На рассвете следующего дня

Я тихо наблюдаю со стороны за ним. За этим незваным гостем. За этим пришельцем, что в буквальном смысле просто упал с потолка, сделав там дыру. Вместе с ним рухнул и другой. Мёртвый. Такой же огромный и жуткий, как до того, как стал чем-то большим, чем монстром. Ведь им он был и до того, как изменился внешне. Раньше я называл его «отец». Теперь это просто «оно». Свеча, слабо освещающая полумрак комнаты, почти потухла, поэтому мне пришлось зажечь другую в светильник, а затем вновь посмотреть на «существо», что лежало на постели, где раньше спала моя сестра. Она была строгой, но не такой, как отец, она заботилась. Она защищала. Она оттолкнула меня, когда он бросился в мою сторону, открыв пасть, из которой стекала слизь и кровь. Тогда он уже изменился, хотя и говорил пару дней тому назад, что это просто царапина. Он лгал. Сестра через сутки стала такой же, как и он. Я стал бояться её, но она просила убить её так же, как и старшего брата, если она попробует на меня напасть. В тот день я остался один. Оглядев помещение, сделанное из камня, я подошёл к двери, ведущей в подвальный этаж. Здесь внутри было безопасно. Я больше не выходил наружу после того дня, как Темари не стало. Она ещё верила, что нас могут найти, что нам помогут, что кто-то убьёт отца, стерегущего нас и пытающегося сожрать при любом удобном моменте. Его было невозможно отогнать или обхитрить. И он не уходил, он знал, что мы здесь. — Мы должны отсюда как-нибудь сбежать, — светловолосая девушка, ходившая из угла в угол, пнула эмалированную кружку, что валялась на полу, а после раздраженно почесала лоб, пытаясь придумать очередной план. — Зачем нам выходить? У нас хватит запасов ещё надолго, — пробормотал я, указав подбородком в сторону многочисленных банок с консервами, мешков с овощами и бутылками с водой. Отец был запасливым, он всегда ограничивал нас, подобно последнему скряге, унося всё в эту подземную комнату, которую сам построил из камня и глины, обустроив так, что здесь было жить куда комфортнее, чем в доме. Наверху нередко были проблемы с водопроводом, а частые перебои в отоплении зимой сильно сказывались на мне. Я часто болел, отчего выглядел гораздо меньше и слабее своих сверстников. Может, ещё и поэтому отец меня ненавидел? — Я не могу жить взаперти, это начинает сводить с ума, к тому же не мы одни попали в такую ситуацию. Я знаю, что помощь близко, — уверенно заявила блондинка, сев на свою постель, а затем перевела на меня глаза цвета морских глубин. — Вот увидишь, всё образуется. Но она тоже солгала. Стало всё только хуже. У меня была еда, запасенная когда-то; у меня была тёплая постель, которую грела печка, что я иногда топил, дабы в помещении не было так сыро и прохладно; у меня была вода. Отец сделал колонку здесь, позволяющую проводить грунтовые воды. Я мог жить тут очень долго. Но я был один. Вздрогнув и забежав за угол, я прижался к стенке спиной, когда тот, кто лежал на постели, тяжело выдохнул, надрывно так, со стоном. Я разобрал одно слово, которое он периодически повторял, словно в горячке. Ворон. Это было название птицы. Но он звал так, словно это был человек. Дорогой ему человек. Присев на пол, где были расстелены ковры, я выглянул из-за угла, разглядывая того, кого именовал «существом». Я не знал человек ли он. Он получил много ран. А от них проявляется та самая мутация, которая заставляет потом убивать себе подобных. Поэтому я приковал его к постели. Таких, каким стал отец, это навряд ли бы это сдержало, но на этот случай у меня было ружьё. Если он начнёт изменяться, то я его убью. От этой мысли стало немного тоскливо. Ведь я впервые за долгое время делил своё обиталище с кем-то. Я был один, мне было тяжко просыпаться с мыслью, что я даже не знаю какой сегодня день. Может, Новый год? Может, мой день рождения, который отец никогда не праздновал? Он считал его больше датой смерти моей матери, которая погибла во время родов. Он твердил, что всё из-за меня, хотя