Poets

В следующий раз появился уже Уилл. И появился там, где его никто не ждал, усаживаясь на свободное место на лекции Джема у группы 1020, усмехаясь и не говоря ни слова. Так они и сидели до перерыва, пока один из студентов Джема не решил, что у него есть важный вопрос, занявший все десять минут, и потом молчание продолжалось до конца лекции. Джем, ухватив парня за рукав, потащил его из класса за собой прежде, чем кто-то еще мог их прервать. – И часто ты проводишь проверки первокурсников? – спросил Джем. – Ни разу с тех пор, как там училась Тесса, – слишком тяжеловесно отозвался Уилл. И произнес это так, будто хотел этим самым объяснить все те вещи, о которых они не говорили. – Вы вдвоем действительно идеал романтики, да? – проговорил Джем. – Путь до пьедестала был неблизким, – Уилл пожал плечами. – С ее слов прозвучало так, будто вы были вместе с первой недели старшей школы, – заметил Джем. – Не совсем. Джем шел к следующей аудитории – там он не преподавал, но должен был посетить лекцию, чтобы выпуститься. Он остановился на углу. Надо было свернуть налево к семинарским аудиториям в здании Бранвелл, однако справа виднелись здания факультета искусств. Он взглянул на Уилла: тот молчал, ожидая, пока Джем сам что-нибудь скажет или тронется с места. – Мы действительно собираемся это обсуждать? – поинтересовался тот. – Хотелось бы, – ответил Уилл. – Ладно. Он свернул направо, Уилл последовал за ним. Добравшись до музыкального корпуса, он по памяти набрал код и двинулся к репетиционным аудиториям. По графику занятий здесь у него не было, но днем во вторник тут можно было отыскать пустые аудитории. Скрипку он не взял: лишь вписал свое имя во временную таблицу и отвел Уилла в небольшую аудиторию со звуконепроницаемыми стенами. В коридоре еще можно было различить отдаленный гул струнных и духовых, но внутри царила мрачная тишина. – Если я закричу, меня услышат? – спросил парень. – Если только будут стоять под дверью, – Джем дернул плечами. Он опустился на один из стульев, повесив сумку на спинку. Уилл присел на скамейку у клавира и нажал длинными изящными пальцами на несколько клавиш. Тот был выключен. Пустой звук заставил Джема улыбнуться. Протянув руку, он включил инструмент, и Уилл попробовал снова. И на сей раз извлек отдельные ноты, но не мелодию. – Играешь? – поинтересовался Уилл. – На скрипке, не на фортепиано, – отозвался он, – но, если это имеет какое-либо значение, в фортепиано я лучше тебя. – Невелико дело. Злая обезьяна сыграла бы лучше меня, – ответил Уилл. – Так ты рассказывал о том, как умудрился каким-то образом не влюбиться в Тессу с самого начала? Уилл посмотрел на него так, что одним взглядом дал понять: попытка провалилась. Джем провалился. Тому оставалось лишь притвориться, что у него не краснеют щеки и шея, и поднять брови. – Дело было в тебе, – наконец ответил Уилл. – Что? – Ты был моей парой. Сперва я немного сомневался, но когда той ночью мы залезли на крышу, а ты опустил голову мне на плечо, смеясь над моими стихами, я знал, что это так. И не сомневался, пока не встретил ее. Я никогда не влюблялся в девочек, пока не появилась она – большие серые глаза, острое, словно бритва, чувство юмора. Мне потребовалось немало времени, чтобы отпустить тебя. Целый год после лагеря я строил планы, как приехать и отыскать тебя. Мечтал о том, как вернусь туда, а там будешь ты, весь такой загорелый, и все твои друзья, и ты оставишь их всех позади, чтобы обнять меня и сказать, что ты соскучился. – Но ты не приехал тем летом. Я пытался спросить у работников лагеря твое имя, но они не помогли. Конфиденциальность, видимо, – Джем припомнил, как в начале каждого сезона на первом костре разглядывал всех новоприбывших, узнавал их имена и группы, и как с каждой неделей его разочарование только усиливалось, пока не подошла к концу последняя неделя, а он сам действительно не наплевал на всех друзей и не ушел к пирсу в темноте, притворяясь, что