Земля волков и драконов

Сколько времени прошло с их последней встречи? Сандор и сосчитать не может эти дни и ночи, когда его жизнь то падала в адову пропасть, то по краю ее ходила, острием царапала пятки. Но он все еще дышит, глядеть способен, и рука его держит меч, готовый рубить и кромсать мертвечину. И Сансу Старк мужчина ловит взглядом вдалеке, замечает беседующей с карликом Ланнистером. Завидует, да. Ему-то не подойти к ней близко. Пару слов не промолвить. Вольнее по лицу и фигуре глазами не скользнуть. И он сидит на пне возле бараков, меч протирает замасленной тряпицей, полирует кованную сталь. Его движения неторопливы, сосредоточены. Мужчина погружается в нехитрое занятие, дабы отключиться, от мыслей отвлечься, назойливо налезающих одна на другую в уставшем мозгу. Собственное оружие Псу нравится, и о нем нужно заботиться: зазубрин на лезвии не допускать, оберегать от влаги, счищать грязь и засохшую кровь убиенных. И он всеми днями в Винтерфелле много тренируется, обихаживает мечи, примеряет кинжалы из драконьего стекла и слушает Джона Сноу, который тактикой делится, готовится к главной битве, распределяет силы по левому и правому флангу, фронт укрепляет. Но даже мысли ему знатно поднадоели, даже они не спасают. Червоточину в мозгу пробила иная дума. Надоедливая, как не вынимаемая заноза в пальце. И взор все хочется направить на поиски высокой фигуры, волос медовых, что девичье лицо обрамляют, что стать величавую украшают; тонких, как крылья, рук и огромных голубых глаз, распахнутых на пол-лица. Санса Старк — ныне леди Винтерфелла. И титул тот ей подходит, подчеркивает ее происхождение, умение спину ровно держать и глаза направлять прямо в глаза собеседнику, не тушеваться, стеснению не поддаваться. Она теперь иная. Не та шуганная, плаксивая девчонка из Винтерфелла, что мечтала стать женой Джоффри Баратеона, его королевой, что впервые приехала в Королевскую Гавань и там начала терять и родных людей, и саму себя. Нет, она уже не давно не та. Точно это. Конечно. Не Пташка, а Жар-Птица. От конюхов и скотоводов Клиган узнает, что девочка замужем побывала за бастардом Русе Болтона, что признал в итоге в нем законного сына, а потом помер от рук недоброжелателей, отравлен якобы был. Так говорят. И тогда Рамси завладел сердцем Севера, угнетать начал жену да произвол творил с подчиненными. Жаль, но Сандора рядом не было, защитить девочку он не мог. И хоть однажды пообещал стоять меж Джоффри и ней в моменты ярости и приступов жестокого короля, которого ныне жрут гнилостные черви, все же жалеет, что от другого узурпатора, так же любящего низводить слабых, спасти ее не удалось. Не его вина. Простое обстоятельство. Но больше всего Пса заставил приподнять густые брови поступок волчицы. Скормить изувера его же собакам — жестокое, но благое деяние. Каждому ведь воздается по заслугам. Вот и Болтону отмеренное оплатилось сполна. Славная казнь. И заслуженная. Наверное, Пес бы до такого не додумался. А значит, девочка еще и вкус мести поняла, алую ее кровь на языке ощутила, ту, что сластит и вызывает отторжение одновременно. Изменилась она — снова к итогу приходит мужчина. Изменилась и внутренне, и внешне. Да и он уже не прежний, другой стал. Руки сбивал о меч и ради хорошего дела, и ради не завистной участи. Ныне же хочется покоя. Но судьба не благоволит, рок отводит. Сандор такой мысли усмехается, но соглашается с ней, потому что знает — ночью он услышит сигнальную песнь растревоженных горнов, и горизонт приведет смерть, и обнажатся мечи и клинки, и сотрясется Север от побоищ, что ни на жизнь, что до последнего вздоха. Об этом ли тужить ему? Тряпица ползет по стали, и металл отражает языки пламени зажженных костров. Клиган меч вертит, с той и другой стороны высматривает, оценивает чистоту проделанной работы. Что ж, еще можно постараться. Делать же все равно нечего. Сейчас все либо пьют, либо трахают напоследок винтерфельских женщин. А он не пьет — голову желает свежей сохранить. И не трахается — вот вернется и затащит в свою коморку самую лучшую из всех красавиц Севера. Мечты-мечты. А рядом кто-то откашливается, мужское внимание привлекает. Пес голову задирает, натыкается нахмуренным взглядом на голубые глаза, что светятся и мерцают лучше его начищенного меча. Санса Старк приподнимает полы плаща, и те двигаются, ноги ее открывают, и она шагает ближе, плюхается на пень по соседству с псовым, и сумку из-за плеча достает. — Выпейте со мной, — она протягивает