«Если судьба его причудлива, то и возвышенна».
Жюль Верн.
Тейт стоял у окна, задумчиво смотря на слегка мутное, затянутое облаками, утреннее небо. Небо, на котором минуту назад, грея его душу и вызывая трепетные, счастливые воспоминания, играл невероятной красоты рассвет. Почти такой же красивый и яркий, с нежно-лиловыми бликами и переливами, сквозь которые несмело проступала потрясающая голубизна, сравнимая лишь с цветом морской волны, как в то сказочное утро, когда его жизнь разделилась на до и после. Временами Тейту искренне казалось, что он готов опустить руки и поддаться гнетущей, затягивающей в себя, как в глубокую трясину, безумной обстановке психиатрической клиники «Тимоти Говарда», в которой он находился. Готов начать принимать бесчисленное количество разнообразных успокоительных таблеток, дозировка которых была просто убойной и превращала пациентов в ничего не соображающих, безвольных овощей, беспрерывно пускающих слюни и глядя в одну точку, качающих головой в такт известному только им ритму. Готов следовать целому своду нелепых, глупых правил и запретов. Готов перестать издеваться и терроризировать раздражающих его до зубного скрежета надоедливых и недальновидных психотерапевтов, наивно считающих своё мнение единственным верным. Которые разве что не выли от его язвительных замечаний, тонко граничащих с оскорблениями, когда он раз за разом хлёстко указывал им на их глупость и профессиональную некомпетентность. Но стоило ему посмотреть на рассвет, озаряющий новый день своим светом и теплом — так же, как однажды Вайолет озарила своим появлением его тёмную душу и бессмысленное существование, — как все эти глупые мысли мгновенно улетучивались из его головы. Рассеивались, словно сизый, зыбкий дым на ветру. Он не сдастся! Он всегда был бойцом. Отец воспитал его таким, и сейчас ему как никогда прежде есть за что бороться. В его жизни есть как минимум два человека, ради которых он стерпит всё что угодно, но вернётся к ним. Вернётся, чего бы ему это ни стоило. Сбежит из клиники, потому что они нуждаются в нём так же сильно, как и он в них. Они неразрывно связаны тем, что Тейт долгое время думал, давно разучился чувствовать. Услышав приглушённый щелчок в замке и скрип медленно открывающейся двери, Тейт, едва заметно улыбнувшись, замер, не торопясь повернуть голову в сторону входа в палату и посмотреть, кто же сегодня пришёл сопровождать его на очередной до тошноты отвратительный приём пищи. Он знает! Чувствует каждой клеточкой своего тела, чьи именно голубые глаза сейчас жадно разглядывают его светлую макушку и обнажённую спину. Кто именно через несколько секунд зальётся пунцовой краской смущения, когда он повернётся. «На счёт раз, два, три…» Лэнгдон нарочито медленно, чтобы глупышка успела разглядеть его со всех сторон, повернулся всем телом в её сторону и, замерев, стал наслаждаться взглядом, переполненным смущением и желанием! Взгляд стоящей напротив него миниатюрной девушки метался по его обнажённому торсу и рукам как безумный. Рассматривая, изучая, впитывая и запоминая. Буквально пожирая каждый сантиметр его обнажённой бледной кожи. Широкие плечи и острые ключицы. Рельефная линия бицепсов и крепкой груди. Плоский, подкачанный живот с ярко выраженными косыми мышцами и едва заметными, но всё же кубиками пресса, а дальше… «А я всего-навсего снял футболку! Что же с тобой было бы, если бы я снял ещё и штаны?» — Здравствуй, Кимберли, безумно рад тебя видеть, — улыбнувшись, приторно елейным голосом поприветствовал медсестру Тейт, успешно скрывая ядовитую, высокомерную усмешку от её перепуганного вида и жадного взгляда. Вздрогнув от его слов, медсестра