На рассвете следующего дня

Внизу на площадке то и дело слышатся лязг и пальба. Бойцы АНБУ и Акацуки тренируются на манекенах мутантов, вроде тех, что были в Убежище. АНБУ быстрые. Ловкие. И никогда не работают по одному. Всегда группами от трёх до пяти человек, где каждый выполняет определенную роль. Но я не видел сплоченности в них или какой-то отдачи друг другу, как в Акацуки, они лишь выполняли роли. В отряде самоубийц всё было иначе, они сражались хаотично, резко и с грохотом, да ещё и наперебой покрывая друг друга матом. Хидан то и дело подливал масла в огонь, крича на нового напарника, которого ему назначили. Новичок кривлялся и улюлюкал, выводя из себя альфу ещё сильнее, при этом каждый раз легко отпрыгивая и появляясь за спиной Бессмертного, когда тот в очередной раз с ревом кидался на него, вместо манекена, вертя в руке нож. Террорист же сейчас не тренировался вовсе, предпочитая расслабленно сидеть на скамье и кислым взглядом провожать проходящих мимо него бойцов, которые скептично косились на него. Подперев подбородок ладонью, я уныло выдыхаю и вяло перевожу взгляд на мужчину, который стирает одноразовым полотенцем пот с шеи и лба, попутно открывая бутылку с водой. Он практически не выделяется среди остальных АНБУ, так же носит их форму и оружие, так же сражается в командных условиях, но даже я видел, что его движения более плавные, легкие и непринужденные. Будто бы тренировки для него одна бутафория, где он может одной рукой блокировать удар, а другой читать книгу. Какаши Хатаке. Капитан АНБУ. Убийца Какузу. Я не раз замечал на себе его заинтересованный взгляд, словно его что-то конкретное притягивает. И я могу сказать что именно даже, но от этой мысли каждый раз в душе становилось гадко, словно кто-то там кучу откладывал раз за разом. Зловонную такую. С надписью «омега». Иначе и быть не могло. Что тут ещё гадать? Вот только я не был единственным омегой во всём бункере или даже одним парнем в этой роли, были и другие, Дейдара или Гаара там, но на них он не обращал внимание. Если второй прятался, предпочитая тихие и спокойные места, при всём этом подпуская к себе только пару людей, к которым привык, и это было понятно, то Террорист нарочно ставил подножки или пихал плечом альфу. Снайпер нисколько не скрывал свою неприязнь к главе другого отряда, даже протягивая «капитан» с такой иронией, будто бы ему и в самом деле море по колено и ничего за это не будет. Да и нарывался он в целом знатно, мне оставалось только дивиться как Хатаке ему не вдарил. На мой заданный вопрос о том, что они не поделили, Дейдара лишь поморщился и в своей манере покачал головой и указательным пальцем, мол, мне это знать лишнее. И вот сейчас, сидя на лавке, я так и вижу как Террорист, до этого лениво едва ли не плюющий в потолок, мгновенно напрягается, когда мимо него проходит АНБУшник, который спокойно перешагивает выставленные ноги блондина одну за другой. — Знаешь, они мне напоминают тебя с Вороном, — поджав губы, оживляется Наруто, что сидит рядом со мной и тоже наблюдает за тренировкой. Впрочем, заняться тут было особо нечем. Либо помощь в лазарете, либо помощь на кухне. Великие военные таланты, что ещё сказать. К тому же, Узумаки ясно дали понять, что таким детям, как мы, ещё рано пушки в руки брать, поэтому к постоянному ворчанию альфы прибавилось ещё и то, что его лишили возможности развиваться дальше. Теперь у нас были обязанности поважнее. Крутить марлевые тампоны в медпункте, например, или чистить картошку в подсобке. Суйгецу с Неджи тогда здорово получили клубнями по головушкам, когда перехихикивались на тему того, что хреновая из меня «невеста» будет, раз я больше кожи себе c пальцев снял, нежели кожуры с овоща. И если в Хьюга я кинул картофель, то в Ходзуки прилетело со стороны Гаары, который после этого сразу же вернулся к чистке с тем же отстранённым видом, что и до этого, словно это вовсе не его рук дело. Растёт малец. — Что ты мелишь? — фыркаю я в сторону, не видя никакой закономерности в вопросе Наруто. — Ты нарываешься, он игнорирует. Ты огребаешь только потом, а Террорист лишь зеленеет от злости, — протягивает одноклассник, кивая в сторону снайпера, что недовольно смотрит в спину удаляющегося от него Какаши.  — Ничего подобного, придурок, у этих двоих явно какой-то межличностный конфликт, — отмахиваюсь я, легко продолжая, — а Ворон меня элементарно трах… — запинаюсь, когда осознаю что ляпнул под вскинутые вверх брови Наруто, после чего отворачиваюсь в сторону, откашливаясь в кулак. К щекам предательски подступила кровь, выражая крайнюю степень моего смущения. Не хватало только того, чтоб ещё и одноклассник был в курсе того, что я спал с Вороном. Сам факт признания того, что меня кто-то имел, да ещё и лучшему другу, был равносилен жирнющему такому кресту на всех тех годах, когда я его подкалывал по поводу того, что в будущем буду «жарить» его загорелый зад. Надо отдать должное Узумаки, он до сих пор мне этого не припомнил с лисьей мордой, хотя это было вполне в его духе. — Саске… — начинает альфа, поднося руку к лицу и теперь выглядя ещё более