У кошек девять жизней

Я… я правда очень устала за прошедшие восемнадцать часов и готова была уснуть прямо на мешках с мукой, если бы такое было дозволено. Мы легли спать рано, но даже этого оказалось недостаточно, чтобы забыть про всю усталость, навалившуюся за первый день работы. До сегодняшнего дня у меня складывалось впечатление, будто жизнь на корабле относительна легка и Кана не перетруждается, в одиночку занимаясь кухней, однако прошедший день показал, насколько я была наивна и глупа. Кана подняла нас рано утром, еще до рассвета, когда парусина отяжелела от росы и налипшей влаги, а иллюминаторы в каютах подернуло легкой изморозью, заставив наспех позавтракать на, как оказалось, маленьком камбузе, отведенном под дневные перекусы для команды, которой иногда хочется что-то сунуть в рот. Основная же кухня располагалась на палубу ниже и занимала практически четверть всей площади. Огромные кастрюли и чаны, десятки плит и раковин — это только часть огромного помещения, отделенная от столовой зоны и обнесенная изнутри противопожарным деревом. Кана объяснила, что эту древесину специально пропитывают средством, не позволяющим ей гореть, и в случае пожара огонь не распространится дальше кухни. Три четвертых помещения занимала огромная столовая с десятками лавок и длинных столов, за которыми трапезничали пираты: по расписанию жизни на корабле завтрак проходил в семь утра, обед в двенадцать и ужин в семь вечера. Это было общеобязательное время для приема пищи, когда все освобождались от работы и могли спуститься сюда, взять на раздаче (к слову, где я сегодня и провела часть времени, но об этом позже) пищу и устроиться на лавках с другими товарищами. Обед входил в перечень услуг, предоставляемых на корабле бесплатно, наравне с койкой и оружием. Скажу честно, я даже не задумывалась и не могла представить, что на Ред Форсе СТОЛЬКО людей. Те, кого я могла видеть урывками на погрузках и Периле, всего лишь десятая часть всего экипажа, и когда они все собираются в одном месте — столовой, впечатление это производит ужасающее. Все кричат, смеются, ужасный шум и запах потных тел. А еще отдельный стол для тех рабов, что не так давно спасла Кана, пожелавших вместо Периля обосноваться на Зиме. Утро началось с четырех огромных кастрюль овсянки и кофе. Это показалось тогда таким легким… Мы управились за какой-то час, а вот потом… Кана поставила меня на раздачу — те кто не знает, поясню — это когда стоишь с волосами в сеточке, переднике и с огромным половником и пытаешься одновременно успеть наполнить несколько десяток тарелок, маячащих под носом, сама не заляпаться и умудряться наливать еще свободной рукой кофе, не реагируя на повышенный интерес мужчин к новой девушке. — Эй, а где Кана? — недовольно спросил один бугай ростом под два метра с обезьяной на плече. Я испугалась и едва не шмякнула половником мимо тарелки ему на сапоги. — Я на кухне, это новенькая, — откликнулась медведица. — Таг, не задерживай очередь. Мужчина скудно окинул меня взглядом и удалился с двумя тарелками за офицерский стол, где уже быстро орудовали ложками Ясопп и Лаки. Как выяснилось позже, эти двое всегда в первых рядах стояли с тарелками и готовы были есть что угодно и сколько угодно. — Новенькая? — От неожиданности половник все же упал на пол, расплескав по доскам вязкую гущу. Сзади раздались гневные окрики голодных пиратов, но я в оцепенении смотрела перед собой, боясь пошевелиться. Почти три метра литых мускул, обтянутых черной лоснящейся влажной шкурой, белые разводы на груди, сквозь которые отчетливо вырисовывались кубики пресса, а выше… Вытянутая морда с округлым тупым носом и рваными ноздрями; в приоткрытой пасти видно два ряда острых треугольных зубов. Передо мной стоял рыбочеловек-касатка. — Да что вы тут… О, Ках, уже вернулся? — Кана, привлеченная шумом голодной толпы, высунула из кухни лохматую голову. — Да, утром, — коротко рыкнул рыбочеловек, терпеливо продолжая держать у меня под носом тарелку. Голос у него был глубоким, словно подводная впадина. — Пойдем, расскажешь все, — кок поманила пирата на