Земля волков и драконов

Он чувствует ее запах. Магический, опьяняющий, легкими клубами окутывающий, сводящий с ума. Становится невыносимо. До дрожи в пальцах, что колко и ломко сжимаются в кулаки. Быть поблизости, смотреть, ощущать. Серый Червь понимает ясно, что захлебывается чем-то ядовитым, распирающим грудную клеть, которая вот-вот норовит дать трещину, разорваться на глазах армии Безупречных, Дейенерис Бурерожденной, перед дотракийцами и перед ней самой спелым алым, густым, шипящим на солнце. Миссандея. И имя ее — песня. На языке перекатывается переливчатыми звуками. Червь по ночам произносит его, слушает свой голос, погружается в состояние невесомое, необъяснимое для себя. А потом осознает, ужасается, жмурится до белых всполохов перед веками. Эта женщина — его слабость, безумие, сладостная пытка и хворь. И становится жутко. Ему, не ведающему страхов и безволия, становится до боли страшно. Дыхание неровное, сбитое. Мужские глаза темнеют, наливаются жидким железом, бедовым предчувствием. Противостоять надо. Силиться. Завтрашнее утро сулит много кровопролития и разрубленных частей тела. Лучше думать об этом. Об Утесе Кастерли. О приказе Бурерожденной. И сторониться желаний, избегать слабости. Выкинуть испорченные мысли из головы. Но командующий Безупречными снова думает о советнице Королевы. О смуглой коже, по тону похожей на его, но мягкой и нежной, шелковой и гладкой. О волосах вьющихся, густых, локонами завитыми обрамляющих красивое лицо. О губах, полных и влажных, словно зовущих, манящих к прикосновению. О груди, высокой, спелыми горошинами сосков выпирающей под тонкой тканью. О бедрах, покатых и крепких, по которым тянет провести ладонями, сжать едва, притянуть ближе, плоть к плоти. Червь видел ее обнаженной лишь однажды. И, наверное, с тех пор потерял рассудок, начал испытывать беспокойство, убитое в детстве чувство слабости. Он хватается за голову, трет виски, будто пальцами может выдавить искушение, обильное томление, что расползается от разума к телу. Все сильнее, все громче. Он слышит тихий шелест, парящие шаги. Так ходит она. Как грациозная кошка, медленно, завораживающе. Командующий оборачивается. И это получается у него резко, просверливая в полу подошвой невидимые воронки. Глаза в глаза. Темные в потемневшие. Не моргая, не отрываясь. — Ты решил не прощаться со мной? Ее голос полон обвинения и обиды. Женской, настоящей. Мужчина открывает рот, ворочает немой язык, который вдруг прилипает к небу, слушаться отказывается. Он вновь поражен. Красотой, грацией, станом. И этим взглядом. Неизбежно сулящим обреченность. Дарующим слабость. Червь опускает глаза первым. — Мы увидимся, когда я вернусь… — Но ты не знаешь когда это будет и будет ли вообще, — Миссандея прерывает его грубовато, не стесняясь звона тысячи мечей в интонации. — Никто не может знать, — это все, что исторгает его глотка, все, что он может ответить ей. И женщина кривит губы, сжимает их плотнее, будто способна выразить всю силу возмущения одним лишь движением рта. Она хочет уйти, покинуть его опочивальню. И напоследок лишь шепотом желает ему удачи, заставляя воина вздрогнуть, осознать, насколько он никчемен в собственных поступках. Бесполезен. Миссандея. Мысленно. В чертогах разума. Безгласно. — Миссандея, — теперь зычно и уверенно, вынуждая советницу остановится у порога, не успеть занести ступню за границы его спальни. Она замирает, разворачивается, делает несколько маленьких шагов ближе, встает на том расстоянии, когда он прекрасно может учуять ее запах. Червь сглатывает вязкую слюну, гонит вниз, избавляет рот от влаги. Вот оно безумие. Самое острое, самое всепоглощающее. Почему он должен противиться? Червь подается вперед, обхватывает женское лицо, ошпаривает губы горячим терпким поцелуем, прижимает стройное тело к себе. Так одуряюще, что в венах закипает кровь. И она отвечает с жаром, льнет к чужой крепкой груди, слабо всхлипывает. Миссандея из Наата на вкус слаще меда. Пальцы воина поглаживают длинную шею, путаются в непослушных вихрах, давят на косточки позвонков, словно считают, стараются запомнить. Червь глаза распахивает, когда чувствует мягкий толчок в грудь. Женщина отстраняется, чтобы опустить пальцы к завязкам корсета, ослабить их, дернуть, разъединить. А командующий не может отвести взгляда, следит за каждым верным движением изящных фаланг. И ткань падает к ногам Миссандеи, обнажает узкие плечи, полную грудь с темно-розовыми напрягшимися сосками, тонкую талию и поросль треугольника черных волос меж сомкнутых бедер. Она перешагивает через платье и оказывается так близко от мужчины, что спирает дыхание. И Серый Червь забывает, как тянуть через ноздри воздух, как принимать в носоглотку, как наполнять им