На рассвете следующего дня

— … и вот надо бы уже и кончать, но до меня только доходит, что у нас нет презиков, понимаешь? Их нет! До этого момента равнодушно помешивая остатки риса, который приелся настолько, что даже мыслей не возникало насчет того, что будет на ужин или завтрак, я поднимаю глаза на Наруто, который уже битых минут так двадцать описывал свою половую жизнь во всех красках. Понятное дело, что ему нетерпелось с кем-то поделиться этим достижением, но если б это было в реальности, а не в его снах, мне было бы это куда яснее. — И я вот смотрю на него и думаю: что делать? А если произойдёт «сцепка», и он залетит от меня? А я совершенно не готов быть отцом! Мне не так давно исполнилось только семнадцать, какие дети?! –взволнованно шепчет альфа, зарываясь пальцами в и без того растрепанные светлые волосы. — Саске, ты это понимаешь? — Ты проснулся и разбудил меня и Гаару воплем о том, что тебе нужны гандоны, — напоминаю я другу, отодвигая от себя чашку с остатками еды на край подноса. — Мне кажется, отсутствие резинки тебя должно волновать сейчас куда меньше, чем то, что после этого он отказывается находиться с тобой наедине. — Осталось десять дней, Саске, десять! И тогда… — Узумаки вновь взвывает, утыкаясь лбом в стол, за которым мы сидели. — И тогда будешь себя накручивать, сейчас ты зачем портишь мне аппетит? — меланхолично отзываюсь, делая глоток зелёного чая из кружки, который вряд ли можно считать этим благородным напитком, тем более к которому я привык. Впрочем, за неимением лучшего приходилось обходиться тем, что есть, и это было не так уж и плохо, как сидеть голодным и глотать слюни. — Я знаю, что в этих стенах занимаются сексом, — выдаёт альфа, отчего я невольно поперхнулся, когда снова отпиваю из ёмкости, — я даже пару раз слышал! Значит, у кого-то презервативы всё-таки есть. Откашливаясь в кулак, попутно постукивая себя по груди, я получаю весьма ощутимый шлепок по спине со стороны одноклассника, который любезно помог мне. Бросая недовольный взгляд на Узумаки, который немного перестарался, мне ничего не остаётся как пожать плечами на его вопросительный взгляд. Я сам понятия не имел чем предохранялись другие. Во время того, когда я в «Убежище» выворачивался наизнанку, пытаясь принять тот факт, что мне не быть альфой, а Ворон с издевательской миной меня имел, пользуясь случаем, у нас тоже не было «защиты». Он тогда лишь обмолвился, что это ему не нужно, хотя боец и исправно кончал в меня, словно даже не догадываясь о том, как мне было унизительно чувствовать в себе это. А потом нужно было ведь ещё скрипя зубами, с надеждой, что у меня не побежит по ногам чужая сперма, идти в душевую. Впрочем, то, что Ворон сволота ещё та, всегда казалось мне само собой разумеющимся. И ведь около двух недель тому назад, когда я сам пришёл к нему, всё повторилось. Он так же излился в меня, а сам куда-то свалил, так и не явившись. А я ждал его тогда, лежал в его кровати, мял одеяло, поглядывал на другую половину постели, накрывал подушкой горящее от собственных мыслей лицо и так не увидел — пришёл он или нет, но утром его не было наверняка. Зато потом… Я тихо ухмыляюсь и закусываю губу, словно на ней ещё остался привкус его уст. — Кстати, Саске, я всё думал когда ты мне расскажешь, — вкрадчиво протягивает со стороны блондин, о котором я уже успел забыть, и только сейчас перевожу на него вопросительный взгляд, — об этом, — Наруто указывает пальцем на собственную шею, отчего я мигом напрягаюсь, — ты так это скрываешь, поэтому я и… В общем, это всё Суйгецу подначивает меня спросить о твоей метке, — в итоге сдавая и второго идиота, который своими подозрениями мне ещё в «Убежище» внушал ощущение о том, что за мной следят, бормочет альфа. Не то чтобы Ходзуки мне не