На рассвете следующего дня

— Саске, тебе нужно поесть, ты и так долгое время на капельницах провёл, — Мастер поднес к моему рту ложку с бульоном, где плавала нарезанная кружочками морковь да какой-то неаппетитный, на мой взгляд, кусок мяса. — Не хочу, — отмахнувшись, я вновь утыкаюсь головой в подушку, что лежала у меня на коленях, которые я прижал к груди. Мне было фигово. То самое фигово, когда ничего не хочешь делать, а рука едва способна переключить канал телика. Озноб спал только на третьи сутки, хотя врач и обкалывал меня какими-то растворами и препаратами, отчего я при виде шприца с длиннющей иглой, по которой скатывалась капля лекарства, едва ли не на стену лез. Но тем не менее Мастер всё равно утыкал меня лицом в матрас и ставил мне инъекции, от которых я был рад заорать, но сил было только на жалобный скулёж. — Саске, не вынуждай меня силой тебя кормить, — угрюмо послышалось со стороны врача, пока я всё ещё выдыхал горячий воздух в наволочку, при этом надеясь, что от меня просто все отстанут. Эти несколько дней были ужасными. Меня ломало, я уже думал, что стану одним из этих мутантов, что вынуждали «Акацуки» постоянно сворачивать лагерь и менять локализацию привала. Порою приходилось это делать в спешке, особенно вблизи городов и разорённых поселений. Хотя альфа-врач и успокоил меня тем, что у меня другое вирусное заболевание, никак не относящееся к данной мутации, я всё равно то и дело косился на себя в зеркало, боясь увидеть покрасневшую радужку глаз. Этого бы я точно не пережил. Только не мутантом. Только не маткой. — Я не хочу есть, не лезет, — оторвав кое-как будто бы налитую свинцом голову от подушки, я слабо пробормотал, при этом облизав сухие губы, — не могу. — Можешь, тебе нужно перетерпеть этот кризис болезни, и тебе станет куда легче, — настаивал Мастер, покуда я лишь покосился на протянутую мне ложку, — давай. Вид супа в тарелке, стоящей рядом на столе, вызвал едва ли не судорожную дрожь у желудка, который будто бы прямым текстом мне заявил, что если я съем хоть немного, он тут же вернёт это обратно. Неприятные воспоминания о том, как после этого гадко и тошно во рту, да и том, как тело содрогается в попытках убрать инородное месиво из организма, давили на психику каждый раз, когда я глядел на пищу. Нет, не сегодня. Потом поем. Но не сегодня. — Расскажи об «Акацуки», — потянув на себя одеяло, которое казалось словно цементным по тяжести, я укутался в него, при этом вяло глядя на Сасори, что неохотно опустил ложку обратно в тарелку. — Ты уже достаточно знаешь, — отказал мужчина, при этом даже бровью не поведя, словно ему абсолютно всё равно на самом деле, но сейчас чисто из принципа не хочет говорить. —  Недостаточно. Я всё ещё не понимаю вас… эти никнеймы, эти…- потирая слезящиеся от головной боли глаза, я сквозь какую-то дымку в голове посмотрел на Мастера, что подпер рукой своё кукольное лицо. Он был непроницаем, его не качало, как меня, от поворотов и скорости, на которой вёл трейлер Террорист. Если б он с такой же рожей посмотрел на меня из тёмной комнаты, то я мог бы и кирпичей в штаны наложить. Я, конечно, никому об этом не сказал, но факт оставался фактом — альфа был жутким, пусть и не направлял на людей пушку или не резал ножом тех тварей снаружи.  — Эти мотивы, эту секретность… по-моему, мы в такой жопе, что уже нет смысла что-либо скрывать, — продолжил я, бормоча себе это под нос, так как говорить громче было тяжело. Голос был хриплый и тихий, словно я сорвал его. Впрочем, врач относил это к моей же болезни. — Ты не глупый мальчик и должен знать, что у любой организации есть свои правила, которым обязаны следовать её члены, тут абсолютно так же, — спокойно проговорил Мастер, убрав чашку с супом, к которому я так и не притронулся, в раковину, а следом налил кипятка с заваркой в кружку, которую всунул мне в руки. — Разве вы не относитесь к военным? — Относимся, но мы другого рода отряд, — парировал Сасори, садясь на сиденье напротив меня, при этом делая мне знак рукой, чтоб я пил жижу, что мне дали. — Военные служат своей родине на протяжении долгого времени. Их долг не зависит от того, мир или война в стране. Мы — нет. Когда в нас отпадёт необходимость, о нас никто и не вспомнит. Грея руки об кружку, я всё это время глядел в янтарную воду, от которой шёл терпкий и в то же время приятный аромат чайных листьев, что даже пробивался сквозь мой заложенный нос. Дышать, к слову, было сложно, но из-за капель, что мне вручил Мастер, вполне возможно, пока длился эффект лекарства. Слова альфы были простыми и не наполненными сложными оборотами или смыслом, однако у меня всё равно рождались новые вопросы, на которые никто мне не хотел давать ответ. — Цугцванг, — произнёс я, подняв глаза от чашки на Сасори, который, медленно прикрыв глаза веками, кивнул, — у вас нет выбора. Одно слово, а столько открывает. Слишком ёмкое для чего-то конкретного. И слишком тяжёлое, чтоб в это поверить. Сильнее сжав в руках нагретый пластик, я прикусил губу, наблюдая за поднимающимся паром от горячей жидкости. Мне нужно было есть и пить, чтоб поправиться. Но я не хотел этого. Не хотел поправляться. Не хотел барахтаться, выживать, стремиться вырваться за пределы этой зоны отчуждения, где любой твой шаг может привести к тому, что либо ты заразишься, став мутантом, либо сгниёшь в виде мяса в желудках тех же тварей. Какой смысл? Почему кто-то достойный жизни куда более, нежели я, должен умереть только потому, что таковы правила? Кто вообще мог их придумать? Кто волен решать о том, кому жить, а кому умереть, кроме самого человека? Я даже Бога в расчет не беру, ибо творящийся на Земле пиздец явно не его рук дело. Почему кто-то решает за других? Мастер, Террорист, Змей, Бессмертный — такие же люди, как и я. Среди них никто не особенный, никто не блещет статусом альфы, омеги или беты. Они равны. Даже их поганый командир приносит больше пользы своей катаной, нежели когда-нибудь стану я. При даже одной мысли о Вороне я склонился над кружкой, делая вид, что пью, хотя в горле стоял комок. Я видел его. Пару дней назад. Когда