нервно сглотнула, чувствуя, как кровь начала приливать к щекам. Она совершенно не ожидала увидеть парня в таком виде. Не ожидала и благодарила небеса, что это произошло. Она даже не хотела задаваться вопросом, почему он без футболки, находя этому тысячу причин и объяснений. Ему просто стало жарко, и он снял её, чтобы немного остыть, или футболка испачкалась, возможно, он пролил на неё воду из стоящего на тумбе графина, или… Ей было плевать почему, пусть всегда ходит без неё! — Как ночная смена? — слегка склонив голову на бок, учтиво поинтересовался юноша, когда понял, что она, совершенно ошарашенная его полуобнажённым видом, не собирается отвечать. Этот вопрос был лишь способом привести её в чувства и втянуть в разговор. Он и без её ответа прекрасно знал, что смена прошла замечательно. Без каких-либо форс-мажоров или непредвиденных ситуаций вроде буйных, истеричных пациентов. Ведь он лично убедился в том, что всю ночь медсестра спокойно провела в ординаторской, когда пробирался на кухню, чтобы ещё раз обговорить все детали своего побега. — Д-доброе утро, Тейт. Спасибо, хорошо, — запинаясь от волнения, немного сипло забормотала девушка, безуспешно стараясь перевести взгляд с плоского, крепкого живота своего пациента на его лицо. — Э-э-э… Время завтрака. Сделав несколько шагов вперёд, чтобы сократить расстояние между ними, Тейт всё же не смог сдержать мимолётную улыбку, когда заметил, как она порывисто вздохнула, громко втянув носом воздух от такой близости. Дыхание девушки резко участилось, как у маленькой испуганной птички, на лбу появилась испарина, а щёки и шею покрыл ещё более яркий румянец смущения. Её реакция казалась Лэнгдону очень забавной и одновременно с этим — жалкой. Ведь он даже не прикоснулся к ней, а девчонка, судя по внешним признакам, уже готова грохнуться в обморок. Тейт всегда общался с людьми, с лёгкостью находя их слабые, незащищенные точки, играя на их чувствах и после заставляя их чувствовать те или иные — нужные ему — эмоции, которые потом так ярко плясали на их лицах, потому что это было забавно. Но бурная реакция Кимберли на его полуобнажённое тело действительно была очень жалкой. И это была не та жалость, что могла вызвать в нём добрые чувства и желание уберечь или защитить, которую раньше, до встречи с Вайолет, он так ненавидел, боясь стать уязвимым. Сейчас он испытывал тот вид жалости, тонко граничащий с отвращением, к которому давно привык. Словно стоящая перед ним девушка проявила самую глупую слабость на свете, реагируя на него таким образом. Но ведь этого он и добивался, начиная эту игру на её симпатии, разве нет? «О да, уловка сработала, как нельзя лучше. Даже смешно!» — промелькнула самодовольная мысль в его голове. И не желая терять эффект от проделанного, он сразу же решил приступить к пункту номер два своего незатейливого, наспех придуманного плана «соблазнения». — Уже? Как быстро летит время, когда занят делом, ты так не думаешь? — растянув губы в обольстительной улыбке, задумчиво протянул он. Кимберли озадаченно моргнула, теряясь в путанице своих мыслей, вызванных его близостью, но Тейт не дал ей возможности собрать их в кучу и ответить хоть что-то вразумительное. Демонстративно облизнув губы, он склонился к ней ещё ближе, практически касаясь её носа своим, отчего её щёки запылали пуще прежнего, и тут же томно продолжил: — Я кое-что для тебя сделал. Хочешь посмотреть? Я очень старался. — Д-да, хочу… — слегка заикаясь, едва слышно выдохнула девушка, вытягивая шею вперёд, подаваясь к нему ближе. Желая раствориться в окутывающем аромате, который исходил от его обнажённой кожи. Невероятное сочетание спелых, зелёных