нравился или отталкивал как-то, но догадки, скрываемые за какой-нибудь шуточкой, всегда проходились как-то вскользь по темам, на которые я не распространялся. Даже его вечный спутник Неджи то и дело одергивал того после очередного выброса в чью-либо сторону. Он был слишком близок к правде — это, скорее всего, и была причина того, почему у меня не возникало желаний поговорить с ним или наоборот появлялся мотив дать ему по морде время от времени. — Не его собачье дело, — отрезаю я на корню, при этом невольно поднося руку к вороту чёрной водолазки, которую мне дал Ворон, проведя по которому подушечками пальцев, поспешно убираю те, заметив заинтригованный взгляд Наруто. — Нет никакой метки. Отрицать было глупо, но собственная гордость не позволяла мне спокойно принять тот факт, что у меня на шее теперь есть чужой отпечаток зубов. Мне приходилось стискивать зубы, чтоб не блевануть от мысли, что я сам позволяю кому-то доминировать над собой, позволять касаться и даже желать этого контакта. Это действительно тяжело: крушить стены, выстроенные на столбах собственного достоинства и мировоззрения, где ты альфа, где ты решаешь за других, где ты подчиняешь, а не повинуешься и подставляешься. И, наверное, я схожу с ума, но только перепалки с Вороном и наши с ним «перетягивания каната», где кто кого пошлёт или обзовёт так пообиднее, хоть немного, но успокаивали меня. Мне было это нужно. Как осознание того, что я не сдался и не прогнулся под эту систему. — Саске, я только что рассказал как боюсь всё испортить в свой первый раз, а ты даже не хочешь мне рассказать что там у тебя с Вороном, — обиженно подпирая щеку кулаком, ворчит Узумаки, на что я сразу же захлопываю только что открытый рот, когда собрался уже вновь отмахнуться. Почему он упомянул именно Ворона? Тут других альф, что ли, нет? Приложив ладонь на то место, где находится метка у меня на шее, я прикусываю губу, даже не находя слов для ответа. Да и какой он может быть, если я сам не был в курсе того, что происходит меж нами. Мы так и не поговорили об этом, мы в целом не говорили и не встречались, разве что мимоходом в коридоре, когда я застывал на месте, мотая головой в поиске знакомого запаха, который растворялся в толпе, словно его и не было. Пока совсем не пропал уже как пару дней. — А с чего ты взял, что между нами… — мысль мне так и не удаётся продолжить, так как Наруто сразу же меня перебивает. — Ну ты не обижайся, Саске, но, по мне, так он единственный кандидат в целом, — закатывая глаза, хмыкает друг, — тем более ты так бесишься или нервничаешь, когда мы его мимолётно упоминаем, что для тебя несвойственно. — Меня все бесят, так что это не показатель, — морщась на такой себе ответ, я снова как по наитию прохожусь рукой по отпечатку у себя на коже, скрытого тканью водолазки. Осознание, что Ворон поставил мне метку, до сих пор не укладывалось в голове, как и сам факт того, что я не ощущал себя вещью из-за этого. Каждый раз, когда об этом заходила речь в школьные будни, я фыркал на слова о том, что нельзя кусать всех и вся. «Почему нет?» — задавался я ироничным вопросом, предоставляя такой аргумент, что так можно вполне определить сколько у данной подстилки было ёбырей. Сам я, разумеется, и планировал иметь омег, впечатывая каждый укус пожестче и помощнее, чтоб все видели кто раздвигает ноги налево и направо. Я считал это позорным клеймом, которое стоит ставить жалким и никчемным людям, дабы они знали своё место. Но сейчас… Сейчас я как дурак подтягиваю ворот на месте, где сомкнулись не так давно чужие зубы. Мне хотелось знать, что отпечаток всё ещё там, несмотря на то, что рядом сидит сетующий блондин. Я не хотел, чтоб другие знали об этом, но вовсе не из-за того, что считал это пошлым, грубым и унизительным. Когда