***
Если говорить мягко — швырнули. Аккуратно, со всей злостью швырнули на койку и хлопнули дверью. Шрайк тенью умостился в углу, буравя злым взглядом торговца, но не делая попыток пресечь его негодование. Видимо, был прав насчет моего наказания. Птиц, и в целом в дороге ничего не говоривший, сейчас, нахохлившись, принялся чистить перья и шуршать, игнорируя мои жалобные попытки призвать к совести. — Ты своей хорошенькой головой хоть иногда думаешь? — прошипел мужчина. — Ах, простите, нет, зачем знати шевелить мозгами? Он был просто в ярости, а я… я, действительно глупо хлопая глазами, отползала от него к стенке, дрожа всем телом. Запоздало отхлынувший адреналин заставлял нервы играть на пределе от пережитого страха и нахлынувшей паники. — Почему знати? — кажется, вопрос был лишним. Меряющий шагами каюту торговец замер, буравя меня не несущим ничего хорошего взглядом. — Потому, что не надо быть далекого ума, чтобы догадаться, что ты, милая, ни черта даже не из богатой семьи, а именно знати! Зажиточных бурдюков с говном, мнящих, что вся власть мира в их руках. Кулак врезался в стенку аккурат рядом с моим виском. Лицо оказалось так непозволительно близко, что я могла видеть каждый сосудик в глазах торговца. — Манеры, этикет, знания по правящим семьям — информация, которую не каждый правитель-то знает, а ты так легко мне вечерами рассказывала политические подробности. А древний язык? — мне показалось, он меня сейчас ударит. — Тебе хоть известно, сколько людей его сейчас знают? Один! — шипение срывалось на истерические нотки. — Только одна сука, кроме Горосей, знает эти буквы, а тут ты, бездарная девка, драная кошка, волею случая оказавшаяся на корабле йонко и так удачно, почти свободно владеющая запретным языком, за одно знание которого сжигали целые острова! — Откуда ты все это знаешь? — я попыталась отползти, но мне не дали, припечатав второй кулак около другого виска. — Я следил за тобой. Я не только великий торговец, но и прекрасный политик. Думаешь, я достиг бы таких высот просто красиво орудуя языком?! Естественно, уже на Периле я знал и о тебе, и об Эске, но если парниша ничем не был примечателен, то подобранный кошачий зоан, которым после резко заинтересовалась сама Мамаша Шайки Шраек, был весьма интересным совпадением с намечающимися переменами в мире. Глаза мужчины сузились от нахлынувшего осознания. — А может быть ты и к Горосеям имеешь отношение и твое попадание не случайно? Засланный шпион от правительства, ищущий лазейку для Дозора?! — слова выкрикнули мне в лицо, вызывая истерику. Повинуясь порыву и панике, я уперлась ладошками в грудь мужчины, отталкивая его от себя. — Неправда, я не шпионю! Хватит меня подозревать во всем! Никому я ничего не шпионю и ни с кем я не сплю, — последнее вырвалось само собой. — Хватит меня постоянно испытывать и проверять. — Я зарыдала, обхватывая себя руками за плечи. Накатила запоздавшая злость. Сквозь слезы уже я рычала на собравшихся. — Думаешь, мне весело было на Шайке? Весело терпеть унижения от этой девки? — кажется, я почти выла, поднимаясь на ноги и тыкая в Синдбада пальцем. — Я вообще не напрашивалась на этот корабль, и если бы не Бенн, уже давно бы сдохла в лесу! Слезы душили, я сорвала с шеи платок, обнажая розовый шрам: — Конечно, я шпионю на правительство, оно от радости даже посадило меня на цепь и оставило на всю жизнь память! — резко охрипнув, отшатнулась, садясь обратно на койку и закрывая лицо руками. — Думай, что хочешь. Он прав. Черт побери. Он сейчас во всем прав — я слишком расслабилась и выдала себя во всем. Пять лет коту под хвост. А если он узнает всю правду? Миллиард. Миллиард белли! Что-то щелкнуло, после чего мужчина подошел ко мне и застегнул на руке браслет. Широкий бронзовый браслет с узором. — На Фарсалархе у женщин нет прав. До замужества они подчиняются отцу семейства и братьям, после — мужу. Им запрещено спорить, оголять любую часть тела, принимать решения. Они на правах скотины, имущества, — ладонь сжалась