Потому что небеса далеки отсюда. Верни всё, как было, верни всё назад сегодня ночью.
Холодные капли размеренно барабанят по плечам, разбиваясь о смуглую кожу и скользя вниз по телу, пытаясь охладить, освежить, но человеку под душем словно по боку все их старания — он даже не ёжится. Отабеку всё равно, мысли занимает только его программа и, привычно, Юра. Отабек его избегает. Он отключает телефон, если включён — сбрасывает звонки, меняет время тренировок себе в ущерб, дома появляется лишь под утро и больше не пользуется байком — всё, только бы не пересечься. Алтын уверен, что Юра даже не понимает, что произошло, не обратил тогда внимания, и при встрече, наверняка, станет вести себя, как обычно. А ведь как обычно больше не будет. Все его планы разбиваются в мгновение ока, когда Юра приходит на тренировку. Видимо, кто-то выдал его с потрохами и Отабек старается не задумываться о том, кто бы это мог быть, иначе виновнику, как минимум, не поздоровится. Обычный день становится ещё более напряжённым, но радует то, что на катке он не один, и, несмотря на всю любовь Плисецкого к шуму и его пофигистичность относительно окружения, он всё же не станет при всех устраивать разборки. Юра становится в идентичную той позе, в которой обычно за ним наблюдает друг, щурится. Если бы аура человека была бы видна глазу, то непременно бы вокруг парня образовалась чёрная воронка, наполненная инфернальным стрекотом. На катке кроме них ещё трое: француз, невесть откуда упавший на голову его новому тренеру, ещё один казах, который уцепился следом за Отабеком в Россию, и Михаэль — румынский фигурист, также приехавший на соревнование. Из-за чёртового состязания наплыв фигуристов оказался немалым и об одиночных тренировках оставалось только мечтать, но Алтын подсуетился, теперь он катается по ночам, а днём выползает лишь для того, чтобы ненароком его друг не поймал дома. Он пытается держать себя в руках, старается убедить, что произошедшее той ночью совсем его не ранило, никаких обид, что вы. А тёмная жижа целиком завладела телом, оставляя чистым лишь разум, в котором бьётся одна единственная мысль о победе. Всё остальное: равнодушие, злоба помноженная на бессилие, и капля всепоглощающей, раздирающей, безответной любви. Отабек катается бездумно, даже не концентрируясь, просто повторяет элементы своей программы, стараясь не мешать остальным, при этом ни разу не ошибившись. Он знает, что Юра всё видит. Колкий взгляд кажется хочет прорезать в нём, как минимум, дыру, а максимум — сжечь. Стальные нервы, блять, самоконтроль. Неожиданно давящее чувство чужого присутствия исчезает, и Алтын оборачивается — никого. «Ушёл значит», — тихий выдох. Тренировка уже заканчивается и пора уходить. Он собирается относительно быстро, двое из команды уже ушли, и выходит вместе с Михаэлем. В горле всё пересыхает, и Отабек заходится кашлем уже на выходе из здания. Парень смотрит на него понимающе, копается в рюкзаке и протягивает бутылку с водой. — Спасибо, — хрипит Отабек, возвращая её. Пальцы соприкасаются слишком плотно, Михаэль накрывает его рукой своей будто нарочно делая контакт шире и дольше, заботливо смотрит в глаза. «Что-то в нём есть», — про себя отмечает Алтын и повторяет: — Правда, спасибо. — Забыл, да? — совсем беззаботно интересуется тот и получает в ответ кивок. — Бывает, и у меня бывало. Он запрокидывает голову к покрытому тучами небу и совсем уж неожиданно выдаёт: — Далеко живёшь? — Есть немного, — откликается казах. — Намокнешь пока доберёшься, — и Отабек прослеживает его взгляд, отмечая про себя правоту. — Может переждём? Первые капли покрывают сухой асфальт, тут же разрастаясь и набирая скорость, буквально за минуту небо словно прорывает, и уже нельзя различить ничего дальше, чем на метр. Алтын сжимает зубы, вот заболеть сейчас — верх везения. Михаэль будто читает его мысли, стягивает с себя кожанку, накидывая его на голову удивлённого парня и подхватывая под руку, с криком: «Побежали!», вытаскивает под ливень. Отабек не успевает заметить, что неподалёку от них, стоит не менее ошарашенный происходящим Юра с бутылкой воды в руке.***
— О! Я знаю, знаю, мммм… Сейчас… — задумчиво подпирает пальцем нижнюю губу Михаэль. — Вращение! — Верно, — не хотя, но всё же улыбается Отабек, слыша довольный смех новоиспечённого друга. Они уже около двадцати минут играют в «переведи-угадай», где каждый по очереди говорит слово на своём родном языке, а второй пытается догадаться, что оно означает. Негласным правилом было то, что все слова касаются исключительно фигурного катания, и пока Михаэль выходил победителем. Михаэлю уже двадцать один, он не в первый раз участвует в соревнованиях, но никогда не доходил до мировых, так уж вышло. У него тёмно-карие глаза, почти близкие по цвету к чёрным Отабека, тоже смуглая кожа и тёмные волосы, нос с лёгкой горбинкой и полноватые губы. Улыбается открыто и весело, словно заражая своей