цветок, что увядает после рассвета, не человек ли это?

Любовь не положена перед тобой, как камень. Её нужно сотворить. Как хлеб, её надо выпекать каждый день, чтобы она всегда была свежей. Урсула Ле Гуин

      «Никогде» был точно таким же - неприметным и старомодным; на двери болталась вывеска «Добро пожаловать», свежесделанная, ещё с глянцевым отблеском новизны; витрина магазина была наполнена хаотично сложенной подборкой, но Намджун заметил синий отблеск собственной книги, той самой, звёздно-лунной, и на душе у него стало тепло, словно после долгого странствия он вернулся домой, где его всё это время упорно ждали и верили в скорый приход. Писатель тихонько просочился в магазин и даже всегда звенящие ветряные колокольчики не дрогнули над его головой, просто промолчали, тем самым ему помогая. Но стол, за которым обычно сидела Вторая, был занят другой девушкой, нисколько на неё не похожей, с покрашенными в пепельный цвет волосами, такой бледной, словно она не видела солнца ни разу в этой жизни и как будто заплаканными глазами.       - Приветики. Добро пожаловать в магазин! – солнечно сказала она и голос её звучал достаточно звонко и радостно, чтобы Намджун улыбнулся ей в ответ, не так счастливо, как это сделала она, но не слишком уж озадаченно.       - Добрый день. – произнёс он, машинально поправляя ворот рубашки крайне неловким жестом. – Я давно здесь не бывал, но всё осталось прежним, кроме Вас. Могу я узнать, куда делась госпожа Вторая?       - А, ты тот постоянный клиент, который приходит сюда, чтобы писать книги. – засмеялась девушка и махнула рукой, на её ногтях сверкнул яркий маникюр и золотые кольца. Она казалась типичной городской жительницей: вечно в суете, ни одной лишней секунды, посиделки в кофейнях и загул по магазинам с подругами как средство отдыха, модные каблучки и стрижка в тон сезону, чтобы на работе косо не смотрели и вся жизнь словно один пёстрый плед из отрывочных воспоминаний, два-три момента из каждого года и на этом всё. Такие особы не то, чтобы глупы и пустоголовы, просто сама их природа такая: сверкающие стрекозки в шумных мегаполисах.       - Полагаю, что это я. – развёл руками Намджун, продолжая улыбаться. – У меня здесь должно пройти интервью с журналистом, надеюсь, что Вы позволите нам тут посидеть. Сожалею, что я не смог предупредить заранее, я не мог дозвониться к Вам в магазин и вот что получилось…       - Вторая укатила в отпуск. Наверное, зависает сейчас где-нибудь на пляже и наслаждается мартини, - завистливо вздохнула девушка. По выражению её лица было заметно, как сильно она сама желает очутиться на морском побережье, и скука прокралась на её лицо так отчетливо, что Намджун невольно фыркнул от смеха. – Насчёт интервью не беспокойтесь, писатель-ним, всё равно в этот магазин никто не заходит. И как только она умудряется покрывать арендную плату?       - Большое Вам спасибо, - Намджун поспешил откланяться и занять своё любимое место. Он также планировал немного поработать прежде чем придёт журналист и искренне надеялся, что интервью не затянется больше, чем на полтора часа, по крайней мере, они договаривались именно на такое время. На телефон пришло сообщение от Сокджина, он спрашивал, как Намджун добрался до магазина. Сокджин был категорически против личного контакта с репортёрами и настаивал на своём присутствии, но на сегодня у него была запланирована запись очень популярного шоу на одном из государственном канале и рисковать ею он не мог, поэтому просил взять с собой кого-то из друзей. Но Намджуну было неудобно дёргать с работы редактора Бана или вызывать к себе Юнги-хёна, поэтому он пришёл один. Если бы Сокджин знал об этом, то невероятно бы разозлился, хотя Намджуну даже это в нём нравилось, медленно кипящий Сокджин фыркал и плевался советами и даже остротами, как сковорода с раскалённым маслом, на которую брызнули пригоршню воды. Вода и масло – вот что они составляли вдвоём, дуэт странный, но имеющий все права на существование. Однако в магазине не было даже его хозяйки, на негласную поддержку которой писатель очень рассчитывал, вместо неё кассой заведовала незнакомая особа, даже не поменявшая имя на бейджике. Намджун вздохнул, дела шли не так, как он запланировал, но жизнь всегда текла неудержимым и непредсказуемым потоком, так что ему оставалось только держаться течения и не терять из виду берегов.       