смущенным, нежели я, отчего у меня зарождаются неприятные подозрения по поводу того, что сейчас ляпнет он, — я всё хотел у тебя спросить… — Просто заткнись, — сквозь зубы предупреждаю я, однако Наруто всё равно продолжает, несмотря на мою угрозу. — А первый раз это больше больно или… — альфа делает неопределенный знак рукой, при этом будучи ещё более красным, чем, кажется, я. Желание послать Узумаки нахер стояло уже у самого горла, но это вовсе не походило на подкол, подтрунивание или подобие шутки. Зачем ему это знать-то? — Не пойти ли тебе… — имитируя рукой тот же знак, что и до этого Узумаки, я вновь подпираю подбородок рукой и отворачиваюсь, хотя затылком ощущаю скулящую морду друга. — Саске, ну, очень надо… — Нахер. — Саске, пожалуйста! — плаксиво доносится позади, на что я скашиваю глаза в сторону парня, который сложил ладони перед собой в молящем жесте. Раздраженность вкупе с желанием поскорее закрыть эту тему вынуждают меня быстро сдаться и прошипеть ответ, после того как я убеждаюсь, что рядом с нами никого нет. — Больно, мерзко и противно. Теперь завались. Обсуждать то, что было тогда в «Убежище» было совершенно не сравнимо с тем, как я заливисто посмеивался раньше над течкой у омег, как мог грубо и без всякого сожаления постебать на эту тему, делая её ещё более пошлой и смехотворной. Сейчас стыдно было мне. И не только потому, что я в какой-то мере солгал другу, который теперь сидел весь подавленный и как в воду опущенный. — А, ясно. Типичное слово для окончания любого зародившегося диалога, не хватало только «окей» и «понятно» для пущей трагичности. Я даже не интересуюсь о том, откуда альфа в курсе того, что у меня уже что-то было. — Плохо старался, значит, мм, — вкрадчиво доносится со спины, отчего я дёргаюсь и резко оборачиваюсь, едва не сворачивая себе шею на знакомый голос, который принадлежал Террористу. Акацушник хоть и был неподалеку, буквально на соседней скамье, но я уже успел забыть о нем после вопроса Наруто. — Что ты имеешь в виду? — хмуро протягиваю я, невольно сдвигаясь в сторону, когда Дейдара без разрешения или предложения садится меж мной и альфой, который так же недоуменно глядит на него. — То, что в сексе участвуют оба человека, а не один, иначе это уже изнасилование, — с видом знатока вещает юноша, пихнув меня локтём под рёбра, отчего я мгновенно морщусь и потираю место удара. Отвечать то, что, по сути, это оно и было, кажется мне лишним, поэтому, скрещивая руки на груди, я отворачиваюсь. Меня тогда втрахивали в матрас. Я стонал, кусал губы и скрипел зубами, а Ворон лишь делал ритмичные движения бёдрами и, вроде как, всеми мыслями находился вовсе не со мной. Ещё надо подумать кто из нас участвовал в процессе, а кто нет. Но меня это совсем не интересует. — Вот, например, Саске не помешало бы развеяться с каким-нибудь альфой, мм, — Дейдара проговаривает это так, словно рекомендует витамины какие-то, пока у меня глаз дёрнулся от такого предложения, — а то сидит угрюмый, вялый и унылый… — Развеяться? На члене чужом поскакать? — не скрывая ехидства, фыркаю я в ответ. — И огрызается со старшими… — продолжает в том же духе омега-блондин, когда я на это закатываю глаза. — Не понимаю я тебя, Саске, хотя о клане Учиха наслышан. — То, что я не лезу на каждого с мольбой в меня засадить, совершенно не связано с тем из клана Учиха я или нет, — не выдерживая этого бреда, рявкаю я в сторону снайпера, который на мои слова ничуть не обижается, а лишь прикрывает голубой глаз, который не закрыт длинной светлой чёлкой. — Я не всех и каждого имел в виду, а конкретного альфу. Ворона? Слов как-то не находится, даже бранных, поэтому всё, что мне остается, так это поджать губы и вновь обратить внимание на арену, где продолжалась тренировка всё это время. Сейчас там Бессмертный метал клинки в Новичка, который дразнил альфу, делая это так комично, что приходилось иной раз сомневаться в том, что это на самом деле боец и один из Акацуки, а не бездарь какой-то. Впрочем, подтверждение навыкам человека в оранжевой маске было налицо: Хидан так и ни разу не смог в него попасть, хотя тот и не всякий раз убегал, когда в него летело оружие. Он выжидал, крутился на месте и тряс руками, словно какая-то цыганка в танце, раздражая этим напарника ещё больше. Его зовут Тоби. Этого юношу. Или мужчину. Он единственный из Акацуки, о котором я не знаю ничего. Даже то, что он альфа, по словам Мастера, выглядело как-то неубедительно, ведь я не чувствовал его запаха. Даже в течку. — Террорист-семпай, а у вас много опыта, ну, в этом деле? — где-то на периферии я краем уха слышу вопрос со стороны Наруто, хотя мой взгляд всё ещё гуляет по тренировочной площадке. — Смотря о чём будет вопрос. — Об омеге… — Узумаки вновь смущается и начинает по своей глупой привычке потирать затылок. Я хоть и делаю вид, что в этом не заинтересован, но всё равно невольно напрягаюсь. О какой омеге? — Такое дело, что… ну, меня попросили… — Мм? — Дейдара склоняет голову на своё плечо. — Да, я понимаю, что сейчас совершенно не то место и не время… Кругом мутанты и каждый раз думаешь сколько дней это всё