меня лихорадило настолько, что я в бреду куда-то попёрся, хотя сейчас не мог вспомнить о том, куда и зачем. Но я его видел. Чувствовал его запах. Сжимал в пальцах ткань его чёрной камуфляжной куртки. Касался этой огрубевшей кожи рук, что была в мелких шрамах, а поверх которых появились новые бинты и пластыри. А потом он пропал. Просто исчез, как ночное сновидение, отголоски которого так и остались на сетчатке моих глаз. Ложась спать, я каждый раз замирал, глядя на проход в трейлере, словно надеялся увидеть его там снова. Чтобы удостовериться, что мне не померещилось, что видение было истинным, а до него лишь скребущие на душе кошмары, что продолжались по сей день. Иногда я боялся закрыть глаза, ибо тогда вновь погружался в это кровавое зарево. В эту бетонную полуразрушенную комнату, где с потолка сыпется каменная крошка, а чужая кровь заливает мне руки. — Как можно было согласиться на это? — спросил я, отставив в сторону кружку с чаем, чей запах на секунду приобрёл специфический железный запах крови. Я, кажется, уже совсем рехнулся. Не мудрено, ведь не ем, практически не пью и не сплю. У меня раскалывается голова, а к горлу постоянно подкатывает тошнота. Ощущаю себя какой-то развалиной, что не способна без помощи теперь и до толчка дойти. — У каждого свои причины, — ответил мне Мастер, что за последние дни являлся моим постоянным собеседником. Наруто ко мне не пускали, хотя я часто слышал его возмущения по этому поводу. Пару раз он даже прорывался в трейлер, но врачу достаточно было взгляда, чтоб остановить разбушевавшегося альфу, который удрученно склонял голову, извинялся и обеспокоенно бросал взгляд в сторону моей постели. А я даже не пытался как-то показать ему, что всё в порядке, мол, жив, не парься. Судя по ощущениям, я сдохну и совсем скоро, честно говоря. Гаара тоже не приходил, хотя по словам Сасори я понял, что тот забился в другом трейлере на верхней койке и не спускается, отказываясь как-то контактировать с кем-либо. В какой-то момент я даже ощутил свою вину, ведь я просил его довериться мне, хотел поблагодарить за то, что он меня перевязал и не бросил в том вшивом подвале. А что в итоге? Лежу полудохлый в другом месте, пялясь бессмысленным взглядом в потолок, и думаю о том, как неплохо было бы закрыть глаза и просто поспать. Без снов. Без мучительных иллюзий, где всё залито красным. Где я кричу, падаю на колени, пытаясь нормально дышать, но у меня ничего не получается. Я лишь задыхаюсь, корчусь и пытаюсь дотянуться до источника своих кошмаров. Но не получается. У меня ничего не получается. И каждый раз по новой. Бесконечная карусель. В голове промелькнула мысль, которую я каждый раз откладывал в дальний ящик, решив, что это не то, ради чего стоит копаться в грязном белье, выведывать или задаваться вопросами. Но, может, если я узнаю, то мне станет легче? — У вас есть имена. Настоящие. От которых вы отказались… — прохрипел я, почувствовав как дерёт горло каждое произнесенное мною слово. — Кисаме… Хидан… Конан, Яхико… — мой взгляд упал на лицо Мастера. — Сасори. — Допустим, — весьма небрежно кивнув мне, подтвердил альфа, покуда я покусывал свои сухие губы. — Как зовут тех, кого я не назвал? — Есть разница? — Я хочу запомнить. Мне показалось, что Мастер усмехнётся или в своём стиле от меня отмахнётся, но вместо этого он нахмурился. Это была одна из довольно-таки выразительных эмоций на его лице. Такая… естественная? — Его зовут Дейдара, — задумчиво пробормотал врач, махнув рукой в сторону начала трейлера, откуда едва слышно доносилась музыка. Машину вёл Террорист. — Банкир? — назвал я позывной, сразу же получая на него в ответ имя. — Какузу. — Новичок? — Тоби, — тихо сказал Сасори, при этом прокомментировав, — но я лично сомневаюсь в том, что это его настоящее имя. — Змей? — вспомнил я генетика, который захаживал в наш трейлер, осматривая меня, при этом что-то постоянно бормоча себе под нос. Его не смущал ни мой скептичный взгляд, ни Мастер, что меланхолично за его спиной крутил пальцем у виска, когда бета высказывал свои очередные теории. — Орочимару. Я с сомнением замер на последнем члене «Акацуки». Всё ещё не прозвучало знакомое мне «Шисуи». — Ворон, — этот позывной я назвал как-то скомкано, с видом, что мне наплевать на то, что я сейчас услышу, хотя собственные пальцы уже впились в подушку, лежащую у меня на коленях. Мне совершенно неинтересно. — Пожалуй, его имя должен узнать ты сам, — будто бы издеваясь надо мной, протянул Сасори, при этом кивнув на чашку, что стояла на столе, — чай допей. — Что? К чему это? Почему просто мне не сказать? — возмутился я, пораженно даже привстав с постели, отчего сразу же закашлялся в руку, которую поднёс ко рту, чтобы хоть как-то заглушить хрипы, срывающиеся с губ. Я не сомневался ни одной секунды, что виноват в этом этот нелюдимый и высокомерный ханжа, чьё имя мне так и не открыли. Да по-любому он бы сейчас улыбался так надменно, пока его циничная рожа не треснула, видя, как я задыхаюсь из-за того, что позволил себе поинтересоваться о его имени. Говна кусок. Чёртов кашель мешал даже слово сказать, отчего мне всё же пришлось притянуть к себе кружку, чтоб сделать с досадой пару глотков уже немного остывшего чая. Тот немного сгладил воспаленное горло, однако меньше оно щипать и болеть не стало. Я сварливо посмотрел на Сасори, на чьём лице было так и написано широкими и жирными буквами — «доволен». Вот только чем? Что я сейчас трахею с лёгкими не отхаркал ему под ноги? — Тебе сложно сказать, что ли? Шисуи? — проглотив неприятный и склизкий осадок в собственной глотке, при этом поморщившись от неприятных ощущений, я откинулся на стенку, так как трейлер резко затормозил. Впрочем, Мастер даже не шелохнулся от этого. — Ты гадать решил? Тогда начал бы с начальных букв алфавита, — равнодушно относясь к моим словам, поведал врач, а затем поддался немного вперед, чтобы глянуть, как потягивающийся на ходу Террорист направляется к нам. На мой взгляд, снайпер был весьма взъерошен и недоволен. Может, от того, что вёл трейлер уже несколько часов подряд без остановок или, скорее