Самостоятельная жизнь Пак Чимина

— Как мы с вами знаем, проблема человека — одна из основных в философии. Большое значение для понимания сущности человека, путей его развития имеет выяснение вопроса о его происхождении. Теория происхождения человека, суть которой заключается в изучении процесса его возникновения и развития, получила название антропогенез, — продолжал нудно вести свою «поучительную» лекцию профессор по обществознанию и праву, пока большая половина аудитории пускала, уже полтора часа, слюни на парты от постоянного недосыпа. — Мировоззрение играет значительную роль в жизни человека: дает ориентиры и цели для его практической и теоретической деятельности; позволяет людям понять, как лучше достичь поставленных задач; вооружает их методами познания и деятельности; дает возможность определять истинные ценности жизни и культуры. Только человек может размышлять о своем прошлом, критически оценивая его, и думать о будущем, строя планы… Отвлек от записывания редких, но важных моментов лекции, Чимина телефон, завибрировавший в кармане. Он без зазора совести достал его из кармана, спрятав под стол от ненужных взглядов, опустив свой вниз, вчитываясь в строки пришедшего сообщения, которое гласило: «Буду ждать тебя после окончания пар на парковке сзади вашего университета». Сообщение пришло от Юнги, поэтому Чимин расплылся в улыбке, слишком громко хихикнув. — Пак Чимин! Я вам не мешаю? — возмущенно глагольствовал на всю аудиторию преподаватель, — может, мне стоит выйти и вы сами просветите нас по данной теме? Раз уж вы возымели наглость бессовестно пропускать мимо ушей мою лекцию, отвлекаясь на телефон — повышая голос, нервно теребил указку учитель. — Н-нет, — мгновенно пряча электронное устройство, — простите меня, сонсен-ним, — протараторил тихо Чимин, — такого больше не повториться. — Я очень на это надеюсь, Пак Чимин, — тяжело выдыхая воздух из легких, произнёс преподаватель, устало обходя свой класс взором. После окончания пары Чимин хотел было побежать к любимому, но его остановил властный голос учителя. — Пак Чимин, задержитесь на некоторое время, пожалуйста. Пак вздрогнул, но после всего лишь вздохнул, оставшись на своём месте ровно до того момента, пока вся аудитория не скроется по ту сторону двери. Учитель хотел поговорить один на один, без лишних глаз и ушей. — Вы что-то хотели, сонсен-ним? — подойдя к столу учителя, тихо произнёс Пак. — Чимин, — сделав не долгую паузу, — мужчина продолжил, — ты мой самый любимый ученик; ты единственный, кто меня действительно слушает и уважает, — седоволосый мужчина снял с себя очки, устало потерев переносицу, — но в последнее время ты слишком рассеянный, практически на каждом занятии отвлекаешься или вообще будто не присутствуешь с нами, — подняв взгляд на ученика, продолжил мужчина, — с тобой все хорошо? Чимин задумался на некоторое время, игнорируя вопросительно подтянутую бровь учителя и не понимал, почему его считают рассеянным. Ведь он за собой этого не замечал, не помнил чтобы подолгу на чем-то зависал. Хотя ему ни раз говорил и Юнги, даже Тэхён упоминал об этом, когда Чимин ковырялся ложкой в пирожном зависнув на долгих десять минут, совсем не слушая расстроенного из-за этого друга. После этого Тэ даже обиделся на парня, по-детски игнорирую его неделю. — Чимин? — отвлёк его от собственных мыслей преподаватель. — А… Эм, да… Простите, сонсен-ним. У меня все хорошо, вам не стоит переживать. Обещаю, больше такого не повториться, — будто на автомате протараторил рыжеволосый. — Хорошо… Как знаешь, можешь идти… До свидания, Чимин. — До свидания, учитель, — прошептал Пак и направился поскорее к выходу из университета. Как Мин и говорил, он ждал мужа на парковке университета. Чимин счастливый и окрылённый бежал со всех ног, не замечая близь лежащий на тротуаре камень, спотыкаясь об него и летя вперёд, лицом прямо в асфальт. Юнги, замечая это падение, сорвался