ещё продлится, — альфа отклоняется от темы и мнется, отчего снайпер поднимает глаза к потолку, но тем не менее ожидает дальнейшего повествования, как уже и я. — Как бы сказать так… меня самого поставило это в тупик, когда я услышал. У одного омеги вот-вот начнется течка. И он попросил меня ему «помочь». — Он? Не она? — уточняю я, когда в голове щёлкает оттого, что вариантов других, кроме одного красноволосого паренька-то и нет, так как я и Террорист к нему за таким точно уже не обращались. Да и неизвестно знает ли Наруто о том, что снайпер омега. — Постой-постой, этот… как там его, — усмехается Акацушник, догадываясь о ком идёт речь. — Гаара, да? Просто подошёл к тебе и попросил его жахнуть, когда придёт время? — улыбаясь во весь рот, спрашивает длинноволосый блондин у моего одноклассника, который будучи пунцовым пожимает плечами.  — Эй, Саске, ты слышал? Вот как это делается, и не надо страдать, запираясь в кладовке, — со смешком адресует сразу же мне это Дейдара, на что я окидываю парня кислым взглядом. Ну конечно же, ведь это так просто. Пойти и разом сломать в себе всё то, что взращивалось с годами в стойкой диктатуре того, что можно, а чего нельзя, и того, что омеги, — это бич современного общества. — Иди нахер, — ворчу я в привычной манере, потирая бинт на руке, который нужно будет пойти сегодня вечером менять к Мастеру. Раны стягиваются быстро и заживают тоже, но несмотря на это я всё ещё чувствовал слабость и какую-то хандру. Причин быть мрачным было всегда достаточно, а нынче и подавно. Хотя можно было бы радоваться тому, что мы вновь пережили очередное столкновение с мутантами. Но не все. Можно было видеть новые лица, чаще проводить время с друзьями. Но я чаще сидел в лазарете с Сасори, к которому как-то привык за всё то время, что он меня выхаживал в трейлере. Врач не был против моего общества и делился какими-то новостями или советами с нравоучениями. А ещё на этом же этаже была лаборатория Змея, где постоянно можно было заметить тёмный силуэт Ворона, обсуждающего что-то с мужчиной в белом халате. И я никак не мог понять радует ли меня то, что капитан Акацуки вновь игнорирует меня, как и раньше, или мне не хватает ощущения той защищённости, чужого тепла и надёжности, когда мы спали в одной постели. — … то есть, главное не кусать и постараться держать зрительный контакт? — голос одноклассника донесся до меня словно издалека после того, как я выхожу из собственных размышлений и встаю со скамьи, попутно разминая плечи. — Да. Контакт крайне важен, он должен видеть перед собой тебя, он должен чувствовать, что ты рядом, что ты открыт ему так же, как и в такой важный момент он тебе, — подтверждает Дейдара, попутно кашлянув и потеребив ворот чёрной водолазки, что была на нём. — А насчет укусов, это слишком личное, на самом деле. Кусают ведь не только из-за порыва страсти там или… мм, Саске, ты куда? Террорист замечает то, что я поднялся, но мне нет нужды ему объясняться, поэтому я лишь качаю головой, а затем иду в сторону лестницы. Мимо меня проходят несколько членов АНБУ, на чьих лицах маски, но я не особо рассматриваю их, как ранее. В голове крутится одна из фраз, сказанная снайпером Наруто. «Контакт важен». Так он изрек, да? Что ж, теперь весьма понятно почему меня всегда ставили в унизительную позу «раком». Стой себе в «колено-локтевой», головой не верти, молчи и не скули, Саске. Ты ведь не Шисуи, мать его. Прикусив щеку с внутренней стороны, я сжимаю руки в кулаки, не переставая загонять себя ещё больше мыслями о том, что Ворон изначально «надел» на меня табличку глупого мальчишки. Не заметив, как в кого-то врезался, я не трачу время на извинения и собираюсь уже пойти дальше, но меня останавливают за запястье, вынуждая поднять глаза от пола. — Да что тебе надо?.. — раздраженно уставляюсь я на стоящего перед мной, а после запинаюсь и замираю на месте. Из головы моментально испаряются мысли, связанные с Вороном. — Ты настолько на взводе, что не видишь даже куда идёшь? — мужчина спрашивает, а затем отводит маску с красными полосами вбок, показывая лицо, хотя это было лишнее. Я узнал его ещё до того, как он раскрыл свою личность. Убийцу Банкира я запомнил. — Отпусти, — с досадой приглушенно говорю я, одёргивая руку, которую по-прежнему в своей ладони крепко держит капитан АНБУ. — А где же «пожалуйста» и «извините»? — Хатаке будто бы издевается надо мной, при этом сохраняя равнодушное лицо, как и тогда, когда убивал Банкира. Сама безмятежность во плоти. И от этого мне было жутко. Не сказал бы, чтобы альфа был мне неприятен или мерзок, но от чего-то совершенно незримого я ощущал напряженность во всём теле, когда видел его или находился поблизости. Сейчас же, когда мужчина не выпускал меня из своей хватки, я, сглатывая слюну, скопившуюся во рту, всё больше осознавал с чем это связано. Я хотел других прикосновений. Не его. Я на самом деле хочу их. Без омежьего календаря и других обстоятельств, когда заведен от гормонального всплеска и насмешки природы, я хочу секса. Укусов. Поцелуев. Близости. И попытка подавить меня со стороны Хатаке ещё сильнее это