легкие. Не дышит, лишь наблюдает, позволяет ловким пальцам коснуться его камзола, вырвать из петель шнуровку, разрешить скользнуть по широким плечам. И знает, что последует далее. И действие это желает пресечь. Миссандея спускает руки к штанам, хватается за край, тянет, приспускает. — Нет. Тон жесткий. Червь не вынесет позора. Он лишен мужской силы, оскоплен с ранних лет, не может нести потомство. Если она увидит его такого неполноценного, то не останется ничего, что сейчас меж ними возникает. И ее непонимающий взор режет его на части. Кажется, стыд окрашивает радужку глаз. Он не может подарить плотских наслаждений. Потому что… — Я хочу тебя увидеть, — просит, настаивает. И бархат женского голоса почти уговаривает. Мужчина отчего-то позволяет оголить пах и ноги, остаться без преграды из плотной материи. И ловит ее глаза. Любопытствующие, интересующиеся. А потом улыбающиеся. От довольства? Миссандея не выказывает разочарования, потому что не разочарована. Что же это? Он едва улыбается ей. А потом ощущает. Прохладные пальцы знающе смыкаются на основании члена, чуть скользят по длине, мягкую плоть теребят. Червь вздыхает судорожно, давится новым ощущением, моргает скоро. Он вдруг чувствует напряжение, то, как тугой узел закручивается внизу живота. Сладкая судорога. Вялый орган выпрямляется, наливается силой, крепчает от ласк. Мужчина видит, смотрит ошеломленно, стонет глухо. Голубые вены дыбятся под кожей. А другая рука женщины уже влечет его на ложе. Миссандея разводит бедра, впускает мужчину ближе. А он целует. Со страстью, с горячностью, неистово. Губы скользят по шее, вытянутой, покрытой каплями пота. Воин лижет кожу, проводит языком по твердым горошинам сосков, заставляя их чуть съежиться, и вновь окунуться в жар его жадного рта. Женщина вытягивается под ним, шире ноги раздвигает, поддаваясь естественному зову, заложенному природой. И Червь понимает. Он должен быть внутри. Он хочет быть внутри. Вожделеет. Мужчине хватает этого осознания, хватает подернутого поволокой и желанием взгляда Миссандеи, такого ярого, помутненного, что стыд и неверие разрушаются, падают в адово пекло, стынут и исчезают там. Он берется пальцами за стоящий член и направляет его в мягкое естество женщины, толкается, ощущая скользкую влагу, телесный огонь и тесные мышцы, что мгновенно обхватывают изнутри. Слышит сладостный стон, начинает двигаться. Сначала медленно и легко, едва проталкивая головку по лону, а потом увереннее, полнее, входя до самого основания, отставляя бедра, почти выходя, чтобы вновь погрузиться целиком. Ее руки касаются плеч, обвивают за мощную шею, и Червь поднимает взгляд. Женщина млеет и стонет от проникновений. Еще более прекрасная, чем он видел. Такая невозможно одуряющая, что желание обладать ею слепит. Он продолжает двигаться в ней настойчиво и вязко, доводя до исступления, до криков обоих, до гулкого сердцебиения в груди. Женщина начинает сильно дрожать, жмуриться, а пальцы то сжимают, то разжимают спину. И он вновь накрывает губами ее губы, разлепляет их языком, ласкает небо, гладкие зубы, подающийся напору маленький язык. Разве она — слабость? Миссандея может стать его силой. Неиссякаемым ее источником. И она кричит еще громче, дугой гнется под ним, сжимает бедрами поясницу. Червь по наитию понимает, что близится финал, наступает пик, кульминация соития. Он не прекращает толкаться, шумно дышит, утыкается лицом в разметавшиеся по подушке волосы. Плоть хлюпает, шлепки влажной кожи и утробные стоны отражаются от стен опочивальни. И теперь уже можно сойти с ума. Искры перед глазами. Разноцветные, разлетающиеся. Тянущее ощущение нарастает, заставляет стиснуть зубы, жестче повести тазом. И он чувствует вибрацию женских мышц, видит, как закатываются темные глаза под веки, наблюдает, как приоткрывается рот, как вырываются разрозненные всхлипы. Что-то острое разрастается и в нем. Горячая волна бьет в пах, конвульсиями отзывается внутри, граненные осколки режут плоть. Он валится без дыхания на женщину, оставаясь внутри нее, все еще сотрясаясь сладкими, раскаленными до предела спазмами. А она обнимает его, гладит по волосам дрожащими пальцами, словно успокаивает. И непременно улыбается. Серый Червь уверен в этом. Он и сам улыбается, поднимает голову, видит, как блестит влага в уголках ее ресниц. Почему он назвал эту женщину своей слабостью? Все совсем не так. Она — его сила, его вдохновение, его оплот и причина, чтобы вернуться домой. И армия Безупречных подчиняет Утес Кастерли. Серый Червь возвращается с победой и кровью на руках. Он обнимает Миссандею, разделяет радость от встречи, глубоко вдыхает в себя запах ее кожи и волос. Спасибо, любимая. Теперь он знает, что значит по-настоящему быть сильным.