Время падших королей

      Когда боги гневаются на людей, они приносят огонь и кровь.       И даже слепцы могут ощутить сквозь сомкнутые веки гнев Первозданных. Их омывающую ярость. Их боль.       Но падите на колени те, кто остался: ваши братья и сестры вознеслись в Огненные чертоги, где будут вечно пребывать в свите Первозданных, отражаясь в ударах молний во время гроз. Падите на колени и молитесь, чтобы однажды присоединиться к ним, а не пасть в Бездну без начала и конца.       Древние тексты, которые я слышал в Храмах с детства, не особенно вдумываясь в смысл, сами собой возникали в голове, когда я растерянно оглядывался там, где еще недавно плескался праздник.       Теперь лишь огонь и кровь, и боль.       Голова немного кружилась, когда я смотрел то в одну, то в другую сторону, пытаясь охватить всю картину взглядом, чтобы понять, что произошло, что вижу, и что происходит. Но внутри я как будто отказывался осознавать, только напевно звучали жреческие тексты.       Когда боги гневаются на людей, они приносят огонь и кровь.       Наконец, картинка будто щелкнула и замерла, а я смог смотреть и видеть.       Земля казалась выжженной, натянутые над полем ткани сорваны, во многих местах они горели. Небо набухало дождем, но пока не спешило помогать. Я посмотрел в сторону горожан, там тоже начинался пожар, развороченные шесты, столы валялись обожженными, а люди постепенно поднимались на ноги, но не все. Не все. Дальше народ, похоже, не пострадал, но я почти ощущал их панику. Если сейчас не успокоить, они могут сделать только хуже.       Знати досталось больше, они оказались ближе. Тут уже начинало полыхать, люди постепенно приходили в себя. Я не мог оценить потери и только краем глаза видел, как начинает двигаться стража. Им досталось не меньше остальных.       В воздухе отчетливо пахло гарью.       Я попытался подняться на ноги, и мне удалось на удивление быстро. Я не ощущал усталости или боли, скорее, приятную опустошенность, как будто с меня сняли тяжелый груз, который я долго тащил. Только на ладони, в которой сжимал маятник, остался неприятный ожог — хорошо, на левой.       Конечно, я ощущал Элерис — она была в порядке, Дар надежно ее защитил. И потребовалось всего секунда, чтобы принять решение, что делать дальше.       — Ты можешь найти человека?       Сол, еще сидевший на земле, посмотрел на меня, в непонимании хлопая глазами. Трава вокруг него осталась зеленой, а дальше начиналась зола. Рука Сола Лиссиири еще цеплялась за эфес королевского меча, как будто маг боялся отпустить единственную надежную вещь в мире.       — Сол. Ты можешь найти человека? Сказать, где он сейчас.       Он снова моргнул, и я подумал, что придется его встряхнуть, чтобы Сол взял себя в руки, но придворный маг кивнул.       — Хорошо, — я старался говорить как можно спокойнее. — Мне нужен Гарен Талл.       Сол не спрашивал и не удивлялся. Он просто поднял руку, второй еще сжимая меч, и начертил в воздухе символы, что-то прошептал. Вспыхнувшая печать сложилась в огонек. Я знал, что гореть он будет недолго, но мне хватит времени.       — Он жив?       Дождавшись кивка Лиссири, я аккуратно вытащил из его рук меч и вернул в ножны на поясе.       — Сол, мне нужно от тебя еще кое-что.       Он явно с трудом понимал, что происходит, но к его чести, приходил в себя быстро. Неуклюже поднявшись, едва не свалился на землю, но я помог ему. Когда придворный маг выпрямился, то твердо кивнул, хотя голосу своему, подозреваю, еще не доверял.       — Найди Верховного жреца, Таланиса Рена. Пусть организует храмовых лекарей. Убедись, что ему не нужна твоя помощь мага. Ты понял, Сол?       — Да, рыцарь-командор, — ответил маг хоть и хрипло, но твердо.       У меня было время только поверить ему на слово, поэтому я уже не смотрел, как Сол Лиссири вычерчивал знаки, и последовал за мерцающим огоньком, который должен привести к Гарену Таллу.       