вокруг запястья. — Так сложилось исторически. Даже придя к власти, я не смог искоренить это из обихода жителей. Проблема в том, что сами женщины считают, что они скот и имущество, это сильно усложняет. Я могу бесконечно издавать законы и запреты, высылать патрули, но я не могу заставить людей думать по-другому. Поэтому твое появление на пристани… местные мужчины считают, что женщина без супруга или отца, без владельца, доступна всем. Отсюда и произошедшее. Он помолчал. — Я же просил тебя не спускаться в город. Я почувствовала себя дурой. — А это что? — махнула запястьем. — Аллюминат — это парный браслет. Он позволит чувствовать твои эмоции. — Он почувствовал, как я напряглась, и уточнил: — Только очень сильные — страх, паника, злость. Они обоюдные, ты будешь тоже «слышать» меня. Кроме того, они схожи с библиокартой и могут показывать направление — это поможет мне не терять тебя, пока ты будешь под личиной дочери Линлин. — Спасибо, — я подняла глаза и встретилась с потеплевшим и расстроенным взглядом торговца. Тот стоял на одном колене у моих ног, сжимая в руках моё запястье с браслетом. А в душе опять заворочался червячок сомнений.***
— Боже, какая прелесть. — Это отвратительно. — Оказывается, шрайки не любят снег, особенно когда оперение не сменилось и совсем не греет. — Брось, они вкусные, — слегка сладкие, как вода с сахаром на донышке, и хрустят. — Перестань их жрать, а если они отравлены?! — Горлодер отвесил мне смачную оплеуху, а после и вовсе заставил сполоснуть рот водой, а я-то всего-навсего взяла в рот одну из падающих снежинок. — Прекратите оба. — Син, порядком уставший от нас за эти дни, потер виски. — Если верить моим расчетам и новостям в газетах, Джерма сегодня-завтра причалит к главному острову, а значит нам нельзя медлить. Этот снег подтверждает, что мы зашли на территорию йонко. Выглядел он откровенно плохо. Чем ближе мы были к островам йонко, тем больше нервничал капитан корабля, проводя целый день за бумагами либо на связи с кем-то. О чем речь шла, я не знала и не интересовалась, поглощенная обучению Горлодера — птиц рассказывал о всех событиях, которые происходили в мире и о которых должна была знать дочь йонко. О членах команды пиратов Большой Мамочки, о ее пиратской деятельности и политике. Да много о чем. Часы, свободные от постоянного потока информации, мы посвящали игре в шахматы, либо спали. После Фарсаларха плаванье казалось вечным. Дни ничем не отличались друг от друга. Приказ Синдбада все еще действовал, и редкие прогулки по палубе под охраной Горлордера радости не приносили. — Тогда почему нас никто не атакует? — шрайк щелкнул клювом. Мимо проплывали связные буйки, мелкие суда. Чем ближе мы были к островам, тем чаще попадались проплывающие мимо корабли, идущие с нами по курсу, либо обратно. «Быстрый» шел резво и спокойно, обгонял их даже с полным трюмом подарков. От скуки пыталась частично трансформироваться. Получалось плохо и не систематично, очень зябко ловилась грань между человеком и полной формой. — Потому, что меня здесь ждут, а вы, ну или во всяком случае Энн, заявлены в команде. Посмотрите за борт — те шахматные бляшки это сигнальные скаты, передающие информацию на дозорные поста о каждом судне. Будь нам не рады, нас еще несколько часов назад пустили бы ко дну, — торговец провел ладонью по волосам, приглаживая вихры. Мы синхронно кинулись к борту, вглядываясь в пенистые воды почему-то розового оттенка. — А у капитана я ничего такого не видела. — Синдбад посмотрел на меня, как на дуру. Хотя почему как. — Потому, что у него их не видно, а ты, скорее всего, когда заплывали в его воды, не обратила внимание на пропускную систему. Поверь, наше отплытие с Зимы отслеживали вплоть до Фарсаларха, на случай если на корабле были нелегалы или контрабанда, или… не важно. Короче говоря, если поднять выписку пристани и охранной системы, то для всей команды ты со мной доплыла до Фарсаларха. Он курил. В последнее время достаточно часто я могла увидеть его