Хатаке сказал, что я «меченый», мне даже в голову не пришли тошные или мерзкие мысли от этого. Я не чувствовал себя использованным и выкинутым на произвол судьбы. Я не ощущал неприязни или ненависти за то, что Ворон посмел это сделать, не спросив моего мнения или не сказав хотя бы мне. Я не испытывал стыда, что все могут начать хихикать или тыкать в меня пальцем. Но тем не менее я испытывал тот самый липкий и стекающий, как холодная капля пота по спине, страх. Отношения в Акацуки запрещены. Однако даже не это гнетёт меня, ведь я так и не сознался Какаши в том, кто поставил мне метку. Все члены элитного отряда обречены на смерть. Если не сегодня, так завтра. Если не через неделю, так через год. Когда не будет опасности в виде мутантов, то в них не будет необходимости. А значит, не будет и их. Поэтому каждую ночь я стискивал собственные плечи пальцами до боли, стараясь хотя бы один вечер не думать о том, сколько таких вот дней пройдёт прежде, чем я останусь один. И Ворона, как назло, уже свыше недели не было на базе. Мне оставалось вариться в собственном соку, не смея никому рассказать или впутать в то дерьмо, в котором я погряз с головой. — Мой запах как-то изменился? — вопрос беспокоил меня давно, но только сейчас я задаю его, посмотрев на друга из-под чёлки, пока он всё ещё ворчал себе под нос о том, что я ему не доверяю, не ценю и ничего не рассказываю. — Запах? — Узумаки удивленно приподнимает брови, а следом ведёт носом поблизости от моего лица, отчего я непроизвольно отстраняюсь, когда он чуть ли не утыкается им в меня. — Да не сказал бы, всё такая же ягодка. — Ягодка? — опешив от такого заявления, я недоверчиво фыркаю. — Бред какой-то, не могу я так пахнуть. — Не, ну чем-то лесным и вкусным точно пахнет, — пожимает плечами блондин, а после хитро прищуривается, взяв мою руку и нюхнув на этот раз запястье, — а твой альфа разве не говорил, что запах не изменится после метки, ты ж всё-таки не залетел? Или да? — Завязывай с этим, — уже более раздраженно процеживаю я, выдёргивая руку и поднимая глаза на подошедшего к нам парня. — Что-то случилось, Гаара? — Гаара?! — Наруто сразу же вздрагивает и отсаживается от меня на край скамейки. — Это не то, что ты подумал, я просто по-дружески нюхнул его… ну, это, разок всего. — Просто заткнись, — даю я совет однокласснику, кивая красноволосому омеге, который как-то мрачно окидывает взглядом Узумаки, отчего блондин сжимается ещё сильнее, виновато втягивая шею в плечи. — Мастер сказал, что ему нужно взять кровь для пуль, — тихо проговаривает наконец парень, когда альфа едва ли не залезает под скамью, скрываясь с его поля зрения под мой смешок со стороны. Кто ещё кого больше боится. — Я в прошлом месяце сдавал уже, — с сомнением проговариваю я, когда воспринимаю слова омеги, вставая со своего места. Не то чтобы мне было как-то жалко, но неужели они всю базу решили обеспечить? Не только отряд Акацуки будет использовать этот способ против мутантов теперь? — Её использовал для оружия… он берёт много, куда-то уносит… ему надо, — всё тем же полушепотом, из тона которого крайне редко выходил, объясняет Гаара, потирая свои запястья, — редкая группа, редкие люди, очень похожие и такие далекие. Изогнув бровь в немом вопросе, который, само собой, юноша не понял, раз не стал объяснять свои слова, я обхожу стол и машу рукой Узумаки, который неуверенно высовывается из-под стола. Наверное, я сужу по себе, но мне было совершенно не понять нового товарища. Он тихий, замкнутый, общается со всеми, исключая меня, мало и неумело, словно выдавливая из себя каждое слово, а порою говорит и вовсе непонятные вещи, как сейчас. Его простота и в какой-то степени прямолинейность вводили меня в ступор, как, например, тот момент, когда Гаара