит с актрисой, которую он повстречает на фотосессии или съемках. Тебе снова будет больно, - возразил Сокджин. Он не мог понять, просто не мог поверить в такое легкое безоговорочное доверие. - Мне в любом случае больно, с ним или без него. – Минхун посмотрел на Сокджина. Он казался странно одержимым, словно сгорающим заживо, и самое страшное было в том, что он при этом улыбался. – Знаешь, почему ты не можешь понять? Сокджин отрицательно мотнул головой, а Минхун улыбнулся ещё шире. - Потому что ты никогда ещё не любил. Нет, не влюблялся, а именно любил. Иногда любовь именно такая, не совсем счастливая и мирная, а немного странная и болезненная. – говоря это, Минхун взмахнул рукой и перестал понижать голос. – Она просто такая и есть. - Я…кажется, влюблён. – ответил Сокджин неуверенно, его голос задрожал, произнося такое внезапное признание. – Я могу понять… - Нет, ты не понял. – перебил его Минхун. – То, что ты милуешься со своим писателем, ещё ничего не значит. Ты просто дружишь с ним, изучаешь его как подопытную зверушку, вертишь туда-сюда его чувства и думаешь, что это и есть любовь. А это игра, Сокджин. Для тебя это игра, но для других это больн… - Я не играл с ним. – сказал чётко и ясно Сокджин. Фраза про Намджуна задела его и взбесила мгновенно, кровь словно закипела и ему резко стало плевать на состояние Минхуна. Захотелось, чтобы он забрал все слова обратно, чтобы они никогда не были произнесены в этой комнате, потому что где-то внутри, подсознательно, Сокджин понимал, что это правда. Это горькая и чистая правда. Сокджину было интересно смотреть на настоящего писателя, было по-настоящему интересно с ним общаться, поэтому он и написал первым, завёл разговор на той конференции и хранил все подписанные книги, кроме одной, у родителей дома, подальше от общаги. Он подпустил Намджуна поближе и сколько бы теперь он не оправдывался перед собой, что всё произошло так, потому что ему действительно было хорошо и уютно общаться с писателем, но на самом деле Сокджин знал, что его эго, недокормленное и изголодавшееся эго, требовало чужого внимания и наслаждалось чужой влюблённостью, впитывало в себя с такой жадностью, какой он сам от себя не ожидал. И когда Намджун, устав бороться сам с собой, позволил себе довериться и сделал первый шаг за очерченную границу той зоны комфорта, которой окружил себя Сокджин, то он испугался. Сбежал без оглядки, ни разу не оглянувшись на тот хаос, который посеял в чужой душе. Слова Минхуна затронули ту самую струну, отвечавшую за стыд и желание Сокджина извиниться перед Намджуном и вернуть если не дружбу, то хотя бы хорошие отношения с ним, однако он понимал, что в тот момент, когда Намджун его поцеловал, была проведена некая черта, разделившая их совместные воспоминания на до и после. И от этого было тоскливее всего. - Ты ничего не знаешь о нём и обо мне. – отчеканил Сокджин. Ярость в нём угасла под гнётом вины и ощущения собственной неправоты. Зря он позволил себе лезть в чужие отношения, когда сам барахтался и путался в собственных. – Прости, но ты тоже вряд ли поймёшь. Мне не стоило начинать эту тему. - Я…да, ты тоже прости. Я не хотел говорить так грубо о ваших с ним отн…о вашей дружбе. Просто чувак со стороны никогда не поймёт, что на самом деле творится между людьми. И меньше всего мне хочется быть таким чуваком. – примиряюще сказал Минхун более спокойным голосом. Он выглядел немного смущенным и взъерошенным и Сокджин просто улыбнулся ему в знак того, что всё нормально. - А теперь, когда вы наконец-то выяснили, что лучше самим разгребать всё то дерьмо, что творится в вашей жизни, то может вы заткнётесь нахрен и уснёте?! – неожиданно в комнате раздался звонкий, но оттого не менее страшный голос Ян-хёна, которого они всё-таки разбудили. Они хором ответили: «Да, хён!» и в наступившей тишине стало слышно только дыхание, сначала прерывистое, а затем более спокойное. Спустя ещё пару дней безостановочной суеты Сокджин захотел съездить в «Никогде», просто так, чтобы успокоить свою душу, и он немного, самую малость, надеялся, что сможет повстречать там Намджуна. Однако его из общежития никуда не отпустили. Когда Сокджин выходил из их общей комнаты, готовый к секретной вылазке, менеджер, который жил вместе с ними постоянно, спросил у него куда тот идёт. Сокджин сразу сделал чрезвычайно серьёзный вид и сказал, что идёт купить нотные