Время падших королей

      — Киран, чтоб тебя!       Я открыл глаза, не сразу понимая, что происходит. В голове еще мелькали странные картинки, на языке ощущался привкус кошмаров и дурных предчувствий. Я сел на кровати так резко, что она скрипнула, а голова закружилась.       — Эли, — выдохнул я, — ей что-то угрожает.       — Успокойся, Киран. Это сон.       Я хотел ответить, что это предчувствие, Дар… но потом понял, что это не так. Не было видений, просто обрывки снов. Я прикрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов, и когда мысли перестали скакать, отчетливо ощутил Элерис. Она спала в своих покоях, ей ничего не угрожало. Я открыл глаза.       Алавар сидел на моей кровати, которая отчаянно скрипела от каждого движения. В трактире нашлась одна свободная комната, но с двумя кроватями, а нам было уже плевать, где спать. И я помнил, что Алавар был готов отрубиться еще где-то на лестнице.       — А ты что не спишь? — спросил я.       — Да ты всех перебудил! Странно, что к нам еще не ворвались с вилами проверять, кого убивают.       — Извини. Даже не помню, когда мне в последний раз снились кошмары.       — Видимо, когда ты пил и ночевал далеко от сестры, — проворчал Алавар, хотя злобы в его голосе не слышалось.       И, возможно, он был прав. Я даже не помню, когда в последний раз засыпал, не ощущая Элерис рядом или за несколькими замковыми стенами. Это было… непривычно.       — Ничего ей не угрожает, — Алавар с трудом подавил зевок. — За гвардейцев ты сам поручишься, а магическую защиту я заставляю Сола проверять.       — Каждый день?       — Этого не требуется. Но часто. Не волнуйся, я сам не хочу, чтобы еще что-то случилось. Поэтому надо поспать.       Он неуклюже поднялся и направился ко второй кровати. А я вспомнил, что на следующий день мы хотели проверить артефакты Мар-Шайалов, которые до сих пор хранились под выставленной защитой Алавара. Точнее, смотреть будет Сол, под руководством Алавара.       Тот уже завалился на вторую кровать, повернувшись ко мне спиной и натянув какое-то хлипкое одеяло. А я только тут понял, что комната не утопает во мраке, потому что на столе между кроватями горит свеча. Я потянулся, чтобы затушить ее, и в этот момент понял, что нет ни огнива, ни вообще хоть чего-то.       — Алавар, — негромко позвал я. — Эта свеча…       Он повернулся, заставив кровать снова оглушительно скрипеть.       — Киран, обычная свеча.       — Ты ее зажег?       — Ну да. Ты так стонал, что я вообще-то испугался.       — Как ты ее зажег?       — Я…       Алавар замолчал. То ли пытаясь вспомнить, то ли, наконец, понимая, о чем я. Он сел на кровати и сделал в воздухе несколько быстрых жестов. Свеча потухла. И в темноте я услышал приглушенные ругательства. Через пару мгновений она снова вспыхнула. Алавар уже не скрывал ликования:       — Магия! Простейшая, но у меня вышло!       Он тут же попробовал начертить в воздухе какой-то символ, но скривился и прекратил на середине:       — Голова болит.       — Протрезвей. И не торопись. Если магия начала возвращаться — это хорошо, но не переусердствуй.       — Не буду, — проворчал Алавар. — Лекари до сих пор дают мне какой-то отвар от головной боли. Пока не прошла до конца. Но до этого и огонь не выходил! Вообще ничего!       И он еще пару раз погасил и зажег свечу, прежде чем мы все-таки улеглись спать.       Я смотрю на Ниру Ялавари. Она не может сесть в присутствии королевы, поэтому я с затаенным злорадством стою у окна. Наш разговор идет уже давно, но, к моему разочарованию, Верховный Маг не кажется уставшей или раздосадованной.       Она стоит, спокойно сложив руки, и в очередной раз повторяет:       — Это для вашей пользы.       Я умело скрываю раздражение — уж если чему и научилась при дворе, то именно этому. И не сомневаюсь, что по моему спокойному лицу Ялавари ничего не может прочитать. Как и я — она играет в эти игры куда дольше меня.       — Вы ведь знаете, что такое Дар, ваше величество? — спрашивает Ялавари.       — Знаю.       — Это не магия. Нельзя обладать Даром и не держать его под контролем. Либо он хозяин, либо вы.       — И вы предлагаете помощь. Из добрых побуждений.       — Покой королевства отражается и на Ордене. Мы не вмешиваемся в политику, но у нас есть свитки со времен королей-колдунов. Кое-что осталось. И они помогут вам научиться владеть Даром.       Ялавари делает паузу, и я знаю, что сейчас она скажет нечто важное. Вижу это по тени улыбки в уголках ее губ.       — Я знаю, ваше величество, что произошло на том поле. Это был Дар.       — Тогда вы должны знать, что причиной стал артефакт. Магический.       — Да. А еще знаю, от чего умер внук леди Мевран. Там не было артефактов.       Я стараюсь, чтобы выражение моего лица никак не изменилось. Да и раньше я подозревала, что Ялавари в курсе. Иначе она бы не была главой Ордена Магов.       — К тому же, — теперь она улыбается открыто, — не из добрых побуждений, как вы выразились, ваше величество. Я хочу кое-что взамен.       Вот оно. Нира Ялавари наконец-то добирается до главного. Я ощущаю Кирана и надеюсь, что сейчас связь позволяет ему слышать то же, что слышу я. Жаль, не могу понять, что он об этом думает.       — Так чего же вы хотите?       — Всего лишь стать вашим советником. Войти в кабинет министров с правом голоса.       — Разве не вы только что говорили, что Орден не вмешивается в политику?       — Всё меняется. И вы вряд ли сможете разобраться с бумагами без наставника. Я готова взять на себя эту роль.       То есть будешь выдавать сведения по крупицам, чтобы мы оставались в твоей власти. И, не сомневаюсь, сумеешь как-то обезопасить себя, чтобы от тебя не избавились, когда мы полностью овладеем Даром — если, конечно, всё это правда.       — Я подумаю, — говорю я и надеюсь, что за холодом фразы Ялавари слышит «нет».       Она кивает, понимая, что я на самом деле хочу сказать. Но продолжает улыбаться. Улыбкой человека, который не сомневается, что с ним согласятся. Рано или поздно, так или иначе.       — Подумайте, ваше величество. Неуправляемый Дар может представлять серьезную опасность для своего обладателя.       — Я не боюсь за это.       — А за вашего брата?       Виски ломило с утра, и я мог бы решить, что Дар о чем-то предупреждает — но, скорее всего, просто похмелье. Алавар представлял собой более плачевное зрелище. Когда мы возвращались в замок, он даже молчал и, казалось, больше всего мечтал лечь на лошадь, а вовсе не ехать верхом.       Не знаю, есть ли у магов зелья, способные привести в норму, но, когда позже я и Сол пришли в покои Алавара, тот выглядел куда бодрее — по крайней мере, не походил на живой труп.       Теперь он развалился в кресле и что-то не торопясь пил из кубка. Графинов на столе видно не было, да и сам Алавар никому не предлагал присоединиться, так что я готов поверить в зелье.       Солу было не до того. Он разложил на столе артефакты и покусывал губу, изучая их. Я заметил несколько кулонов, гребень для волос и кольца.       — Как снять защиту? — спросил Сол.       — А ты сам попробуй, — лениво отозвался Алавар.       На лице Сола отразилась паника. Он глянул на Алавара с такой мольбой, что тот вздохнул и разразился потоком магических терминов, из которых я понимал едва ли половину слов. Но Сол внимательно слушал и кивал.       Я же вспомнил то, что видел, пока мы молча ехали к замку: Элерис и ее беседу с Ялавари. От меня ускользнуло вступление, да и детали терялись, но суть я понял хорошо. И даже начал невольно проникаться мыслью Алавара, что нынешний Верховный Маг может быть участником заговора вместе с Мар-Шайалом.       Мне не нравилось, что Нира Ялавари хочет получить еще больше влияния, чем у нее сейчас. Жаждет управлять Элерис и не стесняется манипулировать. Я не сомневался, что сестра так просто не сдастся.       