с тонкой трубкой, забитой травами. Почему Синдбад нервничал я могла понять, но что-то на задворках создания все еще теребило и беспокоило меня, не давая отвлечься. Неправильность… нет, не она. Подвох, так будет вернее. Где-то в происходящем была фальшь, и я не могла ее уловить, все время прокручивая в голове случившиеся события. Вскоре мы причалили. На плечи и голову присутствующих легли легкие, но плотные плащи. Корабль скинул швартовы не у пирса и кинул трап прямо на материк, так что с трапа мне помог спуститься Горлодер, придерживая за локоть и не давая упасть. Шрайк строго следил за каждым моим шагом и всегда был рядом, своего рода телохранитель. На берегу Синдбада уже окружили местные стражи порядка с бумагами и перьевыми ручками. Мы подошли ближе. — О, прошу прощения, господин Синдбад. Мы не ожидали, что вы захотите остановиться и передать свои поздравления лично невесте до церемонии. Торговец отмахнулся. — Это не основная моя цель. Я хотел показать своей невесте красоту королевства Тотленд, а когда узнал, что Пудинг находится здесь, не смог удержаться и не начать знакомство с Какао. Энни, подойди ко мне, — он поманил меня рукой, пришлось подчиниться. Энни? Так еще никто имя не коверкал. Я подошла и остановилась в шаге от «супруга», выдавливая из себя улыбку. Невесте?! Нет, вы только послушайте его, это что еще за новости такие?! Непременно спрошу его об этом в первую очередь. Если мне не изменяет память, я должна была играть невесту Висмоков. Пришлось, фальшиво улыбнувшись, склонить голову в знак приветствия. В теле взыграло давно забытое чувство доминирования — я знать, они челядь. — Приятно познакомиться, — смешные человечки в виде пешек поклонились. — Господин Синдбад, простите, что задержали вас. Мы непременно дадим звонок на главный остров, чтобы те подготовились принять ваш груз и дали запрос в замок для вашего размещения. — Откланявшись, группа удалилась к другому судну, подходившему к берегу. Красивое такое, с головой льва на носу… — Хватит пялиться. Пойдем, у нас мало времени. — Мужчина взял меня за запястье и насильно повел в город. — Перестань смотреть по сторонам, — он злился, ускоряя шаг и утягивая меня на буксире, а я… Вот это да! Шрайк за спиной так же крякнул от удивления, когда мы миновали постовые службы и вошли в город… Абсолютно весь был сделан из шоколада. Кирпичики дороги, деревья, да даже вода в фонтане была горячим какао! Едва мы оказались на улице пошире, ведущей к центральной площади, как Синдбад втолкнул меня в неприметную дверь. В помещении стоял сумрак и тяжело пахло ванилью. — Эй, ты чего? — я высунулась из-за ощерившегося и прикрывшего меня крылом шрайка. Горлодер среагировал быстро — едва меня втолкнули, птиц оказался перед мужчиной, оттесняя его в сторону и прикрывая меня крылом. От любопытства погладила внутреннюю сторону и бок птицы — оперение было не таким жестким, как маховые крылья и перья на манишке, нежный, теплый, почти что пух на боках и шелковистые широкие иссиня-черные перья на крыле. Перебрала пальчиками несколько длинных перьев на боку — шрайк недовольно дернулся, но остался на месте. Правда видя, что торговец отходит, опустил лапу. — Сараф, ты здесь? — крик потонул в вязком воздухе. Мне показалось, что одна из стенок едва заметно пошла рябью. — Сараф, это я, Синдбад! — и вновь тишина. Син, потеряв терпение, повел ладонью. На миг перед глазами мелькнула голубая сетка, и с громким шипением от стенки отвалился дряхлый старикашка с большим сизым носом. — Господин Синдбад! — он хрипло волнительно вскрикнул, потирая жилистые ладони и поклоняясь в самые ноги. — Простите, не признал. Сами понимаете, время такое, тут вот ходят туда-сюда, туда-сюда… — Хватит, — оборвал его пират. — Ты все подготовил? — Да, да, не переживайте. Как госпож… — он осекся, покосившись на меня. — Как вы дали знать, я все подготовил. Сюда, пожалуйста. Он что-то щелкнул на стенке, и помещение озарилось мягким светом. Оказалось, что стены здесь были сделаны из