Темари, приносившая мне небольшой, втайне испеченный кекс с вкусной начинкой, всегда отрицала это, возмущенно шепча о том, что это отец не вызвал вовремя скорую, считая, что мама и так родит. Канкуро был согласен с сестрой, поэтому каждый раз в этот день что-то мне дарил. Неприметное, маленькое и незначительное. Чтоб не заметил и не отобрал отец. Рассматривая «существо», я про себя отметил, что он очень красивый, в отличие от меня. У него были чёрные волосы, что при свете свечи будто бы отливали синевой, а также приятная на ощупь молочно-белая кожа. Не такая, как у меня. Моя была серая и тонкая, я был отвратителен сам себе. Ещё он был хорошо сложен, у него были упругие мышцы. Мне было тяжело тащить его, даже когда я перевалил его на одеяло, для облегчения. Я слабый. А потом, когда я разглядывал незнакомца вблизи, то понял, что он имеет очень приятное и располагающее к себе лицо. В такого можно влюбиться даже. Он альфа? Выпустив перед собой ноги вперед, я потянул рукой прядь своих волос. Они были жесткие, вечно топорщились в разные стороны и ещё этого бордового оттенка, который мне не нравился. Он походил на засохшую кровь. — Пообещай мне, слышишь, — Темари тяжело дышит, её глаза лихорадочно блестят, а по лбу скользит капля пота, — если я стану… если я стану, как они… — Не заставляй меня, — в ответ шепчу я, отводя глаза, на которые наворачиваются слезы. Я не хочу быть один. — Ты должен, — сестра протягивает руку и сжимает мою, — пожалуйста, пообещай мне! — Только не это… давай уйдем вместе, — я пытаюсь вырвать запястье, чтобы схватить нож, лежащий на столе, которым недавно нарезал кубиками морковь, дабы сварить суп для девушки. Но она крепко держит меня, останавливает. — Нет, ты должен выжить. Слышишь? Ты уже выжил, несмотря на то, что этот ублюдок с тобой сделал, и не смей сдаваться… ради меня, ради Канкуро, ради мамы… — прикрыв глаза, Темари судорожно выдыхает. Она всегда злится, когда упоминает отца. — Я не смогу… ведь что я буду делать без тебя? — сжимая зубы, я чувствую, как начинает хлюпать нос. Я ведь такой слабый и жалкий. Я не такой, как Канкуро и Темари. Не такой, как отец. — Ты справишься, — жестко оборвала мои мысли блондинка, крепче сжимая мою руку, — пообещай. Я лишь сдавленно киваю, после чего сестра позволяет себе вымученную улыбку. «Существо» вновь застонало и даже как-то содрогнулось, отчего я буквально прилип к стене, чувствуя, как напрягаюсь весь, как струна. Что мне ему сказать? Стоит ли показываться? Ведь если он будет так дёргаться, то повязки, которые я наложил, снова пропитаются кровью. Незнакомец ещё раз дернул рукой, которую я приковал к постели наручником, вторую я решил не трогать, ведь она была сильно ранена, а у меня не было здесь лекарств, кроме бинтов и таблеток аспирина. Отец ненавидел науку и медицину, считая, что когда-нибудь они сведут нас в могилу. Он много чего ненавидел, но в этом всё же был прав. Ведь как иначе могло случиться такое, что люди мутировали на глазах, будто бы заражаясь чем-то? И неизвестно как это было устроено, можно ли было это остановить и есть ли антидот. — М-м-м, мх, — стоны, раздававшиеся со стороны кровати, вынудили меня чуть выглянуть, чтобы краем глаз удостовериться в том, что мой гость сам не нанесет себе ещё больше повреждений, — Ворон… Я не понимал кого он зовёт, и кто есть этот «Ворон», но с каждым разом убеждался всё больше, что это адресовано кому-то, а не просто знак или птица. Может, это прозвище того, кому он небезразличен? Раздавшийся гул и голоса снаружи моего пристанища так сильно меня испугали, что я невольно дёрнулся, отчего задел стоявшую рядом лопату, которая со звоном упала на пол, и это не сгладила даже меховая шкура у меня под ногами. Я дико неуклюж. — М-м, — «существо», скорее всего, услышало это и теперь очнулось, отчего я сжался на месте ещё сильнее. Страх того, что он тоже окажется монстром, которого мне придётся убить, не покидал меня, хотя я безумно хотел услышать его голос, ведь он был