Время падших королей

      — Скажи, что кишки твоих мятежных магов украшают замковые стены.       Я верил, что фраза не звучит так устало, как я себя на самом деле чувствовал — хотя вряд ли Алавар этого не знал. Я сидел в глубоком кресле в маленькой комнате замка Мар-Шайалов и даже знать не хотел, кто жил в этих покоях до меня.       Вошедший Алавар молчал, и я снова открыл глаза, чтобы на него посмотреть. Он застыл с недоуменным выражением лица. И проворчал:       — Иногда, Киран, я не понимаю, говоришь ли ты на полном серьезе. Подавай хоть знак, когда шутишь.       Я пожал плечами:       — Это твои люди, делай с ними, что считаешь нужным. Но на стороне Уртара оказались действительно сильные маги.       Я собирался спросить, почему Алавар как Верховный Маг не знал об этом, но не хотел, чтобы это звучало упреком. Он только начал управлять Орденом, не удивительно, что не в курсе, на каких территориях кто, и окажет ли поддержку изменнику.       К тому же я не сомневался, что Алавар и сам корит себя за неосведомленность.       Поэтому сказал другое:       — Хорошо, что ты был с нами. Иначе справиться с ними оказалось бы сложнее.       Алавар рассеянно кивнул и уселся в соседнее кресло. Я специально попросил небольшую комнату, без особых изысков, чтобы натопленный камин мог быстро ее обогреть.       Едва мы прибыли в замок, Джаген занял покои отца — я знал, что он их ненавидел, но это было важным знаком для людей.       Сам же Уртар Мар-Шайал, закованный как изменник, содержался в подвальных казематах — подчеркнуто неуважительно, в отличие от его жены и маленького ребенка, которым просто запретили покидать их покои. Для верности я поставил около дверей пару королевских гвардейцев.       Джаген хотел заковать и их. Казнить. Но не мог пойти против меня, когда я сказал:       — Мы не убиваем детей.       Младшему сыну Уртара, от второй жены, исполнилось то ли два, то ли три года. И я посоветовал Джагену начать правление не с их смерти.       — Вторая жена лорда кроткая и тихая — отправь ее в Храм. А сына оставьте на воспитании в замке — или отошли в другой Дом.       Мы заняли замок сегодня, а ночной бой закончился пару суток назад, но я даже не мог сказать, сколько конкретно. Я почти не спал в эти дни, они сливались для меня в единое полотно.       — Ты вызывал лекаря, — сказал Алавар. — Что случилось?       — О боги, а я-то думал, это преувеличение, что у Верховного Мага везде глаза и уши, — я вздохнул. — Рана о себе напомнила. Видимо, недели скачки и битва сразу после не очень хорошо сказываются на едва заживших шрамах.       — Раз ты позвал лекаря, значит, подыхал от боли.       — Скорее, устал.       Алавар кивнул, понимая, о чем я:       — Удивляюсь, что ты вообще ходил после Дара, а не улегся спать на ближайшую неделю.       — Пока на это нет времени.       Я думал, что Алавар станет возражать, но вместо этого достал из кармана маленький пузырек и протянул мне:       — Выпей. Иначе, боюсь, ты из этого кресла не встанешь. А прежде чем отдохнуть, у тебя есть еще важное дело.       — Клятвы.       — Да. Лучше покончить с этим как можно быстрее: Джагена надо объявить лордом, и пусть повторит свои клятвы королевскому Дому. И главное, чтобы это сделали его люди.       Пузырек, который я открывал явно дольше положенного, избавил меня от необходимости отвечать. Алавар знал, что я не хотел этих церемоний, чтобы кто-то преклонял передо мной колени. Но понимал, что это необходимо — сейчас я действовал как Клинок и брат королевы, ее представитель, и клятва мне приравнивалась к клятве ее величеству.       — Ты уже ставил их на колени, — хмыкнул Алавар, — посреди поля боя. Я слышал, воины впечатлились, только и шепчутся о королях-колдунах. Если бы ты попросил их присягнуть лично тебе, они бы это сделали.       — Тогда, наверное, хорошо, что они не знают, как я понятия не имел, подействует ли Дар. И как.       — Здесь ты управился с ним отлично.       Пока терпкая вязкая жидкость зелья скользила в горло, я не нашел, что возразить. Я не знал, смогу ли справиться с Даром, но там, среди боли и крови, когда мои люди умирали… я рад, что всё получилось, и не вышло второго взрыва.       — Ты казнишь Уртара? — спросил Алавар и дождался моего кивка. — Тогда я хочу, чтобы ты же разобрался и с мятежными магами. Они изменники.       — Ты… уверен?       — Абсолютно.       И он, и я знали, что за просьбой стоит нечто большее. Обычно Орден сам разбирался со своими проблемами, формально оставаясь верен короне, но и не подчиняясь ей напрямую. К тому же магов не так много, поэтому даже если бы Орден сохранил жизнь мятежникам, корона не посмела бы оспорить решение.       Но сейчас Алавар отдавал их мне. Признавая тем самым больше чем когда-либо, что поддерживает Элерис. Я ценил это. Хотя не знал, что больше руководит Алаваром, желание показать единство Ордена и королевы или наказать тех, кто пошел против него.       Скорее всего, и то, и другое.       Я ощущал, как зелье начинает действовать, возвращая силы. Ненадолго, но мне хватит, чтобы принять клятвы, а потом наконец-то отдохнуть. Но я видел, что-то еще беспокоит Алавара. И если он до сих пор не начал разговор об этом, значит, действительно важное.       — Я изучил заклинания на поле боя и вокруг замка, — наконец, сказал он.       — Знаю. Всё безопасно.       — Да. Но было и кое-что… странное. Я решил не беспокоить тебя, пока не выясню до конца.       Я терпеливо ждал, пока Алавар смотрел на огонь, как будто не хотел отвечать или подбирал слова. Потом, наконец, перевел взгляд на меня:       — Я нашел что-то вроде хитроумной ловушки. Но ты в порядке, значит, она не сработала.       — Отлично. Проверяем ловушки на мне.       На лице Алавара отразилось что-то такое, от чего я сразу пожалел о своих словах. Он опустил голову:       — Я знаю, что должен был предвидеть… проверить окрестности лучше, меня бы щиты не провели. Но мы только прибыли. Я правда не думал…       — Никто не думал, — прервал я. — Даже мне не пришло в голову, что Уртар не будет отсиживаться, а нападет в первый же день. Ночь. Но он явно ждал нас. Лагерь Мевранов можно было уничтожить в любой момент, но Уртар ждал, пока прибудем мы.       Алавар усмехнулся:       — Конечно, убить Клинка и Верховного Мага в кровавой потасовке. Это не только подточило бы боевой дух армии Элерис, но и ее саму… да и кто бы занял наши места? Уртар рассчитал всё, но недооценил нас.       — Мой Дар. Видимо, Нира Ялавари не поделилась информацией.       — Но маги знали. И попробовали сделать ловушку для Дара — и для тебя.       Я нахмурился. Дар сработал действительно хорошо, но я ощущал только усталость и опустошенность — лучше, чем когда-либо до этого, на самом деле. Но я подготовился даже к тому, что это яд, который убьет меня через месяц, когда спросил:       — Что за ловушка?       — Судя по оставшемуся магическому узору, заклинание должно было влиять на Дар и сделать его менее контролируемым. Разрушать носителя, сводить с ума… всё что угодно. Я понял до конца только сегодня. Но ты в порядке, значит, ловушка не сработала.       Но я уже не дослушивал его последних слов, только прошептал:       — Элерис…       После битвы я пытался с ней связаться, хотел узнать, что видит она, ощутить… но вместо этого соскальзывал, как будто оказывался на мокром камне. Только отдельные картинки и привкус безумия — того самого, что сквозило в Элерис еще при последнем разговоре с послом Канлакара, когда она была готова убивать.       Но я знал, что из-за использования Дара и усталости связь ослабла и с моей стороны, поэтому полагал, что как только я отдохну, то смогу четко понять, что творится у сестры. Главное, она знала, что мы победили.       Но теперь понимал, что всё не так просто.       