всего, как он раз пожаловался, что ему мешает спать чужой храп. Чей именно я не стал уточнять, ибо с Узумаки уже ночевал. А он мог и умел это делать. Пока я переваривал сказанное альфой, при этом, всё же, склоняясь к тому, что Мастер не знал кто такой Шисуи и как он относится, если существовал в целом, к Ворону. Но сомневаться не приходилось в том, что большинство из отряда самоубийц превосходно скрывали свои эмоции, даже улыбались, когда шли умирать. — Доехали, всё, можно снимать штаны и бежать купаться, — оповестил всех Террорист, на ходу развязывая куртку, что была у него на поясе. Его некогда раненая рука больше не была в бинтах, хотя на ней всё ещё виднелись красноватые рубцы от чужих зубов. И, к моему ужасу, даже не человека. На лбу у парня красовалась почти зажившая окончательно ссадина. Наверное, у «Акацуки», опять же, и арсенал лекарств куда шире и круче, чем у простых обывателей. — Хочешь на утро слечь, как он? — ненавязчиво поинтересовался у бойца Мастер, при этом кивая в мою сторону, будто бы я этого не видел. — Эй-эй, мой иммунитет не такой слабенький, как у него, мм, — фыркнул блондин, снимая резинку с волос, а потом по новой собирая новый хвост, — я разочек окунусь и… — И проснёшься с ангиной, как в прошлый раз, — подперев голову ладонью, произнёс самым что ни на есть равнодушным тоном Сасори, при этом глядя на юношу, который, ворча, накинул куртку обратно. — Кстати, Саске, — парень, которого, как я теперь узнал, звали Дейдарой, указал большим пальцем на выход позади себя, — другие уже приехали на побережье. Новичок с девчонкой тоже там. Я видел как они промчались мимо нас, мм. — И ты попытался их догнать, да? — врач усмехнулся, пока боец поджал губы, при этом пытаясь что-то ещё сказать, однако я уже не слушал их. Сакура здесь? С ней всё в порядке? Я всё ещё помнил как тревожно и в то же время отчаянно смотрела она перед тем, как мотоцикл вместе с другим членом отряда увёз её в сторону встающего солнца. Словно боялась, что больше мы с ней не увидимся. Пожалуй, я даже испытал в каком-то роде облегчение, если б не поймал себя на мысли, что за прошедшие дни как-то не вспоминал об однокласснице, которая постоянно до этого была рядом. Она носила мне обеды в школу, хотя у нас питание было там, как в ресторане. Она предлагала меня подвезти, когда за ней заезжал шофер, пока мой телохранитель пытался припарковать бронированный внедорожник у школы. Она увязывалась за мной куда бы я ни пошёл, при этом прощая любое пренебрежительное отношение, мат или даже оскорбление с моей стороны к ней, хотя любой другой мог огрести за это. Я не верил, что это своего рода какая-то влюбленность, о которой без конца могла твердить омега. Скорее, помешательство. Но, всё же, я был рад, что она в порядке, что смогу снова её увидеть и услышать. Она, как и Наруто, была напоминанием прошлого, которое будто бы стиралось, оставляя за собой пустоту. Ни семьи, ни клана, ни всеобщего признания, даже статус альфы был потерян. У меня остались только друзья. Я не мог потерять ещё и их. — Мне надо их увидеть, — сообщил я спорящим всё это время альфе и омеге, которые сразу же перевели свои взгляды на меня, после чего хотел было подняться с постели, но перед глазами сразу же заплясали в своём кружащемся танце черные точки да искры. От этого я был вынужден прижать ладони к глазам, при этом зажмуриваясь, чтоб перебороть сразу накатившую тошноту, которая словно поджидала каждый раз, стоит мне спустить хотя бы одну ногу с кровати. — Воу-воу, ты полегче, Саске. Сколько пальцев? — ощутив чужую ладонь на своём плече, я дёрнул им, чтоб сбросить её, а затем, убрав руки от лица, иронично глянул на Дейдару, что склонился над мной. Он серьёзно? — Два, — выдавил я из себя, так как Террорист всё ещё тряс ладонью у меня перед глазами. — Может, ты всё ещё поваляешься, а твои друзья придут к тебе сами, мм? — оборачиваясь через плечо и обращаясь скорее к врачу, нежели ко мне, протянул снайпер, пока я всё ещё пытался прийти в себя, потирая лоб и виски. — Им всяко легче. — Солидарен, это будет уместнее, — подтвердил Мастер, вставая и проходя к дверям трейлера, открыв которые нажатием на кнопку, впустил свежий воздух в салон дома на колёсах, что был больше передвижным тараном, но всё равно сгодился и для того, чтоб в нём жить. Упав на матрас, при этом подложив под голову подушку, я выдохнул, строя из себя примерного больного, лишь бы от меня отвязались. И, кажется, это даже сработало, так как Террорист тоже немного погодя вышел из трейлера вслед за удалившимся альфой. Прикрыв веки, я устало подумал о том, что, на самом деле, было бы неплохо подремать, если мне опять не будет сниться всякая дичь, тем более мне после принятых недавно лекарств было не так холодно и тягостно. Хотя слабость в теле давала о себе знать, стоило мне хотя бы согнуть ногу в колене. Равномерно дыша, я, кажется, почти погрузился в полудрёму, при этом почти не чувствуя легкого ветерка, что касался моих ступней, словно зовя прогуляться. Но всё же не может быть так хорошо, так? Кто-то обязательно должен был меня побеспокоить шумом. Раздраженно открыв глаза, я скосил их на объект, что не дал мне проверить вероятность того, будут ли сейчас меня мучить кошмары. И, на моё удивление, это был даже не лучший друг. Это был Гаара. Он заискивающе выглядывал из-за стенки, разделявшей нас, при этом его поведение сильно походило на то, когда я впервые его увидел. Та же слабая радость на лице, та же робость и неуверенность в собственных действиях. — Проходи, не боись, — приподнявшись на локтях, сипло позвал я, в который раз удивляясь как отвратно сейчас звучит собственный голос, — я приболел, но это временно. — Они говорили, — обозначив кого-то этим безымянным «они», пробормотал красноволосый парень, при этом как-то обеспокоенно на меня посмотрев, а затем вновь скрываясь за стенкой. Да что ж с тобой, балбес ты эдакий? Чего боишься? Я даже руку поднять не могу без того, чтоб у меня ломка и вялость по всему телу не прошли. — Завязывай с этим… — прохрипел я в потолок, уже даже не стремясь глядеть на