подначивает. Чёртов Террорист. Это всё его слова. — Отпусти меня, — уже переходя на рык, вновь дёргаю я руку, отводя взгляд от мышц Хатаке и его безразличного ебальника, который своим равнодушием так и отпечатывает словно на принтере у меня в подкорке ухмылку Ворона. А она бесит меня уже тем, что я её помню. Эту самодовольную тень улыбочки, с гордым подтекстом и разочарованием во всех других, кто окружает его. Эдакое ненавязчивое презрение. — Тебе достаточно попросить, — легко протягивает Какаши, даже не шелохнувшись. — Не пойти ли тебе нахуй? — в своей манере «прошу» я, тут же стиснув зубы, когда капитан резко сжимает моё запястье подобно крабовой клешне, а вслед за тем так же неожиданно отпускает. Начав потирать руку, я не сразу замечаю как мужчина склоняется ко мне так, что я могу ощутить на себе его дыхание, от которого у меня по телу проносится разряд тока. Будто бы тело само отвергает другого альфу. Он слишком близко. — Забавный ты, Саске. Такой красивый и такой грубый. От таких слов я несколько опешиваю и делаю шаг назад, упираясь в стенку.  — Да не бойся ты, я всего лишь хотел пригласить тебя поужинать в столовой, — Хатаке улыбается, что ещё более дико выглядит на его привычно каменном лице. — Есть хоть одна причина, из-за которой я мог бы согласиться? — моё недоверие естественно, ведь сначала меня болезненно хватают, затем лести в уши наливают, а потом зовут куда-то. Да, я признаю, что хоть жизнь меня и потрепала, но в зеркале ещё узнаются остатки аристократичной роскоши, однако это не повод сразу вестись на комплименты. — Ты мог бы быть голодным? — предполагает альфа очевидное, на что я фыркаю, давая понять, что в таком случае до утра подожду. — Или у тебя могут быть вопросы, которые ты бы хотел мне задать, Саске… — тон мужчины изменяется, и теперь становится ясно то, что он уже не спрашивает, а знает. — Например, хотя бы то, что я без нашего знакомства знал твоё имя. Странно. Тогда я не придал этому значения, но сейчас, когда эта тема затронута, я и в самом деле не припоминаю, чтобы говорил своё имя и уж тем более фамилию. Чуть прищуривая глаза, я сдержано киваю. — Тогда… поужинаем?

***

В столовой, когда мы приходим, народу немного. Всего пару человек из АНБУ, сидящих за центральными столиками. Мне, как и раньше, неестественно видеть коллектив, пусть и военный, где все бойцы молчат. Не обсуждают тренировки, какие-то планы, мутацию или хотя бы тех, кого им не удалось спасти. Они все молчат и целенаправленно находятся здесь только для того, чтоб поесть. Невольно подходит воспоминание о том, как это проходило в Акацуки, где на столах были карты, фишки, алкоголь и витал запах сигарет над собравшейся компанией, что гоготала, сорила озорными словечками и подкалывала каждого, кто подходил к их шабашу. Это заставляет сомневаться в том, что смертники из двух организаций — именно Акацуки. За одним из дальних столов я, подходя ближе, слышу какие-то смешки и вялопротекающую болтовню. Это Новичок, которого я сразу и не приметил, играет с едой, словно ребёнок, топя в супе кусочки хлеба, при этом издавая различные звуки, напоминающие бульканье. Невольно покривив губы, я следую за Хатаке дальше, который вслух подтверждает мои мысли: — Странный парень. Никогда не мог понять что у него в голове и как он прошёл подготовку Акацуки. — А что включает в себя эта подготовка? — сразу же спрашиваю я, раз на то пошло, попутно садясь за один из свободных столиков. — То, что ломают мозги, уж точно, а кто не подходит, того… — приставив себе два пальца к виску, АНБУшник одними губами изображает звук выстрела, затем кидает мне, — я схожу за ужином, тебе что-нибудь взять? Неопределённо пожав плечами, я всё-таки высказываю единственное пожелание. — Только не суп. Какаши кивает и направляется в сторону раздачи, пока мне остается только ждать и оглядываться по сторонам, ища хоть кого-то из знакомых лиц, но, скорее всего, все ещё заняты своими делами или уже разбрелись по комнатам. К слову, я давно не видел Сакуру. Конечно, мы встречались за завтраком, где девушка сразу же к нам подсаживалась, норовя втиснуться меж мной и Гаарой, который имел привычку сидеть рядом со стенкой, а вторым заслоном неизменно просил быть меня. Однако девушка никогда надолго не задерживалась, извиняясь и лепеча что-то о том, что не хватает рук в лазарете, бросала на меня болезненный взгляд, который я интерпретировал как ее маленькое помешательство, и убегала. Из-за этого в нашу тройку вместо одной омеги встала другая — Гаара. В отличие от Харуно он не задавал глупых вопросов, он не жужжал над ухом о своей привязанности ко мне или о переживаниях, а банально был рядом и слушал, иногда прячась за меня, когда приближался кто-то. Складывалось ощущение, что у меня появился большой ребёнок, опекунство над которым мне всучили без права на отказ. Впрочем, я не был особо уж так против, учитывая, что с ним всё равно по большей части возился Наруто. Это походило на односторонний разговор, где Узумаки чем-то восторгается, показывает свои едва проклюнувшиеся мышцы, пытается шутить и улыбается во все зубы, а