Время падших королей

      Я спал долго. Как потом выяснил, почти неделю, иногда просыпаясь, чтобы поесть, и снова погружаясь в сон. Ощущение усталости не исчезало, но мысли в голове ворочались так медленно, что я не успевал об этом задуматься.       Не знаю, сколько прошло времени, когда появилась Элерис. Но проснувшись, увидел ее, сидящей в кресле. Я смутно помнил, как под дождем мы добирались до замка, как хотел только одного — лечь и уснуть.       Элерис поднялась с кресла и подошла ко мне, шелестя платьем.       — Как ты, Киран?       — Будто долго били, — признал я.       — Ты потратил много сил. Отдыхай.       — Но дела…       — Я займусь всем, не волнуйся.       И тогда я действительно ощущал себя слишком уставшим, чтобы возражать. В другой раз, когда проснулся, через некоторое время пришел Алавар, точно когда я успел покончить с обедом (или это был ужин?).       — У дверей охраны не меньше, чем у королевских покоев, — проворчал Алавар.       — С чего это?       — Элерис распорядилась. По крайней мере, пока не придешь в себя. Как ты понимаешь, спорить с ней никто не стал.       Разложив на столе у кровати какие-то пузырьки и чистые тряпки, Алавар уселся передо мной и повелительно сказал:       — Давай руку.       Размотав, он только нахмурился:       — Заживать будет долго. Все-таки магический ожог.       — Как твоя голова?       — Не очень. Я всё еще не могу колдовать. Даже не проверю артефакты Таль! Вдруг там тоже сюрпризы. Но на них я успел повесить мощную защиту.       — Подождут, — сказал я. — И вряд ли у тебя было время нормально проверить маятник.       — Не было, но стоило. Хотя подобные артефакты с двойным действием сделать, мягко говоря, сложно. Обычно никто не связывается.       Я напрягся, ожидая, что сейчас Алавар снова скажет, что такое под силу только мощным магам — Нире Ялавари, например. Но лорд Вейн, как ни странно, молчал.       — И кто мог его сделать? — осторожно спросил я.       — Кто угодно.       — Он ведь сложный…       — Но сил и магии много не требуется. Только знания и долгая подготовка. Там одни ритуалы длятся месяцами.       Он щедро плеснул на мою ладонь мерзко пахнущую болотом жидкость, и я зашипел от боли. Алавар не отреагировал, он казался задумчивым, а потом оторвался, наконец, от моей руки и посмотрел в лицо.       — Это магия крови, Киран. Очень сильная. Кто-то из благородного Дома умер, чтобы создать тот маятник.       Алавар вернулся к ладони, накладывая новую повязку, и настал мой черед задумываться.       Магия подвластна людям не только в Менладрисе, но и во всем мире. Хотя магов рождается не так много, а Ордена разных государств не так часто общаются друг с другом. Дар существует как наследие королей-колдунов, сейчас редкое и хаотичное.       Но кровь — кровь королей-колдунов течет в венах каждого отпрыска Домов. Включая всех незаконнорожденных детей. Некоторые Дома довольно большие, а иные аристократы очень любвеобильны, поэтому и Дар иногда проявляется даже у простых людей.       И эта же кровь всем без исключения дает возможности для ритуалов. Говорят, они еще древнее, чем короли-колдуны. Пришли из далеких жестоких времен, когда считалось благородным начертать символы собственной кровью на камнях, чтобы враги погибли.       Сильная магия, злая и зачастую смертельная для того, кто ею пользуется.       Если Алавар прав — а у меня нет причин сомневаться в его словах, — в создании артефакта участвовали не только маги, но и кто-то незначительный из благородных Домов, погибший, чтобы с помощью его крови создать артефакт, убивший сначала короля, а потом направленный на его потомков.       Кто бы это ни был, он настроен серьезно.       — Двойные артефакты считаются у магов чем-то вроде сказки, — продолжил Алавар. – И поэтому Сол так быстро вспомнил — как ты уже понял, среди магов сказки популярны.       Я невольно улыбнулся: Сол Лиссири рассказывал красивую историю о любви Алавара и какой-то магички. Основанную на реальных событиях, но сильно приукрашенную.       — Где он сам? — спросил я. — Наш придворный маг.       — Отправил на поле, пусть изучает магический след от артефакта, раз я сам пока не могу.       В голосе Алавара послышалось раздражение, и я понял, что невозможность колдовать очень его угнетает. И то ли он не считал нужным прятать эти эмоции, то ли все-таки недостаточно оправился, чтобы тщательно себя контролировать.       