Ты не жил так, как живу я.

«Удивительно, какими чистыми и наивными бывают дети. Как они охотно верят в каждую рассказанную взрослыми небылицу. Как горько смотреть на то, как они разочаровываются во многих вещах. Как ломаются под тяжестью сложившихся обстоятельств. Просто их никто к такому не готовил, а жаль.» Честер закрыл лицо руками, слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице. Похож на безумца. А Майк продолжал прожигать его взглядом. Будто силой мысли пытается заставить его говорить правду. Силой мысли пытается заставить его бросить курить. Кажется, эта привычка останется в Честере надолго. Будет жечь его изнутри всю жизнь. Прохладный ветер перебирал их волосы, забирался под ветровки, заставлял временами вздрагивать от холода. И черт его знает, сколько они так еще просидели. Майк уже бросил свое бесполезное занятие. Теперь он не сверлил его взглядом, а лишь изредка поглядывал на него, всматривался в кольца дыма, которые Честер выпускал над собой. Первым не выдержал Беннингтон. Он подскочил с места, налету хватая сумку, почти бегом вышел вон за пределы школы, оставляя ошарашенного Шиноду наедине с собой, наедине со своими странными шиновскими мыслями. Сколько раз он корил себя за то, что не может привести Честера в себя, за то, что вот сейчас он – треклятый Беннингтон – снова один. Снова никому ничего не скажет, выдавит ухмылку и будто прикажет забить на все, что с ним творится, мол «Не ваша эта жизнь, и сделайте одолжение – не лезьте в нее, пожалуйста». А Честер уже бежал по знакомой улице, которая вот-вот приведет его домой. Странно, но домой ему вроде бы как и не хочется, но идти, по большому счету, ему некуда. Майк? А что Майк? Он сейчас сам не в лучшем состоянии, и в свете произошедших событий была велика опасность того, что Шинода заподозрит что-то неладное, или заметит злополучный косяк, который паренек припрятал в пачке с обычными сигаретами «на совсем черный день», и тогда-то Честер точно не отмажется. По дороге домой Честер продолжал курить. Вредная, но до боли приятная привычка. На пороге он приметил пару мужской обуви. Даже не хотелось думать, что эта злосчастная пара обуви принадлежит его отцу. Почему он не может просто уйти? Кто его знает. Он всегда найдет миллионы поводов, чтобы вернутся домой, но потом уйдет снова, найдя на это триллионы поводов. Странный. - Мам, у нас гости? – Честер прошел по коридору, ведущему в гостиную. И да, в этой самой гостиной как всегда сидел «любимый» папочка. - Привет, сынок, - мать лучезарно улыбнулась. Улыбка была измученная, но искренняя. Сейчас она казалась Честеру еще более странной, чем приходяще-уходящий отец. – Ты голодный? Чес даже не пытался сделать хоть шаг вперед. Конечно, страшно когда в одной комнате находятся разведенные, ненавидящая друг друга, предки. Так Честер умудрился еще и скурить пол-пачки сигарет, и от паренька сейчас, из-за этой гребаной половины пачки, явно не цветочками несет. - Нет, - протянул мальчик, - Пап, что ты здесь делаешь? – Честер недоуменно взглянул на отца. Уж кого, а его он не ожидал увидеть сегодня, так еще и в середине рабочего дня. - Ты не рад видеть меня? – Мистер Беннингтон попытался изобразить подобие улыбки, но увы. - Эм, нет, просто странно… - Я отпросился. Ради тебя, хотел погулять с тобой. Так что, у нас есть еще пара часов. Как тебе? – папа сделал шаг вперед навстречу сыну, но тот лишь отступился. В тот момент Честер почувствовал прилив дикой и необузданной обиды и злости. Наверное, так сильно он никого еще не ненавидел. Да-да, именно ненавидел! Потому что в его детской голове не укладывалась мысль о том, что его могут делить, с ним могут поиграть и бросить. А потом просто вернутся и сказать: «Пошли гулять! У нас есть немного времени! Только учти, потом я уйду. Потом ты снова будешь один!» Честер буквально взорвался на месте, обдавая отца отправляющим за грани вселенной взглядом. Тонкие руки мальчика непроизвольно сжимались в кулаки до белых костяшек. - Погулять, значит? Погулять?! – Честер почти закричал. – Значит ты, добрый папа, вспомнил обо мне только сейчас? Какая честь! - Честер, прекрати, что ты делаешь? – раздался шепот матери. - Что Честер?! Мам, я не понимаю, что вообще здесь творится! – паренек снова перевел взгляд на отца. – Раз уж ты решил уходить, то сделай одолжение: не возвращайся больше! – последние слова Честер буквально прошипел, поспешно убегая на второй этаж. Мужчина подскочил с места, убегая следом за сыном. Догнав того у лестницы, он развернул его к себе лицом. Отец долго вглядывался в карие глаза своего сына, пытался понять, что с ним творится. - Что ты творишь? Ты совсем не жалеешь свою мать! Она волнуется а ты ведешь себя, как последняя сука! - Ах, значит, это я себя так веду?! А то, что ты ушел? А то, что ты бросил всех, нормально?! Ты не ведешь себя как сука?! - Честер передразнил отца. - Я вернулся ради тебя! - Не убедительно! Зачем я тебе?! Все равно рано или поздно ты забудешь меня! И всех нас! Я тебе не нужен! И ты мне тоже, - Честер надрывал горло с каждым выкриком в сторону отца. Сколько он натерпелся, когда он ушел. И как он после такого может просто вернутся?.. Послышался глухой звук удара. Честер ошатнулся, вовремя схватившись за перила, чудом не упав. Его будто оглушили, какое-то время паренек просто не понимал, что происходит. Невольно он вспомнил один из тех сотен вечеров, когда его били. Когда его били просто за то, что он кому-то не понравился. Тогда хотелось просто убежать, а сейчас не хотелось ничего. Он просто стоял и смотрел. Смотрел на него, человека, которого многие дети считают своим героем. А он для него человек, который некогда называл своего сына последней сукой, который ударил его наотмашь. Который сейчас смотрел на него ни как на сына, а как на врага номер один. - Запомни, сынишка, ты – последняя тварь, и если я захочу вернуться, то ты будешь последним, ради кого я это сделаю. Честер пулей вылетел из дома. Глаза уже опухли от нахлынувших слез. Но он не выглядел жалким, обиженным, его лицо выражало только неудержимую боль и ненависть. Похож на безумца.