радостью окружающих, однако улыбка эта всё же с хитрецой, что не скрывается от Алтына. Этот случай с курткой, не сговариваясь, было решено не обсуждать. — Так ты чистый казах? — интересуется Михаэль. — А ты — чистый румын? — парирует в ответ. — Видимо, есть в тебе еврейские корни, — тот тихо смеётся, потягивается, смотрит в окно, залитое дождём, а потом, будто опомнившись, машет рукой и поворачивается обратно к собеседнику. — Не совсем. Это сложно. Его понимают сразу. Говорит Михаэль обрывисто и очень быстро, будто боится забыть значение слов на русском, но такой стиль общения Отабеку по душе, потому он даже не обращает внимания на акцент, запинки и скорость произношения. А ещё он оказался если не фанатом, то определённо ценителем стиля катания непосредственно самого Алтына. Тот даже был немного удивлён, и совсем чуть-чуть поражён, тем, что Михаэль подметил столько нюансов, просто наблюдая за его выступлениями по телевизору. Дождь немного поутих, но никто не собирался домой. Общаться легко, а нормальных дружеских посиделок у Отабека не выдавалось очень и очень давно. На своих друзей и знакомых он давно забил ради одного единственного человека. Они и не замечают, как разговор со спорта сошёл на совершенно отвлечённые темы, пока румын не начинает тему о красотах своей страны, её природе, а потом и вовсе переходит на описание палисадников, которые выращивает его бабушка. Отабек слушает молча и внимательно, едва улыбаясь самым уголком губ, так, что это почти не видно. Настолько увлекается, что замечает зашедшего в кафе человека только когда рядом с ним плюхается мокрое нечто, широко расставив ноги и скрестив руки на груди: — Общаетесь? — вещает до боли знакомый голос, и в животе что-то начинает покалывать. Михаэль переводит взгляд на незваного гостя, улыбается также широко и почти искренне. Почти, потому что Отабек никому не доверяет. — Это же Юрий Плисецкий! — протягивает руку. — Рад познакомиться! Хотел это сделать ещё днём, но вы так быстро ушли. Юра, предсказуемо, руку не пожимает. Только поворачивает голову к Отабеку и пихает его локтём в бок: — Друзей новых заводишь? — и звучит это так… — Просто пережидаем дождь, —…так, словно его попрекают в измене. Ну, а как иначе, измена родине — есть, измена семье — есть, измена любимому человеку — тоже есть, отчего бы не быть измене другу? Особенно после того, как этого самого друга игнорируешь добрую половину недели. Теперь и злость на Юрия отходит на второй план, оставляя место невесть откуда взявшемуся чувству вины. Судя по всему, чужих интонаций Михаэль не различил, потому продолжает прерванный разговор: — У неё там много цветов, и все по сезону. Когда не приедешь — красота. У тебя есть любимые цветы? — Ландыши, — бездумно отвечает Отабек, а Юра, вскинув бровь, удивлённо на него смотрит. — Я обязательно тебе их привезу, — улыбается парень и обращается уже к блондину. — А у вас? — Не люблю цветы, — огрызается сквозь зубы Плисецкий. — Дождь закончился. Пошли. — Но он ещё идёт, — пытается то ли понять происходящее, то ли остановить их парень, но Юра кидает на него такой взгляд, который любого бы отправил в кому. Все трое поднимаются из-за столика, а Юра с каким-то совершенно непонятным чувством смотрит на почти полностью сухого Отабека, и словно в противовес ему — насквозь мокрого Михаэля. Скрипит зубами, но молчит, и Алтын понимает, что ему есть, что сказать, скорее всего, что-то ненормативное. Правда, о причинах не догадывается, списывая всё на свои попытки избежать друга. Дождь действительно полностью ещё не закончился, только моросит. У входа в кафе, Юра особенно ненавидяще окидывает Михаэля взглядом и едва успевает открыть рот, страшно представить, куда и как надолго он собирается послать ни в чём неповинного парня, когда со стороны на их троицу фактически нападает рыжеволосый ураган, тотчас затягивая Плисецкого в свои объятия. — Юрочка! — когда Мила довольна — её голосом можно созывать пожарных на вызов. — Вот ты где! — Ты что творишь, старая! — рычит Юра и пытается спихнуть девушку. — Я тебя уже обыскалась, — улыбается, не ослабляя хватки. — Прямо кровь из носу — нужно было тебя найти. — Яков? — догадывается. — Яков, — подтверждает она и переводит взгляд на остальных спутников. — Бека! Теперь его очередь терпеть обнимашки, но, в отличии от Юрия, Отабек, легко похлопывает девушку по спине и она тут же отстраняется, переключаясь на третьего. — Михаэль, — представляется румын и протягивает руку. — Мила, приятно, — пожимает её и тут же возвращается к Юре, перехватывая того за шиворот и оттягивая к себе. — Нам пора, Фельцман ждёт. — Да отпусти меня, — шипит парень, выворачиваясь из цепких рук и кидая взгляд на друга. Отабек не реагирует. Отабек просто говорит: «Пока» и разворачивается. Отабек уходит в противоположную сторону бок о бок с Михаэлем. Отабек даже не оглядывается туда, где за спиной доносится: — А за старую ответишь!