тетради для себя и Санхёка, ведь все знали, что в последнее время ему нравилось устраиваться с подаренной фанатами гитарой на небольшом диванчике в общей комнате и бренчать старые романсы, мурлыкая что-то себе под нос. Старший менеджер молча одобрил, всё лучше, чем азартные игры или дурацкие игры младших мемберов, на шум от которых постоянно жаловались соседи снизу. Однако в этот раз Сонкю-хён пробурчал про указание от компании о временных ограничениях для них и вежливо попросил Сокджина посидеть пару дней дома. «Прости, Джин-а, но ограничение одинаково для всех». Может быть, в другое время Сокджин и пожал бы просто плечами, легко улыбнулся и провёл эти дни в общежитии, разучивая новую акустическую версию их песни, но только не в этот раз. Вернувшись в свою комнату, он почувствовал себя как в клетке, такой себе, без особых удобств, поднадоевшую со временем и абсолютно серой. Сокджин с трудом, а может быть и не особо стараясь, признал, что его плохое настроение вызвано потерей активного общения с хорошим другом. «А может быть больше, чем друга?» - шепнуло что-то внутри. Сокджин поморщился и сел на свою кровать, уныло стаскивая с себя серую куртку и кепку, он взял их с разрешения нуны-стилистки на съёмочной площадке, когда он играл курьера. Невзрачные и потрёпанные вещицы были тщательно выстираны и теперь служили маскировкой не только ему, но и другим мемберам, когда им хотелось выйти на улицу. За стеной были хорошо слышны яростные выкрики младших, скорее всего, они снова играли в игру на приставке. Она была подарена фанбазой Санмина, а тот принёс её, новенькую и блестящую, в общежитие, хотя сам сейчас жил в квартире отдельно от всех. Всё же, несмотря на некоторые свои внутренние заскоки, он был хорошим лидером, в меру заботливым и властным, но Сокджин с ним никогда близок не был. Наверное, из-за Минхуна. Мало кому нравится смотреть как делают больно твоему другу, но и Минхун, и Санмин проблемы между собой решали сами, иногда шумно, иногда тихо, сходились и мирились, а группа тем временем продолжала свою жизнь. Сокджин откинулся на кровать и снова подумал о Намджуне. Телефон словно жёг кожу сквозь ткань кармана, настолько хотелось ему написать парочку слов в их чате. Сокджин знал, что его сообщение не дойдёт, как и не пройдёт его звонок. Он уже понял, что занесён в черный список, что его не желают слышать, даже просто знать. Наверное, это было ожидаемо, но Сокджину, в тот момент, когда он это осознал, стало горько и даже чуточку больно. В тот день он весь день просидел в углу общей комнаты, молча пялился куда-то в телевизор, даже не пытаясь натянуть на лицо стандартную улыбку или задумчивый вид. Он просто…тосковал и внутри него ширилась дыра из отчаяния и злости на самого себя, на Намджуна, на дурацкую судьбу, сведшую их вместе. Сокджин ходил по кругу, говоря себе, что нет ничего страшного в том, что люди просто перестают общаться и дружить. Это же так по-человечески. Поссориться и не общаться больше, а потом грызть себя, сжирать самого себя заживо и смиряться с ушедшим из твоей жизни человеком, а всё потому что тебе не хватает смелости даже для простого разговора. Сокджин вздохнул и потянулся рукой к тумбочке, вытаскивая из уставших глаз линзы и надевая привычные очки. Мало кто знал, но носить очки ему не совсем нравилось. В линзах он чувствовал себя более уверенным в собственном зрении, как будто очки могли стать некой стеной, не позволяющей ему увидеть правду за пределами этого прозрачного стекла. Оправа плотно легла на нос, мягко возвращая четкость окружающему миру и позволяя увидеть всё те же стены вокруг. Сокджин полежал, вновь гоняя одни и те же мысли внутри головы, и нехотя потянулся за сценарием, который ему насильно впихнули сценаристы их шоукейса. В нём были подробно расписаны все их выступления, пара сценок для небольшого перерыва, а ещё ему там предлагали провести небольшую викторину среди фанатов на знание деталей как любимый цвет мембера или самую популярную фразу их лидера. Это, конечно, были глупости, да и вообще, что фанаты действительно о них знали, кроме информации с официальных профайлов, но Сокджину нравилось видеть какое чистое счастье светится в глазах их поклонниц, когда они угадывают правильный вариант. Пожалуй, вот это и было самым важным, ради таких моментов Сокджин и писал в анкетах всякие забавные вещицы, вроде обязательной