омегу, — я… — не успев договорить, я ошарашенно перевёл глаза на идущего ко мне Гаару. Это как-то резко даже. Он не трясся, не вжимал голову в плечи, как раньше, он был спокоен. Опустившаяся мне на лоб ладонь была подобна сковороде, что прилетела мне в голову. Своеобразный нокаут. Это было настолько нестандартно для сформировавшегося у меня поведения юноши, что сейчас это было несколько… неожиданно? Чужая рука была, как мне показалось, прохладной, хотя, может, это я полыхаю как пожар? — Горячий, — пробормотал будто бы подводя итог этого прикосновения Гаара, а после поддался вперед, накрывая меня своей тенью. Я даже вжался в подушку, стремясь по привычке отстраниться. Почувствовав лёгкое прикосновение шершавых губ ко лбу, я, пребывая в смятении после такого действия со стороны мальчишки, озадаченно на него поглядел. Мне показалось или он меня поцеловал? В лоб. Что это вообще сейчас было? Кажется, это всё отобразилось на моём лице, так как омега словно задумался на секунду, поднимая глаза вверх. А чуть погодя он тихо сообщил, да ещё так уверенно, будто бы это простая и доступная всем истина: — Так делала моя старшая сестра, когда я болел. Она говорила, что так забирает часть болезни себе, чтоб мне было легче. Я возьму твою. Вскинув брови на эту дурь, которую можно было бы только в голову ребёнку вбить, я хотел уже было усмехнуться, но остановил себя, буквально прикусывая язык, чтоб не ляпнуть что-нибудь в своём духе. Всё-таки это хоть и было как-то по-детски наивно, но Гаара верил в это. В что-то светлое и чистое, что у него осталось. А у меня этого не было. Я вырос циничной тварью, которая полагается на деньги, влияние и собственный авторитет, пихая всем под нос свой статус альфы из клана Учих. Я не верил в сказки, в бога и любовь. На последнее я, каждый раз упоминая, презрительно морщил нос и кривил губы, словно это грязь на моих ботинках. Как можно полагаться на то, что можно купить? Вот только теперь я не гляжу сквозь призму золотых очков. Теперь стёкла выбиты, и суровая реальность, где ты кусок мяса и тебя хотят только из-за того, что ты как-то там пахнешь, брошена мне прямо в спину. Наслаждайся, богатенький мальчик. Прочувствуй каково другим. — Спасибо, — шепчу я парнишке, что присел рядом со мной на постель, при этом теребя край своей длинной футболки, которая, кажись, была ему на пару размеров больше, чем надо. — Мне, вроде бы, и впрямь стало легче. С Гаарой было как-то мирнее: он не кричал, не рассказывал постоянно что-то не затыкаясь, он не шумел. Он ничего не говорил. Но только его молчание не было холодным, оно не заставляло чувствовать себя неуютно или пытаться как-то разрушить висящую тишину. Я даже как-то стал отключаться, с каждым разом прикрывая глаза веками на более долгий промежуток времени. — Пусти меня к нему! — женский крик раздался совсем близко, мне почудилось, словно мне в ухо даже проорали, отчего я вмиг поднял голову с подушки. Да ладно? — Сакура-чан, ему нужно отдохнуть, да, погоди-ка, же ты! Ай! — звонкий, с присущей ему хрипотцой голос одноклассника, что, скорее всего, пытался сдержать девушку. Но, естественно, ничего у него не вышло, так как я уже слышал топот ног на лестнице. — Саске! — в салон вбежала тяжело дышащая девушка, чьи зелёные глаза сразу же устремились ко мне. Она даже не посмотрела на то, что я весь перебинтованный и выгляжу, как выкопанный труп, так как сразу же бросилась на меня, отчего её растрепанные розовые волосы закрыли мне лицо. — Приятель, прости, — пытаясь сплюнуть или сдуть чужие локоны, лезшие мне в рот, я услышал Наруто, а чуть погодя и увидел его, когда здоровой рукой смахнул чужие волосы с глаз. Узумаки виновато потирал затылок. — Я правда пытался, но она умеет настоять на своём, — в знак правдивости своих слов альфа продемонстрировал свежий след зубов на своём запястье. — Всё нормально, — ответил я, едва дыша под тяжестью навалившейся на меня Сакуры, что, как я понял по влаге, закатывающейся мне под белую футболку, сейчас плакала. — Саске… я так беспокоилась, — шептала мне на ухо омега, шмыгая то и дело хлюпающим носом и ещё сильнее стискивая меня в своих крепких объятиях. — Не так сильно, — успокаивающе похлопав Харуно по спине, прохрипел я, — задушишь. Видимо, мои слова подействовали, так как одноклассница отстранилась, при этом вытирая ладонями зарёванные глаза, пока её губы всё ещё подрагивали. У неё прибавилось несколько ссадин на руках. — Ты опять попал в неприятности… — залепетала Сакура дрогнувшим голосом, при этом потирая багровый синяк у себя на лбу, — если бы я была рядом… — То сама бы попала в них, — со вздохом проговорил я, приподнимаясь и принимая сидячее положение, несмотря на то, что голова сразу же начала раскалываться. Складывалось стойкое ощущение, что у меня в ней раскаленные болты, которые начинают звякать каждый раз, как я делаю попытку сдвинуться с места. То ощущение, когда собственное тело против тебя. Кайф. Поглядев на девушку и на парня, мне показалось, что кого-то не хватает. Кого-то, кто был рядом до них. — Гаара, — назвал я имя, от которого Сакура перестала растирать слезы по щекам и захлопала ресницами, на которых ещё осталась влага. Её лицо приняло недоуменное выражение. Она ещё не успела с ним познакомиться, скорее всего. — Ты про того паренька? — Узумаки сделал характерный жест около своей головы, показывая, как я понял, его рост. — Низенький такой. — По-моему, вы одного роста, — ехидно заметил я, помня ещё, как на последнем медосмотре в школе Наруто делал грудь колесом, каждый раз надеясь обогнать меня хотя б в этом параметре, но пара сантиметров всё равно нас разделяла, и, самое смешное, что не в его пользу. — Вот спорим, что я тебя сейчас выше? — надулся тут же блондин, а затем притих, так как в трейлере раздался грубый баритон, да ещё такой хриплый, что сейчас только я мог с ним посоперничать. — Эй, а ну живо сюда. Надо приготовить ужин, и оставьте уже пацана в покое. Кажется, это был Банкир. Неохотно поднимаясь с моей постели, Сакура обернулась назад, а затем, кинув на меня обеспокоенный взгляд, вышла из трейлера. Мне