В едином порыве я попробовал вновь связаться с Элерис, ощутить ее, увидеть ее глазами, но вместо этого барахтался в болоте из собственной усталости и ее вязких образов.       — Киран! Эй-эй!       Я моргнул, возвращаясь в «здесь и сейчас». Алавар сидел передо мной, но почти встав из кресла, наклонившись ко мне. И явно перевел дыхание, когда в мой взгляд вернулась осмысленность.       — Ты как будто отключился, Киран.       — Наша связь с Элерис… сестра видела моим глазами, когда я выпускал Дар, я чувствовал ее. Ловушка могла ударить по ней.       Алавар несколько мгновений молчал, как будто осознавая, а потом откинулся на кресле и выругался.       — Надо ехать к ней, — сказал я. — Как можно быстрее. Она не сможет контролировать это в одиночку. Безумная королева. Я должен быть рядом. Сегодня же…       — Нет.       В голосе Алавара звучала такая сталь, что я посмотрел на него с удивлением. Но его глаза не отрывались от моего лица. Тон не Верховного Мага, но сына лорда Вейна, потомственного аристократа благородного Дома.       — У тебя есть обязанности здесь, Киран. Принять клятвы, разобраться с изменниками. Отдохнуть, чтобы никто не посмел увидеть твоей слабости. Ты не только ее брат. Ты — Клинок Менладриса. Ты не можешь всё бросить. Даже ради Элерис.       И мягче добавил:       — К тому же ей бы тоже это не понравилось.       Я знал, что он полностью, беспросветно прав. Но это не делало происходящее более легким. Я прикрыл глаза: не для того, чтобы снова попытаться связать с Элерис, сейчас я понимал, что ничего не выйдет. Но мне требовалось несколько мгновений, чтобы собраться.       И когда вновь посмотрел на Алавара, то спокойно сказал:       — Пора принять клятвы. И я распоряжусь о казни Уртара через два дня. Хватит, чтобы восстановить силы.       Возможно, это было самым сложным решением в жизни.       Церемония проходила во дворе замка, прямо на камнях, без пафоса или красивостей. Я должен был сменить мундир на алый, цвет королевского Дома, который символизировал, что я представляю королеву. Но все и так об этом знали. Так что я надел темный мундир, потрепанный прошедшей битвой, заляпанный чужой кровью.       Во дворе оказалось тесно: замок Мар-Шайала не был таким внушительным, как королевский, а воинов собралось больше чем положено.       Чуть в стороне стояли Катарис Мевран и его сын, Венар. Леди Ашайя принесла клятву Элерис, так что они присутствовали на церемонии по собственному желанию. И если лицо Катариса ничего не выражало, то Венар показался мне бледным и торжественным. Я не помнил в какой точно день после битвы, но он нашел меня и искренне сказал:       — Спасибо, лорд Киран.       Я только приподнял брови, и Венар торопливо продолжил:       — Это моя первая битва, я растерялся… но был бы мертв без вашей помощи.       — Ты сражался. Это многого стоит.       Венар Мевран тогда ничего не ответил, но когда он ушел, рядом хихикнул Алавар:       — Похоже, спасать чьи-то шкуры уже входит у тебя в привычку.       Я не ответил. Но невольно вспомнил отца, который говорил, что это всегда отличало королевский Дом от прочих: умение брать ответственность за чужие жизни — и смерти. Как Клинок я достаточно убивал. Но никогда не думал, что мне придется и так много спасать.       Сейчас передо мной стоял Джаген. Серьезный, собранный, хотя не знаю, намеренно ли он оставил небрежную одежду и растрепанные волосы — возможно, у него действительно не было времени привести себя в порядок.       Он не стал тратиться на расшаркивания — скорее всего, тоже слишком уставший.       Поэтому преклонил колено во дворе своего родового замка. Я положил руку на эфес отцовского меча и сказал:       — Как Клинок Менладриса, брат ее величества Элерис Крандор и ее представитель, я нарекаю тебя лордом Мар-Шайалом и главой этого Дома.       Он склонил голову и произнес:       — Я, Джаген Мар-Шайал, лорд Дома Мар-Шайал, торжественно клянусь в верности королевскому Дому Крандор. Клянусь, что мой Дом следует за ее величеством королевой Элерис Крандор, строго исполняет ее указы и почитает как законную правительницу Менладриса.       