вафли, а пол покрывала розовая карамель. В центре комнаты стоял стол с вещами и рядом с ним пуфик и ростовое зеркало. Синдбад жестом указал сесть на пуф, после чего старик приблизился ко мне со спины и коснулся руками висков. Руки у него оказались на удивление горячими, так что я непроизвольно дернулась, когда он снял с меня плащ. — Не бойтесь, барышня, все сделаем в лучшем виде. Прикройте глаза и расслабьтесь. Пришлось повиноваться. Тем временем торговец, а я узнала его по запаху и шагу, приблизился и, присев возле меня, взял за ладони: — Лиза, сейчас Сафар будет менять твою внешность. — Я дернулась, но мужчина надавил на колени, заставляя сидеть на месте. — Не бойся, это не больно. Он съел фрукт тело-тело и теперь может лепить из людей, как из пластилина, любую внешность. По телу прошла неприятная жаркая волна, а после, там, где были руки старика, я чувствовала, как мышцы сами меняют свое положение — омерзительное чувство, когда твое тело движется без твоей воли, скажу я вам. Син заставил закрыть глаза, и я только догадывалась, что происходит с моим лицом, по касаниям сухих пальцев, надавливанию и выглаживанию. Он на самом деле лепил из моего лица новое! Потом дело пошло за телом. Сколько силы мне пришлось приложить, пока ладони оглаживали с нажимом талию и грудь, даже боги не ведают! Однако, благо, часть злости уходила через напряженные, вцепившиеся ногтями в руку торговца, пальцы. Синдбад молча терпел, хотя не думаю, что ему не было больно, даже при учете, что когти я не выпускала, все же сдерживая себя и позволяя только рычать сквозь удлинившиеся клыки. — Интимную планировку? — Я резко распахнула глаза, порываясь уже вцепиться лапами в старика, но Синдбад, вовремя перехватив меня за локоть, не дал свершить кровавое убийство прямо здесь и сейчас. — Думаю, это лишнее. Мы не планируем заходить так далеко, — мужчина притянул меня к себе, успокаивающе обнимая и поглаживая плечи. — Энн, не стоит, это стандартная практика… — Насколько стандартная? — ощущение, словно меня вымазали в грязи. — Это что, не первый раз?! Судя по отведенному взгляду, я оказалась права. — Не то что бы так, — замялся мужчина, — но иногда приходилось прибегать и к такому. — О, боги, во что ты меня втягиваешь? — зажмурилась, мотнула головой, мысленно успокаивая себя, что это все ради капитана и его воли. Я не могу подвести рыжего из-за какой-то ерунды. — Лучше посмотри на результат, — он мягко привлек меня к зеркалу, давая взглянуть на новую себя. Что ж, если бы я не знала, что передо мной зеркало, то могла бы подумать, что передо мной сама дочь йонко — во мне изменили все. Совсем другая талия — она стала ниже, а бедра шире, увеличилась грудь, волосы густой копной спадали ниже лопаток. И лицо — миленькая смазливая мордашка с широко распахнутыми глазами и аккуратным кукольным ротиком. Сама невинность. Син легким жестом откинул заправленную за ухо челку на лоб. — Не показывай никому лоб, привыкай к челке. Не все, но многие приближенные Линлин знают о третьем глазе ее дочери. — А меня вы решили только сейчас уведомить?! — вскрикнула я — Они сразу поймут, что перед ними подделка. — Успокойся, Пудинг не умеет контролировать эту силу и глаз почти всегда закрыт. Никто не полезет тебе на лоб целенаправленно. Никто — ни генералы, ни мать. Мне в руки полетели шаровары и рубашка: — Переодевайся.***
— Перестань хлопать глазами, ничего особенного, — кажется, торговец нервничал, во всяком случае я ощущала, как взмокли его ладони. — Стой! Он пихнул меня в ближайшие мармеладные кусты, от кого-то прячась. — Побери их всех бездна! — смачно выругавшись, мужчина ухватил меня повыше локтя и резко быстрым шагом двинулся в обход зданий по узким улочкам, волоча меня за собой на буксире, да так быстро, что ноги путались сами в себе, и я с трудом успевала держать темп. Шрайку в плаще было не легче. — Син… да стой же ты… что прои… — я резко впечаталась в его спину, непроизвольно упираясь ладошками в лопатки. — Помолчи, женщина, — он притянул