предложил Наруто «помочь» ему во время течки, или когда он забирался ко мне в постель, от чего я, мягко говоря, был не в восторге, но прогнать робко смотрящего на меня юношу язык не поднимался. То, что я предпочёл бы лежать вовсе не в своей кровати и далеко не с Гаарой, да и в принципе, чего таить уж, точно не спать, пришлось тогда опустить. Как оказалось, секс — дельце совершенно не отвратительное и унизительное, если не вставать в коленно-локтевую хотя бы. — И кто убивает мутантов, используя благородную и великую кровь Учиха? — хмыкнув, когда Гаара неуверенно приподнимает руку, копируя мой взмах в сторону Наруто, который больше смахивает на то, что он пытался что-то кинуть в него, задаю я вопрос. Омега резко отворачивается от светловолосого альфы, когда тот расплывается в улыбке, следуя за мной в сторону лестницы. Кажется, он даже краснеет. — Он холодный и молчаливый. Похож на мертвеца, — подняв на меня глаза, когда мы поравнялись, шепотом, произносит юноша, отчего я хмурю брови. Пока что описание было весьма безрадостным и крайне знакомым. — От него веет смертью, Саске. Он опасен. Останавливаясь перед тем, как зайти в лифт, который должен будет поднять нас на последний этаж, где располагается лазарет и лаборатория, я задерживаюсь. Эти слова складывались в один небезызвестный, давно засевший в моей голове образ. Да и к тому же он вновь был на задании, неудивительно, что ему нужно было много патронов на всякий случай. — Он постоянно делает паузы, когда говорит. Думает, взвешивает каждое слово. Я боюсь его, — голос Гаары затихает с каждым словом, пока во мне всё увеличивается и разрастается сомнение по поводу описания, которое давал парень капитану «Акацуки». С последнего предложения со стороны омеги мне стало как-то смешно. Несомненно, Ворон может и взглядом пригвоздить, и издевкой на губах заставить его в момент ненавидеть, но бояться… нет, я никогда не испытывал страх перед ним. Злость, ярость, беспомощность, отчаяние, презрение — всё это было, а иногда и есть, но если я и покрывался перед ним мурашками и моё дыхание сбивалось, то точно уж не от испуга. — Слушай, ты, конечно, крайне наблюдателен, — подбирая слова так, чтоб не задеть и без того странного юношу, хотя мне было не по себе, я продолжаю, — но Ворон вовсе не опасен для нас. Да, согласен, он бывает пугающим или мрачным ублюдком, которого убить руки чешутся, однако… — А я и не о нём. Я растерянно гляжу в бирюзовые глаза юноши, что отводит их в сторону, когда за нами закрываются дверцы лифта.

***

— Всё, можешь быть свободен, — Мастер закрепляет эластичный бинт у меня на сгибе локтя, откуда недавно брал кровь из вены. — Мне жаль, что я вынужден так эксплуатировать тебя, но в «Логове» не так много омег, которые могут сдавать кровь, к тому же в последнее время большой расход, — напомнив про то, что обезображенные вирусом твари, которые когда-то были людьми, стали приближаться к этой базе, мужчина подзывает жестом одного из работников лазарета, который забирает пробирки. — Постоянно отстреливаетесь? — как-то буднично спрашиваю, сгибая руку. Чуть погодя потираю другой глаза, в которых пошли тёмные пятна, когда, наверное, я слишком резко поднялся с кушетки. — Всё чаще, — многозначно протягивает врач, оглядываясь назад, где ещё месяц назад на койках было множество людей, а сейчас они были все пусты, — мы многих теряем, — тихо добавляет Мастер. — Террорист… — начав, я не договариваю, так как Сасори угрюмо мотает головой. — А Ворон? — цепляясь за последнюю возможность узнать о том, есть ли кто-то ещё из «Акацуки» на базе, я слишком быстро и резко перехожу на конкретную личность. — Ещё не вернулись, — тон доктора веет спокойствием, но я всё равно сжимаю зубы, едва ли не скрипя ими от того, что Ворон предпочёл