Когда боги гневаются на людей, они приносят огонь и кровь.       Зола и пепел. Я подныривал под горящую ткань и старался не всматриваться в лица мертвецов и не поскользнуться в их крови. Чем дальше я уходил от аристократов и приближался к горожанам, тем сильнее ощущал Элерис. Она волновалась, она хотела знать, и я позволил ей скользнуть в мое сознание, увидеть то, что видел я, понять, что произошло, и куда иду.       Я бы хотел посмотреть ее глазами, но сейчас не мог отвлекаться. Поэтому упорно шагал вперед.       Один раз я все-таки упал на колени, запнувшись о кусок сломанного шеста. Руки тут же перепачкались грязью и копотью, а я в последний момент успел отползти от рухнувшего куска горящей ткани. Алый мундир безнадежно запачкался.       Гарена Талла я нашел с десятком гвардейцев, которые что-то отрывисто обсуждали. Магический огонек застыл у лица Талла и погас. Кажется, Гарен не сразу меня узнал, а потом воскликнул:       — Киран!       Он совершенно не уставно обнял, но тут же отстранился и посерьезнел:       — Что случилось? Хотя какая сейчас разница… что нам делать?       — Найди всех гвардейцев, которых можешь. Организуй их. Нужно справиться с толпой горожан, пока не началась паника, иначе они друг друга передавят.       Я ощущал толпу рядом почти физически, как единый организм, растерянный, не понимающий, что происходит, готовый испуганной ланью сорваться в любую сторону.       — Их надо успокоить?       — Их надо увести отсюда. Мы позаботимся о раненых, жреческие лекари уже здесь. Возьми всех воинов, которых найдешь. Горожане должны вернуться в Тарн. Проследи за этим.       Гарен Талл кивнул. Он всегда умел выполнять приказ и понимал четкую задачу, когда ее ставили. Я обвел глазами серьезные лица остальных гвардейцев, кто-то из них кивнул.       Порывисто Гарен Талл опустился на одно колено, склонив голову. Следом за ним то же сделали остальные воины.       — Повинуюсь, рыцарь-командор.       Вот только склоняться стоит лишь перед королями, согласно этикету, даже Клинку Менладриса полагался в лучшем случае поклон.       — Встать! — рявкнул я. — И не сметь больше. Выполняйте задачу.       В королевскую гвардию не берут идиотов, так что воины поднялись и под руководством Гарена Талла направились к горожанам. Я слышал, как Талл отрывисто посылал людей в разные стороны к бывшим постам гвардии.       Я не стал задерживаться и повернулся к той части поля, где медленно приходила в себя знать. На миг остановился, прикрыв глаза, и понял, что могу ощутить не только Элерис, но и Алавара. Куда слабее, но, похоже, общая по матери кровь давала о себе знать.       Я нашел его на земле с проплешинами оставшейся травы, а за магом полыхала упавшая ткань. Алавар не шевелился, но я ощущал размеренные удары его сердца.       Я опустился на колени рядом и тихонько позвал:       — Алавар…       Зная, что сейчас он услышит мой голос не столько ушами, сколько внутри сознания. И тот выведет его из тьмы.       — Алавар.       Кожа над его бровью оказалась рассечена, из нее сочилась кровь, но я знал, что это не основное — обхватив голову мага, я ощутил на руках кровь. Приложило его хорошо.       — Алавар, проснись!       Он слышал мой голос, всем телом, кожей, сознанием. Веки мага затрепетали, он открыл глаза, медленно сел. Но Алавар никак не мог сфокусировать взгляд и как будто не понимал, что произошло. Он тоже потрогал затылок, поморщился и с недоумением уставился на кровь на пальцах. Потом перевел взгляд на горящую ткань.       — Нам нужно уходить, — сказал я, но не настаивал, пока Алавар не придет в себя.       Он кивнул, и я помог ему подняться на ноги. Алавар с трудом мог идти сам, но теперь в его взгляде хотя бы появилась осмысленность. Я ощущал Элерис ярким факелом и направился туда.       