оставалось только свободно выдохнуть. Я не был против одноклассницы, но тем не менее ощущал себя таким жалким рядом с ней. Мне хотелось бы скинуть это на то, что я являюсь её влажной мечтой, а теперь эта грёза терпит крах, ведь я не герой, не крутой парень, способный взмахом руки со всем разобраться. Я даже не альфа. Мне конечность-то трудно поднять, а под её трепетным взглядом я и вовсе испытываю непреодолимое чувство разочарования в самом себе. — Саске, ты хреново выглядишь, — вставил Наруто меж моих мыслей, тем самым приковывая мой рассеянный взгляд к себе. Он уходить не торопился. — У тебя такие тени под глазами, словно ты совсем не спишь. Подавленно пожав плечами, я провёл кончиком языка по губам, после чего став покусывать те. Рассказать ему почему я беспокойно сплю? Поведать о том, что его тщеславный друг боится своих же кошмаров? Трусливо признаться в том, что не могу спать от того, что каждый раз потом просыпаюсь в холодном поту, едва сдерживая рвущийся наружу крик? — Дружище, может, скажешь что-нибудь? Я не буду над тобой охать, как Сакура-чан, — альфа присел перед кроватью на корточки, при этом не сводя с меня своих ярких, отдающих синевой неба глаз. И как он может быть таким беззаботным? Как может полагаться во всём на друзей, при этом рвясь стать сильнее? Как он может потерять столько всего, а потом жить дальше, пока я цепляюсь за остатки прошлого, за былое, за то, что у меня когда-то было? — Поделись со мной. Помнишь? Я разделю с тобой всё, — с этими словами Наруто вытянул вперед кулак, где были стёрты казанки, а на пальцах виднелись боевые мозоли. — Угу, — на моих губах проявилась слабая улыбка. Протянув свою руку вперед, я отбил своим кулаком чужой, пусть не с силой, даже как-то вяло, но тем не менее повторил позабытое приветствие. Да, Саске, раньше ты подшучивал, что трахнешь этого парня, если выяснится, что он омега, а теперь ведёшь с ним задушевные беседы и думаешь о том, как этот отголосок прошлого тянет тебя за собой в настоящее. Ведь ты у него тоже один остался. Лучший друг, да? — Мне снятся сны, — признался всё-таки я, чувствуя стыд за проявленную слабость, но тем не менее продолжая говорить дальше внимательно слушающему меня парню, — они не такие, как раньше. Это какой-то бред воспаленного мозга, что возвращает меня в то здание, где я видел, как какой-то мужчина превращается в босса. Оно полуразвалившееся, с пробитыми, словно от взрывов, стенами. Там много раздолбанных бетонных плит и… крови. Наруто молчал, он не закидывал меня вопросами, как всегда, когда мы при ночёвках у друг друга рассказывали ту дичь, что могла нам присниться. Он только чуть-чуть приподнял брови, но не сказал ни слова. — И раз за разом я тону в этой крови, что принадлежит не мне, хотя она словно фонтаном хлещет у меня изо рта, а потом я вижу превращение человека в мутанта. И от этого меня охватывает ещё больший ужас. Я ничего не могу сделать. Я не могу ему помочь. Я даже… — отведя взгляд в сторону, я сказал тише, чем до этого, — не могу его коснуться. В повиснувшей тишине трейлера я слышал как гудит холодильник и капает редкими каплями из крана вода. Снаружи раздавались знакомые вопли, принадлежащие альфе, что любил грызть зубочистки и распускать руки, но они доносились словно из далека. — Ты знаешь этого человека? — всё-таки заговорил блондин, сидящий напротив меня. Я усмехнулся краем губ. Скорее этот человек знает меня так глубоко, как не знал никто за мою жизнь. — Да. — Тебе он небезразличен? Скептично посмотрев на Наруто, что, в свою очередь, подозрительно прищурил глаза, словно не веря в целом, что положительный ответ на этот вопрос может быть. — Не знаю, — как-то дёргано пожал я плечами вновь, при этом став интенсивнее покусывать губу, — он меня больше бесит. — Под это описание подойдут все наши общие знакомые, — подметил друг, при этом вставая с корточек и прогибаясь в пояснице назад, — уф, даже не знаю что и сказать. Я не думаю, что ты вдруг Вангой заделался, но, возможно, причина этих снов в том, что у тебя конфликт с этим человеком? Или ты за него так волнуешься? На эти слова я только фыркнул. Сейчас меня не жрали феромоны, но что-то всё равно заставляло думать о ком-то кроме себя, беспокоиться о том, кого я даже не знаю. И этого человека я ненавижу. До того, что у меня сразу внутри всё сжимается, а воздух замирает в грудной клетке. От гнева даже лицо краснеет и руки не находят себе места. Да, это определенно ненависть, отвращение и презрение. И ничего другого. Ведь как я придушу Ворона, если он сдохнет раньше? — Ладно, не парься об этом, — махнул на меня рукой Наруто, когда увидел мою недовольную этим ответом рожу, — лучше высунь нос из трейлера. Там такой вид классный. Мы у моря! Подзывая меня за собой, альфа кинулся к выходу, пока я лишь кисло проследил за этими передвижениями. Тёплая и в какой-то степени уже родная постель никуда меня отпускать не хотела, учитывая то, что я уже будто бы прирос к ней, став какой-то частью, вроде одеяла или простыни. Переборов сонливость и слабость, я всё-таки поднялся на ноги, став небольшими и вялыми шагами передвигаться по трейлеру, при этом покачиваясь из стороны в сторону, несмотря на то, что тот стоял на месте. Всё-таки от отсутствия сна и аппетита меня изрядно шатало. Открывшийся мне вид из-за одной только распахнутой двери автодома вызвал какой-то мотив даже сойти с места своего заточения, ступая босыми ногами на сырую землю. Пожалуй, Наруто был прав. Вид был действительно классный. Завораживающий. У меня даже слов не хватало, чтоб выразить те чувства, что словно смешались в один ком, а потом растворились, оставляя после себя пустоту и безмятежность, пока я глядел на это бесконечное и переливающееся множеством оттенков море. Оно было прекрасно. Своей силой, своим соленым запахом, своим нескончаемым потоком жизни. Осторожно глянув в сторону, где знакомые люди что-то делали, попутно болтая с друг другом, я на ещё плохо гнущихся ногах аккуратно и как можно тише покинул площадку лагеря. Мне приходилось то и дело оглядываться назад через плечо, я даже чувствовал