рисковать собой, нежели объяснить мне свой порыв «заклеймить» меня, а также дать ответы на многие вопросы. Это ведь так сложно с его едкой улыбочкой и излишней холодностью, из-за которой с него можно куски льда откалывать, сказать, что я ему нравлюсь, или хотя б то, что он хочет провести оставшееся время, что у него есть, со мной. Ага, размечтался, Саске. Слишком ты размяк что-то. Подумаешь пометили, как вещь, теперь сентиментальным становиться, что ли? — Ясно, — проглотив собственную обиду, которая комом стоит в горле, я опускаю взгляд на пол, не в силах выносить этот равнодушный взор врача, который лениво, будто бы в полудреме, подпирает свою голову рукой. — Беспокоишься? — Пф, с чего бы это… — сразу же фыркаю я, натягивая усмешку на губы, — одним козлом на свете меньше, чувствуешь, даже дышать легче стало, — подгоняя к себе воздух, я пару раз глубоко выдыхаю, скорее, ради собственного спокойствия, которое крошится день ото дня после того, как я слышу один и тот же ответ. — А он беспокоится, — член отряда самоубийц на мгновение одними глазами указывает мне на рацию, стоящую у него на рабочем столе. Моя ухмылка начинает медленно таять вместе с тем как Сасори поднимается с места и направляется к Гааре, который сразу же нервно дергается, стоит врачу коснуться его плеча, но уже не так резко и испуганно, скорее дежурно, словно это вошло уже в привычку. Омега заметно вжимается в кушетку, когда альфа проводит спиртовой салфеткой вдоль его бледной руки. Он боится вовсе не уколов или боли. Он даже почти привык к Мастеру, хотя первое время брать кровь у Гаары приходилось только при мне, ибо даже медсестер-омег он к себе не подпускал, а от Наруто и вовсе прятался, пока не понял, что это бесполезно, скорее всего. Одноклассник все равно его находил и лез к нему с вопросами, какими-то дикими идеями или обыденными для него дружескими «дай пять» под мои ежедневно раздававшиеся с приевшимся раздражением фразы, вроде «отстань от него», «не трогай его», «Узумаки, поставь его на место». Воспоминания о том, как блондин пытается показать, что ему кто-то небезразличен, своим маниакальным преследованием, вызывают у меня непроизвольную улыбку. Конечно, если б он бегал за мной так, я бы его возненавидел, и это не обсуждалось, мне хватало и того, как на мне висла Сакура и другие девушки с нашей школы. Кстати о последней… Я обвожу медпункт взглядом. Девчонки нигде не наблюдалось, хотя она часто пропадала где-то и я почему-то не обращал на это внимание, сосредотачиваясь на своих проблемах, на попытках делать вид, что всё не так уж и плохо, на жизни, которая утекала сквозь пальцы, когда мне приходилось видеть как количество солдат АНБУ сокращается или когда-то десятки человек, ходящих по коридорам, становятся единицами. Мне не было нужды считать проходящие дни, так как сейчас не имело значение понедельник сегодня или пятница, пятое апреля или двадцатое октября. Я знал лишь то, что в «Логове» мы находились свыше пары месяцев, возможно, даже три. Дни рождения, праздники и какие-то памятные даты не играли никакой роли. Все хотели одного: выжить. Все надеялись на то, что когда-нибудь это заточение в башне-базы закончится и можно будет не бояться заражения или того, что тебя сожрут. — Я отойду ненадолго, — заметив за стеклянными дверями розовые волосы, счел нужным сказать я, соскакивая с места, предварительно глянув на Гаару, у которого всё ещё брали кровь, на что тот чуть заметно кивает. Он справится. Не тратя больше времени, я быстро преодолеваю расстояние до дверей, выйдя за которые собираюсь уже окликнуть Харуно, но опускаю это, так как она стоит не одна. Рядом с ней находится генетик, который отрицательно мотает головой, всплескивая руками, одной из которых раздраженно бьёт себя по