Это было лишним. Каждый из присутствующих знал, что Джаген приносил клятву — но теперь он говорил от лица Дома. И я кивнул, принимая его слова и верность. А потом Джаген вскинул голову и приложил руку куда-то в районе живота — я помнил, что именно там лечил его рану.       — И в верности тебе, — сказал, улыбаясь, Джаген, тихо, но я не сомневался, что те, воины, кто стоял рядом, услышали его. И разнесут остальным. И Джаген тоже это знал, но ничуть не смущался.       Следом на колени опустился Венар Мевран и его отец, подтверждая клятву, данную главой их Дома, леди Ашайей. Не знаю, насколько они сами этого желали — но сейчас отказ мог расцениться как неповиновение.       А затем все воины во дворе замка Мар-Шайалов преклонили колено, признавая власть короны.       Алавар рядом со мной усмехнулся и шепнул:       — Клятвы приносят людям, а не символам.       И тоже опустился на камни как член Дома Вейн.       Я даже не знал, как называется город, расположившийся у замка Мар-Шайалов. И ощущал что-то вроде смущения по этому поводу, когда стоял на эшафоте и смотрел на Уртара Мар-Шайала.       Головы мятежных магов и ближайших советников Уртара уже красовались на пиках над площадью. И смотря на их распахнутые рты, исклеванные воронами, я ощущал только удовлетворение. Возможно, кому-то из них пришел в голову отличный план напасть ночью, пока мы спали. Устроить резню.       Почти никого из них не было той ночью на поле боя. Они отсиживались в замке или за спинами простых бойцов.       Той ночью… Катарис Мевран нашел меня под утро, с недоумением оглядев мою грязную одежду, еще перепачканную чужой кровью. Сам он успел и переодеться, и помыться.       — Я искал вас, лорд Киран, — сказал он. — Мне сказали, вы отправили людей в замок Мар-Шайала.       — Чтобы его семья не успела сбежать. И часть советников до сих пор там. Их головы нам пригодятся.       Катарис Мевран оглядел меня с ног до головы, остановив взгляд на сбитых костяшках пальцев:       — Так понимаю, об этом вы узнали после небольшого расспроса пленных?       Я молчал, пока он не поднял голову, чтобы посмотреть на меня, и спокойно сказал:       — Я воин, а не аристократ, лорд Катарис. И если будете мне мешать, я вам об этом напомню.       Он скривился, едва заметно, но явно не так хорошо умеющий владеть лицом, как его мать, леди Ашайя.       — Предпочитаю принимать более цивилизованные решения.       — Ваши решения привели к тому, что вы не смогли организовать военный лагерь. И это стоило нам многих жизней.       — Такое случается.       Я приблизился к нему, и лорд Катарис отшатнулся, решив, что я действительно готов его ударить. Но на самом деле, мне хотелось его убить.       Вместо этого, я тихо сказал:       — Я еще разберусь, не было ли это преднамеренным… вдруг вы поддерживали лорда Мар-Шайала, лорд Катарис? А пока не стоит бояться запачкать свой новый костюм, проверьте лучше своих людей.       С того момента Катарис Мевран старался не попадаться мне на глаза, и мы не беседовали с ним лично, едва ли перекинувшись десятком слов. Возможно, он правда испугался, а у меня не было желания его переубеждать — хотя я не сомневался, что с Уртаром он никак не связан.       Но надеюсь, леди Ашайя проживет еще долго, оставаясь главой Дома. И за это время научит чему-то своего сына, которого явно не допускала до важных дел.       Сейчас Катарис и Венар Мевраны тоже стояли рядом со мной, Джагеном, Алаваром и другими вельможами на эшафоте. Мы следили за казнью изменника.       Уртар Мар-Шайал не пришел — его притащили. Привязанного к волокуше, будто мешок с зерном, тянутого неторопливой лошадкой. Я не знал, видел ли Джаген отца за те пару дней, пока все мы восстанавливали силы, а тот содержался взаперти. Мне не нужно знать.       