яблок, мяты и лесной свежести. Этот аромат просто сносил ей голову, и не поддавался никакой логике. Не мог пациент психиатрической клиники, у которого во время водных процедур был лишь обмылок хозяйственного мыла, пахнуть так, что ноги сами собой становились ватными и подкашивались. Это было нереально! «Я не сомневаюсь, чего именно ты сейчас хочешь», — заметив, как она снова нервно сглотнула, самодовольно подумал Лэнгдон. В ту же секунду, когда Кимберли неосознанно подалась вперёд ещё сильнее, сокращая с ним расстояние до предела, который он с трудом смог бы выдержать, Тейт немного наклонился в сторону, задев кончиком носа её пылающую румянцем щёку, отчего сразу же неприязненно им дёрнул. И ухватив с подушки бегло, без особого старания нацарапанный рисунок, вручил его девушке, не упустив возможности прикоснуться к её слегка подрагивающей, влажной ладошке, ненадолго задержав на ней свои пальцы. Тейт был уверен, знал наверняка, что теперь её кожу долгое время будет приятно покалывать в том месте, где их пальцы соприкоснулись, и она будет с трепетом вспоминать это, казалось бы, случайное прикосновение, вызвавшее в ней тысячу мурашек, так отчётливо проступивших на её шее. А вот его будет переполнять лишь одно жгучее и практически неконтролируемое желание — поскорей помыть руки. Будто он дотронулся не до молодой и весьма привлекательной девушки, а до скользкого земляного червя. Его брезгливость к людям, особенно к девушкам и их прикосновениям, после встречи с Вайолет возросла и сейчас явно играла не в её пользу. Хотя Ким была довольно симпатичной девушкой. Этого он не мог отрицать, ведь он не слепой. Но она и близко была не той, чьих прикосновений он действительно жаждал. И именно поэтому он каждый раз с трудом переносил моменты, когда она дотрагивалась до него, или ему самому приходилось это делать. Словно её прикосновения обжигали его. — Как красиво, — удивлённо ахнув, тихо выдохнула Кимберли, внимательно рассматривая переданный ей рисунок. С трепетом вглядываясь в каждую тонкую, немного смазанную и растушёванную линию её портрета. Теперь она знала, зачем вчера вечером Тейт снова просил у неё карандаш. Лэнгдон мягко улыбнулся и, наигранно-невинно пожав плечами, взъерошил и без того растрёпанные светлые волосы, убирая с глаз вечно мешающую чёлку. — Тейт, я и не знала, что ты рисуешь! — едва слышно пролепетала девушка, с восхищением продолжая рассматривать свой портрет. Аккуратно, боясь испортить или помять, проводя кончиками пальцев по нарисованным линиям. «Как легко было тебе угодить и впечатлить тебя. До безобразия просто! Неужели моя теория, что твой ручной пёс никогда ничего тебе не дарил, оказалась верной?» — нахмурившись, не ожидая такого везения, подумал Тейт, с восторгом осознавая всю тупость её надоедливого щенка. — Ты была моей музой, Ким. Мне очень захотелось запечатлеть твою невероятную красоту и улыбку, — на выдохе прошептал он, замирая в безмолвном ожидании её реакции на свои слова. Попутно, наверное, в сотый раз без особого интереса разглядывая миниатюрную девушку. Милая. Тёмные, как смоль, волосы, убранные в небрежный пучок на затылке, из которого всегда выбивались несколько непослушных прядок, красиво контрастировали с ярко-голубыми, практически лазурными глазами миндалевидной формы. Слегка курносый нос, из-за которого она казалась более дерзкой и бойкой, чем являлась на самом деле. Маленькая ямочка на подбородке и россыпь веснушек, которые сейчас сложно было заметить за огненным румянцем, покрывающим почти всё её лицо, делали её похожей на маленького, милого эльфа из детских сказок про волшебство. Милая, не более. «Интересно, что же