лбу, а после вновь что-то шепчет девушке. О чём они могут говорить? Я этого не ведал. Сам я не вижу ни одной причины как-то посодействовать тому, что за всё время единственное, что я лично услышал от Змея, это его псевдоним. И то, что я «пугливый малыш», мать вашу. Да, я всё ещё это помнил, увы. Но тем не менее как-то увеличивать время наших разговоров я не собирался, мне вполне хватает в жизни одного патлатого и тёмноволосого парня, который меня и бесит, и к которому меня тянет. Так что место занято, Орочимару. Скорее всего, меня быстро замечают, так как бета указывает в мою сторону подбородком Сакуре, при этом довольно-таки как-то оценивающе проходясь по мне взглядом, словно что-то просчитывая. Это мерзко, кстати. Девушка сразу же оборачивается, отчего я уже морально готовлюсь слышать её типичное «Саске-кун», которого почему-то не следует. Харуно лишь еле шевелит губами, кажется, там и гаснет этот когда-то радостный выкрик. Подходя ближе, я примечаю в который раз как она сильно вымотана. Даже когда мы прятались от монстров по городу, она не была такой измученной. Глаза из-за темнеющих теней под ними казались ещё больше, бледные губы и вовсе лишились как будто цвета да и сама одноклассница не выглядит раздражающей или готовой броситься мне на шею. — Привет, — бросаю я, наверное, впервые начиная разговор сам да ещё и не какой-то грубый или равнодушный, — ты как? Сакура проводит ладонью по своим волосам, которые сейчас обхвачены резинкой. Я предполагаю, что она начнет ломаться, говоря, что всё отлично, заебись, что ничего не случилось. Но я ошибся. — Держусь, — тихо говорит девчонка. Мне непривычно это слышать от Харуно. Она всегда в первых рядах пыталась мне доказать, что омеги сильные, что она неслабая, что никого не подведет, что всё выдержит. А я сомневался. Фыркал, ёрничал и кидал в её сторону оскорбительные комментарии, изображая «типичную омегу», которая отвечала представлениям клана Учиха. Мне всегда было смешно наблюдать как, строя из себя милую девушку, Сакура кидается, будто разъярённая собака, на того, кто укажет на неё пальцем или «подтекающей» назовет с моей подачи. Вот только сейчас я гляжу совсем не на ту прилипалу, а на девушку, которая как и я прошла через многое, чтоб оказаться здесь с другими выжившими, но только мне всегда было это до фени. — Ты отдыхаешь? — не зная что ещё можно сказать, дабы не висела неловкая пауза, я спрашиваю то, что первое приходит в голову. — Пытаюсь, — омега пожимает плечами, перебирая пальцы на планшетке, в которой стояли пустые пробирки, — нужно ещё столько сделать… — Но ты ведь не одна, ты можешь рассчитывать на меня или на Наруто и даже на Гаару, — сложив руки на груди, я испытываю неловкость за то, что ранее не предложил однокласснице помощь, — Неджи, и, если уж совсем всё плохо, Суйгецу. — Всё в порядке, Саске, я справлюсь, — Сакура как-то вяло улыбается, — вот увидишь, всё будет хорошо. Вот только у меня совсем противоположное предчувствие. — Ты сейчас куда-то идёшь? Давай я тебя провожу или, если нужно будет, помогу чем-нибудь, — одергиваю я Харуно, которая уже разворачивается, чтобы уйти. — Мне нужно найти Бессмертного, он должен был вернуться несколько часов назад. Они с Новичком ездили уничтожать маток, которых засекли в нескольких километрах отсюда разведчики. Змею нужны образцы крови, — бормочет розоволосая девушка, согласно кивая на моё предложение. — Он часто бывает на тренировочной площадке. Новичок его изрядно достаёт, — вспоминая свои наблюдения за Хиданом и Тоби, делаю я предположение, указав кистью в сторону лифта, — можно спуститься и посмотреть там. — Спасибо, — благодарность, в отличие от всей остальной беседы с омегой, звучит несколько иначе. Более живо и чувственно. Она и в самом деле