монетки на удачу в правом ботинке в полночь. Он засмеялся, увидев до боли знакомые нелепые ответы их макнэ, тот даже и не старался придать своим словам хоть какую-то адекватность. Но улыбка Сокджина тут же угасла, когда он увидел вопросы о нём самом. «…все фанаты знают, что мне особенно нравится одна книга, которую я не устаю рекомендовать с самого дебюта. Что ж, давайте угадаем, книга какого писателя мне так сильно нравится! Недостаточно просто назвать фамилию, давайте постараемся и назовём название книги…» «Зачем это?» - подумал в растерянности Сокджин. Это же фактически реклама, пара десятков изданий точно будет раскуплена, если не сотня. Их поклонницы отличались особой безудержностью даже среди таких же безумных фандомов, какая, казалось бы, ирония. Особенно дурную славу они заработали в межфандомных войнах, где царил полнейший хаос, когда дело касалось голосований, просмотров и бросания друг в друга никому не нужными аргументами. Сокджин знал, что как минимум среди его фанбаз, есть парочка тех, которые в группе никого больше не любили и не поддерживали, и недовольство их особенно выплескивалось в те времена, когда начинались и без того тяжёлые предновогодние выступления. Глупо было их останавливать, тем более, что агентство поддерживало и негласно одобряло такое поведение, подзуживая самых преданных фанатов всевозможными поощрениями. Сокджин выглянул в коридор и позвал Сонкю-хёна, показывая ему сценарий. Тот прочитал указанный кусок текста и пожал плечами. Хоть он и был с ними с самого дебюта, но особо в карьере не продвигался, так и оставаясь младшим менеджером, продолжая жить с ними, есть с ними, словом делить кров и хлеб, омытыми слезами и потом. Сокджин посмотрел на него умоляюще, он так умел, и Сонкю-хён растаял внутри, по крайней мере, достал телефон и набрал кого-то из работников, отвечающих за проведение концертов и этого шоукейса в частности. Менеджер отошёл в сторону с сценарием в руках, невнятно что-то бурча вслух, и затем подозвал к себе Сокджина. - Вот что я узнал. Это небольшая реклама, которую оплатило издательство писателя Кима. Говорят, что в последнее время у них внутренние разногласия и финансовые затруднения, поэтому они стараются провести ребрендинг в лучшую сторону, правда получается надо сказать так себе. Они надеются, что ваши фанаты разберут новое издание этой книги, у них вышла какая-та ошибка с тиражом или брак какой-то, я не слишком понял. Поэтому эту часть ни в коем случае убирать нельзя. Считай, что это такой своеобразный рекламный контракт. – менеджер хлопнул Сокджина по плечу и взглянул на него сочувствующе. – Мда, вот такие дела. Трудно рекламировать книгу друга, да? Но ты постарайся, ему хоть напоследок гонорар выплатят, а то ведь в другом издательстве не так много платят. И чего он поскакал в другое? - Его вынудили, – сказал Сокджин. – Он ушёл, потому что ему хотелось писать о другом, о более важном, чем о политических реверансах в сторону новой партии. Намджун хотел перешагнуть через предыдущего себя и не повторять свой дебют из года в год, а издательство мешало ему это сделать, просто заперло в рамках. - Вот как, - Сонкю-хён потрепал Сокджина по спине, всего-то пара скупых движений, но в них чувствовалось переживание. – Ты в последнее время совсем разбитый. Скорее всего, на этой неделе ограничение не снимут, но вот в понедельник, вполне возможно. Не хочешь куда-нибудь съездить? Ты давно не заглядывал в тот книжный магазинчик, где твой писатель постоянно пишет. Скучаешь? Сокджин с трудом удержался от того, чтобы просто кивнуть и отпустить уже подкатившую к самому горлу тоску, но он только притворно-позитивно улыбнулся Сонкю-хёну и, взяв сценарий, удалился в свою комнату. Там, с силой кинув этими бумажками в стену, он сел с размаху на жалобно заскрипевшую кровать и набрал хорошо знакомый номер. Противные гудки забрались ему в ухо и поселились там грустными вскриками раненых чаек, летающих над бурным морем в поисках потерянного друга. Сокджин нажал на кнопку выключения и позволил руке ослабнуть, а телефону выпасть. «Я знаю, что должен извиниться, но не знаю, что должен делать дальше», - сжав кулак, подумал он. «Что дальше… ещё один человек, который решит пойти дальше без меня…когда-нибудь все поймут какой я слабый и все покинут меня, даже самые яростно кричащие фанаты…все до последнего…что же мне делать».