себя каким-то преступником, что пытается избежать наказания в виде постельного режима. Скрывшись с пределов видимости «Акацуки» и других ребят, я неспешно побрел по береговой косе, чувствуя как немного пальцы ног увязают в мокром тёплом песке и как ещё не нагретая солнцем вода чуть касается их. Не было ни пронизывающего ветра, ни того холода, от которого стучали зубы. Только я, море и линия горизонта, уходившая в непостижимые дали, где через несколько часов будет садиться красный диск солнца. Там, далеко, нет ни мутантов, ни гремящих взрывов, ни крови. Там нет страха, что сжимает твоё горло, приковывая к месту. Там свобода. Прохладные волны доходили до моих ног, но я будто бы их не чувствовал, как и бриза, что колыхал мою просторную футболку, при этом скользя по коже. Эти прикосновения были легкими, щекочущими, я даже как-то расслабился, умиротворенно выдыхая тяжелый воздух из лёгких, чтоб насытиться этими солеными брызгами, этой живящей энергией океана. Море не бушевало, оно было спокойно, хотя по его переливающейся глади скользили редкие волны, пока я ополаскивал в подходящих к берегу пенистых приливах уже руки. До этого момента я уже бывал на пляжах и курортах. Всё-таки практически дважды в год с отцом ездил в такие мини-уикенды, да ещё и пару раз с классом было дело. Тогда всё было совершенно не так. Я воспринимал это как данность. Тыкал с Наруто пальцем в проходящих мимо девушек и парней, иногда заменяя ладонь мороженым. Иногда так же чинно повествовал о том, как быстро я мог бы уломать их на тот же секс, если это текущие омеги. А сейчас, водя рукой по прохладной воде, я думал совершенно об ином. Не о куче людей, которые мне должны, а о конкретном человеке. Чей аромат не выходил из моей головы с нашей первой встречи. В какой-то мере было забавно, что у такого мерзкого на характер, пусть и, окей, красивого парня, был такой приятный для меня запах, да ещё и навевающий такие вспоминания о собственных ошибках, наглости и пренебрежения к другим. Но тем не менее мне всегда нравилось море, и случай с Вороном не был исключением, каким бы последним подонком он не был. Возвращаясь в лагерь, я заметил костер, который развели члены «Акацуки». Хидан, как и ожидалось, посасывал меж губ зубочистку, при этом придерживая бензопилу, которой, кажется, он и спилил ближайшее дерево, чтоб заготовить дров. Сасори сидел за столом со Змеем, нет, с Орочимару, на удивление, даже без своего белого халата на плечах. Вроде бы они раскладывали патроны с кровью в патронташи* других членов отряда. Какузу поворачивал куски мяса, готовящиеся на огне, пока рядом с ним скакал с веером Новичок, при этом игриво махая тем, отчего больше дыма разводил, нежели пользы. Я даже позволил себе усмехнуться, так как это походило больше на какой-то странный пикник, нежели на элитный отряд самоубийц на природе. — Саске! — налетевший позади меня парень с осветленными волосами едва не сбил меня с ног. — А ты ещё шевелишься, я-то уже подумал, что ты совсем там, — Суйгецу приложил ладонь ко лбу, изображая какого-то коматозника. — Не лезь к нему, нам сказали разложить датчики движения, а ты опять удрал, — позвал Ходзуки появившийся в моём поле зрения Неджи, что рукой поманил сложившего трубочкой губы парня за собой, пока тот продолжал прятаться за моей спиной. — В прошлый раз когда я это делал, меня чуть напополам не перегрызли! — А кто тебя просил уходить далеко от Банкира? — раздраженно поинтересовался шатен, при этом махнув мне рукой в качестве приветствия. Взяв за ухо сопротивляющегося Суйгецу и поведя его за собой, Неджи кинул мне на прощание что-то вроде «поправляйся». Поглядев на удаляющихся парней, я про себя отметил, что одного среди них не хватает. Кимимаро. Того самого андрогинного юношу, что выглядел немногим старше нас, но при этом был весьма вежлив, покладист и всегда уважительно отзывался о каждом из членов «Акацуки», особенно о Змее. — Одного парня пока что так и не нашли. — Кого найти не могут? Мой диалог с Лидером непроизвольно всколыхнул воспоминания о том, как я вляпался в кровь у одной двери, где, как мне послышалось, что-то капало. Потом в помещение заглянул Ворон, при этом вынеся вердикт о том, что там пусто. А ведь он даже не вошёл внутрь, не заглянул за стоящие стеллажи. Неужели он заметил Кимимаро, которому уже было ничем не помочь, но при этом не сказал мне? Оглянув ещё раз весь лагерь, я заметил Террориста, что выставлял поодаль пустые банки и бутылки, пока Наруто целился в них стилетом, высунув кончик языка. Сакура же была неподалеку от Какузу, что пробовал ложкой приготовленное ею что-то в небольшой кастрюльке. Даже Гаара нашёлся. Он выглядывал из-за окна другого трейлера, что, действительно, был куда больше нашего и чем-то походил на двухэтажный автобус, если бы не спутниковая антенна на его крыше и длинные треугольные шипы на морде этой махины. Не было только одного. Командира «Акацуки». Даже его мотоцикла, на котором, по словам Узумаки, он разъезжал.

***

Куда позднее вечером, после посиделки у костра и общего ужина, который я пропустил, ссылаясь на плохое самочувствие, я вернулся в трейлер. И теперь, сидя за столом, я безразлично косился то на тарелку с похлебкой из картошки и мяса перед собой, то на Мастера, что, сложив руки на груди, с неподдельным укором на лице смотрел на меня в ответ. Ну не хотел я есть, блять. Неужели так сложно понять? — Ешь, — прозвучал вновь едва ли не приказ, от которого я покривил губы, при этом неохотно взяв в руки ложку, которую, поводив по столу, вновь положил обратно. — Саске, тебе необходимо поесть. — Не могу, — покачал я головой, при этом указав пальцем на своё горло, — болит. — Там даже уже жевать ничего не надо, просто глотай, — упорствовал Сасори, что и без того был занудой, а сейчас и подавно. — Звучит несколько похабно, если подумать, — незатейливо протянул я, подперев тяжелую голову рукой, при этом попутно жалуясь, — меня глушит, тошнит и качает на волнах твоего безразличия, где твоё сострадание? — Это не мне будешь говорить, — даже не поведясь ни на секунду на эту провокацию, врач