омега, прижав колени к груди, выглядывает из-за моего плеча или утыкается мне в спину носом. Поэтому, мягко говоря, я удивился тому, как одноклассник сказал про то, что его попросили сделать. Сомнения мои о том, что это хорошая идея или плохая, были мгновение ока развеяны тем, что я поднимаю голову, когда ощущаю знакомый запах, который словно бы щёлкнул меня по носу. Моргнув, я поворачиваю голову и вижу уже хорошо знакомого альфу, что нынче ходил в плаще поверх плеч, пока вся грудина у него была перебинтована. Мастер пояснил, что это сделано скорее для комфорта, нежели для нового уровня пафоса, как предположил я, так как Ворон всё ещё вынужден был менять повязки, ведь спина у него не до конца зажила. Глава Акацуки присаживается напротив меня, не спрашивая разрешения и, кажется, вовсе в нём не нуждаясь. У меня в горле встали комом собственная вспыльчивость, что требовала мщения за всё пережитое унижение прошлого, и некого рода эйфория. Он сел со мной. Ведь раньше он всегда ел один. Всегда. Даже в «Убежище» он отсаживался от остальной компании, предпочитая общество себя самого и тарелки. Что же изменилось, а, птичка? Подперев подбородок ладонью, я сверлю глазами мужчину, который неторопливо раскладывает перед собой в каком-то ведомом только ему порядке хлеб, соль, перец и стакан чая, с которого ещё поднимается пар. Ворон не обращает на меня никакого внимания, несмотря на то, что наши взгляды на пару мгновений успевают пересечься, он продолжает делать вид, что перед ним пустота. Если это его новый способ игнорировать меня, находясь поблизости, то, мягко говоря, он хреновый. Всё ещё не прерывая молчания за столом, где, по всей вероятности, только мне казалось это ненормальным и давящим на нервы, я перевожу взгляд на бинты, которые хорошо были видны из-за распахнутого плаща. Перевязка скрывала многое, но прежде спрятанные тёмной форменной водолазкой ключицы, подкаченные мышцы и шрамы теперь были выдвинуты словно напоказ. Я, по-видимому, уже откровенно пялюсь, но оторвать взгляд и признать это, встретившись с чёрными глазами Ворона, казалось слишком постыдным. А тем временем на его губах я уже вижу эту поганую язвительную усмешку, когда поднимаю взор немногим выше, а затем сразу же с фырканьем прикрываю свои глаза ладонью. Иначе просто невозможно оторваться. Даже сейчас горю от досады я, хотя это он подсел ко мне, он проявил инициативу, а отводить взгляд всё равно приходится мне. И пересилить себя, чтобы не попытаться глянуть вновь, крайне сложно. — Тут столько свободных мест, почему ты сел именно сюда? — шепчу я сквозь зубы, старательно блуждая глазами где угодно, но не на собеседнике. — Я всегда здесь сижу, — прохладный тон Ворона, которого мне столько дней не довелось слышать, как и всегда сбивает с меня всю спесь, которую я успел выдумать на пару минут с ним за одним столом. Разумеется, ну как иначе-то. Ещё б он сказал, что хочет сидеть с тобой, Саске, ага. — Да неужели? — скептично спрашиваю я, оглядываясь по сторонам и невольно приходя к выводу о том, что даже тут Ворон прав. Это я отчего-то прошёл за этот стол, когда пошёл ужинать с капитаном АНБУ. — Представь себе, — нисколько не меняясь в лице, комментирует альфа, на что я мысленно посылаю его в те же хуистые дали, что и ранее Какаши. Вслух мне это озвучивать не особо хотелось, по крайней мере, я знал, что за это мне может солидно прилететь. В прошлый раз практически лицом в тарелку с рагу макнули. — Бесишь ты меня, — бормочу я, хотя и отсаживаться не спешу, наблюдая из-под чёлки за тем, как Ворон опускает ложку в тарелку. Глупо это. Особенно вкладывать в «бесишь» совершенно не то значение, которое кажется на первый взгляд. — Ты голоден? Этот вопрос застаёт меня немного врасплох, отчего я как-то не сразу на него реагирую, сначала решив, что мне послышалось. Вот только протянутый столовый предмет с жижей в нём окончательно убеждает меня в том, что адресовано это мне и в самом деле. — Не отравлено, я уже попробовал, — добавляет Ворон к своему жесту, покуда я всё ещё в смятении гляжу на ложку. Слова о том, что мне сейчас принесут ужин, да ещё и то, что суп я есть бы не стал после «представления» Тоби, да и не гигиенично это, вылетели из головы напрочь, зато приходит другая более безумная идея. Мне приходится немного поддаться вперед для удобства, а после немного приоткрыть рот, предлагая тем самым покормить себя. Не знаю чего я хотел этим добиться, возможно, как-то смутить Ворона, чья невидимая маска на лице дала такую солидную трещину, что я заметил его удивление, выраженное приподнятыми бровями. Я собрался уже забрать у парня столовый прибор со словами, что я пошутил, однако лидер Акацуки плавно ввёл мне в рот широкую часть ложки не больше, чем на четверть, следом вливая тёплую жидкость в ней. Сразу же сглотнув суп, я усмехнулся, прикусывая губу и глядя на Ворона, который вновь сидел с непроницаемой рожей. — Вкусно, — шепчу я, собираясь сесть обратно, но слышу в ответ то, от чего на пару секунд замираю на месте. — Не играй с огнём, Саске. К чему это? Наверное, вопрос был написан у меня на лице, но тем не