Но что, если Ялавари найдет способ повлиять на нее? Или на нас обоих.       — Получилось!       Меня отвлек возглас Сола, который и не пытался скрыть радости. Я подался вперед, но потом понял, что он всего лишь снял защиту, поставленную Алаваром. Тот одобрительно хмыкнул и отпил еще из бокала.       Пока Сол производил над столом сложные пассы, произнося заклинания, я подошел к Алавару и наклонился, шепнув:       — Ты не боишься, что там что-нибудь рванет?       — Нет. Сол хоть и неопытный, но не дурак. Он не снял защиту полностью, скорее… как бы объяснить… расширил ее. Если и рванет, то максимум стол рухнет.       Алавар явно с трудом подбирал слова, когда пытался описать магию людям вроде меня — ничего в ней не понимающим. Но я был благодарен, что он хотя бы не отмахивался. И не мог не спросить:       — Не хочешь сам попробовать?       — Что?       — Несложную магию. Помочь Солу. — На миг я подумал, что Алавар не отвечает, потому что с утра его способности снова исчезли. — Извини, если сейчас не как ночью…       Алавар усмехнулся:       — Видимо, королевских сыновей не учат извиняться. У тебя выходит неуклюже. Но — нет. Со свечой вышло и утром. Я попробовал.       Я почти ощущал, как в воздухе повисло невысказанное продолжение: но ни с чем серьезнее Алавар пока не тренировался. Я уже собирался выпрямиться и подойти к Солу, когда Алавар негромко сказал:       — Лекари успели с утра принести настойку от головной боли — но пока я чувствую себя отлично.       — А мне бы пригодилась.       — Она мерзкая. Попробуй лучше это.       И Алавар сунул мне в руку свой бокал. А сам пружинисто поднялся и подошел к Солу. Я устроился в его кресле, еще хранившем человеческое тепло, и попробовал ароматную жидкость в бокале. В отличие от лекарей, маги одержимо следили, чтобы те их зелья, которые предполагается пить, оставались приятными на вкус.       Так что на языке перекатывались терпкие незнакомые ягоды, когда Алавар остановился по другую сторону стола от Сола. Поднял руки и начертил несколько знаков. Сол замолк и смотрел на Алавара. Символы слабо засветились.       Я видел, как приподнялись брови Алавара. Не от удивления, но от радости — эта магия явно сильнее, чем огонек свечи.       Подобравшись, Алавар сделал более размашистые жесты, что-то зашептал. А потом взвыл от боли. Она полыхнула так ярко, что ощутил даже я — то ли благодаря Дару, то ли потому, что Алавар не скрывал эмоций.       Кажется, он едва удержался на ногах, обеими руками облокотившись на стол, тяжело дыша и опустив голову. Сол растерянно на него смотрел, а я подошел и сунул всё тот же бокал. По крайней мере, ягоды освежали.       Когда Алавар выпрямился, он провел ладонью по глазам и покачал головой:       — Не стоит пока отказываться от лекарских снадобий.       И тут я подумал о том, что наверняка пришло в голову еще раньше, если б мысли не занимала Ялавари и ее разговор с Элерис.       — Алавар, — осторожно начал я, — а ты не думаешь, что эти снадобья и могут как-то… мешать тебе поправиться.       — Не говори глупостей, Киран. Ни одно зелье в мире не способно блокировать магию. Его не существует.       Он говорил уверенно, так что сомневаться не приходилось — если второй маг Ордена не знает ни о чем подобном, то вряд ли лекари смогли в тайне что-то такое создать. Да и зачем.       В следующий миг лицо Алавара изменилось:       — Но есть магические ритуалы, которые могут поставить блок. Это больно, поэтому потом действительно приходится использовать обычные лекарские снадобья.       — Ты думаешь…       — Блок может поставить только маг сильнее. Но когда б Ялавари успела? Для этого нужно напрямую воздействовать.       — Там, на поле, сразу после ты не очень-то соображал, что происходит. Она могла воспользоваться шансом.       Алавар прошипел ругательства, а потом глухо сказал:       — Я ее убью.       — Милорд, — начал было Сол.       