Спустя полчаса дверь «Никогде» открылась и пустила внутрь своеобразного одетого парня. У него были строго очерченные брови вразлёт, на удивление ясные тёмные глаза, крупный подвижный рот и от него исходила аура притягательного магнетизма. Намджун мог бы принять его за известную звезду, потому что своей манерой ходьбы и вообще он чем-то напоминал Сокджина, было в нём что-то такое бросающееся в глаза и запоминающееся, индивидуальное, то, что заставляло людей смотреть на них восхищённо и заворожённо, нечто неземное. Журналист носил строгое и лаконичное чёрное пальто, но вот его брюки заставили поднять бровь девушку с кассы. Наверное, в этом сезоне клёш был не в моде, а быть может, он был не популярен последние несколько десятков лет. Тем не менее, парень шагал уверенными крупными шагами и Намджун встал с места, чтобы поприветствовать его и проводить к своему любимому месту.       - Ким Тэхён, - взволнованно улыбнулся ему журналист. – Журнал «Другой взгляд». Я веду там колонку, где обозреваю все крупнейшие события в мире искусства. Очень рад с Вами познакомиться, писатель Ким. Я – Ваш поклонник ещё со времен дебютной книги, всегда хотел взять интервью, к сожалению, я тогда только учился в университете и строчил небольшие опусы в местный журнал моды. Но я регулярно посещаю ваш блог и вот, шанс поговорить с Вами наконец-то мне выпал.       - Я тоже рад Вас видеть, - сдержанно проговорил Намджун. Ким Тэхён оглушал своей говорливостью, практически обездвиживал, он и заметить не успел, как ему пожали руку, хорошее и сильное пожатие, как они уселись на стулья, и журналист успел вытащить из своей необъятной сумки диктофон и планшетку с какими-то каракулями. Кажется, это были наброски вопросов к интервью, но Намджун не удивился бы, если господин Ким на досуге изучал вавилонскую клинопись и распевал бы давно позабытые сутры на санскрите, а то и вовсе наряжался пиратом по воскресеньям и с попугаем пил ром с пивом на ближайшем отсюда причале. С точки зрения писателя, Ким Тэхён был презабавнейшим человеком, интересным и любопытным, его хотелось изучить и тщательно запротоколировать, желательно с цитатами и приложенным фотографиями. С точки зрения Намджуна как человека, чьё грязное бельё не только прополоскали вдоль и поперёк, но и повторно облили ложью, злобой, ненавистью и прочей мерзостью, которую так активно любят извергать из себя люди, Ким Тэхён был опасен, как может быть опасно ещё не до конца изученное животное, как неизвестный вид змеи и потому Намджун вёл себя с ним осторожно и медленно, никуда не торопясь и не рискуя понапрасну.       - Давайте начнём? – вопросительно взглянул на него Тэхён и включил свой диктофон, на который Намджун с любопытством покосился, но ничего не сказал. – Ким Намджун-ши, это ведь Ваше настоящее имя, Вы не брали себе псевдонима и всего Ваши книги подписаны этим именем, включая недавно вышедшую «окружи себя цветами и вдохни любовный аромат». Скажите, в самом начале у Вас была мысль о псевдониме? Какой бы Вы выбрали сейчас и с чем бы это было связано?       - Да, это моё настоящее имя и я действительно планировал взять себе другое имя для творчества. Мой дебют на литературном поприще был поспешен и быстр, я не ожидал, что моя первая книга понравится сообществу критиков. Но больше всего меня удивили многочисленные тёплые отзывы от обычных читателей и поэтому я не стал брать себе псевдоним. Мой редактор посчитал, что поздно менять своё творческое имя и читателям уже примелькалось моё настоящее. – Намджун говорил неторопливо, подмечая, что журналист слушает его внимательно и заинтересованно, у него чуть приоткрылся рот и это даже льстило писателю. – Не думаю, что сейчас я бы взял себе литературный псевдоним. Всё же прошло довольно времени и у меня нет больше желания спрятаться за чужой маской.       - Даже после скандала? – тут же задал острый вопрос Тэхён.       - Особенно после скандала. – твёрдо сказал Намджун. – Уж теперь мне нечего скрывать, ваши коллеги вытащили всё мои тайны наружу, ничего больше не осталось в секрете, так что нет больше смысла таиться.       - Говорят, что рукопись Вашей новой книги несколько раз отказывались принимать в прошлом издательстве, поскольку в нем содержится любовная линия нетрадиционного характера. Скажите, что Вы думаете по этому поводу? – Тэхён сменил тему с более скользкой на менее опасную, но Намджуну легче от этого не стало. – Вы сотрудничали с предыдущим издательством долгих пять лет и именно на этот период пришёлся Ваш звездный час. Не было трудно расставаться с людьми, с которым Вы уже сработались?       - Я пришёл в издательство только окончившим университет студентом, за спиной у которого не было ничего, даже мало-мальски выигранного конкурса, но тем не менее, они рассмотрели мою самую первую крупную рукопись и дали шанс на публикацию. – промолчал и заговорил Намджун. Он ещё ни с кем, кроме близких людей не обсуждал произошедшую ситуацию, разве что только поверхностно. – Что я могу сказать? Наши дороги разошлись, к моему сожалению, но я бесконечно им благодарен за ту поддержку, которую оказали мне, как новичку. Без них возможно, я сейчас и не сидел перед Вами. Я могу только пожелать издательству удачи и благополучного развития в дальнейшем.       - Мне кажется, что даже если бы Вы опубликовались чуть позже или выбрали другую профессию, мы бы всё равно встретились с Вами. Возможно, что даже в этом уютном магазинчике, - серьёзно пробасил журналист Ким. Голос у него иногда был пугающе низок, Намджун подметил это сразу. Это был необычный голос, от некоторых его переливов по коже начинали бегать мурашки. Было в этом что-то странное, точнее то, как не соотносилась внешность журналиста с его звучанием, словно книга с радужными единорогами и карамельными эльфами оказалась жутким триллером про серийного убийцу, любящего сдирать кожу со своих жертв живьём.       - Кто знает? Может быть и встретились, - пожал плечами писатель. – У судьбы множество развилок, невозможно предугадать все её повороты. Я вижу, что Вы хотите что-то спросить, но никак не решаетесь. Наверняка этот вопрос касается моей болезни и Сокджина?       - Ваша болезнь… - Тэхён замолчал и лишь потом начал говорить, аккуратно и чутко подбирая слова, нанизывал их на хрупкую нить разговора. – Дело доктора Пака несомненно будет громким и запоминающимся, но в целом его работа по созданию универсальной сыворотки будет продолжена более компетентными исследователями. Но это дело будущего и говорить о результатах всё равно что гадать на кофейной гуще – бесполезно и глупо.       Журналист Ким вдруг подался к Намджуну слишком близко, чем это позволяли приличия, но Намджун даже не шелохнулся. В глазах напротив тлела остывающими углями чужая душа, это было красивое зрелище, завораживающее. Ким Тэхён определённо заинтересовал с первого взгляда, очаровал со второго, но ближе подходить всё же не стоило, особенно Намджуну, у которого был собственный тихий омут, в глубины которого он и сам заходил с опаской, думая иногда, что однажды он не сможет вовремя остановиться и падёт на самое дно, где будет смотреть наверх с тоской, но это случилось с ним раньше и совсем не так, как он представлял. У его личной бездны оказалось красивое мужское имя, губы, спелые и сочные, как первозданный грех, голос, звучавший слаще пения прекрасных сирен и несоизмеримая душевная теплота, исходившая от него, грела унылое и одинокое сердце писателя и заставляла смотреть на приближающийся конец ласково и с лёгким ожиданием.       - Ах… - произнёс журналист Ким, когда зрительный контакт продлился долго, но безответно со стороны Намджуна. – Видимо, это не Вы. Я прошу прощения за свои действия и доставленное неудобство.       - Ничего страшного, - вежливо ответил писатель, отводя взгляд и стараясь больше не смотреть на лицо Тэхёна (можно было и так, он ведь ощутимо моложе). – Видимо, Вы действительно мой большой фанат, но это так не работает.       - Должно быть я немного глуп, раз надеялся, - хихикнул журналист Ким. Выглядел он заметно разочарованным и потерявшимся.       - Вы не первый, кто ищет понимания у близких себе по духу. И не последний, таков уж мир. – успокаивающе сказал Намджун. – Я решился на это интервью только потому что увидел Вас в той толпе журналистов, и Вы показались мне очень одиноким, напомнили меня самого в самом начале пути, когда я писал свою первую книгу и не мог понять, что мне с ней делать. Поэтому я решил, что именно такой как Вы сможет понять всю ценность того, что все называют «болезнью нелюбимых».       Намджун замолчал, давая мыслям собраться по каплям в единый, чистый и холодный, поток размышления и заговорил вновь, черпая силы в собственных воспоминаниях.       - С одной стороны, я не могу сказать, что моя любовь прекрасна и непорочна, просто потому что она таковой не является. Просто потому что были дни и были моменты, когда я просыпался от удушья, в кровати полной сладкопахнущих лепестков, которые в те моменты казались мне жестокой насмешкой от мироздания и я мечтал умереть, так хотел наконец перестать дышать и задыхаться, перестать чувствовать эту тянувшую все жизненные силы боль, чтобы всё просто прекратилось и я мог отдохнуть. Я заполучил свою любовь тяжко и почти ненавистно, через кровь и ярость, но когда я смотрю на всё это сейчас, то всё произошедшее мне кажется достойной ценой. С моей, теперешней, стороны – это подходящая расплата, скажем так, это аванс, кошель, наполненный страданиями и криками, которым я сейчас расплачиваюсь и буду расплачиваться за следующие минуты счастья. Я ни о чём не жалею и думаю, что если бы был этот мистический шанс повторить всё с самого начала, я бы повторил весь этот круг снова, потому что в моей жизни не существовало ещё счастья сильнее, чем то, что я испытываю сейчас.       - Что Вы можете сказать по поводу той статьи? – тихо спросил журналист Ким. Та статья… Сокджин, разумеется, про неё ничего не сказал. И редактор Бан молча заблокировал на его ноутбуке некоторые сайты. Но разве можно утаить хоть что-то от пытливого и оголодавшего ума, каким стал он стал за долгие две недели в серой, пусть даже и комфортабельной больнице? Вот никакие блокировки и уловки не смогли спасти содержимое той якобы научной статьи, автор которой пытался проанализировать отношения писателя Кима и айдола Джина с точки зрения доктора Пака и не только с его. В памяти Намджуна всплыли слова, яркие, словно ядовитая амазонская жаба, и такие же разбухшие, бившие не по мозгу, а куда-то глубже, прямо между рёбер, где продолжало биться любящее сердце.       «… то, с каким упорством зараженный объект исследований сопротивлялся влиянию паразита на самом деле и подтверждает нам одну из важнейших теоретических выкладок доктора Пака, чей гений на данный момент подвергнут острому вопросу о соотношении морали и этики в рамках науки, но несомненно тот факт, что любовь господина Кима, а я Вам напоминаю, дорогие читатели, имеет искусственное происхождение и сложно представить её чем-то иным, кроме как порождением правильного подбора химической формулы и двух неправильных предыдущих пробирок, то есть двух предыдущих экспериментов. Печально, что писатель Ким подвергся таким мучениям и был награждён сомнительным счастьем быть влюблённым раз и навсегда в совершенно неподходящего для этого человека (карамельный замок EastGarden уже трещит от напора фанаток), но более печален тот факт, что фальшивая любовь работает почти также, как и настоящая, а это значит, что все последствия от традиционной «болезни нелюбимых» идентичны фальшиво вызванной. Но вот вам вопрос, мои дорогие читатели, каковы шансы у господина Ким Сокджина выйти сухим из воды после того, как из-за него умрёт человек, и могут ли вызывать искусственно созданная любовь настоящее счастье или же из фальшивых чувств рождаются только фальшивые признания? Мы устроим опрос и результаты будут известны…»       «Бешеная сука». Юнги-хён эмоций тогда не сдержал, сам Намджун бы не хотел грубить, но лучше бы не сказал. Разумеется, заботливые фанаты в скором времени прикрыли эту журналистку, если было можно её так называть, и заставили принести им свои извинения, но ощущение застрявшего в сердце острого стилета не проходило и помимо тяжёлых дум о пределе своих сил, Намджуна некоторое время одолевали некоторые сомнения. Но теперь он знал, что следует ответить и той пронырливой журналистке, только и умеющей сцеживать капающий яд и превращать его в слова, и этому парню, сидящему сейчас перед ним.       - Я его люблю. – просто ответил Намджун. – Неважно, какой эта любовь была вначале, фальшивой или настоящей, сейчас она крепкая и прочная. Выдержит ещё десяток-другой таких же пустословных статеек и даже не дрогнет. Теперь уж точно.       - А Вы решительный человек, я бы на месте госпожи Чхве уже готовился к мести и дрожал от страха. Что ж, это был последний вопрос и на этом наше интервью можно считать оконченным. Я Вам очень благодарен за этот шанс, писатель Ким, - улыбнулся журналист Ким и стал собирать свои принадлежности, которые он успел разбросать по столу. Первым был бережно упакован диктофон, вторым последовал маленький, но дорогой на вид фотоаппарат, всё остальное было сброшено в большую мужскую сумку более небрежно. В одно мгновение мистически выглядевший парень превратился в суетливого и неуклюжего оболтуса, уронившего сначала карандаш, затем стул, потом ещё что-то, вихрем закрутившего Намджуна, не пожавшего протянутую на прощание руку, и умчавшегося куда-то за дверь, в дебри городских джунглей стремительно и быстро, на ходу крича что-то про полыхавший синем пламенем дедлайн. Оставшийся с повисшей в воздухе рукой писатель хмыкнул и вернулся к своему ноутбуку, где чёткие мелкие буквы на ослепительно белоснежном холсте складывались в новое полотно текста, возможно его новую будущую книгу, возможно, что последнюю.