со всех ног, но не успел. Омега упал, разбив себе колено и разодрав щеку. Слёзы тут же навернулись на глазах у очаровательного парня, заставляя сердце альфы сжаться до микроскопических размеров, разрывая его на мельчайшие кусочки. Соль, содержащаяся в слезах, начинала с удвоенной силой щипать и без того больную, ободранную щеку. Джинсы были нещадно испорчены, колено горело адским синем пламенем, а щеку хотелось жутко расчесать, ведь это острое покалывание доводило до истощения, что руки немели, а тело сводило дрожью. Мин видел состояние парня и боялся представить, что будет, когда они начнут обрабатывать раны. И не зря он боялся: как только они начали эту *пытку*, он кричал, плакал пуще прежнего, чуть ли не бился в истерике, но пытался себя сдерживать, чтобы не показать мужу, какой он слабый. Ведь он не слабый, он сильный омега, который пережил кучу разных невзгод и приживёт ещё тысячу, а то и миллион, если рядом будет находится такая верная опора в лице Юнги. На утро Чимин не сказав ни слова Юнги, ушёл. Не оставил ни одну записку, ни одного сообщения не послал, из-за чего черноволосой парень начал жутко переживать и нервничать. Тремя часами позже Чимин вернулся, позже огреб по первое число, после того, как убрал с лица мужа гримасу удивления и одновременно ужаса. /backstage/ Чимин ещё вчера записался в парикмахерскую, ведь его рыжий волос давно потерял свой яркий, привлекательный цвет, а сами волосы давно отросли. Ему хотелось чего-то нового, необычного, чтобы шокировать своего мужа одним только появлением и заводить одним только взмахом головы в сторону. Он тихо вылез из тёплого укрытия нежных рук, обвивающих талию, и жаркого дыхания в шею, направившись в ванную. Щеку все ещё жгло, хотя мазь не раз была сменена, но радовало одно: колено болело не так сильно по сравнению с вчерашним днём. Умывшись кое-как, тихо шикая и ойкая, Чимин вышел из ванны для того, чтобы подобрать одежду. Выбор пал на темного цвета джинсы и на тон светлее них толстовку с чёрными кроссовками. Все было идеально, ему не нужно было даже пользоваться косметикой сегодня, за исключением скрытия своей раны на лице, дабы не пугать прохожих. Чуть ли не в припрыжку Чимин бежал к любимому парикмахеру, с которым он знаком благодаря мужу. — Малыш, — радостно кричал парень, — опаздываешь. — Знаю, Минхён, прости, — грустно опустив глаза в пол, произнёс Чимин. — Ой, да ладно тебе, я не злюсь, — мило прощебетал парниша, — лучше пойдём со мной, я приготовил кое-что интересненькое для тебя, — игриво ухмыльнулся Ли. Около двух с половиной часов парикмахер колдовал над причёской омеги, попутно успевая задавать ему наводящие вопросы о его личной жизни. — Как с Юнги дела? Ты ещё не беременный? — хитро улыбнулся парень. — Что? — возмущённо прикрикнул Чимин, — нет, с чего бы это? Все у нас хорошо, — смущённо сказал Пак, отводя взгляд от пронизывающих глаз Минхёна в отражении зеркала. — Хмм… Ну ладно, как знаешь, — замолчал Ли, продолжая колдовать с волосами омеги. Спустя время, Чимин видит в зеркале яркого, сексуального, с темно-шоколадным цветом волос парня. — Вау… — восторженно прошептал омега, на что Ли, удовлетворённый своей работой, спокойно присел на стул, хмыкнул и расслабился. Чимин поблагодарил за проделанную работу парня и скрылся в дверях заведения, перебегая улочки быстрыми шагами, чтобы скорее оказаться дома и покрасоваться перед мужем. /end backstage/ Сам же Чимин был в шоке, он был счастлив, ведь давно не видел себя таким красивым, а улыбка до ушей не спадала ещё долго. Особенно после вопросительного взгляда Юнги, а после продолжительного шокового состояния Мина. Ведь его муж был прекрасен. Мимолетная радость переросла в похоть и страсть. Они медленно раздевали друг друга, выцаловывая каждый сантиметр, наслаждаясь каждым мгновением их совместной жизни, их любви, их счастья… — Я тоже приготовил для тебя подарок, — тяжело дыша, игриво