А я снова начинал ощущать усталость, поэтому сосредоточился: еще рано спать.       — Что он нашел?       — Ничего особенного, — Алавар пожал плечами. — Но артефакт был мощным, поэтому так отразил твой Дар и разнес всё вокруг. Увы, след может изучать не только Сол, но и любой маг. Орден в курсе, что произошло на самом деле.       Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы осмыслить услышанное.       — Я не видел Ялавари на поле.       — Потому что она быстренько убралась в замок. Маги поняли происходящее, а Нира не дура, чтобы оставаться рядом со взорвавшимся артефактом и человеком с нестабильным Даром. Но теперь будь спокоен, если кто из Ордена еще и не понимал ваших с Элерис сил, то теперь убедился. Кое-кто на своей шкуре. Просто хочу напомнить, что Джаген Мар-Шайал тоже маг. Пусть и слабенький.       — Что он сказал?       — Мне — ничего. Насколько я знаю, он не отказывается от первоначальных намерений, а лекари его сейчас активно выхаживают. Скоро встанет на ноги.       Алавар прищурился, смотря на меня:       — Ты засыпаешь. Отдохни, после еще много дел.       — Подожди. Что говорят в городе?       — О случившемся? — Алавар усмехнулся. — Кто-то распространяет слухи, что это ты виновен в том, что произошло. Подозреваю, маги. Но большинство людей просто уверены, что вы с Элерис если и не воплощение богов, то уж точно восставшие из пепла короли-колдуны. Слухи слухами, а вот своими глазами многие видели, как вы вызвали грозу, а ты до того вылечил Джагена.       — А знать? Дома?       — Сдержанно выжидают. Кто-то согласен с простыми людьми, другие полагают, что ваш Дар может быть угрозой. Но большинство предпочитает ждать. Особенно после заявления Элерис на Церемонии. Что это вообще было?       Я поморщился, вдаваться в подробности желания не возникало.       — Я не хочу быть королем, если ты об этом. Элерис теперь тоже это понимает.       — Хорошо. Иначе вместе с заговорщиками пришлось бы справляться еще с половиной Домов. Ничего не имею против тебя, но война внутри Менладриса — последнее, что нам нужно. — Алавар помолчал. — Буду честен. Насколько я понял, многие аристократы попросту боятся. Опасаются, что у тебя слишком много власти и сильное влияние на королеву — вы ведь не особенно скрывали свои отношения там, на поле. Это многим не нравится. А тут еще Дар. И не все забыли, что именно тебя подозревали в убийстве короля. Сейчас снова об этом говорят.       Хотелось сказать, что я не собираюсь претендовать на власть и уж точно развязывать войну из-за какого-то трона. Меня устраивает стоять рядом с Элерис, отлично, если бы мы научились владеть Даром, пока он не свел с ума или попросту не убил.       Но снова чудовищно клонило в сон.       — Я — всего лишь Клинок Элерис.       — Но она — королева. Поэтому придется считаться, что часть аристократов против тебя, бастарденыш, запрыгнувший слишком высоко. Но простые люди и воины за вас, что уже немало.       Он поднялся, говорил что-то еще, я уже не слышал его слов, засыпая. Но, по крайней мере, не видел никаких снов и даже отдавший столько сил Дар утих и затаился, не подсовывая видений.       А когда спустя неделю я, наконец, окончательно проснулся, то ощущал себя бодрым и отдохнувшим. Только ожог от маятника на руке никак не желал проходить.       Иногда мне казалось, Седрик Сонд тренирует так, будто королевская гвардия должна уметь сражаться даже вслепую. Долгое время среди учеников ходила эта шутка, пока на одной из тренировок Сонд действительно не завязал мне глаза.       — Как я могу защищаться? Ничего же не видно.       — Ты не должен защищаться. Ты должен атаковать.       По голосу я слышал, что Седрик ходит вокруг, будто выбирая удобный момент для атаки. Тогда впервые в жизни меня затопила паника: да как вообще можно сражаться, когда не видишь?..       — Тебе не нужны глаза, — спокойно сказал тогда Сонд. — Есть другие возможности знать, откуда придет удар.       Конечно, в первое время ничего не выходило. Я ужасно расстраивался, что воин из меня так себе, и не дотягиваю до высокого уровня Седрика Сонда и расстраиваю отца.       Но потом начало получаться. Действительно, я ощущал выпады Седрика почти что кожей, за секунду знал, куда он ударит. А потом научился не только защищаться, но и атаковать. Подобные тренировки всегда проходили без лишних зрителей, в небольшом зале казарм.       