таится за этой милой, невинной внешностью? О чём ты думаешь, находясь в своей квартире в одиночестве? Чего боишься? Какие пороки и желания, кроме очевидного, скрываются за этим доверчивым, как у телёнка, взглядом?» — Тейт… Это просто потрясающе! У тебя настоящий талант… — подняв на него взгляд, полный восхищения, начала лепетать Ким. — Я… Девушка абсолютно забыла, в какой пикантной и даже интимной обстановке находится, практически вплотную стоя рядом с полуобнажённым парнем. Её переполняло от чувства благодарности за этот неожиданно милый подарок. Впервые в жизни кто-то сделал для неё подобное. — Что здесь происходит?! — неожиданно резко раздался басистый, срывающийся на визг, голос со стороны входа. — Кимберли, какого чёрта он без футболки?! Переведя взгляд за спину испуганно вздрогнувшей от неожиданности и побелевшей от страха медсестры, Тейт раздражённо закатил глаза и тихо выдохнул, увидев там разъярённого, с трудом держащего себя в руках санитара, таскающегося за его новой наивной подружкой, как бездомный щенок на привязи. Он всегда был очень невовремя и безумно раздражал Лэнгдона своей назойливостью и временами, когда ему было совсем скучно и даже другие пациенты не могли его развлечь своей непроглядной тупостью, когда он забавы ради пытался разговорить санитара. В ответ получая лишь вялые, весьма неправдоподобные и скучные своей разнообразностью угрозы посадить его в изолятор. Так ни разу не воплощённые в реальность. Этот санитар не был ему соперником, но очень раздражал и доставлял много хлопот в завоевании безграничного доверия и симпатии Кимберли. Хотя Тейт не мог отрицать, что в то же время он играл ему на руку своей маниакальной назойливостью, вспыльчивостью и агрессией. Ведь у санитара разве что глаза не краснели и пар из ушей не шёл от одного его вида. Это забавляло. Временами Тейту было даже немного жаль безответно влюблённого в медсестру санитара, пускающего по ней слюни, ведь у него не было с ней абсолютно никаких шансов. Такие девушки, как эта, закомплексованная, зажатая сестричка, абсолютно обделённые достойным мужским вниманием и лаской, свято верят, что однажды встретят своего прекрасного принца на белом коне, который увезёт их в закат, где розовые пони будут катать их по радуге. Ну или что-то наподобие этой радужной мерзости. Ник же под описание принца, и уж тем более прекрасного, созданного в голове Кимберли, не подходил ни по одному параметру. Это было очевидно. Внимательный и наблюдательный к деталям и эмоциям людей Лэнгдон понял это ещё в первый день своего пребывания в этом грязном клоповнике, заметив, как загорелись её глаза, когда его, раздражённо фыркающего и закованного в смирительную рубашку, словно он мог на неё кинуться, завели в палату и представили ей. Он явно был в её вкусе, что неудивительно, в отличие от Ника. Его короткие и жёсткие за счёт геля для волос, которого этот гений пикапа не жалел, волосы напоминали Тейту острые иглы дикобраза. Квадратное лицо с волевым подбородком и прямым носом многие девушки могли бы счесть красивым и брутальным, если бы не маленькие, но весьма заметные рубцы и шрамы от постакне, покрывающие почти девяносто процентов его кожи. Взгляд мутно-серых, ничего не выражающих глаз, выдающий полное отсутствие умственного развития, так же не играл ему на руку. Всё равно, что смотреть на мутное облако. Хотя иногда Лэнгдон замечал в его взгляде проблеск чего-то отдалённо напоминающего интеллект, но потом санитар открывал рот, и все внезапно пришедшие в голову сомнения в его умственном развитии мгновенно рассеивались. Единственным внешним преимуществом Ника, по мнению Тейта, было его хорошо