в грязные руки мужчины полную котомку вина и вытягивает свои длинные ноги. Сандор опешивает, но пальцами хватается за горловину мягкой емкости, откручивает пробку, держит ее в раскрытой ладони, смотрит без веры и с удивлением. Девочка пришла. Леди Винтерфелла уселась подле него и выпить желает именно с ним. Мерещится ли это? Иль все взаправду? — Зачем ты пришла, девочка? — Пес не соблюдает манеры, не несется сломя голову следовать вежливости со знатной леди. В Седьмое пекло вежливость. В пекло преклонения. — Выпить хочу, — пожимает она плечом. — Я же сказала. — Тогда пей, — он возвращает ей котомку и моргает глазами, веки которых едва подернулись морщинами. И девчонка пьет. Она подносит горлышко котомки к губам и жадно присасывается, будто теленок к вымени своей матери. Глядеть забавно, и Сандор вдруг растягивает плотно сжатый рот. — Ты и пить научилась, — выдавливает ей, а потом, разглядывая пристальнее, добавляет. — Королеве не выслуживаешься, мудрые разговоры с Ланнистерами ведешь, недругов убиваешь, пить умеешь — да тебе цены нет, Санса Старк. — Ничего бы не было, если бы не вы, Сандор. У Пса бровь ползет вверх. И что же сие означает? Ее благодарность? Так он благодарностей не достоин. И компании ее тоже. Это его начинает злить. А ответа на вопрос так и не получил. Пришла-то зачем? — Я ведь хотела Джоффри в тот день столкнуть с моста, уже решилась, а вы воспрепятствовали, спасли меня от неминуемой погибели. — Может, я спасал короля. — Нет. Не только короля. — Ну, если ты это поняла, значит, и, правда, повзрослела, — гаркает Клиган, выхватывает из ее тонких пальцев вино и пьет большими глотками — кадык дергается под кожей. — Я хотела сказать спасибо. — Так говори и проваливай, Пташка, — грубо ее обрывает, отворачивает голову. — Незачем тебе сидеть рядом с таким отбросом как я. Ты — леди, я — грязь под твоими туфлями. — Не говорите так, — не унимается Старк. И, конечно, не уходит. А ему себя раззадоривать не хочется. Вот наслаждается ее обществом, дышит одним на двоих воздухом, может и смотреть, и говорить, и взглядом скользить по лицу и фигуре, как хотел, а потом будет на поле боя о том же мечтать. Или о чем-то более запретном, невозможном. Так и подохнет с ее именем на губах. Зачем ему мучиться перед неминуемой погибелью? Лучше бы Старк осталась далекой мечтой, чем близким чаяньем. Лучше бы. Эх. — А кто же я, девочка? — хрипит Пес, вновь пьет, проливая вино на обожженную щеку, на шею и грудь. Потом отрывается от горла, чертыхается, всучивает котомку в ладони Старк. — Вы — мужчина, что всегда меня защищал и не сделал ничего дурного. Я помню добро. Я рада знать вас. Я хочу, чтобы вы об этом знали. — Последи-ка за языком, Пташка, — старым прозвищем ее зовет, языком цокает. — Добро и я рядом никогда не стояли. — Вы ничего не знаете о себе. — Ты что ли знаешь? — Сандор бросает на Сансу свирепый, рассерженный взгляд. Не нравятся ему ее витиеватые речи. Либо ложь перед смертью, либо она вконец спятила. — Я не хочу, чтобы вы погибли сегодня, — девочка вздергивает подбородок, выбившиеся из медной косы волосы от дыхания ветра хлещут ее по длинной шее. — Я буду ждать вас в замке, когда все закончится. Все закончится? Преждевременно он ее неглупой назвал. Самая настоящая глупость. Он не верит, что вернется. Потому что чувствует. Потому что уверен. Но Сандор прикусывает язык, чтобы не ляпнуть чего лишнего. Нет, девчонка не глупость сказала даже. Ведь есть чистое женское убеждение, что зло руками добра навеки побеждается. Женское, девчоночье. Санса верит в сказки. Пес не станет переубеждать. — Пообещайте, что вернетесь! — требует вскриком она, роняет на его колени вино, в миг на ноги поднимается с кряжистого пня, и глаза ее ярче огней вокруг начинают полыхать, так и завораживают онемевшего мужчину с сжатой котомкой в руках. Чумная. Переживает за него? Правда? А у Пса шибче бьется сердце, о грудную клеть ударяется глухо. Если бы он умел размазывать нюни, то, наверно, размазал бы. Мужчина встает следом за Старк, глядит в ее огромные, широко распахнутые глаза небесного цвета, и губы его подрагивают, исторгая одно слово — обещаю. Старк уходит за полночь, когда горны во всеуслышание возвещают, что беда идет, и война обнимает смерть, как родную сестру целует, провожает вперед. Сандор Клиган идет с обещанием, данным леди Винтерфелла, девочке, Пташке, его маленькой глупышке. Сандор Клиган идет, но не возвращается. Знал же сразу, что такое обещать нельзя.