Королевский шатер валялся, смятый и изломанный, но хотя бы не охваченный огнем. Элерис вместе с Таланисом Реном отдавали приказы: он — жрецам, она — всем остальным. Здесь же были благородные Дома, хотя я видел, что королева отправляет большинство в замок. Я заметил мелькнувшего Эльдо Руариса, но не видел Мар-Шайалов.       Сол Лиссири сидел на земле, прислонившись к перевернутому столу, который стал спинкой. Судя по изможденному лицу мага, он уже успел помочь Жрецу и королеве. При виде нас с Алаваром, Сол хотел подняться, но сил на это явно не оставалось, и он почти рухнул обратно. Я усадил рядом с ним еще не очень соображающего Алавара.       — Останься с ним и не давай спать. Если уснет, убью обоих.       Похоже, мой голос звучал достаточно грозно, потому что Сол глянул со страхом и кивнул. Я обернулся к Элерис.       Она стояла ожидая. Ее алое платье покрылось пятнами грязи и копоти, волосы растрепались, а корону она давно сняла. Но стоило посмотреть на Элерис, она бросилась ко мне по пеплу и выжженной траве. Я обхватил ее лицо руками, оставляя следы золы и крови Алавара, поцеловал в губы, бесстыдно, у всех на виду. Но мог поклясться, что никто в этот момент нас не осуждал.       Мы повенчаны общей кровью: собственной в венах, пролитой нами и той, что вокруг нас.       Когда Элерис отстранилась, ее первыми словами были:       — Это не твоя вина.       Она знала, что произошло, увидела моими глазами, ощутила моим телом. Осторожно взяв левую руку, повернула ее ладонью вверх и очертила контуром пальца ожог, стараясь не касаться его самого.       — Мы найдем того, кто сделал этот артефакт. Кто убил нашего отца и хочет уничтожить нас.       Я мог бы прочесть в мыслях Элерис то, что она не договорила вслух: если это Уртар Мар-Шайал, мы убьем его. Но она не верила, что он действовал в одиночку. И только ли он.       — Где Джаген с Таль? — спросил я.       Элерис кивнула в сторону:       — Джаген очень плох, целители не рискуют переносить его в замок. Таль с ним.       Мне не хотелось оставлять сестру, но у каждого из нас свой долг. Поэтому она напоследок сжала мое плечо и вернулась к Таланису Рену. А я отправился на поиски Мар-Шайалов.       Красный — цвет королевской власти, белый — богов и жрецов, но цвет лекарей — коричневый. Потому что тогда на грубых темных одеждах не видно крови.       За тем местом, где еще недавно стоял королевский шатер на празднике, лекари устроили что-то вроде своего поста. Я видел мельтешение коричневого, расцвеченного голубым: кого-то переправляли в замок, для кого-то не хватало рук, а кому-то могли помочь только жрецы, золоча пальцы и оставляя символы на теле, чтобы боги могли заметить своих мертвых детей.       Джаген Мар-Шайал был жив. Он лежал на земле, и тут еще торчала зеленая трава, хоть уже и вытоптанная многими ногами. Под головой Джагена лежал чей-то плащ, и я подозревал, что хмурого Эльдо Руариса, стоящего неподалеку. Рядом с Джагеном сидела Таль, сцепив руки на коленях. И я не мог понять, она молится или просто хочет остаться с братом до последнего.       Я присел рядом с ней и в тот же миг ощутил Джагена. Видимо, Дар продолжал работать, ровно и четко, позволяя чувствовать то, чего я не мог обычно. И я слышал глухие частые удары сердца Джагена, слышал его учащенное дыхание, видел не только бледное лицо, но и скапливающуюся кровь внутри его тела, с которой ничего не могли сделать лекари тут, а переносить в Храм слишком опасно.       Я ощущал, что Джаген Мар-Шайал умирал и осталось ему недолго.       Таль повернула ко мне лицо, и я увидел глубокую свежую царапину на ее щеке и обреченность в глазах — она тоже понимала, что ее брат умирает.       — Он не может погибнуть, — прошептала Таль. — Не тут, не так.       — Молись богам, Таль. Молись, чтобы после смерти Джаген отправился в Огненные чертоги.        