указал подбородком в сторону тарелки, — ешь. — Не хочу, — я в очередной раз поморщился, поглядев на плавающие кубики картошки. — Какой же ты несносный иногда, — со вздохом сообщил мне альфа, присаживаясь рядом, а потом, ни капли не меняя выражения лица, пробормотал, — зато так млеешь, когда рядом с тобой сильное мужское плечо. Сомневаться не приходится даже в том, что ты омега, пусть и с гонором. — Да ни черта подобного, — огрызнулся я, не припоминая подобной ереси, при этом не видя причин подавлять в себе желание взять со стола тарелку и разбить её о чужую голову. — Не горячись ты так, подобное встречается у большинства людей, неужели ты не слышал о двух сторонах? — с этими словами Мастер достал из кармана своего белого врачебного халата монету небольшим номиналом, при этом показывая её лицевую сторону. — Это аверс. То, что мы показываем всем. Наша обложка, наша маска. Это то, что всех интересует, и то, что мы хотим показать. Такие мы на людях. Я всё ещё не понимал что пытается донести до меня альфа, но тем не менее заинтересованно следил за монетой, которую тот развернул мне другой стороной, где был изображён какой-то дом или храм. — Реверс. То, что мы скрываем от всех. То, что не нужно знать большинству, то, что открывается только кругу избранных. Это могут быть друзья, семья или любимый человек. — Пф, — фыркнул я, не поверив в такую чушь, — я такой, каким являюсь, и ничего от других не скрываю. — С этим я могу поспорить, — Мастер крутанул монету вновь, показывая лицевую сторону и при этом глядя на меня. — Аверс. Ты невоспитанный, капризный, наглый, несдержанный, дерзкий и считающий, что у него корона на голове. От таких «комплиментов» я как-то пристыжено поджал губы. Ну, может быть, что-то из этого и есть, но всё же. Это как-то перебор. — Реверс, — альфа повернул предмет снова, — неглупый, ответственный, имеющий крепкий внутренний стержень, но весьма ранимый, кстати. Не прогибающийся под обстоятельства, смелый, быстро адаптирующийся, находчивый, уверенный в себе, верный друзьям и мягкий по отношению к тем, кто в этом нуждается. Ты живой, Саске. Это обилие качеств, которые мне приписали, вызвало двоякое чувство. С частью я мог бы гордо согласиться, приписывая их себе без зазрения совести, но другие, по-моему, мне совершенно не подходили. С какой стати я ранимый и мягкий? — Так это не работает, — недоверчиво протягивая это, я качнул головой, — строить из себя психолога и я могу, давай другого кого-нибудь. — Например? — карие глаза лукаво прошлись по мне, будто бы в этом не было никакой сложности, и я только больше поверю в эту хрень. Усмехнувшись, при этом про себя перебирая членов «Акацуки», я остановился на одной кандидатуре, с которой вечно ходил пусть и парой, но одновременно и пререкался Мастер. — Змей. — Аверс, — монета в руке мужчины вернулась в исходное состояние, — самонадеянный, гордый, чрезмерно амбициозный, чванливый, презирающий любую слабость и мягкость, жестокий манипулятор и просто скользкий гад, — безучастно перечислил Сасори, будто бы его личного отношения к генетику тут ни капли не было. Разворачивая предмет в пальцах, альфа продолжил, — реверс. Преданный делу и коллегам, беспокоящийся о них, хотя не подающий при этом вида. Великолепный психоаналитик и, так и быть, гениальный учёный. Он стремится не допускать ошибок, из чего я могу сделать вывод о том, что когда-то это повлекло за собой тяжёлые последствия, которые сказались на нём. Кроме того, он весьма жалостлив, хотя и не подаёт вида. Вскинув брови от такого откровения по поводу Орочимару, я даже не мог представить, чтоб на лице второго в какой-то степени медика хоть раз мелькало что-то вроде тревоги или сердоболия. Но в то же время меня заинтересовало другое. — Ворон? — Мастер назвал позывной раньше, чем я открыл рот, да ещё и с вопрошающей интонацией, отчего я перевёл взгляд в начало трейлера, где на самом деле стоял безымянный альфа. Он был в своём привычном одеянии, состоящем из армейской обуви, штанов и чёрной майки, пока камуфляжная куртка была небрежно накинута на плечи. Я так давно его не видел, если не считать снов и прилагающегося к ним бреда, что даже не сразу понял, что неприлично долго разглядываю бойца, хотя он уже практически вплотную стоит к столу. Заострив внимание на бледном лице, которое как и всегда было непроницаемо и наполнено тем ледяным мраком, от которого у нормальных людей кровь стыла в жилах, я невольно поёжился. Это всё болезнь! — Вернулся-таки, — продолжил после затянувшейся паузы врач, кладя монету на стол лицевой стороной, и при этом, как бы невзначай, прибавляя, — аверс. — Реверс, — в ответ ему прохладно проговорил Ворон, отчего Мастер ощутимо напрягся у меня на глазах. Как и ожидалось, такие фокусы на этом мудаке не работают, — свали отсюда. — О, это приказ? — осведомился врач, хотя при этом всё-таки поднялся на ноги. — Не нарывайся, — не менее жёстко, чем до этого, произнёс длинноволосый капитан «Акацуки». Ему даже не нужно было повышать тон, чтоб в его голосе послышалась угроза. К моему недоумению, Сасори ничего на это не ответил, лишь кивнул и удалился из трейлера под мой изумлённый взгляд, который я перевёл на Ворона, когда за альфой закрылась дверь. — Ешь, — послышалось сверху, отчего я фыркнул в сторону. Опять они за своё. Что один, что другой. — Не хочу, — язвительно процедил я, отодвигая от себя тарелку, которую тут же вернули обратно. — Ешь, — звучало так, словно мне, как собаке, отдают команду, что само собой не могло не раздражать. — А иначе что? — приподнявшись из-за стола (при этом меня ощутимо качнуло), я продолжал гордо глядеть этой глыбе льда в глаза. — Иначе я окуну тебя мордой в тарелку, и тебе придётся сожрать её содержимое, чтоб не задохнуться, — на губах Ворона появилась его треклятая усмешка. — Ты не посмеешь, — презрительно выплюнул я, хотя внутри что-то дрогнуло от осознания того, как унизительно это будет, если на самом деле случится. — Хочешь проверить? Прищурив глаза, я поддался вперед, чтоб прошептать последующее прямо в лицо этому подонку. — Рискни. Не успел я как-то