сильно устала. Вызвав лифт, я сразу же замечаю, что кнопка привычно не загорается синим цветом да и кабина не спешит подниматься на зов. Это было несколько странно, так как я привык, что тут всё исправно работает, а многое, исключая редкие детали, держалось на технике и электричестве, с которым никогда не было перебоев, и поэтому всегда горел свет и работали что медчасть, что лаборатория. — Может, сломался? — озвучивает один из возможных вариантов девушка, стоящая рядом со мной, когда я несколько раз тыкаю на кнопку с кислым лицом. — Можно пройтись по лестнице. — Да, давай, — склоняясь к домыслу одноклассницы, я направляюсь к винтовой части башни, при этом то и дело озираясь. Всё было как обычно. Тихо, спокойно. Никто не кричал и не бегал, как сумасшедший. Однако я всё ещё нахожусь в каком-то напряжении, словно сжатая пружина внутри меня не дает расслабиться и выдохнуть. Пройдя этаж, я немного перегибаюсь через перила, разглядывая нижние пролёты, где виднеются члены АНБУ, плавно ходящие вокруг площадок и знаками, как они это делали и раньше, что-то друг другу передавая. Всё обычно. — Саске, что-то случилось? Ты какой-то… странный, — Сакура, идущая на одну ступень позади меня, подаёт голос, на что я лишь хмурюсь, но отрицательно качаю головой. — Нет, мне просто неспокойно, когда в «Логове» много АНБУ и совсем мало «Акацуки». — А кто из них сейчас на базе, кроме Змея и Мастера? Я напрягся от понимания, что никого из настоящих бойцов, а не тех, кто ковыряется в пробирках, вроде генетика и врача, на самом деле здесь и нет. Хидана с Тоби я не видел с утра, и не факт, что они вернулись к вечеру, Ворона и Террориста не было уже несколько дней, но с ними поддерживал связь Мастер. Все остальные люди в «Логове» были члены АНБУ и простые гражданские. — Никого, — тихо бормочу я в итоге. Мне не было нужды сомневаться в том, что АНБУ опытные бойцы, как и в том, что Хатаке всё ещё на базе. Он каждый раз, когда вечером возвращались разведчики, лично их встречал у главного входа, и не было ни дня, чтоб он не помрачнел, не досчитавшись кого-то одного или нескольких. Оптимизма то, как редеет его группа, не внушало точно, как и радости от того, что люди продолжают умирать день ото дня, защищая тех, кто находится внутри башни. К самому капитану АНБУ у меня были смешанные чувства: с одной стороны он меня раздражал тем, что посмел даже мысль допустить о том, что я подставлюсь ему, как только он мне намек даст, с другой — толика безразличия сменилась на презрение, когда он, грубо говоря, назвал меня «шлюхой» и посмел ударить так, что привкус крови во рту был весьма ощутим. Однако было ещё кое-что. То, что оставило длинные и никак не затягивающиеся дыры, подобно полоскам шрамов, выгравированных на моём отношении к Ворону. Сомнения. Его возлюбленный погиб, а ты не более чем замена. Я прикусываю нижнюю губу, оттягивая кожу и прокусывая ее насквозь, отчего знакомый вкус крови чувствуется на языке. В следующий раз, когда будешь разводить перед ним ноги, задай ему вопрос о том, какая была фамилия у Шисуи. Какая фамилия, блять, может быть у Шисуи? Как это вообще может повлиять и усилить тот факт, что я могу быть всего лишь заменой? Меня едва ли не каждый час посещала эта мысль. Да, порою я мог от нее избавиться, но потом, оставаясь один или в тишине, когда ничто не могло отвлечь, она вновь настигала меня, карябала очередную дыру, распарывала тонкие стежки моей бессмысленной привязанности к тому, кто соизволил меня трахнуть так, чтоб кончил и я. И это бесило. Настолько, что я ощущал себя глупым омегой со смазливой мордашкой, которым пользуются, как хотят, пока не сплавят подальше, а когда я окажусь за периметром боевых действий, вместо меня будет уже кто-то другой. Более доступный, более