Не сразу понял, что глухой голос принадлежал Эльдо Руарису. Таль вскинула растрепанную голову и посмотрела на него с яростью. А потом снова перевела взгляд на меня.       — Спаси его, Киран. Спаси.       Она не молилась богам. Она просила меня.       И на этот раз я не позволил Дару вести меня — я направлял сам. Коснулся руками грязного камзола Джагена, закрыл глаза. Я ощущал пульсацию его тела, рану внутри, сердце, желавшее остановиться.       Нет.       Я направлял внутрь Джагена собственную энергию, заставлял плоть срастаться, а кровь исчезать, оказываясь не внутри тела, а снаружи, на траве. Открыв глаза, я видел, что мои руки слабо светятся, как будто та сила, что текла между мной и Джагеном стала видимой.       Я не позволял себе останавливаться или задумываться — потому что тогда точно бы сбился, или пульсирующий Дар внутри пропустил нужный удар сердца Джагена. Пальцы почти прекратили свечение, Таль охнула, когда заметила кровь, расползшуюся рядом на траве, но помешать леди Мар-Шайал не решалась.       Вытащив кинжал Джагена, я разрезал его камзол, рубашку, обнажая часто вздымающуюся грудь. Его сердце работало так, будто это последние удары, которым надо отдать все.       Макнув ладонь в кровь, я приложил ее к груди Джагена, оставляя след. А потом наклонился и прошептал древнее слово, которого не знал, но оно пульсировало во мне вместе с Даром, трепетало, желая вырваться.       И я ему позволил.       Работай.       И сердце Джагена стало биться четко, успокаиваясь, как надо. Я не знал, в действительности ли услышал размеренное дыхание Мар-Шайала или уловил ближайшее будущее. Но он точно был вне опасности.       С оставшимся на груди разводом от моей ладони и своей же крови.       Таль радостно запричитала, обняла брата, но я не стал слушать, ощущая только бесконечную усталость. Поднявшись, заметил краем глаза нескольких лекарей и жрецов. Первые смотрели удивленно, а вторые легко склонили головы.       Я возвращался назад, где оставались благородные Дома. Шагал по выжженной земле, ощущая на коже пепел, под заревом разгорающегося пожара. Я шел, будто караванщик, мучимый жаждой и желающий только добраться до воды.       Моим источником была Элерис.       Она подошла молча, а я охватил ее затылок здоровой рукой, прижал к себе, ощущая смолистый запах благовоний, смешавшийся с гарью. Чувствуя силу, которой она щедро делилась со мной.       — Отдохни, Киран.       Я нашел место, где оставил Алавара, но ни его, ни Сола не было. Усевшись, прикрыл глаза, позволяя собственному Дару и силе Элерис наполнять меня.       Я не спал, но не знал, сколько прошло времени, люди мельтешили перед глазами, я ощущал только Элерис недалеко. В какой-то момент рядом уселся Алавар. Он оставался бледным, но кажется, вполне оправился. Молча взял мою руку с нывшим ожогом и щедро плеснул на него из принесенного пузырька. Я зашипел от боли, но Алавар крепко держал мою руку. Протер чистой тряпицей и начал заматывать.       — Скоро пройдет.       — Как ты?       — Колдовать не могу, сразу голова болит, — Алавар поморщился. — Но лекари заверили, что надо отлежаться, и всё пройдет.       Он так и не смыл кровь из рассеченной брови, так что она запеклась на виске.       — Мне стоило проверить тот маятник, — сказал Алавар, не поднимая глаз от слишком уж тщательно заматываемой руки. — Он же был в комнате мертвого короля. Даже Сол знает, что можно создавать артефакты с двойным воздействием. Сложно, но можно. Стоило проверить.       — Ты не знал.       Я надеялся, что мой голос звучит достаточно мягко, Алавар вскинул голову, в его глазах мне показалось удивление. Потом он снова посмотрел на мою руку и деловито закончил заматывать. Думал, он не ответит, но Алавар сказал:       — Не знал, но стоило проверить.       — Как твои родные?       — Отец легко ранен, ничего страшного. Зато он вспомнил весь богатый запас брани, пока лекари штопали. Жена брата умудрилась поставить синяк, а Веснер возится с ней так, будто она при смерти.       — Твой брат всегда был мнительным. Как он сам?       — Ни царапины.       Я огляделся, впервые за долгое время полностью осознавая, что вижу. Аристократов почти не осталось, и даже лекари и жрецы ушли.       — Этот маятник, — начал я, сам не полностью понимая, что произошло.       Но Алавар подхватил:       — Он должен был сработать на королевскую кровь, в которой в тот момент будет активен Дар. Увеличить этот Дар и отразить на владельца, убив его. Маятнику подвернулся ты. Я так понимаю, с утра твой Дар успел проснуться. Маятник учуял. Всё почти получилось… но твоя сила оказалась слишком велика. Она разнесла маятник. Но он успел отразить Дар вовне.       — Короли-колдуны, помнится, могли в одиночку уничтожать армии.       — Ну, это преувеличение, не армии, конечно. Подозреваю, они могли что-то вроде того, что сделали сегодня ты и маятник. Не зря Менладрис раньше был империей.       Я смотрел на пожар, горевший в стороне.       — А еще короли-колдуны могли лечить, — сказал Алавар. — Я знаю, что ты сделал с Джагеном. Мар-Шайалы тоже в замке. Пойдем. И нам стоит отправиться.       Но я покачал головой и поднялся. Еще не время уходить. Оглядевшись, я заметил, что горожан на поле не осталось, только полотна ткани разгорались ярче, и с огнем ничего не могли поделать.       Мертвые тела стаскивали в одно место. Жрецы воскуривали благовония. Вырезали символы на телах мертвецов, покрывали их пальцы золотом. Избранные после смерти: те, кто погиб из-за магического огня, точно минуют Бездну и сразу окажутся в Огненных чертогах.       — Я сказала, что тебя хотели убить магическим огнем, но спас Дар, — Элерис встала рядом. — Это правда.       — Не совсем.       — Достаточная, чтобы и благородные Дома, и горожане ненавидели заговорщиков.       — Нам нужно еще кое-что.       Сестра посмотрела на меня с недоумением. А когда поняла, ее глаза расширились:       — Киран, мы не сможем.       — Придется, иначе тут всё будет полыхать.       — Но, Киран!..       — Вместе мы сможем.       Подумав, она кивнула. А потом внезапно сказала:       — Подожди.       Отошла к жрецам, те передали ей маленькую баночку. Когда Элерис вернулась, она раскрыла ее на ходу, и я с удивлением увидел золотую краску. Я знал, что ее получают из растений, которые жрецы выращивают в садах при Храмах, но не вникал в подробности.       Взяв мою руку, Элерис начала втирать краску в пальцы легкими массирующими движениями. Только в тот момент, когда ладонь постепенно расслаблялась, я понял, как был напряжен.       — Золотом отмечают мертвецов, — тихо сказал я.       — И богов, — она рассмеялась, хрипло, горько и слегка безумно. — Возможно, мы с тобой и то, и другое.       Ее руки, перепачканные золотом, коснулись моих висков, но я перехватил запястья сестры. И ответил на ее молчаливый недоуменный взгляд:       — Мы не боги и не мертвецы, мы просто люди, Элерис.       Она помолчала, потом кивнула. Убрала краску в карман. А я не мог прекратить смотреть на ее лицо: виски Элерис вместо золота были перемазаны в саже и крови.       Взяв ее за руку, я повернулся к полю и вздымающемуся пожару. Положил руку на эфес отцовского меча, и в тот же миг понял: он усилит Дар. Поэтому я легко вытащил клинок из ножен и вскинул его вверх. Ощущая энергию Элерис и собственный Дар, устремившийся к начавшим грохотать тучам.       Когда боги сменяют гнев на милость, небеса плачут, омывая землю.       После этого я ощущал только опустошение и слабость, такую, что едва держался на ногах, и меня ощутимо шатало. И поначалу казалось, что всё зря, кроме грохота молний мы ничего не добились.       А потом хлынул дождь.