накаченное, атлетическое тело, с внушительными бицепсами и рельефными мышцами, что, к величайшему сожалению санитара, так и не помогло ему очаровать и влюбить в себя тонко чувствующую, нежную медсестру. Несмотря на то, что на фоне сильного и брутального на вид Ника Лэнгдон казался весьма хрупким, даже, можно сказать, щуплым и почти болезненным юношей, Ким выбрала бы именно Тейта. Никаких сомнений. Он очаровывал людей своей харизмой и внутренней, всепоглощающей силой, которая была ощутима каждому, кто когда-то его встречал. Мышцы не значат ничего в сравнении с характером и силой духа. — Ничего! — быстро придя в себя, даже не глядя в сторону своего назойливого поклонника, раздражённо огрызнулась девушка, выпрямив спину. — Собираюсь отвести пациента на завтрак, если ты не понял. Ник уже открыл рот, чтобы начать спорить, но Кимберли зло прищурилась, и через плечо кинув на него безразличный взгляд, недовольно поджав губы, спросила: — А ты уже разве убрал за Спенсером? Тейт даже не стал скрывать появляющуюся у него на лице издевательскую ухмылку, услышав её вопрос. «Старина Спенс опять словил глюк о пожаре и Ник оказался его жертвой? Классно! Хотел бы я это видеть!» Стоило упомянуть нерадивого пациента, доставляющего так много хлопот для санитаров, мочившегося на каждого, кто это позволял, как Ник сразу же поник и, густо покраснев, смущаясь того, чем именно сейчас был занят, неуклюже почесав затылок, стал отчаянно искать то, на что можно перевести тему разговора. И он это нашёл без особого труда. Санитар увидел в руках Кимберли аккуратно сложенный лист бумаги, который она бережно прижимала к груди, и его ноздри тут же гневно раздулись. Подозрительно сузив и без того крохотные глазки, он резко сократил с ней расстояние, грубо выдёргивая рисунок из её пальцев. — А это что за мазня? — недовольно скривив губы, вертя портрет с изображением девушки в руках, рявкнул он, мысленно с грустью подмечая, что Лэнгдон, чёрт бы его побрал, к его величайшему сожалению, не лишён таланта. Этот хитрый лис, так умело манипулирующий его любимой и раздражающий одним только своим высокомерным видом, смотрящий на каждого работника клиники так, будто они не достойны даже его внимания и взгляда, действительно умел рисовать. Ведь изображение было очень похоже на Кимберли. Красивое, как и сама девушка. — Убери руки, Ник! Это подарок. Иди лучше помоги Гвен с раздачей таблеток, — яростно зашипела девушка, выдёргивая свой портрет из его грубых ручищ обратно. Сразу же бережно убирая его в карман униформы, чтобы Ник не смог снова его отобрать или, что ещё хуже, порвать. Она бы не удивилась, если бы он так сделал. — Тут я сама разберусь! — Нет, не разберёшься, — раздосадованно завопил санитар, словно нашкодившего котёнка схватив Ким за шиворот формы и слегка встряхнув. Он всем сердцем желал вытрясти, наконец, из её головы наивные и глупые мысли касательно прохвоста Лэнгдона. Ну как она не понимает, что он псих? Убийца, чёрт возьми! Его в клинику не просто так поместили! Тейт уже собирался дёрнуться в сторону санитара, чтобы убрать его грубые клешни с ошарашенной, безропотно стоящей девушки, но, заметив её предостерегающий взгляд, умоляющий хотя бы в этот раз не вмешиваться и не нарываться на очередные неприятности, недовольно поджав губы, отступил. Он прекрасно понимал, что медсестра права и отсидка в изоляторе ему сегодня абсолютно не нужна. «Хорошо, будем играть по твоим правилам, Ким». — Ты, одевайся, — злобно выплюнул Ник, с ненавистью ткнув мясистым пальцем в сторону терпеливо наблюдающего за происходящим Лэнгдона. — Я сам отведу тебя на приём таблеток и в столовую. А с тобой, Кимберли… — грубо