покладистый. Шисуи. Шисуи. Шисуи. Я закладываю руки на затылок, силясь понять, что в этом имени особенного или что может скрываться за ним. Какая тайна? Какая фамилия? Кто этот человек? Почему он, будучи чужим омегой, завоевал Ворона? И как он вообще смог это сделать, если на то пошло? — Шисуи? — голос Сакуры выводит меня из размышлений. — Не обращай внимания, — отмахиваюсь я, морщась, когда понимаю, что проговорился вслух, — ты всё равно его не знаешь. — Да? Но почему-то имя кажется таким знакомым, — задумчиво протягивает Харуно, — по-моему, это кто-то из нашей школы. — Это навряд ли, в нашу школу принимают только тех, у кого денег хватит на маленький личный островок и виллу на нем, — опровергаю я предположение Сакуры, чуть погодя добавляя, — ну ещё, если ты Учиха. — Но ты же не единственный из клана, кто учился в нашей школе, — хмуря тонкие брови, ворчит девушка, на что останавливаюсь уже я. Учиха Шисуи? Не. Не звучит даже. К тому же… в клане никогда не пережили бы такого позора, как омега-парень. Иронично, что именно я им и являюсь, будучи сыном главы рода. Спустившись на нижний этаж, мы направились вдоль тренировочной площадки, которая была непривычно пуста. Не было даже АНБУ, которые отрабатывали приёмы на манекенах или общие комбинации боя с трешем или боссами. — Где все? — задаю я вслух вопрос, даже не надеясь на ответ. — Ужин давно прошёл, возможно, все спят… — Харуно сама в смятении, но её теория была в корне неверна, учитывая тот факт, что здесь не могут все спать. Кто-то всё равно стоит на стреме, кто-то дежурит, кто-то охраняет гарнизон, а были ещё те, кто и занимался сексом по предположению Наруто. — Или нет, — уклончиво проговариваю, задирая голову вверх, чтоб найти глазами кого-нибудь из бойцов для личного спокойствия. Хотя б одного. — Саске, а ты… — Что? — перебиваю я, возвращая взгляд в сторону девушки, которая уже как-то естественно для себя мнётся, словно собираясь с мыслями и воодушевляя себя вновь сделать попытку позвать меня погулять, несмотря на мой недавний посыл, как это было в школе. — Я хотела тебя попросить кое-что сделать для меня… это так нелепо обращаться к тебе с такой просьбой, но… — по-моему, я вижу как в уголках глаз одноклассницы собирается влага. Либо это очень личная просьба, либо та, на которую я в жизни не соглашусь, скорее всего. — Говори уже, — поторапливаю я девчонку, когда она умолкает, так и не продолжая дальше, а вглядываясь будто бы куда-то сквозь меня. — А здесь всегда был этот проход?.. — наконец-то шепчет омега, чем вынуждает меня повернуть голову вбок. Оглянувшись назад, чтоб понять что имела в виду Сакура, я замечаю проём в стене, где словно кусок металлической пластины был сдвинут в сторону. Такого точно раньше не было, учитывая то, что я практически ежедневно наблюдал за тренировками здесь, ибо это было единственное, что хоть как-то могло заменить телевизор. Иногда мы с другими ребятами даже ставки делали больше интереса ради, нежели на какой-то выигрыш, коим всё равно могла быть только рисовая запеканка в столовой. — Нет, — присев на корточки, я вглядываюсь в темноту, где раздается скрежет, от которого я дёргаюсь назад и вляпываюсь рукой во что-то липкое и жидкое, при этом прослеживая глазами за дорожкой, откуда этот алый след. Это был боец АНБУ со вспоротым горлом, из которого вытекала тёмная кровь с жутко булькающим и клокочущим звуком. Одна из его рук всё ещё судорожно сжимает рану, пока треснутая и залитая багровым цветом маска скрывает лицо умирающего. — Саске… это… — ужас в голосе девушки невозможно было спутать с чем-то другим, особенно когда я замер, глядя на тёмно-красную жижу, в которой теперь была моя ладонь. — Беги, — шепотом говорю я, отползая от прохода, где что-то хрустнуло, — Сакура… это они.