кухню. — У меня, кажется, был припрятан неплохой кусок бычка. Едва закончилась раздача, Кана выгнала меня на мытье посуды. Вы даже не представляете, каких усилий, моральных и физических, стоит перемыть более сотни тарелок и чашек! К одиннадцатому часу ладони напоминали скукожившуюся сливу, а от мыла слезились глаза. Едва последняя тарелка легла на сушку, Кана отправила чистить картошку и доставать из трюма солонину — пока я мыла посуду, она успела сварганить похлебку и почти доделала мясо. Оставался гарнир, пока девушка занималась другими делами. И вновь по кругу — раздача, липкие, заинтересованные взгляды мужчин, несколько месяцев не видящих живую женщину, мытье посуды, готовка ужина, мытье посуды, мытье столовой после дня неаккуратных мужланов, не знающих о вилках и крошащих хлеб, словно у нас по полу бегали голуби, а не килограммовые крысы. Когда солнечный диск коснулся воды и последняя доска была отмыта, последняя тарелка вымыта, а плиты выключены, я чувствовала себя выжатой, как лимон. Руки покрывали десятки порезов от ножей, ожоги от плит и горячих кастрюль, мозоли от мокрой тряпки; я была потной, усталой и абсолютно равнодушной ко всему. Единственной мыслью было добраться до гамака и умереть. Как же Кана справлялась одна? А это только первый день. Силы окончательно покинули меня после того, как я увидела гамак. Скинув одежду и совершенно забыв про ночнушку, я в белье упала на парусину и свернулась калачиком под одеялом, практически сразу провалившись в сон. Я никогда не трудилась физически и не поднимала ничего тяжелее ведра с водой. Даже когда жизнь повернулась спиной и приходилось выживать в кошачьей шкуре, промышляя охотой и воровством, было легче — курица из курятника не убегает, да и чего уж врать, я чаще воровала еду из домов, а та лежала в холодильниках или на прилавках магазинов. Да, ловкость, да, скорость, но явно не выносливость и сила. Меня не приучили к грязной работе… Я изнеженная девочка! Дворянка, привыкшая все же к иному роду деятельности. Нос предательски защипало. Нет, нельзя плакать. Я сжала руки в кулаки, шмыгая носом. Энн, тебе уже не пятнадцать и пора привыкать к взрослой жизни — рано или поздно пришлось бы работать, и пусть это будет работа на корабле йонко, где шанс найти мать выше, нежели портовой девкой в борделе на берегу обслуживать таких же пиратов, годами не ступающими на сушу и готовыми всунуть свое достоинство в любое тугое и теплое место.

***

Ночь ударила в паруса холодным ветром, все быстрее разгоняя корабль и все дальше унося его от Шайки Шраек, известной своей кровожадностью и матриархатом. От острова птиц, не знающих пощады и готовых пойти на все ради своей богини. Кана со вздохом прикрыла иллюминатор, из которого тянуло сырой водой и романтикой ночи. Лиз, утомившись за целый день работы, спала, свернувшись калачиком в верхнем гамаке и до ушей натянув колючий плед. Во сне она казалась такой беззащитной и невинной — сущий ребенок, волею случая оказавшийся на корабле пиратов среди одних мужчин. Девушка притушила настольную лампу и тихо выскользнула из каюты на свежий воздух. Она молодец, хорошо себя сегодня показала, даже на Каха среагировала достойно. Не многие мужчины на такое способны. Морозный воздух лизнул легкие, слега обжигая горло после теплой каморки. Ночевать с кем-то в маленькой комнатушке, а не одной в большой каюте на огромной кровати было новым чувством для девушки. За столько лет на корабле она привыкла просыпаться одна, ну или, во всяком случае, с кем-то, скрывая свой стыд, а сейчас было так непривычно лежать в гамаке и слышать умиротворенное дыхание кошки над головой. Это странное чувство удовлетворения, спокойствия в душе давно не посещало Кану. Но сейчас не о том. Воровато оборачиваясь, она тенью скользнула мимо камбуза и лестницы на верхние палубы, скрипнула половицами и тихо притворила дверь, проскальзывая в каюту. — Ты все чаще не спишь по ночам, — хмыкнула девушка, подкидывая в камин полено и разжигая его горючим камнем. Комнату сразу озарил мягкий свет, льющийся от колыбельного дерева. Кана потуже затянула