приятный, звучный, кому-то очень повезло общаться с ним. Я же так сильно скучал по человеческой речи, разговорам и даже просто прикосновениям, что начал в какой-то момент общаться с самим собой, а потом и с окружающими предметами. Это было странно, ненормально и дико, но это как-то спасало, когда я в очередной раз просыпался и не видел смысла жить дальше. Дни тянулись один за другим. Ничего не менялось. Даже когда я выходил из своего убежища, то слышал, как наверху ходит он, мой главный кошмар, что держал меня взаперти всё это время. И пусть теперь, когда я увидел его, сражённого и истекающего кровью, то не поверил, что теперь свободен от этого места. Я настолько к нему привык, что не мог уже жить вне своей темницы, и даже мысль об этом наводила на меня страх. Покинуть своё гнездо я не мог, но зато притащил сюда раненого парня. Для меня это было как глоток свежего воздуха — видеть кого-то кроме себя в том же отражении или в маленьком серебряном зеркальце, которое было очень ценно для Темари, ведь ей его подарила наша мама. — Мх, — простонав и попытавшись приподняться, «существо» упало обратно на подушку, при этом сдавленно вскрикнув, отчего я сглотнул комок в горле. Он же не уйдет? Вдруг он не такой, как они? Вдруг он ещё… не мутант? — Здесь кто-то есть? — слабый голос со стороны спального места заставил меня сжать вспотевшие ладони на своих штанах. Это со мной разговаривают? — Я слышал… ах, — незнакомец втянул в себя воздух сквозь зубы, судя по шелестящему звуку. Ему сильно больно. А у меня нет анальгетиков, способных снизить это. — Где я? Ты же где-то здесь, — «существо» уже утверждало, пока я всё ещё терзался меж тем, чтобы что-то произнести, и тем, чтоб продолжать молчать. У меня неприятный голос, так говорил отец, и я был с ним согласен, ведь он куда хуже, чем у этого юноши. Вдруг я его напугаю. — Скажи что-нибудь… — устало пробормотал мой гость, — ты ведь не зря меня перевязал и притащил сюда. Ощутив, как кровь приливает к лицу, я стыдливо опустил глаза. Ну, как тут сказать. Я сам не знал почему я принёс его. Может, из-за того, что мне стало его жалко, ведь он умирал, звал кого-то так слабо, что я даже не разобрал кого. Может, из-за того, что мне было крайне одиноко, и пусть даже на время, на какие-то жалкие часы, пока он не станет мутантом, кто-то живой будет рядом. Даже слушать чужую речь и то было благословением свыше. — Со мной были другие люди… где они? — «существо» продолжало говорить, явно пересиливая боль, которую ему это причиняло. С ним был Ворон? О нём он так переживает? Но ведь если они придут, то заберут его у меня, этого красивого и раненого юношу, который хоть на краткий миг, но уже скрасил моё одиночество. Нет. Я его не отпущу. Пусть он останется со мной. Пожалуйста, пусть никуда не уходит. Прошу. Я не вынесу снова. — Их нет, — сдавленно произнёс я, чувствуя, как собственные ногти врезаются в ладонь. Я солгал. Я ведь слышал их голоса. Но они нас не найдут. — Кто ты? — задал снова вопрос парень, при этом попытавшись встать опять и вновь падая обратно на постель, если судить по звукам. Зря-зря, только хуже себе делает, лучше бы просто лежал. — Человек, — неуверенно ответил я, а затем, поддавшись какому-то порыву, сам спросил, — а ты? Это ведь было правильно, да? Вполне резонно, учитывая, что есть эти твари, в которых мутируют люди. — А так не понятно? — кажется, собеседник фыркнул. — Можешь показаться хоть? Со стеной разговаривать не очень, знаешь ли. Замотав головой, я поздно понял, что меня ведь не видят. Я не хотел выходить. Вдруг я ему не понравлюсь, вдруг он скривится, как отец, когда каждый раз видел меня? Вдруг он будет так же подозрительно коситься на меня, как и другие сверстники? — Не могу, — прошептал я, хотя желание выглянуть и посмотреть на незнакомца ещё раз меня терзало, но я не был уверен, что останусь незамеченным. — Хм. Тогда назови своё имя? — «существо» словно не боялось того, что я могу его убить в любой момент, наоборот было уверенным