встряхнув её за плечи, отчего она едва слышно болезненно пискнула, продолжил: — …я поговорю позже! — Я против, знаете ли, — засунув руки в карманы штанов, встрял Лэнгдон, лениво растягивая слова. И, окинув Ника с головы до ног брезгливым, высокомерным взглядом, хмыкнув, добавил: — Мне намного приятней, когда до столовой меня сопровождает очаровательная девушка, а не ряженная в униформу санитара безобразная обезьяна. — В изолятор захотел?! — взбесившись, с угрозой в голосе рявкнул Ник, отпуская медсестру и, сжав ладони в кулаки, сделал уверенный шаг в сторону пациента. Ким, испуганно пискнув, осознавая нависшую над Тейтом угрозу, мгновенно вцепилась в предплечье своего коллеги, практически повиснув на нём, и со всей силы, на которую была способна, потянула его в сторону выхода из палаты. Но сам Лэнгдон, будто не замечая со всех сил сжатых кулаков санитара, даже бровью не повёл. Лишь с наигранным интересом склонил голову на бок, продолжая ядовито улыбаться. — С тобой, милый, хоть на край света, — нарочито слащаво ответил на выпад санитара Тейт, откровенно провоцируя его на активные действия и драку. Медсестра охнула, чувствуя, как напряглась под её пальцами слегка дрожащая рука Ника. А Тейт, добивающейся именно этого эффекта, злорадно усмехнувшись, не упустил возможности задорно подмигнуть до смерти перепуганной девушке, пока она в ужасе переводила взгляд с угрожающе сжатых кулаков своего коллеги, которые она еле сдерживала, чтобы остановить, на, очевидно, специально провоцирующего его пациента. — Тейт, пожалуйста… — невнятно забормотала Кимберли, всё ещё безуспешно пытаясь оттянуть Ника в сторону выхода. Её попытки были бессмысленны: всё равно что пытаться сдвинуть бетонную стену со своего места. «Давай, цербер, напади на меня, и Ким будет презирать тебя до конца твоих дней!» — Ник, Кимберли! Вас повсюду ищет сестра Джуд, вы где пропали? — неожиданно послышался звонкий голос из коридора, привлекая их внимание. Тейт, увидев болезненно перекошенные лица своих собеседников, в панике переглянувшихся и совершенно забывших о происходящей стычке, презрительно фыркнув, молча отступил назад и начал одеваться. Он, как никто другой, прекрасно их понимал. Хоть в чём-то они всегда были на одной стороне. «Только этой злобной фурии и её агрессивных щенков здесь не хватало, а ведь всё так хорошо начиналось!» — Я пойду к ней, — тяжело вздохнув, устало пробормотала Кимберли, отпустив руку Ника. И, уже направляясь к выходу, даже не взглянув в сторону своего коллеги, грозно и строго добавила: — А ты будь вежлив, Ник! Тейт наш пациент, а не дворовая собака, которую ты собрался пинать ни за что. — Главное, чтобы ты не забывала, что он пациент. Пациент психиатрической клиники, Ким, — скрипнув зубами, выкрикнул раздосадованный санитар вслед уходящей девушке. — Он псих! Больной на всю голову! В этот раз Тейт даже не старался скрыть свой издевательский смех за кашлем, как делал много раз, когда санитар так же безуспешно надрывал глотку, пытаясь убедить медсестру, что он сумасшедший. И, когда Ник злобно сверкнул глазами в его сторону, улыбнулся ещё шире. — Вообще-то ещё не доказано, что я больной на всю голову. Но если ты этого так хочешь, то… — клацнул зубами Тейт и, с присущей ему точностью изобразив собачий лай, уже хотел подойти к санитару, чтобы пометить территорию. Он же всё-таки псих, имеет право на такую шалость. Ник раздражённо вздохнул, будучи практически привыкшим к дебильным шуточкам этого пациента, и, грубо схватив его за плечо, отчего он брезгливо скривился и зашипел, со всей силы дёрнул в сторону выхода из палаты. — Пошли, клоун, тебе ещё лекарства принимать.