не был убит горем. – Мы переехали. Я закатил истерику, но мне было двенадцать с половиной, а крики не помогали моему отцу сменить работу. Я пытался убедить себя, что еще найду тебя. Придумывал новые схемы, которые могли сработать. – А потом отыскал ее, – заметил Джем. – И она была всем, о чем я даже не подозревал, что желаю, – Уилл тепло улыбнулся. – Я не рассказывал ей о тебе целый год. А после пересказал всю историю, ожидая ревности или разрыва. Я привык к истории о том, что случился разрыв, что ты был просто детской шуткой, глупой влюбленностью. Ее придумала моя мать, когда я рассказал ей о Тессе. Она сказала мне, что это было доказательством того, что ты не был моей парой, а значит, можно было о тебе забыть. Я воспринял это как оскорбление. Забыть. Я не мог забыть. Но Тесс слушала каждое слово. Ей хотелось услышать все мои истории о тебе. И, думаю, именно тогда я смог принять тот факт, что она была моей половинкой. Но я никогда действительно не отпускал тебя. Я люблю ее, но все еще держусь за те воспоминания. А теперь ты снова здесь. – Прошу прощения за то, что усложняю вашу жизнь, – произнес Джем. – Я просто сбой в системе, и так случилось, что я нарушаю именно вашу жизнь. – Ни черта ты не сбой. – Я не могу быть и твоей парой, и ее. – Почему нет? – Потому что это так не работает. – Именно так все и работает. Ты говоришь ее слова, а она говорит твои. Именно так и случилось. Дважды. Это не совпадение, Джеймс. Жизнь так не работает, слова тоже. Это все имеет значение, – говорил Уилл. – И что же это значит? – спросил Джем. – Что ты должен прийти к нам на ужин. – Нет. – Нет? Какого черта нет? Он не хотел раскрывать все карты, но Уилл всегда был для него тем человеком, которому можно было рассказать что угодно. Крохотный голосок в голове – наполовину совесть, наполовину импульсивность – всегда ассоциировался у него с Уиллом. И поэтому честность полезла наружу. – Это плохая идея. Мне надо время, чтобы все это обдумать. Я не могу прямо сейчас находиться с ней в одной комнате. Я едва сдерживался, чтобы не дотронуться до ее волос там, в кафе, а ведь она была лишь незнакомкой. Господи, Уилл. Ты хоть знаешь, сколько раз я пересматривал ваши фотографии с зарезанной уткой? Прошло всего пару дней, а я посмотрел их сотни раз. Я хочу знать, на самом ли деле ее волосы такие мягкие, как выглядят. Они, похоже, повсюду. Я хочу просыпаться, зарываясь лицом в ее волосы, находить ее в своих объятиях. Я не мог пойти на ужин с подобными мыслями, – он покачал головой, будто бы мог прогнать картинки прочь. – А потом ты. Ты сидишь с таким видом, будто не будешь против, если я сейчас сяду к тебе на колени и начну расстегивать твою рубашку. Я приказал себе забыть тебя в тринадцать лет, но ты прямо здесь, и твои глаза еще более синие, чем я помню, и ты продолжаешь улыбаться. Мне, наверное, пора, – добавил Джем прежде, чем ляпнул еще что-нибудь про улыбку Уилла. Это был дикий поток слов. И он вывалил это все, совершенно не думая. Едва все закончилось, как он закрыл глаза и крепко сжал губы, будто боясь, что глубокое дыхание станет виной продолжения. И он начнет говорить о ногах Тессы, о ее чуть суженных глазах, когда она смеется, или о том, как он едва не забирался в кровать к Уиллу каждую ночь в лагере, но останавливал себя тем, что в домике были иные люди. Открыв глаза, он обнаружил Уилла совсем близко. Тот пересек комнату и теперь склонялся над Джемом. Его сердце будто запустилось. Оно стучало так, словно стремилось пробить грудную клетку и рвануть в бой. Сглотнув, он перехватил взгляд. Действительно, глаза просто невероятные. Уильям Эрондейл был волнующе прекрасен. Даже слишком. Его линии подбородка и скул подчеркивали мужественность лица, и рука Джема дернулась было вверх; пришлось прижать ее к бедру, прежде чем он прикоснулся к бьющейся жилке на шее, подливая масла в огонь несбыточных фантазий. – Я думал о тебе каждый день почти десять лет. Тесса