менее альфа не отвечает на него, продолжая свою трапезу. Сев на место, я недоуменно, в свою очередь, пытаюсь понять по поводу чего меня предупредил Ворон. И кого именно он ассоциировал с огнём. Себя или… — Не успел я отойти, а ты уже тут как тут, — слышится над нами голос Какаши, который только что подошёл с подносом, на котором стояли чашки с рисом и курицей. — Саске, боюсь, нам с тобой придётся пересесть за другой стол, поверь мне на слово, втроём мы тут точно не поместимся. Оглядев ещё два доступных стула, я быстро соображаю и вспоминаю враждебность и отчуждённость меж капитанами двух разных организаций, которые граничат на неизвестном мне презрении и даже ненависти. На этот вопрос я бы также хотел бы услышать сегодня ответ, ибо даже Мастер лишь как-то посредственно описал отношения меж АНБУ и Акацуки. — Ладно, — согласившись, я поднимаюсь с насиженного теплого места и ухожу в другую сторону столовой вместе с Хатаке, потом уже на полпути обернувшись через плечо на Ворона, что продолжал есть один. Всё-таки есть люди, которые любят одиночество, чтоб иметь возможность копаться в своих мыслях, раскладывать всё по полочкам, наслаждаться трапезой без лишней болтовни. А есть те, кто попросту одинок. И одиночество для них — это каждодневная пытка наедине с собой и своими мыслями, где они заперты и не в силах кому-то об этом сказать. И, может, я слишком размяк или привык к его вечному холоду мрачного айсберга, который своим взглядом топит корабли, но иногда… Хах, возможно, это прозвучит даже глупо, но мне на самом деле кажется, что Ворон банально не умеет иначе. Ковыряясь в тарелке, я так и не смог заставить себя что-то съесть. Не хотелось. — Если нет аппетита, то не заставляй себя, — скорее всего, замечая моё настроение, Хатаке подкатывает ко мне красное яблоко, на которое я задумчиво бросаю взгляд. — С фруктами сейчас дефицит, сам понимаешь почему. — Ты говорил, что знал моё имя ещё до того, как мы познакомились, — взяв яблоко в ладонь, напоминаю я то, почему решил поужинать с капитаном АНБУ. — Да, — кивает мужчина, откладывая палочки, которыми ел рис, в сторону, — у тебя есть предположения? — Зачем мне догадки, если я могу услышать прямой ответ, — я немного хмурюсь, смахивая отросшие волосы с лица. — Ну, Саске, это слишком просто, тебе не кажется? — улыбается уголками губ серовласый, хотя его взгляд по-прежнему зияет пустотой. Не знаю что взбрело ему в голову, но в «угадайку» я уже сыт играть по горло. Вечно одни вопросы как, почему, зачем… — Ты интересен мне, Учиха — продолжает альфа, — хотя я удивлен тому, что ты нисколько не испытываешь хоть какой-то признательности за спасение, не относишься уважительно к бойцам, которые защищают тебя и твоих друзей, посылая всех на известные буквы, а также считаешь, что тебе море по колено. Тебе не кажется, что стоит быть более благодарным? И, возможно, многие скажут, что это Учиховская гордость, но она ломается так же, как и любая другая, поверь мне на слово. Однако есть то, что меня удивляет, знаешь ли. Ты омега. Из клана Учиха… Я хмыкаю про себя на это. Ещё один мне нотации решил читать, словно я не наслушался их за всё то время, что перекрыло всю светлую и беззаботную жизнь в поместье. Избалованный, хам, наглый, высокомерный… Мастер верно тогда всё показывал с «аверсом» и «реверсом». Я мог сколько угодно указывать на родителя, на клан, на порядки и свой жизненный уклад, к которому привык. Но сейчас я изменился; на самом деле, встреть я себя тогдашнего, пару месяцев назад, то не узнал бы. Холёный цветочек, не прогибающийся ни под кем. Принц-сволота, чурающийся дружить с теми, у кого нет счета в банке на островах и личного водителя. Мнимый альфа, относящийся к омегам, как к течным шлюхам. Забавно признавать, но именно благодаря произошедшим событиям и людям, которые были вокруг, мне удаётся выслушивать эту критику со стороны Хатаке и не кинуть в него свою тарелку, как сделал бы я раньше. — Ты постоянно повторяешь то, что я Учиха, словно что-то знаешь обо мне и моём клане, — презрительно бросаю я парню, который замолкает, но тут же жестом меня прерывает. — Знаю. И знаю что делают с теми, кто рождается омегой. «Удавливают в колыбели», — хотелось бы сказать мне, но это было бы ложью, хотя, если б узнать статус можно было и тогда, то Учиха были бы только «за» подобный метод. — Ты хотел знать почему я был в курсе твоего имени ещё до нашего знакомства? — продолжает вкрадчиво Хатаке, отчего я напрягаюсь. — Потому что у всех Учих есть характерные только им черты… не то их непробиваемое ослиное упрямство, — усмехается в сторону Какаши, однако потом его голос будто бы надламывается, становясь более мягким, как и взгляд, — не то самая жертвенная в мире любовь. Мне хотелось рассмеяться на это, прям хохотнуть в голос прямо в лицо альфе, который такое сморозил, но что-то меня останавливает, возможно, вновь ставшее равнодушным лицо Хатаке. — Кроме этого ведь у тебя всё равно есть множество вопросов, не так ли? Я вполне могу ответить на них насколько мне позволяет моё положение, — АНБУшник кладёт свою ладонь поверх моей, в которой