Но Алавар резко ответил:       — Закончи уже с этими артефактами!       — Успокойся, — сказал я. — Сядь. Я пошлю за травницей, она точно знает, кто приказал давать тебе зелья, жрецы или маги. Как снять блок?       — Пережить немного боли, когда она нахлынет. Поэтому и зелья просто успокаивают и отсрочивают момент.       — Тогда сядь. И следи за Солом. Сол, продолжай.       Тот благоразумно решил больше не пытаться рассказать о своем ценном мнении и вернулся к артефактам, сначала сбиваясь, но потом довольно ровно. Алавар уселся в кресле, мрачный, но, как мне показалось, решительный. Удивительно, но, лишившись магии, он всё меньше походил на аристократа: умелого в интригах, с отточенным мастерством держать лицо.       Или не считал нужным со мной или с Солом.       Когда пришла Сильви, Сол почти закончил с артефактами, Алавар же казался спокойным. Девушка явно выглядела напуганной, в грубой одежде лекарей, она выглядела неуместной даже в таких скромных покоях, как мои.       — Не бойся, Сильви. Я всего лишь хочу узнать одну вещь. Кто делает снадобья для лорда Алавара?       Ее испуганный взгляд метнулся с меня на молчавшего в кресле мага. Потом снова посмотрела на меня:       — Я… если что-то не так…       — Всё в порядке, Сильви. Они помогают от головной боли, так?       — Да.       — Кто приказал их делать?       — Миледи Ялавари. Верховный Маг. Она сама приходила и проверила качество. Сказала, ее магам нужно лучшее, и чтобы мы носили снадобье, пока она не прикажет прекратить.       Я думал, Алавар сейчас снова выругается, но он молчал. Сохраняя на лице невозмутимо мрачное выражение.       — Спасибо, Сильви.       Я сам проводил до двери напуганную травницу, сказав, что она ни в чем не виновата, но больше никаких снадобий не нужно. Она только кивнула и постаралась как можно быстрее скрыться за дверью.       — Как много времени тебе понадобится? — спросил я, возвращаясь к Алавару.       — Учитывая, что я пропустил вчерашний день из-за наших похождений и утро… думаю, сегодня. Я бы предпочел, чтобы это произошло в Храме, у них есть кое-какие обезболивающие.       — Конечно.       Мы обернулись на негромкое покашливание Сола. Тот сразу смутился.       — Я закончил.       — И что? — Алавар поднялся, подходя к столу.       — Обычные артефакты. Простенькая защита, вот эти кулоны конкретно от Дара. Гребешок наводит несложный морок на тех, кто рядом.       Алавар повертел его в руках:       — Так вот как леди Таль кажется привлекательной.       — Тебе лучше знать.       Я почти ожидал уничижительного взгляда, но вместо этого Алавар взял в руки кулоны, защищающие от Дара. Мне показалось, он несколько мгновений раздумывал, не стоит ли забрать их себе — он лучше многих понимал, что такое Дар, и как он неуправляем.       Но Алавар небрежно кинул амулеты на стол:       — Нам они не нужны.       — Ты видел, на что способен Дар.       — Я тебе доверяю.       — Явно больше, чем я себе.       Взяв по амулету, я протянул их Солу и Алавару.       — Если я или Элерис причиним вам вред, то не простим себя. Обойдемся без этого.       В Храм мы прибыли спустя пару часов. Я вызвался сопровождать Алавара, а он не очень-то протестовал. Возможно, потому что ему не до того: когда мы добрались, я видел, как посерело его лицо, как он стискивал зубы.       Я ощущал тревогу Элерис — потому что она чувствовала мою собственную.       Алавар долго говорил с Верховным Жрецом, потом ушел во внутренние помещения Храма, а Таланис Рен поприветствовал меня.       — Ты хочешь остаться?       Меня ждали вечером хранитель печати Таномас Кобиларц и Элерис с документами, с которыми необходимо ознакомиться. Но я подумал, это можно отложить, и кивнул.       — Ты уверен?       — А почему такие вопросы?       — Потому что твоему другу будет действительно больно. Мы можем немного облегчить, но поддержка ему не помешает. Если ты готов.       Таланис Рен смотрел на меня внимательно, как будто ожидая, что сейчас я откажусь. Но я кивнул.       