выследила тебя, просто чтобы вновь увидеть твое лицо. Чего ты боишься? – тихо, мягко спросил Уилл. Такая нотка нежности в голосе заставила Джема вздрогнуть. Гораздо легче было представить, что он был засранцем. Столь красивые люди обычно были засранцами, но причислить Уилла к ним он не мог. – Вы так сильно любите друг друга. Я видел вас вместе лишь раз, но все равно могу это разглядеть; мне с вами не место. Что может быть хуже, чем вмешаться в чужие отношения? И в итоге сердце разобьется у меня, – проговорил он так же тихо. Но его голос не был мягким. Он был злым, печальным и запутанным. – Оно уже разбито, – ответил Уилл, – и это проглядывается каждый раз, когда ты упоминаешь Тесс. Ты ни разу не произнес ее имя. – И что, ужин этому поможет? Да вы просто не можете хотеть, чтоб я ошивался поблизости – я ведь всего лишь детская влюбленность. Подтянув табурет поближе, Уилл уселся и достал из кармана телефон. При этом он выгнул спину и чуть потянулся, выпрямив ногу, и пускай так делали все люди в подобном случае – Джем наблюдал это сотни раз – его сердце вновь едва не вырвалось из груди. Наклонившись вперед, Уилл оперся локтями о колени, набрал номер и включил громкую связь. – Привет, любовь моя, – ее американский акцент заставил выражение на лице Джема смениться. Уилл это подметил, но взглянул обратно на телефон, сделав непричастный вид. – Привет. Надеюсь, лекция была не столь ужасна, – произнес он. – Не хуже обычного. Надеюсь, ты использовал свой выходной с пользой и устроил стирку. – Нет, но я загружу машинку вечером, обещаю. Я звоню, потому что хочу пригласить Джема на ужин. – Я говорила серьезно вчера: я хочу его увидеть. Это странно, и я это понимаю, но странно не в плохом смысле, правда? – ее интонация повысилась на вопросе, и Джем буквально вообразил ее выражение лица. – Не думаю, – Уилл взглянул на Джема. – Но он думает именно так. – Уилл, если он сказал тебе отвалить, послушай его. Мы, возможно, разрушаем его жизнь. Мы вдвоем умудрились опровергнуть найденные им родственные души дважды. Может, нам надо просто оставить его в покое. Джем покачал головой. Он не этого хотел. Ни в какой степени. Но не знал, чего именно желал. Ему казалось, он знает все кусочки желаемого, но они только сейчас слились воедино. Он хотел быть рядом, когда произойдет следующее убийство утки или какой-нибудь другой абсурд. Он хотел пропускать волосы Тессы сквозь пальцы. Он хотел, чтобы Уилл обнял его так, чтобы можно было почувствовать грудью его дыхание. Он хотел вставлять тихие ремарки в их словесные перепалки. – Он не сказал дословно «отвали». И пока не скажет, я буду пытаться привести его к нам, – произнес Уилл. – Он же не бродячий кот, – засмеялась она. – Но захвати еды. У меня чтива минимум на три часа, и я не собираюсь ни готовить, ни есть приготовленное тобой. – Твое желание – мои руки, – он сбросил вызов и взглянул на Джема. Уилл все еще опирался о колени. Поза была довольно расслабленной, но Джем поймал себя на том, что глазеет на пальцы, сжимающиеся и разжимающиеся на коленях, и на волосы, спадающие на глаза. Ему казалось, что влюбленность в Тессу – катастрофа, но влюбленность в Уилла будет еще хуже. Тот факт, что он знал их пару дней, а уже втрескался по уши, не облегчал ситуацию. – И в чем был смысл? – Доказать, что она тоже хочет, чтоб ты пришел, – отозвался Уилл. Джем отстранился подальше. Подальше от синих глаз и великолепно завивающихся волос. С каких это пор его так влекли чужие волосы и руки? Шли споры о том, было ли это врожденным или зависело от восприятия, но почти все соглашались с одним фактом. Притяжение всегда было сильным. Даже среди людей, между которыми не было взаимного физического желания – как в случае с Джемом – все равно присутствовало универсальное желание быть рядом со своей парой. Но он не ожидал, что все будет так серьезно. Остановившись у двери, он скрестил руки в защитном жесте. Уилл не последовал за