всё ещё находится алый фрукт. Я понимаю куда это всё катится, но даже за информацию эта цена для меня была завышена. Мне стало противно. — Почему вы убили Какузу? — резко задаю я вопрос, выдёргивая руку и отпуская яблоко, которое прокатывается по столу обратно к мужчине. — Какузу? — Какаши смотрит на меня с сомнением после того, как я отмахнулся от его «широкого жеста». — Банкир, — мне приходится припоминать ещё и позывной, так как я не учёл того, что капитан может не знать имена. Хатаке задумчиво на меня глядит из-под полуопущенных век. — Банкира звали Какузу? Как интересно… а кого ещё ты знаешь? Я мог перечислить всех, кроме Ворона, но вместо этого покачал головой, показывая свою неосведомленность по поводу этого. Сомневаюсь, что Хатаке мне поверил, но тем не менее он отвечает на мой вопрос: — Саске, мы были вынуждены убить… Какузу. Он был заражен и представлял угрозу. Кто знает как долго в нём был вирус. Он мог кинуться на тебя или на Ворона… хотя в его случае я б не возражал особо. — Он был в сознании, — опроверг я, — он меня узнал. И вас тоже. Он назвал вас «Падальщиками». — Как услужливо с его стороны, в обычное время от него слова было не дождаться, — без всякого уважения протягивает мужчина, вызвав во мне злость, но я прикусываю себе вовремя язык и спрашиваю о другом, указывая пальцами на своё плечо. — У вас у всех татуировки, так? — Да, клеймо АНБУ, — подтверждает кивком Хатаке, демонстрируя предплечье, а после переводя взгляд на меня, — ты ведь видел его не только на моих бойцах, не так ли? У меня возникло чувство, что во время этого разговора ответов и информации я получаю куда меньше, чем альфа, и на этот неравноценный обмен подписался, к сожалению, я сам. — У Ворона. — Тебя интересует был ли он в АНБУ? — предвидя мой вопрос, спрашивает и сразу же отвечает альфа. — Да, был. От этого и пошёл его позывной в Акацуки. Ворон — «Падальщик». И в этом искусстве он был одним из лучших. Странно было слышать, что убийство людей можно называть искусством. — А почему он перевёлся в другую организацию? Это не похоже на продвижение по службе, — пробормотал я, понимая, что смерть в независимости от успеха их миссии или провала не может быть наградой. — Когда инструмент ломается — его выбрасывают, — со вздохом повествует Какаши, отодвигает поднос с остатками еды в стороны, — когда ломается дорогостоящий и эффективный инструмент, его пробуют починить и заточить заново. — И с чем в данном случае была связана поломка? — принимая данную аллегорию, я пытаюсь соотносить ее с реальностью, попутно пихая единственную зацепку о прошлом Ворона. — Не из-за Шисуи ли? Пожалуй, я мог бы опять же поторопиться и ошибиться, но слишком долго молчавший Какаши, чей взгляд теперь не был рассеян и полон скуки, после того, как я отказался от яблока, подсказал мне, что я попал в «десятку». Акацуки не знают о Шисуи, потому что он был до них. Вот оно что. — Крайне сомневаюсь, что Ворон добровольно поведал тебе о Шисуи, — проговаривая имя незнакомца, альфа отвёл глаза от меня, — это крайне на него не похоже. В целом говорить с кем-то, — добавил немного усмехаясь капитан, словно эта шутка могла сейчас зайти, — тем более о Шисуи. — Они были любовниками? — мой очередной вопрос выходит скомканным и со слишком толстым слоем напускного равнодушия, которое я вывалил, пытаясь сделать вид, что это лишь к слову пришлось и значения не несёт вовсе. — Уходишь от ответа, — цокнул Хатаке, кивая будто бы сам себе, — но нет, Шисуи для него всегда был чужой омегой, вплоть до того дня, когда тот погиб по его вине. Широко раскрыв глаза, я ошарашенно молчу, переваривая услышанное, которое никак не могло уложиться у меня в голове. Такого поворота я банально не ожидал. Конечно, у меня был вариант в голове, что Шисуи уже не жилец, раз его жетоны у другого, но что сам Ворон причастен к его смерти…. Ведь глава Акацуки постоянно кого-то прикрывал из своего отряда, он даже Лидеру не хотел давать идти в пекло, чтоб запустить бомбу, а тому немного времени оставалось. Он каждый раз спасал меня от мутантов, хоть потом и ехидно лыбился этому. Всегда подставлялся сам под врага, защищая других. Как такой человек мог кого-то… — Ревность и зависть творят порою чудовищные вещи, Саске. Заставляют нас переставать быть самими собой. Бросают в пучину отчаяния и беспросветной лжи самим себе, — мрачно изрекает альфа, наклоняясь ко мне через стол. Чужой шепот у уха был сродни собственному голосу, который приглушенно зазвучал в голове. — Ты выбрал себе не того альфу, Саске, и у тебя ещё есть шанс передумать. Хатаке отстраняется от меня и, кинув что-то вроде «не забудь съесть яблоко», выходит из-за стола, оставляя меня за ним одного. Я же сижу в какой-то прострации, мои руки немного подрагивают, хотя я не чувствую страха или злости, но меня всё-таки трясёт, будто от озноба. Слова лидера АНБУ эхом отдаются в моей будто бы пустой голове. У меня нет альфы. Я не выбирал себе никого. Я вообще не планировал ничего такого, даже мыслей не допускал подобных. Повернув голову в сторону, я замечаю, что Ворона нет за тем столом, где он ужинал.