Только позже я понял, что Седрик Сонд знал, как и многие в замке, о моем Даре и решил использовать и его. Я никогда не спрашивал, почему он был уверен, что получится. Скорее всего, он и не знал.       Но сейчас Седрик Сонд не пытался завязать мне глаза. Мы просто тренировались в маленьком зале, пол которого покрывали опилки и сено, а сквозь окна под потолком проникали скупые лучи дневного солнца. Они отражались от беленых стен и наших клинков.       Когда мы, наконец, разошлись, я тяжело дышал, измотанный бесконечными тренировками. Седрик Сонд казался лишь немного уставшим.       — Ты в хорошей форме, — сказал он.       Я кивнул, перевел дух:       — Продолжим?       — Нет.       С удивлением посмотрел на Сонда, но он только спокойно подошел к стойке, возвращая на место учебное оружие.       — Киран, я рад, что ты вымещаешь свою ярость, но прятаться тут бесконечно не выйдет.       — Я не злюсь.       — Правда? — Брови Седрика Сонда только чуть приподнялись, выдавая его насмешливое удивление. — Я хорошо знаю твой стиль боя. И приходишь сюда не первый день на многие и многие часы.       — Мне не на кого злиться.       Хотелось добавить «кроме себя», но я промолчал. Уселся прямо на пол, решив, что отдых и правда необходим. Усталые ноги гудели.       — Беатрис сказала, ты избегаешь ее величество.       Никогда не знал, что связывало Беатрис с кухни и Седрика Сонда — и могут ли у этого солдата хоть к кому-то быть чувства. Но он часто заходил на кухню, и Беатрис позволяла это только ему и мне.       И Седрик прав. Последние несколько дней, как я окончательно пришел в себя после Дара и выгнал всю охрану от дверей комнаты, я действительно избегал Элерис. Мы виделись только раз или два, в окружении многочисленной знати и кучи лишних ушей. Но просто не знал, что ей сказать, а она, казалось, еще живо помнила, как я разозлился, едва она не посадила меня на трон против воли.       Поэтому ту часть времени, что я не проводил с воинами, руководя охраной замка и расчисткой поля, я оставался либо на кухне, либо здесь, тренируясь.       — Это я виноват. В том, что произошло.       Говорить правду Седрику всегда просто. Поэтому я сбивчиво продолжил:       — Элерис права, был артефакт, он хотел убить меня… но в итоге отразил мой Дар вокруг. И вышло так. Это я виноват. В том, что случилось. Я стою за каждым мертвецом того дня.       Седрик Сонд отвернулся от стойки с оружием и посмотрел на меня. На его иссохшем лице, как и всегда, с трудом читались хоть какие-то эмоции.       — И что?       Я с удивлением глянул на наставника. Но тот ровно продолжил:       — Какой смысл винить себя за то, что уже произошло? Ты не можешь этого исправить. Только приложить все силы, чтобы сделать лучше. Чтобы не пришлось больше жалеть.       Мне хотелось возразить, что он ничего не понимает, но Седрик Сонд не дал, продолжая тем же спокойным тоном:       — Ты Клинок, Киран, и сын короля. На твоих руках всегда будет кровь и ответственность за чужие жизни. Ты можешь либо жить с этим, либо умереть.       Я опустил голову, рассматривая опилки под ногами. Легонько пнул их носком сапога. Как и всегда, Седрик Сонд прав. И я мог бы сказать, что он просто не был на том поле, не ощущал пепел на губах, не скользил в чужой крови… но Сонд был там, среди прочих гостей. К счастью, его не задело, и он не уходил до самого конца, помогая воинам организовать всё. Он видел, как мы с Элерис вызвали дождь.       — Пойдем, — Седрик протянул мне руку. — Нам надо переодеться.       Он глянул на мою рубаху, пропитанную потом.       — Не стоит в таком виде являться в Храм.       — Храм? — ухватившись за руку Сонда, я легко поднялся. — Зачем в Храм?       — Увидишь.       Вытянуть из Седрика Сонда что-то еще не удалось бы даже магическим пыткам. Он умел наводить таинственность и, как мне кажется, втайне наслаждался произведенным эффектом.       Поэтому я поспешил переодеться, выбрав обычный темный мундир без каких-либо знаков отличия, замешкался, но меч все-таки цеплять не стал. Оружие в Храме не запрещено, но и не приветствуется.       