и в какой-то степени возмущенным, что ли. — Моё имя… — я пробормотал это, бегая глазами по каменной кладке и узорам, которые сам нарисовал мелом от безделья, ведь времени было много. Бесконечно много, — моё имя… а как твоё? — Учиха Саске, — ответил юноша, после чего я несколько раз произнёс это имя про себя, словно пробуя на вкус и созвучие, — теперь ты? Я уже хотел было сказать, но запнулся, понимая, что сейчас поступаю неправильно, ведь чем больше я буду знать об этом человеке, тем сложнее мне будет его убивать, если он мутирует. Но если нет? — Нет, — шепнул я, — не скажу. — Тс, — опять фырканье со стороны кровати, а затем новый вопрос. — Где мы? Это место… оно под землёй, так? Скорее всего, даже не подвал. — Да. Это моё убежище, я здесь живу, — пробормотав это, я вновь подавил в себе желание выглянуть из-за угла и посмотреть на Саске. Да, его так зовут. Могу ли я называть его теперь «существом»? В ответ послышалась усмешка. Что смешного? Ему не нравится? — Это я и так понял. Зачем ты приковал меня к кровати? Чтоб не ушел. — Ты можешь мутировать. Тебя ранили, — произнёс я другое, при этом вспоминая как изгибалась в немыслимых позах сестра, как кричала, как с неё слазила кожа. Это было действительно страшно. Мне пришлось положить конец её мучениям. — Не мутирую. У меня иммунитет, — неохотно поведал Саске, отчего я удивленно распахнул глаза. Иммунитет? Есть иммунитет? — К-как? Откуда он у тебя? — сдавленно спросил я, собираясь уже выйти, но вовремя себя отдёрнул от этого, возвращаясь обратно в свой угол. — Мне так тошно об этом говорить, что я, пожалуй, умолчу, — невозмутимо отозвался мой гость, при этом снова охнул. Опять вертится? Карябая кожу рук, я нахмурился, пытаясь понять как у кого-то может быть резистентность к мутации. Ведь это невозможно. Все становились этими тварями. И постояльцы отцовского кафе, и начальник заправки, и Канкуро, и даже Темари. — Ты лжешь. Нет иммунитета, — процедил я, когда перед глазами вновь встала сестра, царапающая себе горло острыми, как иглы, когтями. — Есть. Но он мало у кого есть… например, у меня, — Саске словно издевался, так как его голос, несмотря на раны, был как будто шутливый. Стиснув зубы, я выбежал из-за угла, чтоб сказать этому парню, что не верю ему, что он этого не докажет, что даже если он и не может стать мутантом, то я всё равно могу его убить в любой момент, но вместо этого застыл, глядя на брюнета, что уже полусидел на кровати. И сейчас прямо смотрел на меня. От этого пронизывающего, тёмного, как самая мгла, взгляда, я не смел даже шелохнуться. Он прекрасен. Я никогда не видел такого красивого человека. Его не портили ни ссадины, ни раны, ни усталый и потрепанный вид. Ведь даже несмотря на это на его губах была улыбка победителя. Он выиграл? — А вот и ты. Я думал, и дальше тебя придётся дразнить, чтоб ты вышел, — произнёс Саске, обводя меня взглядом, от которого я, кажется, дышать перестал. — Ты меня дразнил? — тихо пробормотал я, как-то сжимаясь и убирая голову в плечи, пока руки карябали друг друга короткими ногтями. — Да, иначе бы ты всё ещё что-то бубнил из-за стены, — кивнул мой гость, при этом морщась, когда хотел было поднять руку, — ты здесь один? Мне оставалось только поразиться этому человеку. Он так легко мной манипулировал, даже не зная меня. Или это я настолько ведусь на всё? Да, это я. Всё я. — Один, — пробормотал я, всё ещё не сводя взгляда с Саске, который нахмурился, при этом опуская голову на собственное плечо. Ему так тошно на меня смотреть? — Башка раскалывается… чёрт. Так удивительно глядеть на кого-то кроме себя. Так приятно на душе, когда есть кто-то рядом. Кажется, что Саске заметил мой восхищенный взгляд, отчего удивленно приподнял брови и потянул руку, на которой был наручник. — Снимешь? Как можешь видеть, я вряд ли сам с койки встану. — Снова обманываешь, — догадался я, когда бросил взгляд на столик, что стоял рядом. Он немного подгнил, так как был деревянный, но я ещё не хотел его разрубать на