ним, лишь наблюдал. – Я не хочу быть твоим другом, – Джем плотнее обхватил себя руками и закрыл глаза. Может, если он перестанет думать, изучать слишком пристально, будет не так больно. Уилл молчал, и Джем не был уверен, что может договорить. Он не обернулся. Открыв глаза, лишь взглянул на дверь с прикрепленной табличкой по безопасности. И прочел, как спастись от пожара в случае опасности. Но на крохотной табличке с указанием лестниц не было нужных ему ответов. Пришлось вновь закрыть глаза. – Думаю, будет лучше, если я просто уйду. Я хочу невозможного, и чем ближе я буду, тем будет больнее. Но спасибо. За приглашение. Он обернулся забрать сумку и обнаружил, что Уилл встал. Его брови были нахмурены, а рот чуть приоткрыт, словно он хотел сказать что-то, но не мог подобрать слова. Протянув руку, Джем положил ее на его плечо. И почти не случайно коснулся кончиком пальца кожи прямо над воротником. То ли Уилл подошел ближе, то ли он сам. Они были совсем близко, увлеченные моментом. Замерли, будто в мыльном пузыре. Неверное движение – и он лопнет, а они свалятся обратно на грязную землю. – Спасибо, – повторил Джем. Он не был уверен, за что именно благодарит. За приглашение на ужин или же за попытку все исправить или же просто за его существование. – Я не хочу, чтоб ты снова исчез, – произнес Уилл. – Езжай домой и будь счастлив. – Пойдем со мной и тогда буду. – Мир так не работает. – Работает, – настаивал Уилл, вторгаясь в его личное пространство. Его тело отреагировало иначе, чем в кафе, когда они в последний раз были так близко. Тогда им владели чувства дружбы и спокойствия, но он мог дышать. Сейчас же его живот сильно скрутило, а кожа на спине покалывала. Уилл не прикасался к нему. Ладонь Джема была единственной точкой соприкосновения, и даже она будто была наэлектризована. Он сделал вдох, забывая, что организму нужен кислород. Под рукой колотился пульс Уилла. – Ты женат. Вы уже сделали свой выбор, и я увидел достаточно, чтобы признать, что выбор был верным. Я не часть всего этого, и вы не должны чувствовать вину. Вы не должны мне какое-либо место в своей жизни только потому, что на мне сломалась идеальная система соулмейтов. Где-то же она должна была сломаться – так всегда происходит в природе. Я ошибка, но это не ваша забота, – сказал Джем. – Я ничего не должен тебе, – голос Уилла был наполнен злостью, и Джем рискнул поднять глаза с его рубашки выше, встречаясь с ним взглядом. Выражение лица соответствовало голосу. Напряженное и враждебное. Джем хотел отстраниться, однако Уилл обхватил его за шею. Его рука лежала так же, как и рука Джема, но хватка была в разы сильнее. – Уилл… – начал он. – Я десять лет по тебе скучал. Ты не можешь появиться в моей жизни, а затем вновь исчезнуть. Тесса наполовину в тебя влюблена, а она видела тебя лишь раз. И я это понимаю. Мне тоже хватило одного раза, – он замолчал, и Джем едва сделал глоток воздуха, который, кажется, был пропитан запахом Уилла. Успокоиться не удалось. – Она волновалась, защищала тебя, будто ты уже принадлежал ей. Иногда она поступает так со мной или с друзьями. Она не отправила тебе ни единого сообщения, но написала их сотни. Писала, исправляла снова и снова, удаляла и начинала заново. Я не хочу, чтобы ты пошел со мной в качестве утешения твоим же словам. Я хочу, чтобы ты пошел со мной, потому что мы с ней оба этого желаем. Джем попал в западню. В ловушку. Не из-за руки на плече, а из-за взгляда его глаз и того, как сильно он сам жаждал предлагаемое. – Если ты не хочешь – это другое, но я отказываюсь принимать в качестве уважительной причины все это дерьмо о том, как работает мир. Только три человека в целом мире должны об этом волноваться, – договорил Уилл. – Ладно. Все его аргументы испарились. Он хотел этого слишком сильно. Уилл обнял его, и напряжение чуть пошатнулось. Это был старт чего-то большого. Объятие принесло облегчение. Ничего не было решено, но ничего и не испортилось.