среагировать, как рука альфы оказалась у меня на затылке, где он, крепко сжав до боли мои волосы, стал надавливать, силой заставляя меня почти лечь грудью на стол, а лицом — в чашку с похлёбкой. Тёплое содержимое тарелки коснулось уже моего лица, а ладонь на моей голове никуда не убиралась, несмотря на то, что я дергался и бил по поверхности кулаками, пытаясь как-нибудь вывернуться. Мне ничего не оставалось, как сдавленно заскулить, тем самым признавая поражение. — Я поем! Хватит! Ворон ослабил хватку, позволяя мне отпрянуть от тарелки, а потом и вовсе убрал руку, пока я стирал ладонью картошку с носа, при этом со злостью глядя на причину своего гнева. Как же я его ненавижу, вашу ж мать. Всё-таки боец заставил меня съесть похлёбку, которой я в какой-то мере давился под чужим взглядом, пока пища стекала по пищеводу в желудок. Мстительно думая о том, что когда меня затошнит, то я блевану в ноги этому гаду, я сам не заметил как тарелка постепенно опустела, а рвотных позывов, как до этого, не было. Охуевший организм подвёл меня в такой момент, что я скрипнул зубами, когда мыл посуду за собой в раковине, пока Ворон вешал свою куртку в шкафчик для одежды и снимал с ног обувь. Почему раньше меня от одного запаха воротило, а тут, оп, и пожалуйста, все сыты и довольны? Скомкав полотенце в руках после того, как вытер их, я неохотно признал сам себе, что впервые убрал за собой тарелку: до этого за меня это выполнял кто-то другой, а дома всегда была прислуга. — Ложись, — Ворон указал мне на мою койку, пока я всё ещё мял полотенце, которое в итоге бросил рядом с раковиной, и покосился на постель. — А иначе вырубишь меня нокаутом? — вопрошающе прошипел я, дивясь такой наглости и одновременно потирая при этом затылок, который всё ещё ныл после такой хватки. — Хочешь проверить? — вновь та же фраза, и я кисло бросаю своё «нет», вспоминая своё положение больного, которое ни капли не волновало Ворона. Он как относился ко мне, как к второсортному, так и продолжал. Улегшись на постель, я уже по привычке придвинулся к стенке, при этом отворачиваясь и убирая здоровую руку под голову, пока та, что в бинтах, легла поверх натянутого до груди одеяла. Обида всё ещё жгла, как и куча вопросов, которые я хотел предъявить мужчине, но так и не стал, ибо его и без того всегда неважное настроение сегодня было ниже плинтуса, кажись. Так и не придумав как мне можно отомстить Ворону, я почувствовал как прогибается матрас рядом со мной, и чужая голова опускается на часть моей подушки. В этот момент я испуганно замер, став нервно кусать губу и испытывая тот самый страх, что и тогда во время течки, когда альфа был так близко, и его намерения можно было понять даже не поворачивая к нему лица. Вздрогнув, когда в трейлере потух свет, я тут же подскочил, не собираясь быть ещё раз изнасилованным, пусть и по обоюдному согласию. — Не приближайся ко мне! — рявкнул я, ощутив как сипло прозвучал мой голос в тишине. — Спи, — холодно послышалось в ответ, на что я уставился на затемненный силуэт рядом. Он разве не трахнуть меня собрался? — А ты что забыл на моей кровати? — ядовито поинтересовался я. — Тут ничего твоего нет. Мест мало. Потеснишься, — слова альфы сквозили равнодушием, хотя и были пропитаны издёвкой. Говна кусок. — Иди на другую тогда, — шипеть в темноте на мужчину было странно, но тем не менее я это и делал, даже игнорируя слабость и головную боль. — Ты на улице ночевать будешь, если не угомонишься, — пообещал альфа, поворачиваясь ко мне спиной. У меня на языке уже созрела пара фраз, которыми я мог бы на это ответить, но вместо этого всё же лёг обратно на свою часть койки. Всё-таки после случая с тарелкой я не сомневался, что угроза будет исполнена. А сидеть в потёмках, где может всякая хрень мерещиться во мраке, я отнёс к сомнительным удовольствиям. Отвернувшись к стенке, я прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на чём-нибудь кроме того, что за моей спиной лежит Ворон. Причём так тихо и мирно, что я даже дыхания его не слышал. Ненавижу его. Тонкая струйка крови стекает из моего рта, пока я в ужасе оборачиваюсь, ища выход. Нет. Отдернув себя от лестницы, ведущей наружу, я взглядом отыскиваю того, кто мне нужен. Тот, без кого я не могу уйти. Он, как и всегда, лежит на бетонном полу, пока под ним расползается пятно крови. Я снова не успел. Пытаюсь дотянуться до парня. Я должен. Пожалуйста. Мне надо… Ладонь рассекает воздух в попытках достать недостижимое, что удаляется от меня. Не умирай… не умирай! — Проснись, — тихий шепот у уха, который непривычно щекочет, заставляет меня остановиться в бесполезных попытках добраться до уже изгибающегося, словно все кости сломаны, тела. — Проснись, — мягкий голос повторяет свою просьбу. Но это разве сон? Разве я сплю? Кровь сильнее начинает течь у меня изо рта, отчего я начинаю уже захлебываться. Дышать становится сложнее, как и не видеть то, чем становится человек, лежащий неподалеку. Из горла уже доносятся только хрипы. — Проснись. Порывисто открывая глаза, я начинаю рвано дышать, чувствуя, как всё тело содрогается раз за разом в попытках прийти в себя. Это сон. Это всего лишь этот поганый кошмар. Прикусив нижнюю губу, я создаю сам себе источник боли, чтоб окончательно скинуть с себя оковы сновидения, но тут же замираю, когда чувствую затылком тёплое дыхание. Кто это? Резко дёрнувшись, я хотел было развернуться, но вместо этого вздрагиваю, когда что-то касается моей руки, а затем мягко сжимает мою ладонь. Эта хватка не была грубой или навязчивой, нет, она была другой. Успокаивающей. Кто-то рядом. Кто-то не оставит. Ощущая, как на глазах наворачиваются слезы, я утыкаюсь носом в изгиб локтя другой руки. Страх отходит, позволяя снова погрузится в дрему, пока на задворках сознания всё ещё горит осознание произошедшего. Его реверс есть. Другая сторона монеты. ____________________________________________________________________ Патронташ (нем. Patronentasche — «патронная сумка») — снаряжение для ношения патронов с отдельными ячейками для каждого из них. Приспособлен для ношения на поясе или груди стрелка.