Но сейчас Уртар выглядел грязным, избитым, покрытым пылью и кровью. Для него всё только начиналось.       Его выволокли на эшафот и швырнули перед нами на колени. Я сам озвучил обвинение и приговор, пусть все и знали, что ждет изменника.       — Последние слова? — осведомился я.       Уртар вскинул голову, один его глаз заплыл, на скуле красовалась то ли грязь, то ли кровоподтек.       — Вы недостойны быть королями.       — А ты достоин быть казненным.       — Будь ты проклят, — прошипел Уртар, но его уже тащили к виселице.       Люди в толпе поддерживали палачей криками — не знаю, действительно они не любили Уртара или просто радовались развлечению.       Он стоял в одной рубашке, со связанными впереди руками и, не переставая, проклинал меня и Элерис, пока палачи не столкнули его с приставной лестницы.       Но изменника ждала не виселица. Поэтому умереть ему не позволили. И придушенного, живого, сняли из петли и под улюлюканье толпы разложили на деревянном столе, крепко привязав.       Джаген просил разрешения сам сделать первый надрез. И я позволил ему.       Поэтому, взяв нож, он подошел к тому, кто называл себя его отцом. Палачи разодрали рубаху на груди Уртара, один что-то прошептал Джагену, указывая, видимо, как сделать разрез.       Джаген кивнул. Медлил несколько секунд — возможно, вспоминая, как отец хотел убить его самого и Таль.       Нож коснулся плоти, Уртар захрипел, дергаясь в путах, пока клинок в руках Джагена разрезал его живот. Дальше наступал черед палачей. Уверенными движениями они делали разрезы, вытаскивали внутренности, показывая их ликующей публике, и кидали в разожженный огонь.       Уртар Мар-Шайал больше не проклинал. Он моргал, смотря в небо, пока из его рта лилась кровь. Он еще был жив.       А меня отчаянно мутило. Если бы я сошелся с ним один на один, то убил, не колеблясь. Но это был честный бой, когда я видел глаза противника, ощущал его удары. А не так, когда я почти физически чувствовал чужую боль.       Но знал, что это необходимо. И ничуть не жалел.       И ощущал ликование Элерис — она видела моими глазами. Она не позволяла мне отвернуться.       Эли, Эли, Эли…       Я пытался докричаться до нее, но она не желала слушать.       И я похолодел, когда различил ее главное желание: владыка Канлакара действительно согласился встретиться. И Элерис хотела выпустить Дар, уничтожить врагов.       Элерис, не надо! Тогда Канлакар никогда не остановится, а ты… ты убьешь безоружных людей! Эли… пожалуйста…       Но она не слушала меня, не желала слушать.       И когда палачи отделяли от уже мертвого Уртара Мар-Шайала руки и ноги, я понял, что на этот раз не могу сдержать сестру, не могу воззвать к ее разуму.       — Ты в порядке? — я и не заметил, как ко мне придвинулся Алавар. — У тебя такой вид, будто это слишком.       — Элерис…       Алавар нахмурился, сразу поняв, о чем я. Он только кивнул, бросив быстрый взгляд вокруг: слишком много посторонних ушей, которые могут услышать то, что им не предназначено.       — Позже.       И в комнате замка он молча слушал мой рассказ, оставаясь серьезным и собранным.       — Мы можем кое-что сделать, — наконец, сказал он.       — На юг недели пути! Когда приедем, будет поздно.       — Есть один способ. Мы переместимся быстро, ты и я, никого больше.       — Магия?       Алавар кивнул. Я сам никогда не слышал о подобных возможностях — даже короли-колдуны не умели путешествовать мгновенно. Алавар посмотрел внимательно и тихо сказал:       — Я могу это сделать. Но только если ты позволишь.       — Что?       — Заберешь свою клятву не использовать магию крови.       Перед глазами снова возникло видение с Алаваром, вычерчивающим руны на стене. Магия крови. Если бы я не был так обеспокоен, то рассмеялся причудливым узорам судьбы. Но только не сейчас, когда ощущал безумие Элерис и Дар, который она собиралась выпустить.       Я кивнул Алавару.