подмигнул Юнги, доставая из прикроватной тумбочки небольшую коробочку. Чимин не успел разглядеть ее содержимое. В мгновение ока его руки крепко привязали друг к другу, на глаза опустилась шёлковая ткань, а рот закрыли непонятным шарообразный кляпом. Юнги обожал ласкать подтянутый торс своего мужа, аккуратно пробегаясь пальцами по еле выпирающему прессу, ощущая бархатную кожу. Чимин млел от всех манипуляций Мина, он и сам был готов расцеловать каждый миллиметр, каждую впадинку и родинку альфы, но парень только нежно улыбнулся, позволяя делать все, что вздумается черноволосому. В комнате было достаточно темно, лишь лунный свет озарял мокрые тела, что сливались воедино на кровати. Мощная плётка, что проезжалась каждый раз по нежно-молочной коже Чимина, оставляла после себя ярко-красные полосы, что со временем начинали щипать. По всему чиминовскому телу рассыпались яркие засосы и синяки цвета космической вселенной. Большие губы алели от каждого нового укуса, а по ним текла тонкой струйкой слюна, что блестела от маленькой полоски лунного света из окна. Кровь закипала в венах, она была будто раскаленная магма, что вытекает из самого жерла вулкана. Сердцебиение учащенное, дыхание слишком сбивчивое. Капли пота, стекающие с омеги на простынь, которая была и так уже мокрая от пота и смазки, будто бусины, рассыпались по молочной коже. Зрачки увеличены до невозможности, а руки немели, принося приятную боль. По телу растекалась сладкая истома. Громко стонать, чтобы на утро слушать вопли соседей сверху, извиваться и кричать о большой любви к нему, пока Мин бешено вбивается в податливое тело Чимина, — самое приятное занятие. Душа и без того грешна, но каждый раз она просит больше и больше, доводя до исступления своё тело. Просит страстных поцелуев со вкусом крови, нежных объятий до хруста костей и шепот с хрипотцой над самым ушком о том, какой Пак невъебически узкий и до невозможности горячий. Ноги дрожали, намекая на то, что завтра будет не то, что хоть трудно, встать с кровати будет невыполнимой миссией, но омега, как наркоман — просит увеличить дозу. Мин же снова пробежится ураганом по твоему телу, задевая твоё чистейшее сердце, но каштанововолосый парень будет все равно неимоверно рад, ведь от мужа, во рту становится сухо, а в трусах влажно. Украл душу, подчинил тело, забрал себе сердце. Утром Чимина было неимоверно плохо, пришлось пропустить университет. Каждые полчаса он встречался только с белым другом, отдавая ему всю еду, съеденную на завтрак. Чимин переживал, надеясь, на то, что он всего лишь отравился. Но ему было плохо на протяжении недели, ему звонили даже профессора, узнавая о его самочувствии. Юнги не меньше омеги переживал за его состояние и в тот же день отправил Чиму в больницу на обследование, заранее сказав, что это не дело и нужно проверить его здоровье. — Чтож, — сделав выводы после сдачи всех анализов, на которые у Пака ушло больше двух часов, — мы с радость можем вам сообщить, мистер Мин, — (не забывайте, что после свадьбы, фамилия Чимина изменилась) минуту промолчав, — вы беременны! — вынес приговор доктор. — Эм… А можно узнать срок? — с опаской в глазах интересуется каштанововолосый парень. — Конечно, почти седьмая неделя, — радостно произносит врач, после тут же меняясь в лице, — что-то не так? — Нет, спасибо доктор, — Чимин дрожащими руками забирает карточку, листок с лекарствами и назначенными процедурами, не забывая окончательный вывод. В догонку он лишь слышит: «Не забудьте встать на учёт» и больше ничего. Звенящая тишина, и пелена слез на глазах, толи от радости, толи от горя. Как сказать Юнги? Ведь Чим и сам ребёнок, он только вот, в университет поступил, да хоть и Тэ тоже скоро рожать, и они одногодки, но это все равно как-то неправильно. Всю дорогу до дома, Чимин не мог принять решение: говорить или нет. А ночью не мог сомкнуть глаз, переживая, что же скажет Юнги, узнав об этом.