меня к себе, к неудовольствию зашипевшего под своим плащом шрайка. — Смотри, — палец показал за угол. — Сволочи, вы съели все кафе целиком… Не кусочек, не стол или даже стенку, а все целиком, — карликовый мужчина в цилиндре, подпрыгивая от возмущения, кричал на два больших куска теста, один из которых был почему-то волосатым. — Но дядя, у нас была веская причина это сделать, — один комок с трудом разлепил…рот? — Вот как?! И какая же?! Я смотрела во все глаза, сама не замечая? как торговец крепче прижал меня к себе. — Говорящее мохнатое тесто, — медленно протянула я. — Ты издеваешься? — шипение в ухо, и мужчина грубо дернул меня за подбородок в сторону, куда надо смотреть. С неба на площадку спикировал клетчатый ковер с глазами. Я икнула, раз, другой, потерла руками глаза. Нет, меня зрение не обманывало, с неба действительно спустилась девушка, стоя на ковре с глазами. А когда изделие из нитей открыло зубастый рот, я так и замерла с отвисшей челюстью. — Чего это такое? — Сласти небесные! — Смотрите, это владелица кафе. Со всех сторон слышались возгласы горожан. — Видишь? — Син отпустил меня, проведя едва заметно большим пальцем по щеке. — Это Шарлотта Пудинг, дочь Большой Мамочки и та, которую ты должна заменить. Да, я была просто копией ее. Кажется, нарастающий конфликт развеялся. Жаль, что я прослушала их разговор, все же далеко мы стояли и гомон площади перекрывал обычные голоса. Я принюхалась к компании. Там определенно был кошачий зоан — я чувствовала запах самца и шерсти. Шрайк за спиной тяжело крякнул: — Не ожидал я увидеть с мугиварами минков, — желтый глаз сузился. — А тем более таких известных. — О чем ты? — Шрайк когтем ткнул в силуэт с тюрбаном на голове. — Это один из лап кошачьего князя на Зое, — скрежета в голосе шрайка хватало на закономерный вопрос: — И что? Ты не любишь минков? Кто это вообще такие? — Ты странная женщина. Минки — племя на спине великого слона, уже века бродящего по морю нового мира. Не люблю, — он задумался, — это не то слово. Шрайки птицы. Минки — звери. Не твое гнездо, но твой лес, — протянул он, и видимо, на моем лице все отображалось, посему он со вздохом пояснил: — Мы разные виды, но с натяжкой родственные. Почти так же как рыболюди и люди. Между нашими культурами достаточно общих корней, но минки презирают шрайк за наш агрессивный образ жизни, а мы их за мягкость и оседлость. Ясно, классический конфликт оседлых и кочевых племен на почве разного мировоззрения. Минки, со слов шрайка, были спокойным оседлым народом, в то время как шрайки вели агрессивную кочевую политику захвата. Оказывается, я так мало еще знаю о народах этого мира. Пираты вместе с невестой скрылись в одном из кафе. — Идем, нельзя упускать их из виду. — Синдбад поманил за собой вдоль здания к черному ходу, а там, легко вскрыв дверь, пропустил в кухонный закуток. Прямо за дверью отсюда слышались голоса пиратов. — Сидите тихо. Как только пираты соломенной шляпы уйдут, мы приступим к задуманному. Горлодер, поможешь мне. Лиза, — меня смерили взглядом, — не мешайся под ногами, а лучше не высовывайся вовсе. А еще лучше обернись и послушай, о чем они говорят, у кошек слух лучше. Ну и что на это ответить? Пришлось встать на четвереньки и встряхнуть шкурой. Благо оставаться незамеченной было просто — мягкие подушечки на лапах не выдавали меня, так что у двери я устроилась никем не замеченной и прильнула к небольшой щелочке между ней и косяком. — Подождите, я схожу за чаем! — громко было сказано. За спиной выругался Синдбад, а я отпрянула за какую-то тумбу. Все произошло очень быстро — едва за девушкой затворилась дверь, как шрайк тенью скользнул к ней и зажал рот тряпицей. Пудинг даже вскрикнуть не успела, как обмякла в руках шрайка. Лиза — вперед. Я вдохнула полную грудь воздуха и, стараясь не выдавать волнение, поднялась с лап и вынесла поднос в комнату, растягивая подрагивающие губы в милой улыбке. Я Шарлотта Пудинг, дочь йонко Большой Мамочки, и я очень рада предстоящей свадьбе.