***

Застыв перед нужной мне дверью, которая от других отличалась разве только тем, что выглядела куда более массивной и была в стороне, словно и тут Ворон был особняком, я в нерешительности протягиваю руку, но никак не могу заставить себя постучать. В мыслях вихрем вертятся слова, которые я могу сказать, но каждый вариант кажется мне более убогим, нежели предыдущий, и от этого моя уверенность, и без того дышащая на ладан, растворяется с каждой секундой. И это не говоря о том, что я совершенно не знаю захочет ли Ворон в целом мне хотя б дверь открыть. Костяшками стучу по железной двери, этого вполне хватает для звонкого звука, который раздаётся, по мне так, слишком уж громко и призывно. Пока я думаю успею ли я слинять до лифта или лестницы, преграда раскрывается слишком быстро, будто бы альфа стоял по ту сторону в ожидании, когда у меня смелость поднимется на пару делений по воображаемой шкале. Глава Акацуки как и всегда в своём тёмном амплуа, ему не хватает только рогов для того, чтоб доказать, что он отрок Сатаны. Чёрные длинные, даже без намека на сечённость волосы собраны в небрежном хвосте, два угля глаз флегматично окидывают меня взглядом, которого, если судить по надменному лицу Ворона, я и недостоин. Весь безразлично-самодовольный вид альфы так и пропитывает воздух вокруг, отчего мне безумно хочется снова увидеть его без сознания, когда можно без зазрения совести попинать его от души. — Ты мне кое-что сказал за ужином, — собираясь с мыслями, буквально по слогам проговариваю я, то и дело цепляясь взглядом за сейчас неприкрытый торс и грудь капитана, на котором кроме штанов и бинтов ничего не было. Хотя время позднее, наверное, приди я ещё позднее, мог бы и вовсе без одежды застать, но всё же это мешает мне сосредоточиться, и я невольно запинаюсь, чувствуя как усиленно начинает стучать сердце, гоняя кровь по телу. — Ужинал ты отдельно от меня, — кажется, мне слышатся нотки недовольства, но, в целом, это можно скинуть и на воображение, так как, откинувшись на косяк двери, Ворон сейчас выглядит куда более естественно, чем в привычной поствоенной обстановке. И его невольно можно даже человеком посчитать, а не ходячей машиной убийств и разрушения. — До того, как я пересел, — напоминание, само собой, лишнее, но мне приходится его использовать, дабы не вдаваться ещё в то, что меня всё-таки да покормили. Да, пусть и одной ложкой супа, но ужином вдвоём это с натяжкой, учитывая шаткое положение дел, вполне назвать можно. — Конкретнее, — альфа наверняка славливает немалый кайф, меня так третируя и забавляясь тем, как я отвожу глаза, нервно сжимая пальцами край своей футболки, а затем и вовсе убирая руки за спину, ибо мне уже не приходит в голову куда ещё их деть, чтоб мои действия не выглядели по-детски глупо. — Не играть с огнём. Ты имел в виду Хатаке? — всё-таки мне удаётся задать этот грёбаный вопрос. — Всех АНБУ. Развернуто-то как. В таких случаях надо говорить «ясно», «понятно» и «окей», как это было в сегодняшнем разговоре с Наруто, но вместо этого я, ещё раз посмотрев на альфу, прикусываю губу, заранее зная, что я об этом пожалею, но всё-таки… если что, всегда можно будет обвинить во всём Террориста, так? — Ты, конечно, очень старался и всё сделал, чтоб у меня отбило желание и надолго, но… — сейчас было очень кстати перестать мне мямлить и попытаться быть соблазнительным, но всё, на что меня хватило, это бросить на Ворона беглый взгляд и залиться проклятым румянцем, — можно мне переночевать у тебя? Ох, Саске, чтоб ты спасовал-то в последний момент. — С какой стати? — брюнет придерживает одной рукой дверь, словно намереваясь её закрыть вот-вот, поэтому я, уже подсознательно сдавшись, мысленно строю траекторию моего обратного пути. Тем не менее Ворон, вроде, ещё ожидает моего ответа, который я произношу как можно тише, надеясь хотя б на то, что альфа не услышит это. Хватает того, что я признаю это сам себе. — Тепла хочу.