Он встретил нас белыми колоннами, прохладой и густым запахом благовоний. Я все еще не имел представления, зачем мы здесь, когда Седрик свернул к одной из поминальных ниш. Рядом с ними натягивали полотна полупрозрачной ткани, легонько колышущиеся от ветра меж белых стен, а в самой нише стояла статуя Мелавии, богини смерти и памяти. У ее босых ног горели свечи и лежали палочки благовоний.       — Зачем мы здесь? — спросил я нахмурившись.       — Дай мне время помолиться.       К счастью, он не заставлял и меня. Только взял одну из курительных палочек, поджег от свечи и зажал в сомкнутых ладонях с вытянутыми указательными пальцами. Склонив голову, Седрик Сонд, похоже, либо молился, либо вспоминал.       Я сразу почувствовал себя как будто лишним и все еще не понимал, почему Сонд решил привести в Храм.       Когда благовоние прогорело до середины, Седрик выпрямился и воткнул его в специальное углубление у ног статуи. Мне от этих палочек всегда хотелось чихать, или начинала болеть голова, поэтому я был только рад, что мы наконец-то уйдем.       — Ты не любишь молиться, Киран? — спросил Седрик Сонд.       — Не вижу в этом смысла. Боги слепы и глухи, только я сам могу что-то сделать.       Он кивнул.       — Мы с твоим отцом были друзьями, и когда-то давно нам довелось побывать в стычке с племенами Арзарота. Тогда он был еще принцем, а я — всего лишь неплохо обученным воином. Это дикие племена, земли, покрытые болотами и испарениями, часть из которых ядовита. Мы жгли храмовые благовония, потому что они очищали воздух.       Я с удивлением смотрел на Седрика. Никогда раньше он не делился со мной откровениями из своей жизни, хотя, конечно, не было тайной, что они давние знакомые с королем. И если бы Седрик Сонд того желал, он сам стал Клинком Менладриса еще много лет назад. Но он предпочитал оставаться Клинком его величества — до смерти последнего.       — Дакарус был хорошим королем, — продолжал Седрик Сонд. — Старался думать о простых людях, и они его любили. Но каждый указ его величества, тонкая реформа, даже привилегии знати — всё должно было послужить объединению государства. Дакарус мечтал, что однажды Менладрис снова станет империей. Он всегда поступал так, как считал нужным, поэтому не сомневался, что не проживет долго. Так и вышло. И ни мой Дар, ни мой клинок ему не помогли.       — Дар?       — Слабый, но он дает представление, что это такое. И помогает в бою. Знать удар за миг до его нанесения.       Я только растерянно кивнул. Почему-то мне не приходило в голову, что у Седрика Сонда может быть Дар.       — Моя мать принадлежала одному из мелких благородных Домов. А отец с юга.       Это я знал. Хотя считал слухами, да и меня не очень волновало происхождение Седрика.       — Я обещал Дакарусу приглядывать за тобой. Пойдем.       Я моргнул, не сразу понимая резкий переход. Но Седрик решительно шагал вглубь Храма, так что мне оставалось только последовать за ним. Он остановился у величественных статуй Первозданных богов, чьи головы устремлялись к куполу и по традиции прятались за масками. Согласно верованиям, смотреть в лицо им запрещено любым смертным и видеть друг друга могут только они сами.       — Ждем, — коротко сказал Седрик Сонд.       И сложив руки за спиной, он как будто изучал статуи. Мне ничего не оставалась кроме как последовать его примеру.       Я не любил эти статуи. Мне нравились колонны, цветы, но не изображения безликих богов. Совершенные в застывшем камне и такие же бесполезные. Эти в Тарне еще и напоминали о древней легенде: богиня держала в руках сердце из груди бога.       Они заточили Хаос в оковы, но однажды, путем предательства младших богов, цепи порвались. Хаос выскользнул на свободу и первым делом решил уничтожить Первозданного бога. Вырвал его сердце, оставил в собственной крови, а куски тела раскидал по всему миру.       Но богиня нашла его. Каждую часть тела, каждый кусочек. Кроме сердца, которое успели сожрать дикие звери. Тогда богиня вырвала сердце у Хаоса и вложила его в разверстую грудь своего супруга. Она приказала:       — Живи.       И мертвый и воскрешенный Первозданный бог снова жил.       — Первые короли-колдуны объявили себя потомками богов. Возможно, они не были далеки от истины. Вот только это они породили богов, подобных им самим.       Я не заметил, как к нам подошел Верховный Жрец, Таланис Рен. Он стоял за нашими спинами в традиционном белом с золотым одеянии и смотрел на скрытые лица богов, задрав голову. Потом перевел взгляд на меня:       — Ты знал это? Вряд ли. Короли-колдуны создали богов, подобных им самим. Чтобы объявить себя их потомками.       — Зачем вы это рассказываете? — осторожно спросил я.       — Чтобы ты понял, что Жрецам известно куда больше, чем кажется. Идем. Я ждал вас.       Они обменялись с Седриком Сондом кивками, и Жрец повел во внутренние помещения Храма, в одну из жарко натопленных комнат, с удушливыми благовониями и церемониальными курильницами по углам. Похоже, здесь совершали внутренние обряды.       Таланис предложил выпить, но и я, и Седрик отказались. Тогда Жрец налил себе из графина с маленького столика.       — Я хочу помочь, Киран. Тебе и Элерис.       — С чего бы?       — Потому что Менладрис должен стать сильным, а не уничтожать сам себя. И вы тоже. Ты ведь бывал на улицах Тарна?       — Конечно.       — Видел бешеных псов? Что с ними делают?       — Ловят и убивают.       Таланис Рен только кивнул, а мне ход его мыслей не очень понравился. Я внутренне напрягся, но пока в действиях Жреца не было ничего угрожающего.       — Жрецы кое-что знают о Даре, — продолжал он. — Немного, конечно, с магами не сравнить. Но кое-что.       — Например?       — Ты думаешь, в других странах не рождаются люди с Даром? — В глазах Таланиса Рена, кажется, отразилась грусть. — Рождаются. И умирают. Быстро убивают сами себя, иссушают. Только в Менладрисе научились контролировать Дар.       — Короли-колдуны, — прошептал я.       Он кивнул.       — Их древние рода почти уничтожены. Но начинают возрождаться. А что насчет контроля? Эти знания исчезли. Но богам было угодно, чтобы вас родилось двое.       Я не сразу понял, что он имеет в виду меня и Элерис.       — Ты и она мало что смогли бы в одиночку, но вдвоем вы можете стать сильнее. Первозданных богов тоже двое.       — Мы-то обычные люди.       — Но у вас есть Дар. Этого достаточно.       Я все еще не понимал, к чему клонит Таланис Рен, а он явно привык к длинным и не очень определенным речам. Но Седрик Сонд оставался прямолинейным воином.       — Рен, сделай то, ради чего мы здесь, — грубовато сказал он, а потом обратился ко мне. — Жрецы не научат контролировать Дар, но могут помочь.       Это звучало уже интереснее, хотя расслабляться я не собирался. И только вопросительно посмотрел на Таланиса Рена.       — Дар струится по твоим венам вместе с кровью. Он внутри тебя. Как эмоции. И может зависеть от них, а может и нет. Ты должен научиться вызывать эту силу по своему желанию и служить тебе. А не становиться ее слугой.       Таланис Рен прошел по углам комнату, на каждую из курильниц выливая немного вина. Оно шипело на углях. А следом за ним отправлялись пучки трав. Комнату быстро заволакивало удушливым дымом.       — Преклони колени, Киран, — сказал Таланис Рен. Взяв со стола чашу, он подошел ко мне.       Но я покачал головой. Жрец вздохнул, а Седрик Сонд, как мне показалось, одобрительно хмыкнул.       — Как хочешь, Киран.       Обмакнув пальцы в темной чаше, он поднес их к моему лбу и начертал символ. Противно пахло кровью, а я вспомнил, что говорят, будто у жрецов есть своя особенная магия.       — Хаос существует в нашем мире и противостоит Первозданным богам. Не важно, какие имена давать, хаос и порядок всегда шагают бок о бок. Дар обращается к Хаосу внутри тебя, но только Порядок может его обуздать. Темным рыцарям всегда приходилось обращаться к внутреннему хаосу.       Дым заволок помещение, я закашлялся, а голос Жреца утонул в звоне в ушах. Рядом что-то зло говорил Седрик, я чувствовал, как он подхватил меня и куда-то повел, но я перестал понимать, где верх, а где низ. Был только сплошной дым перед глазами и на коже.       И в то же время я ощущал его. То пульсирующий, то текущий внутри меня Дар. Который можно направить на любую цель, обратить как угодно. Это чем-то напоминало бой с закрытыми глазами, когда я использовал непривычные чувства для атаки или отражения ударов.       В голове прояснилось, я понял, что Седрик вывел меня в зал, ту часть, где высились статуи богов.       — Прости, Киран, я думал, он поможет.       Но даже когда удушливый дым рассеялся, я ощущал Дар внутри себя. И, возможно, впервые подумал, что его можно научиться контролировать.       — Он помог, — выдохнул я.       Только мутило от дыма. И прежде чем мы смогли уйти из Храма, я выблевал весь обед под ноги равнодушным богам.