узел на халате: в помещении, где были настежь раскрыты все окна, царил холод. — Слишком много дел в последнее время. — Капитан, щурясь от света, провел ладонью по волосам, приводя те в порядок и сонно следя, как девушка подходит, закрывает балкон, с которого так сильно дуло, раздраженно сгребает со стола бумаги в кучу и убирает их на полку. Кана выругалась под нос: говорить о большом количестве дел мужчина мог каждый день. Ведь это так просто — сказать, что у тебя много дел, и запереться в каюте до глубокой ночи, коротая одиночество со стопкой писем и бутылкой отличного рома. — Раньше тебя так не заботило происходящее в мире, — фыркнула она, насильно отбирая из-под капитанского плеча запрятанный там лист с расчетами. Мужчина, сонно зевая, потянулся, прикрывая ладонью рот. От балкона уже успело прилично надуть в спину. — Раньше у нас и не было столько проблем, — отмахнулся Шанкс, откидываясь на спинку стула и подпирая голову рукой. Неимоверно хотелось спать, но так лень подниматься и идти в каюту… Да, и если бы Кана не была так настойчива, он бы и здесь неплохо провел ночь среди раскрытых карт и писем с других кораблей. В последнее время с границ все чаще приходили плохие вести: слишком взбудоражили мир последние события. Ден-ден-муши сонно сопели на краю стола, облокотившись друг на друга цветными раковинами. Маленькие черная и белая улитки спрятались в домиках в сторонке, укрывшись под пергаментом. — Тебе нужно отвлечься от дел, — пробурчала Кана, опираясь на стол и носком сапога покатывая по дощатому полу пустую бутылку. — Я не сомневаюсь в тебе, но… — Она тяжело вздохнула, прикрывая глаза от нахлынувшей усталости. — Я переживаю. — Кана, ты не понимаешь: на границах вновь были замечены корабли Дозора, на северных островах из-за непогоды неурожай, жители жалуются. — Мужчина сдавленно вздохнул. — Да еще и происходящее в Новом Мире… — капитан поморщился, словно от зубной боли. — Я тебя столько лет знаю — у нас были времена и хуже, чем какой-то неурожай. Как давно это было… Первый проход Гранд Лайн, почти детский восторг от встречи с Рыболюдьми, Новый Мир. Сколько же им пришлось пройти до того, как мир стал их бояться и перестать пытаться атаковать при каждой встречи. Теперь их корабль обходили стороной, а визит команды на остров всегда становился большим событием. Шанкс молча полез за пазуху и извлек оттуда аккуратно сложенную открытку. — Думаешь, настолько плохо уже было? Кана аккуратно раскрыла бумажку и судорожно втянула воздух; в тишине было отчетливо слышно, как на выдохе с губ сорвался тихий рык. — Отвратительно, если честно. Я не думала, что они зайдут так далеко. Винсмок довольно влиятельная семья в их регионе, для Большой Мамочки должны быть веские причины идти на такой политический союз. Однако я все же не понимаю, причем здесь мы? — У меня есть домыслы. Пока рано говорить о них серьезно, посмотрим на решение остальных приглашенных. — Ты же не думаешь туда явиться? — Девушка с силой ударила ладонями по столу. Капитан недовольно поморщился. — Кана, — в простом обращении звучало слишком много укора и недовольства. Девушка виновато потупилась, отступая назад и опуская голову. — Прости, я забылась. — Это не самое плохое, — Шанкс кивнул в сторону другого свитка, убранного вместе со всеми бумагами на полку. Девушка осторожно раскрыла тонкую почтовую бумагу, на которой были аккуратно выведены всего лишь несколько предложений и дата. — Я не верю… Шанкс горько усмехнулся. — Я просчитался насчет него, и вот, что вышло. — И ты согласился? — едва слышно прошептала девушка, роняя листок на пол и осоловелыми глазами глядя на профиль, освещенный лишь светом камина. Не могла поверить, что столько лет ошибалась в человеке. Капитан покачал головой. — Я не дал ответа, хочу поговорить с остальными. Как видишь, с одной встреча не заставит себя ждать. Благо есть время сплавать на Зиму и передать дела Бену: не хочу, чтобы когда все закончится, остров оказался под ударом, как территория Эдварда. — Не говори так! Все будет хорошо. Ты всегда находил способы выбраться из любой передряги.