дрова для печки. — У тебя в руке ножницы, которые я использовал, когда нарезал бинты для перевязки, я оставил их там, — и, указав пальцем на место, прибавил, — и держишь ты их под одеялом в раненой руке, думая, что если я подойду близко, то сможешь мне ими пригрозить. Саске покривил губы и неохотно отодвинул одеяло, показывая как ножницы, так и пропитавшуюся кровью повязку. — Тут у тебя славно, но я ненавижу быть скованным и тем более на кровати. Позабытое под покровом ночи воспоминание напомнило о себе, когда я увидел затравленный взгляд, которым меня наградил этот парень. Я поступил ничуть не лучше отца. — Прости, — выдавил я из себя одно слово, доставая ключ из кармана штанов и подходя к бортику кровати для того, чтоб снять наручники. Я не хочу быть, как он. Когда железные браслеты были сняты, я стыдливо отвёл взгляд от Саске, что с болезненным «тс-с», стал потирать запястье, предварительно положив одну руку поближе ко второй. — Ты теперь уйдёшь, да? Парень перевёл глаза на меня и пожал плечами не от неопределённости, а словно говоря, что у него нет другого выбора. — Там наверху мои друзья. Они конечно, не идеальные, увы, и даже имеют множество недостатков, а иногда я просто поражаюсь тому, что общаюсь с ними, но… — брюнет сделал паузу, после которой тяжело прибавил, — у меня кроме них никого не осталось. Друзья. У меня никогда не было друзей. Отец не любил, чтоб я выходил из дома. Я даже школу посещал редко из-за того, что часто болел. Поэтому такое далекое для меня значение как «друг» всегда было чем-то запредельным, недосягаемым. Но у меня были брат и сестра. Ещё дядя, он был добр ко мне и всегда защищал перед отцом, но когда мне было семь, он погиб. Упал с лестницы и сломал шею. Наверное, приятно, когда есть товарищи. Ведь они могут быть рядом, когда не остаётся ничего. Я слышал от сестры, что у неё был друг из другого города. Она всегда краснела, когда Канкуро его упоминал. Потому что был не просто приятелем, а кем-то большим. — Расскажи мне о них, — попросил я, — о друзьях. — Нечего о них говорить на самом деле. Сакура считает, что я её суженый, едва меня увидев, начинает тут же лезть, она чрезмерно надоедливая, — пренебрежительно отозвался парень, — ещё есть Наруто, но это попросту ходячее недоразумение, до сих пор не понимаю почему я с ним общаюсь. Хоть Саске и говорил язвительно и неодобрительно о своих друзьях, словно они ничего не стоят для него, но я слабо улыбнулся. Почему-то он сейчас напомнил мне мою старшую сестру Темари. Она тоже вечно ворчала на нас, отмахивалась и возмущалась по поводу того, что без неё мы ничего не можем. Но она была самой лучшей, она всегда была рядом, всегда готова была принять гнев отца на себя, когда он в очередной раз хотел меня избить. — А Ворон? — напомнил я, когда Учиха замолчал, очевидно не собираясь продолжать. — Ворон? — удивленно переспросил Саске, при этом побледнев, хотя и без этого был какой-то прозрачный. Наверное, много крови потерял. — Откуда ты его знаешь? — Ты звал его, — изумленный такой реакцией, сообщил я, а затем прибавил, — он разве не твой друг? — Он? Нет! — слишком резко фыркнул мой гость, при этом как-то скрипнув зубами и прикладывая здоровую руку к лицу. — Понятия не имею почему я его звал или ещё что-либо, но он меня просто бесит, и я его не знаю, да и… — Так тебе он нравится, — моя улыбка стала шире, ведь сейчас поведение Саске было так похоже на Темари, которую подкалывал мой старший брат о её друге из другого города. — Ты слишком много времени провёл один, как там тебя, — огрызнулся брюнет, при этом его бледные щеки начали розоветь, делая его ещё более привлекательным, — кстати, а сколько? Я пожал плечами, показывая свою неосведомленность в этом вопросе. Очень долго. Настолько, что я стал давать вещам в этом месте имена. — А лет тебе сколько-то? — потирая лоб, хрипло спросил парень, затем стал как-то сползать по стенке, на которую опирался для того, чтобы сидеть. — Вроде бы было четырнадцать, — попытавшись