Душное помещение без окон, глубоко под Храмом. Ни один запах цветов не может перебить сладковатый аромат тлена от мертвецов в соседних комнатах. Я всегда ощущал себя неуютно в храмовых подземельях, но сегодня особенно. Хорошо, тут не было каменного стола для трупов — но я всё равно ощущал, что мы ближе к крылу мертвецов, чем к крылу лекарей.       — Нам не стоит пугать выздоравливающих, — спокойно пояснил Таланис Рен.       Несколько жрецов шелестели длинными балахонами, зажигая жаровни по углам, воскуривая травы, которые тут же заволакивали помещение дымом. Алавар сидел на полу посреди комнаты.       — Мы не можем тебя усыпить, — сказал Таланис Рен, и мне показалось, в его голосе звучало искреннее сожаление. — Ты знаешь, что должен быть в сознании.       Алавар молча кивнул. Он явно храбрился, но я видел испарину на его лбу.       Дым наполнял комнату, сладковатый, щекочущий ноздри, успокаивающий.       Жрецы пели молитвы, и в этом точно была магия, даже я ощущал мир как будто размытым, нечетким.       Таланис Рен рисовал на лбу Алавара знаки мазью болотного цвета, пахнущей тьмой и пылью склепа.       Магу давали зелья в маленьких золотых бутылочках, и мне оставалось догадываться, каковы они на вкус.       Он тихонько постанывал от боли, когда стало нестерпимо, но я и не думал, что это только начало.       На какое-то время дым все-таки завладел мною: я видел картины с Алаваром, который собственной кровью из развороченных вен рисует на полу символы, коленопреклонённую Элерис в Храме — в окружении фрейлин она с умиротворением молилась богам. Еще обрывки видений, но все они оставались неясными, нечеткими.       Пока храмовую комнату не распорол крик, сразу прогнавший морок.       Алавар больше не стонал, он извивался на полу от боли, я видел, как его пальцы бессильно царапают камни, оставляя на них кровавые разводы.       — Помоги его держать, — приказал Таланис Рен. — Иначе сам себе навредит.       Жрецы деловито схватили Алавара за руки и за ноги, не позволяя ему дергаться и извиваться. Я почти физически ощущал боль, жгутами хлещущую его тело: магия не прощает.       В момент временного облегчения, когда боль ненадолго отступила, Алавар тяжело дышал и прошептал так тихо, что я бы не услышал, если б не был так близко.       — Я не могу больше.       — Можешь.       Он открыл глаза, нашел взглядом меня:       — Нет, Киран, не могу. Просто убей меня.       — Ты мне еще пригодишься. Потерпи еще.       Его тело сотрясли судороги при следующей атаке боли, Алавар больше не кричал: он только хрипел сорванным голосом. И я ощущал его боль, ее отголоски, острые волны, взрезавшие меня самого. Наверное, это тоже одно из проявлений Дара, возможность, о которой я не знал. Но забирая часть боли Алавара, я ощущал, что это и его держит на самой границе, не позволяет сорваться.       Всё закончилось внезапно. Я понял это по прекратившемуся пению жрецов. По жаровням, на которых затихло шипение трав, и начал иссякать дым. По обмякшему телу Алавара. По тишине в собственных костях.       Жрецы тут же отпустили мага, отходя в стороны, а я помог сесть. Алавара трясло и, судя по опустошенному взгляду, вряд ли он сейчас осознавал хоть что-то, но я продолжал негромко говорить слова, не имеющие смысла.       Пока на мое плечо мягко не легла рука Таланиса Рена:       — Мы позаботимся о нем. Пара дней отдыха, наши восстанавливающие настойки, и лорд маг снова будет в строю.       Я поднялся, оставляя Алавара на попечение жрецов. И только тут понял, что Таланис Рен назвал его «лордом магом» — древнее обращение, едва ли не древнее, чем короли-колдуны, и крайне редко упоминающееся сейчас. Означавшее степень наивысшего уважения к чародею.       — Он знал, что это будет… так?       Таланис Рен кивнул:       — Конечно, знал. Поэтому маги крайне редко используют подобные блоки: они же не чудовища.