вспомнить, совсем тихо ответил я, а потом сразу же кинулся поддержать моего гостя, который почти рухнул на постель, — пожалуйста, обопрись на меня… — Я думал, что ты мой одногодка, — вскинул брови Саске, вымученно пробормотав это, при этом морщась, когда я его укладывал на мягкие подушки, — хотя… какой сейчас год, по-твоему? — Не знаю, 2015-тый? — Семнадцатый, — поправил меня парень, сдвинув брови к переносице. Два года. Я провёл два года взаперти, Темари была со мной совсем недолго, ведь она никогда не была затворницей, всегда хотела быть впереди, всегда имела дальновидные планы. Позади нас раздались голоса, отчего я сразу же подбежал к двери, прислушиваясь и надеясь, что нас всё-таки обойдут стороной. Ведь всё начало налаживаться. Саске бы мог остаться со мной, я бы о нём позаботился, я бы смог. Может быть… он бы стал моим другом тогда? — Это за мной. Они ищут меня, — хрипло вставил Саске, покуда я потянулся к ружью, — даже не думай, они военные. И они ищут выживших людей, чтобы увезти их за пределы карантинной зоны. Отдёрнув руку от оружия, словно оно могло обжечь, я присел у двери, пряча лицо в коленях. Почему же мне так страшно? Почему меня так трясёт от мысли, что они придут сюда? Что они нарушат моё одиночество… но ведь я этого так ждал. Я каждый раз надеялся, что когда-нибудь кто-нибудь придёт и протянет мне руку, сказав «всё образуется», как это делала сестра. Мой гость сдавленно застонал сквозь плотно сжатые губы, когда я поднял на него глаза. Даже если у него иммунитет, как он говорил, то он всё равно долго не протянет так. Но у меня нет лекарств, у меня нет даже инструментов, чтоб я мог зашить ему руку, от раны на которой на белом одеяле уже расползалось бурое пятно. Что же мне делать? Испуганно озираясь по сторонам, я схватил связку ключей со стены и бросился к Саске, который стал тяжело дышать, прикрыв глаза. Взяв его ладонь в свою и чуть сжимая холодные пальцы, зашептал, когда его веки чуть разомкнулись, и он посмотрел на меня сквозь ресницы. — Я приведу их сюда. Я найду их, — облизав пересохшие от торопливого полушепота губы, зашептал я, — обещаю. — Как тебя зовут? — слабо кивнув в ответ мне, пробормотал Учиха, когда я полотенцем, смоченным в близстоящей кадке с чистой водой, стёр ему пот со лба. Всё ещё стискивая чужую руку в своей, я оглянулся на дверь. Чужие голоса удалялись, как и ожидалось, они не смогли найти тайный проход. Но если я их не остановлю, то Саске не выживет. А он хороший. Он не смотрит на меня так, как другие. Он не хочет делать мне больно, он сам нуждается во мне и в моей помощи. — Гаара, — тихо произнёс я, хотя уже сомневался, что парень меня слышит, он уже неподвижно лежал на постели, но не как раньше. Теперь его грудь не поднималась от тяжелого дыхания, а ладонь и вовсе обмякла в моей. — Саске? — позвав, я испуганно дёрнулся от кровати, отступая назад. Хватая ртом воздух, я кинулся к выходу из моего убежища. Сердце бешено стучало, как и кровь в висках. — Нет-нет-нет, — я шептал сам того не ведая, пока дрожащие пальцы пытались сдвинуть стальной затвор на железной двери, — нет-нет-нет… Едва проскользнув в щель меж комнатой и подземным этажом, я ощутил, как мне в живот упёрлось что-то твёрдое и холодное. От ужаса я даже сдвинуться не смог, опустив взгляд вниз и увидев, как в упор ко мне прижато оружие. Кажется, это был дробовик. Сдавлено сглотнув слюну, я стал поднимать глаза выше, при этом испытывая липкий страх, от которого моя рубашка мгновенно пропиталась холодным потом. У того, кто держал огнестрел, была чёрная военная форма, а часть лица скрывала в тон ей маска. Я видел только глаза. Эти бездны, отливавшие во тьме алым, которые не могли принадлежать живому человеку. Так просто не бывает. — Спецотряд «Акацуки». Ворон, — пронизывающий словно ледяными иглами всё сущее голос раздался во мраке. — Ворон, — повторил я, едва пошевелив губами и при этом не имея возможности сделать хотя бы шаг, — ты Ворон. Он нашёл нас. Он пришёл за Саске.